***
Тем временем двое людей, не знающих истоков их сегодняшней встречи, стояли друг напротив друга. — День добрый, мое имя… — хотел было представить себя профессор, но ему не дали закончить. — Я знаю твое имя, Кэйа, — взгляд отца девочки невозможно было прочитать. Тот, чье имя только что так нежно произнесли, очень удивился. — Ах, так! Тогда мне называть вас «старший брат»? — молодой учитель решил поддаться на такой безыскусный способ вновь стать ближе. — Так мы оба понятия не имеем, ради чего нам организовали встречу? — Дилюк для приличия или еще для чего-то поинтересовался. — На самом деле я знаю, о чем мы могли бы поговорить, чтобы не тратить наше время впустую, — предложил Кэйа, слегка улыбнувшись собеседнику. — О чем же? — в голове вопрошающего куча вариантов. — Как о чем? О Нилу, конечно, — мужчину быстро спустили с небес на землю. Кто же знал, что после стольких лет будет так сложно налаживать контакт. — Тогда не возражаете, если мы поговорим о моей дочери за обедом, который я по неожиданному стечению обстоятельств пропустил. — С большим удовольствием, — был ему ответ. Общее прошлое, которое связывало их, дало о себе знать. Кэйа Альберих тогда только приехал в незнакомую страну и чувствовал себя одиноко, ведь тогда ему было всего десять. Он был так мал, а гигантские тропические деревья, казалось ему, достают до облаков. Совсем один в стране, где он никого не знал, и никто не знал его. Мальчик встретил Дилюка в то время, когда тот еще не узнал, что его девушка беременна. Поздним вечером семнадцатилетний Дилюк Рагнвиндра стоял за лавкой своего отца, продавая деревянные безделушки ручной работы, некоторые из которых он даже вырезал сам. На самом деле уже какое-то время он планировал закрываться, но решение повременить с уходом было связано с мальчиком, которой стоял у витрины и разглядывал деревянные фигурки. — Эй, мелкий! Почему ты гуляешь так поздно? Не пора ли тебе домой? — мальчишка выглядел потерянным, а Дилюк не понимал: тот в плохом настроении или всему виной его чужеземная внешность. Хоть темный цвет кожи и был в Сумеру обыденностью, но мальчик, определенно, выглядел нездешним. В далеком детстве, когда их семья только приехала сюда, будучи бледнокожим он тоже создавал такое впечатление в глазах местных. Хотя, быть может, дело в его нейтральном выражении лица, из-за которого многие считают его либо чересчур серьезным, либо равнодушным. Впрочем, они не ошибутся ни в одном из случаев. — Я… тут просто. Я хочу домой, — глаза ребенка заблестели. Ну вот, обидел ребенка, хотя ничего толком не сказал. — Подожди, не плачь. Я отведу тебя, — вызвался молодой парень добровольцем. — Но я живу очень далеко, — еще больше расстроился мальчик, сжав рукой свои шорты в поисках платка в карманах, который мог бы скрыть слезы на лице, но не найдя ничего, быстро растер пальцами глаза, убирая влагу. Как только эти синие, сияющие морской пучиной глаза после плохо утертых слез обратили взор на собеседника, ему было по-настоящему сложно не утонуть в этой бездне. Нужно было успокоить мальчика, но Дилюк совершенно не умел общаться с детьми. Он не знал всей ситуации и боялся задеть еще больше, неуверенно начав монолог: — Я не могу помочь тебе вернуться домой, но я могу стать твоим другом, тогда тебе не будет так одиноко, верно? — мальчик кивнул, но на его лице отражалось непонимание, — меня зовут Дилюк, но можешь называть меня старшим братом, а твое имя? — Кэйа. — Кэйа, придешь и завтра тоже, ладно? Я буду за этим же прилавком. В знак нашей дружбы я хочу подарить тебе деревянную фигурку, которые тебя так заинтересовали. Возьми с витрины любую, — мальчик послушно подошел к витрине и начал оживленно рассматривать фигурки, хватая некоторые в руки и вертя их как угодно. После