Радужная тень

Отчаянный поступок барышни Ли заставил Шэнь Цяо признаться себе в том, что он направился в Чанань вовсе не из-за необходимости проверить, как идет постройка храма. Да и путешествие в Цзянькан было, в сущности, всего лишь попыткой отодвинуть подальше момент, когда нужно будет решать, кто же для него Янь Уши и кем сам Шэнь Цяо готов стать для главы Янь. Уходя, он где-то в глубине был уверен, что непременно вернется. Янь Уши был как одна из необходимых для жизни вещей. (1) «Соль», — усмехнулся Шэнь Цяо. Только много ли можно соли съесть за раз? Шэнь Цяо вдруг представилось, как Янь Уши делает из него паоцай. (2) Это было бы вполне в духе главы Янь. Шэнь Цяо вздохнул. Кто же для него Янь Уши? Шэнь Цяо, не задумываясь, готов был хоть каждый день умирать за него, но… делать нечто противное этике и морали… то, чего хотел от него глава Янь… Кровь бросилась в лицо Шэнь Цяо, едва лишь тень воспоминания скользнула перед его мысленным взором. Нет, он определенно не испытывал к Янь Уши подобных чувств. А поскольку главе Янь не нужен друг, им лучше больше не встречаться. Он сможет жить и вдали от Янь Уши, лишь бы знать: у этого человека все в порядке. Впрочем, Шэнь Цяо не питал иллюзий по поводу того, что Янь Уши не захочет сам с ним встретиться и что неприятности не начнутся снова. И эта нескончаемая неловкость, и эти… гм… приставания. Но теперь, когда он все для себя решил, он почувствовал прохладную легкость, ясность и чистоту. Он словно и в самом деле стал нефритовой чашей со льдом. Его смятение последних недель улеглось и, точно воздух после дождя, разум его был прозрачен. И пришло воспоминание об учениках. Он был готов за голову схватиться: как он бросил их совершенно одних в незнакомой обстановке? Шиу, наверное, очень скучает. Юйвэнь Сун не привык оставаться так надолго предоставленным самому себе. Да и вообще-то он еще маленький ребенок. Дуань Ин, пожалуй, растерян больше других и пребывает в недоумении. Ему приходится называть старшими братьями детей на пять-шесть лет младше себя… Шэнь Цяо покачал головой и чуть усмехнулся: что делают с человеком чувства! Он совсем разум потерял. Итак, едва осмотревшись в Цзянькане, Шэнь Цяо без сожалений покинул Чэнь и отправился на гору Сюаньду. Пора было наконец приступать к исполнению своих прямых обязанностей. *** В городок он прибыл на закате, но не стал задерживаться и поспешил подняться на гору. Несмотря на неурочный час, многие вышли его встречать: старейшины, братья и сестры, новые ученики. «Глава вернулся!» — они приветствовали его с облегчением и надеждой. Было ясно, что, хотя ситуация в секте прояснилась и стабилизировалась, до прежнего покоя и благосостояния было пока далеко. Шэнь Цяо ощутил легкий укол совести: он потерял около двух месяцев, блуждая по Поднебесной из-за своих сердечных дел… Шиу, пренебрегая приличиями, кинулся обниматься, уткнулся лицом Шэнь Цяо в бок и не разнимал рук. Шэнь Цяо отвечал, улыбался, оглядывался по сторонам в поисках двоих младших учеников и слегка похлопывал мальчика по спине. Юйвэнь Сун и Дуань Ин стояли в стороне, не смея проявлять свою радость так откровенно. Поздоровавшись со всеми, перекинувшись парой фраз со старейшинами, Шэнь Цяо наконец отправился в свои покои. — Учитель, вы, наверное, проголодались? — суетился Шиу. — Я сейчас сбегаю на кухню, приготовлю ужин. — Не беспокойся, Шиу, — улыбнулся Шэнь Цяо. — Мне достаточно чая. — Хорошо, тогда я принесу что-нибудь к чаю, а брат Дуань пока согреет воду, да? Сун-эр, ты не поможешь мне? Мальчики ушли, и Шэнь Цяо остался вдвоем Дуань Ином. Юноша глянул на Шэнь Цяо, восторженно блеснув глазами, и хотел было что-то сказать, но постеснявшись, сосредоточился на разведении огня. — Скажи, Дуань Ин, что ты думаешь о Шиу? — Он добрый и