тщательного отбора выбор пал на невзрачную фигурку, которая отличалась от других тем, что не изображала ни животное, ни человека. Дерево принимало форму монеты, на каждой стороне которой было нарисовано скрытое наполовину горизонтом солнце. Также по характерным волнам можно было угадать воду. Это была не самая удачная фигурка, и Дилюк это хорошо знал, потому что делал монету самостоятельно. Он хотел вложить в нее мысль об одной природе начала и конца, но получилось совсем неоднозначно. Когда искусство дает слишком много смыслов, оно становится бессмысленным. Так он считал. — Я хочу эту, можно? — застенчиво спросил Кэйа. — Да, но почему именно её? — парню в самом деле было интересно. — Я часто видел такую картину, когда плыл в Сумеру. Мне было скучно, и смотреть каждый день на закат и рассвет было одним из самых веселых занятий. — Я рад, что монета пришлась тебе по душе. Храни ее, — по-доброму ответил Дилюк. Видимо, такой ответ ему понравился. Пожалуй, малыш Кэйа оценил монету даже выше, чем он сам. Таким образом, они встречались около магазина деревянных фигурок на протяжение месяца и проводили большое количество времени вместе. Не то чтобы Дилюку нравилось возиться с детьми, он, скорее, почувствовал ответственность за окультурацию этого ребенка в их стране. Ему хотелось помочь мальчику социализироваться. Кэйа приехал в Сумеру один, потому что родители захотели, чтобы тот получил лучшее образование в Тейвате. Сейчас он жил у друзей его семьи, но уже скоро должен был переселиться в общежитие Академии и приступить к обучению. И тогда мальчик не сможет выходить оттуда по своему желанию, и их встречам наступит конец. Кэйа был слишком послушным ребенком, и это немного пугало Дилюка. Когда он делал мальчику замечание, тот сразу прислушивался и в целом вёл себя преувеличено дисциплинированно. Парень пытался научить его идти на поводу у своих капризов, наставлял его в том, чтобы тот учитывал и свое собственное мнение тоже. Получалось у него так себе. Мелкий соглашался со всеми его словами, хотя смысл был в несоглашении. Во время перерыва они отошли от лавки и сидели за столиком в одном из заведений города, где можно было пообедать. Будучи на одном не слишком широком диванчике, было не очень удобно разговаривать, поэтому опираясь локтями на стол Дилюк наполовину развернулся к своему маленькому собеседнику. Их животы были уже достаточно полны, когда парень захотел проверить усвоенный младшим урок. — Съешь это, Кэйа, — Дилюк предлагал мальчику угольную лепешку, зная, что они тому не нравятся. — Но старший брат… — Кэйа сомневался, не желая пробовать ореховый десерт. — Если ты не хочешь, скажи мне об этом. Или ты хочешь, чтобы я тебя покормил? — парень разломал лепешку на две части и поднес меньшую к лицу мальчика. Учуяв ореховый запах, Кэйа сморщился. Зачем старший братец его мучает? — Я не хочу её есть, — наконец выдал юноша. — Тогда покорми меня, я съем, — Дилюк снова испытывает мальчика. Однако Кэйа опять проваливается, забирая из чужих рук разломанную на части лепешку. Мальчик поднес кусок ко рту старшего и ждал, когда тот откроет рот. Что же, предстоит еще много работать над этим. А пока Дилюк решил плыть по течению и приоткрыл рот. Кэйа аккуратно положил кусочек внутрь и посмотрел своими яркими глазами на реакцию старшего. К счастью, тот не разозлился и даже начал медленно жевать полученное угощение. — Окуни в варенье, будет послаще, — вторую часть послушно погрузили в соусницу и затем перенесли в рот. Пальцы младшего стали липкими, и он боялся касаться чего-либо, не желая пачкать. Дилюк не носил с собой ничего, что могло бы послужить полотенцем, однако знал, что у Кэйи имелся платок, который частенько выпадал из кармана. На нем был изображен павлин, распускающий хвост, заполняя всё пространство ткани своим оперением. Забрав тряпку и вытерев руки младшего, он убрал её к себе, чтобы потом вернуть её уже чистой. Но кто знал, что в ближайшие годы шанса вернуть вещицу уже не представится. Этим же вечером они сидели и скучали в лавке, когда прибежала подружка Дилюка — Сумати. Кэйа пару раз её видел, так что старший брат успел их познакомить. Она была вся в слезах, и мальчик очень испугался. Он поднялся с места, не желая находиться здесь в такой тревожный момент. Он замялся и отошел в сторону, пока Дилюк взволнованно взял ее в объятия. — Милая, что произошло? — парень старался быть хорошим для неё. После того, как она немного успокоилась, ему был дан ответ: — Дилюк… я так расстроена. Я беременна! Я уже сходила к врачу, и я должна родить… Что будет с моей учебой? — девушка снова заревела. — Спокойно, дорогая моя. Я помогу тебе, ты не будешь одна с этим справляться, — в голове молодого парня было пусто. Они не были готовы к ребенку. Но Дилюк понимал, что в такой ситуации он не имеет права нагнетать обстановку. Самое трагичное в этой ситуации было то, что их отношения не являлись хоть каплю серьезными. Им было удобно быть вместе, но на этом всё. Кэйа слушал их разговор и не мог поверить своим ушам. Его друг станет отцом. Он не стал дожидаться конца разговора и быстро попрощался. Теперь уже мальчик сам должен переварить и принять это. С тех пор они больше не могли видеться. Когда Кэйа приходил, то за прилавком старшего уже не было. А спустя неделю младший переселился в Академию, в которой детей его возраста не отпускают в город без разрешения родителей. Впрочем, позже они всё-таки смогли встретиться. Подарив прощальное объятие, мальчик пообещал помнить доброту своего друга. Дилюк же пообещал не прерывать связь, убеждая, что они будут видеться время от времени.***
— Этот столик выглядит знакомо, — профессор Альберих подошел к предложенному отцом Нилу столу. На этот раз они сидели напротив, и это было очень показательно с точки зрения того, что сейчас их чувства гораздо дальше друг от друга. — Напоминает о прошлом, не правда ли? — с ноткой грусти спросил Дилюк, но тут же себя одернул. — Почему ты хочешь поговорить о Нилу? — Она не хочет тебе открываться, в чем причина? — сейчас он был, в первую очередь, учителем. — Ты имеешь в виду то, что она сбегает с уроков в театральную труппу? Я об этом знаю, — мужчина был чем-то недоволен. — Но не от неё, — сделал вывод Кэйа. — Мы обсуждали с ней этот вопрос и совместно пришли к такому решению: сначала надо закончить школу. Образование — это важно, ты не согласен? — это их первый серьезный разговор, где они имеют равный статус. Молодой профессор был поражен, тем не менее, немного подумав, он ответил, ничуть не смутившись: — Я согласен с тем, что образование имеет свои преимущества, но форма обучения в Академии далеко не всем подходит. Нужно ли в её голову запихивать то, что ей абсолютно не интересно? — Ты можешь что-то предложить? — многих этот вопрос бы завел в тупик, но так как он уже думал об этом, ответ был в его голове. — Я знаю, какие предметы ей интересны. Мы могли бы попробовать индивидуальный поход в обучении Нилу. Я уже говорил кое с кем об этом. Такое можно организовать. — Дай мне время, я поговорю с Нилу и Сумати, а потом дам свой ответ, — неужели они и правда решат проблему? Пока они обговаривали все нюансы, обед прошел незаметно. Создавалась такое впечатление, будто им не хватало этого, и когда наконец они смогли восполнить потребность в проведении времени друг с другом, Дилюк нашел в себе смелось спросить: — Почему ты не захотел меня видеть, когда я пришел к тебе в Академии? — нахмуренные брови выдавали его беспокойство. Спрашивая, мужчина невольно сжал руку собеседника, однако тут же отпустил. — Столько воды утекло с тех пор… Знал ли ты, что ты был моей первой любовью? Что ждало бы мое сердце, кроме разочарований? У тебя была любимая девушка, ребенок, но я сам был еще совсем зелёным. Я бы не смог тебе ничего дать, ничем помочь, — какая черта позволяет людям так искренне и бесстрашно выдавать свои тайные мысли, что жили с ними на протяжении многих лет? Возможно, дело в том, что их это больше не волнует, а может и в том, что у них появились тайны пострашнее. Дилюк был шокирован признанием, что не могло укрыться от внимательного взгляда Кэйи. Он сжал пальцы ног, чтобы не выдать своего напряжения. — Ты говоришь об этом в прошедшем времени. Сейчас всё иначе? — как же хочется получить ответ, на который надеется сердце, но как пугают логические доводы, знаменующие о прошедшей влюбленности. Пожалуй, если бы Дилюк не подавал двусмысленные сигналы, то Кэйа бы никогда не решился ответить правдой. — Я слышал, вы с Сумати так и не сошлись. Почему? — но сначала он захотел узнать о ключевых деталях. — Мы никогда не хотели серьезных отношений. Тогда и сейчас мы партнеры по воспитанию ребенка, ничего более. — Зачем тебе мой ответ, если ты не испытываешь ко мне любовных чувств? — бессознательно профессор стал заметно нервничать. — Я не могу забыть о твоем существовании. Если у меня есть шанс снова сблизиться с тобой, то я готов за него хвататься, — это не то, что хотел бы услышать влюбленный, но мысль была зрелая. Это шанс для них обоих пойти дальше, не заставляя чувства застаиваться и протухать. — В таком случае для меня ничего не изменилось, — кроме чувств, что остались неизменными, пролетая сквозь время, Дилюк отметил океанические глаза Кэйи, которые смотрели на него точно так же, как раньше. И возможно, так будет и впредь. Пока взрослые с успехом пытались разобраться в собственных отношениях, младшее поколение в это время ещё только осознавало свои и чужие чувства. Можно сказать, что господин Рангвидр и профессор Альберих не зря прожили на полтора десятка лет больше и по праву могут назвать себя более опытными и прошаренными в тонкостях и широтах бытия. Огромная сцена театра была закрыта от чужих глаз длинным красным занавесом, вдруг ткань шелестнула и на сцене показалась молодая женщина. — Смотри, это моя наставница! — Нилу указала на незнакомку. Наставница девочки ослепительно улыбнулась тем немногим зрителям, что решили провести свое свободное время рядом с театром Зубаира и пару раз элегантно покружилась вокруг себя, демонстрируя пластичность и гибкость своего тела. Нилу была в восторге. Она так сильно восхищалась танцовщицей, что даже ее глаза блестели, а лицо осветило признаками счастья. Кокоми не поняла этого. Она была расстроена от мысли о том, что ей никогда не стать объектом восхищения своей соученицы. Из-за этого чувства танцы наставницы не произвели на нее впечатления, более того она посчитала их чересчур раскрепощенными. Было видно, как живот танцовщицы втягивается и сотрясается под волей своей хозяйки. Жрица не хотела больше на это смотреть, поэтому она полностью обратила свой взор на фонтан, струи воды в котором гораздо изящнее и привлекательнее двигались и извивались, чем женщина на сцене. — Это она учит тебя соблазнять учителей? — нетактично выдала Кокоми, не смотря в глаза собеседницы. Глаза Нилу округлились еще больше. О чем говорит её соученица? — Что ты имеешь в виду? Наставница обучает меня танцам! Красивое лицо маленькой танцовщицы нахмурилось, ее голос стал более громким и возмущенным. — Как ты можешь отрицать?! Я видела, как ты извивалась, находясь так близко к профессору Альбериху. — Ну да, я показывала ему свой танец! Это запрещено? — эти слова заставили жрицу затихнуть на время. — … Нет, но почему ему? Разве это не странно? — уцепилась за последнюю соломинку Кокоми. Ах, какая же неловкая ситуация. Девочка слегка покраснела. — Потому что мы с ним друзья! Он поддерживает меня, — Нилу одержала безоговорочную победу. Юной жрице стало немного грустно. Когда ее соученица успела подружиться с профессором, если она почти не ходит? Впрочем, чаще всего она посещала уроки профессора, тогда вовсе не удивительно. — Эй, девчонки, не хотите послушать историю? — дружелюбный мужчина подозвал их к себе. Кокоми подумала, что это отличный повод сменить тему и сказала: — Что за история? — прозвучало немного наигранно, но это не было важно ни одному из них. Торговец намочил слюной свой палец и поднял его к верху: — Вы чувствуете? Сегодня дует особенный ветер, — Нилу повторила движение за ним. — Особенность его в том, что он не слишком слабый, но и не порывистый. Он идеален для того, чтобы запускать воздушного змея. — Что это? — с интересом спросила танцовщица. — Это такая небольшая конструкция, которую можно запускать в небо, а потом управлять ее полётом. Крайне весёлое занятие. Я сразу вспомнил, как однажды видел такую картину: мальчик запускал воздушного змея, а тот взлетел так высоко, что мог коснуться пролетающих птиц. А затем он потерял управление, и порыв ветра занес планер на крышу дома богатого купца. Мальчик был так испуган, что, не думая, полез за змеем. Он смог забрать его, но спускаться, видимо, было труднее, что вызвало у него слёзы. Я только было собирался бежать ему помогать, однако увидел, что женщина с серебряными волосами опередила меня. Она в несколько прыжков залезла на крышу и с легкостью вернулась обратно. Я был поражен. Я подошел к ним и угостил мальчика рисовыми шариками, чтобы он успокоился. Между тем я спросил его, где он купил этого змея, а после мы распрощались. — Эта женщина впечатляет! — подвела итог Нилу. — Полностью согласен, — закивал торговец, — а вот, кстати, те самые воздушные змеи, которые я купил в Ли Юэ по наводке мальчика. Не хотите приобрести? Ветер сегодня просто отличный, — глаза Нилу загорелись. Было видно, что ей хотелось купить планер. — Давай я куплю тебе. Кажется, ты забыла кошель, — предложила юная жрица. Она заплатила торговцу и посмотрела на соученицу. — Мне бы следовало отказаться, но я и правда хочу его. Мы можем вместе поиграть, а потом я верну тебе мору, — на счастливое лицо танцовщицы было приятно смотреть, так что Кокоми невольно тоже улыбнулась. Эта улыбка запала в душу Нилу. Разве она улыбалась раньше? Такого она не помнит. Целый день они запускали воздушного змея на открытом пространстве недалеко от стен Академии. Им было весело вместе, однако вечером ветер поднялся, и пришлось прерваться. Лёжа в траве, они наблюдали как медленно вечереет, поэтому Нилу не заметила, как её соученица заснула. Когда она обратила внимание, Кокоми дремала. Нилу поднялась и вгляделась в лицо спящей девочки. Недалеко от ее головы росло множество желтых цветов, и это напомнило танцовщице о владычице цветов и оазисов Пушпаватике. Нилу всегда было интересно, как она выглядит. Кажется, Кокоми — божественная жрица, разве она не близка к божеству? Нет сомнений в том, что внешность соученицы необыкновенная и величественная. Если жрица ничего не говорит, то по ней и нельзя сказать, что она имеет что-то общее с обычными людьми. Ей бы только по воде ходить и повелевать морскими глубинами. Нилу решила для себя, что мягкая красота Кокоми лучше всего подходит для того, чтобы представить богиню цветов. Она придвинулась так близко к ней, что её локоны стали касаться лица божественной жрицы, кожа которой при близком рассмотрении оказалась кристально чиста, чем сама Нилу похвастаться не могла. Она взглянула на её ресницы, нос, губы и… — Архонты, ты что серьезно надула пузырь во сне? — пожалуй, танцовщица заберет свои мысли обратно.***
Следующий день казался особенно хорош. Любимый урок Кокоми был сегодня, сейчас. Они всем классом изучали флору и фауну прямо на месте событий. Они притащили с собой на занятие микроскоп. Урок проходил на свежем воздухе около болота вблизи от города. Нилу решила сделать исключение и прийти ради того, чтобы отдать мору за змея жрице и поблагодарить её как следует. Танцовщица сделала себе высокий хвост, чтобы волосы не липли к потной коже, потому что день сегодня действительно жаркий. Она уже жалела, что пришла, потому что здесь ей делать нечего. Все копались в земле и искали, что бы можно было рассмотреть под микроскопом. Кроме Кокоми, она копалась в грязном зеленом болоте, что немного шокировало Нилу. Изначально она планировала подойти к ней и помочь, но ей не очень хочется залезать в грязную воду. Учитель тоже негодовал. Так у неё и появилась идея. Нилу якобы случайно упала в воду, аккуратно намочив лишь малый кусок ткани, но её реакция на это была такой, будто она промокла насквозь. Все обратили взор на громкий шум. — Ах, это невозможно! Мне надо переодеться. Учитель, пожалуйста, отпустите, — её план был раскрыт с самого начала, тем не менее учитель дал добро, — может быть, Кокоми тоже стоит переодеться? Кто знает, что плавало в этом болоте раз оно такое зелёное, — опять согласие. Соученица тоже не возражала. Дождавшись, когда учитель перестанет смотреть им вслед, Нилу увела их с маршрута. — Куда ты меня ведешь? — спросила юная жрица, принимая свою судьбу безропотного ведомого течением листка. — Я знаю занятие более весёлое, чем копошение в зеленой жиже! Доверься мне, — ответила маленькая танцовщица. Девочки зашли в лес и совсем чуть-чуть шли по дороге, но потом, свернув в кусты, затерялись в где-то в лесных джунглях. Кокоми думала о том, чем их нынешнее времяпрепровождение отличается от предыдущего. В конце концов, они занимаются тем же самым, а именно — портят свою одежду, только на этот раз делают это об ветки. Позже она окончательно в этом убедилась, когда Нилу полезла в какую-то нору. — Может оно того не стоит? — юная жрица не очень любила узкие пространства. — Тут совсем немного. Не бойся, я часто сюда прихожу, — Кокоми нагнулась к прохожу, слова соученицы её не убеждали. Однако посмотрев в глубь пещеры, она застыла. Впереди по тоннелю ползла Нилу, но суть была в том, что её юбка в таком положении не могла покрыть всю территорию нижнего белья, поэтому взору жрицы открылись красные в мелкий белый горошек трусы. Задняя часть нижнего белья была не такой широкой, так что можно было разглядеть часть ягодиц. Недолго думая, Кокоми решила, что всё не так плохо, как может показаться. Вдруг на той стороне в самом деле что-то занятное. Так и получилось. Вышли они в более широкую плохо освещенную пещеру, где росли необычного вида сумерские розы. Небольшие водоемы наполняли пространство, оставляя очень мало места для суши. Пейзаж и правда был любопытным. Атмосфера уединения и глубины так близки к её дому. — Приветствую вас, вы здесь? — крикнула танцовщица в пустоту. Никто ей не ответил. — Кого ты зовешь? — недоуменно поинтересовалась жрица. — Аранар. Тише! Они точно здесь, я слышу, как поют розы, — чересчур таинственный ответ на вопрос. — Аранар? Это те самые? — Кокоми мало знала об аранарах, так как жила в Сумеру лишь небольшое время. — Да, теперь тихо. Они могут испугаться незнакомцев, — под конец прошипев «тсс», добавила Нилу. Спустя время, маленькие волшебные существа действительно появились. Видимо, они хорошо знали соученицу, потому как все были рады увидеть её. Они начали петь песни, звучание которых показалось жрице весьма специфичным, тем не менее исполнение было впечатляюще новым для неё. Нилу начала танцевать. И в общем-то, Кокоми никогда до этого не видела толком, как танцует её соученица, поэтому можно сказать, что это было первое впечатление. Чувства, которые испытывала жрица по отношению к Нилу не позволили увидеть какие-либо недостатки в ней. Наоборот, она поняла, что значит восхищаться чьими-то танцевальными навыками. То, как артистична юная танцовщица, как невинны её плавные движения рук, как легка её голова. Высокий хвост давно растрепался, будучи погубленным ветвями непослушных деревьев, отказывающихся отодвинуться. Длинные красные локоны кружились в танце вместе с девочкой, что выглядело завораживающе, учитывая сказочность атмосферы. — Поприветствуйте Кокоми, она — моя подруга! Она так хотела поиграть вместе с нами, что я не удержалась и привела её сюда! — кажется, это была попытка успокоить встревоженных аранар, — давай же Кокоми, помоги мне убедить их доверять тебе и потанцуй с нами, — Нилу кокетливо поманила пальцем. Жрица недолго сомневалась, решив, что выбора всё равно нет. Она не хотел обижать маленьких существ. Её движения были не такие грациозные или продуманные как у танцовщицы, но аранары не могли видеть этих недостатков. Зато их отлично видела Нилу. Ах, её карманная богиня танцует просто ужасно. Видимо, чтобы танцевать, реально нужны способности, потому что то, что она видит, — это явное их отсутствие. Танцовщица натянуто улыбнулась и подошла к своей подруге. — Давай я научу тебя, как быть более естественной в танце, — предложила свои услуги наставника Нилу. Девочка положила одну руку на талию жрице, а другой взяла её за руку. Контролируя и направляя движение, Нилу кружила их по воде под волшебную мелодию в тайной пещере, где без единого луча солнца расцветают загадочные светящиеся цветы. Бутоны их распускаются в темноте и освещают своим сиянием всё вокруг. Это и правда было незабываемо, Кокоми вспоминала об этом дне очень часто, в сердцах мечтая вернуться в это место, в это время, к этому человеку. Позже они сидели рядом. Жрица поправляла волосы своей соученице: она достала парочку своих резиночек и решила самостоятельно сделать ей пару хвостиков. Может ли это сработать таким образом? Кажется, что у них уже свидание, так что никаких проблем быть не должно. Длинные красные волосы в руках Кокоми оказались мягкими и легкими, они будто ничего не весили. Нилу повернулась лицом к жрице, и их лица оказались настолько близко, что Кокоми не выдержала и отвернулась, как будто она всё это время смотрела на маленького аранару. Танцовщица подумала, что это было очень глупо и повернула её лицо обратно, дунув в лицо в качестве претензии. — Что ты делаешь? — спросила Нилу. — Ты очень близко, вот и всё. Я не могу рассмотреть твоё лицо целиком, мне становится неловко! — в волнении проговорила Кокоми. — Тогда смотри на что-нибудь одно, — высказывание соученицы очень рассмешило танцовщицу. Жрица была в смятении, что не позволило ей мыслить здраво. В первую очередь, она глянула на то, что казалось наиболее важным при разговоре, но это, пожалуй, была плохая идея. Губы Нилу слегка изгибались в улыбке, их нежные очертания можно было сравнить с морскими раковинами идеальной формы. Пока Кокоми была увлечена сравнениями, чем она любила заниматься на досуге, танцовщица вновь рассматривала лицо божества. Ей так хотелось прикоснуться к маленькой невинной жрице, что она бессознательно тронула своими губами чужие. Этот целомудренный поцелуй выражал нечто мистическое в их отношениях, которое не было дано понять ни той, ни другой девочке. Казалось, это обстоятельства сложились таким образом, что одна этого хотела, а другая не смогла устоять, но в то же время одна никогда бы этого не сделала, а у другой даже мысли не было о поцелуях.