открытый. С ним легко. К тому же бытовые вопросы хорошо умеет улаживать. — Тебе не трудно считать его своим старшим братом? — Это довольно забавно, ведь он намного меня младше… Но если так положено… Кое в чем он действительно разбирается лучше меня. — Как они ладят с Юйвэнь Суном? — Мне кажется, они очень дружны. Я не замечал между ними никакого противостояния. Если и случались недоразумения, Шиу всегда легко уступал. Юйвэнь-сюн серьезный и скромный, и вовсе не кичится тем, что племянник бывшего императора. Он и мне позволяет звать себя Сун-эр. — Ты действительно всем доволен? — Да-да, учитель! Всем! Ко мне здесь относятся добрее, чем относились в семье отца. Я как будто нашел свой настоящий дом. Правда! — Дуань Ин улыбнулся и Шэнь Цяо вздохнул с облегчением. Пришли мальчики с корзинкой сладостей. Поджаренные бобы, орешки, абрикосы, засахаренные фрукты и даже несколько османтусовых пирожных. — Дети, вы кого-то ограбили? — удивился Шэнь Цяо. — Нет, учитель. У шицзе Сяхоу был день рожденья, она угощала нас, и у нее осталось… Мы попросили дать немного для вас, — отозвался Шиу, проворно накрывая на стол. — Шиу, почему ты ставишь только одну чашку? Давайте пить чай вместе. И рассказывайте, как вы тут жили без меня. Сначала мальчики немного робели, но постепенно оживились, стали шутить, смеяться, рассказывая забавные случаи из жизни горы Сюаньду. Так они сидели довольно долго, наслаждаясь радостью и любовью, наполнявшими воздух летней ночи. *** День они начали с тренировки. Солнце медленно возносилось над вершинами гор, листья и трава блестели росой, воздух, густой от звона птичьих голосов, дрожал, как родниковая вода в ладонях. Ученики внимали учителю, учитель наблюдал за их движениями, поправлял, подсказывал. После завтрака Шэнь Цяо встречался со старейшинами, обсуждал хозяйственные дела, распределял дежурства в храме Сюаньду в Чанани. В скором времени Лю Юэ и несколько его учеников должны были отправиться в столицу и сменить при храме Гу Хэнбо. — Старейшина Лю, — спросил Шэнь Цяо. — Кого вы намерены взять с собой? — Дяо Фэна, Цзо Юя и Сюэ Цюнцзю — этих троих, Шэнь-чжанцзяо. — Очень хорошо. Значит, я могу дать Лоу Ляну одно поручение… — Какое же? Если это не тайна, конечно, — Лю Юэ усмехнулся в усы. Лоу Ляна он не очень-то высоко ценил. — Тайны тут нет. Мне бы хотелось отправить кого-нибудь в Цзянькан. Сейчас, когда император Чэнь заинтересовался даосизмом, самое время попытаться обосноваться там. Мы сможем узнавать новости не из слухов, а из первых рук. — Шэнь-чжанцзяо, почему вы думаете, будто Лоу Лян справится с этой задачей? — Вы говорили, он неплохо разбирается в хозяйственных делах горы Сюаньду? Именно такие навыки и необходимы. А также умение общаться с людьми, не принадлежащими цзянху. — Что ж, я пришлю его к вам. Побеседовав с Лоу Ляном, Шэнь Цяо остался доволен. Тот прекрасно все понял, очень заинтересовался задачей и сделал несколько полезных предложений, а в помощники взял свою шимэй Фань Чжиу, хорошо разбирающуюся в травах и лекарствах, поскольку они собирались открыть в Цзянькане лавку. Лоу Лян рассчитал, сколько им потребуется в первое время на расходы, и через несколько дней они отправились в путь. Дела секты очень занимали Шэнь Цяо, но то, что действительно придавало ему силы и наполняло его жизнь особенным смыслом — это общение с учениками. Он видел, как семена, посеянные им, дают всходы, начинают приносить плоды, он удобрял эту благодатную землю любовью и получал в ответ любовь и благодарность. Его ученики были старательны и трудолюбивы, их навыки быстро совершенствовались. Он весь отдался этим делам и все, что во время его скитаний по Поднебесной казалось ему значимым (расстановка политических сил, интриги — то, во что он был вовлечен), в одночасье оказалось довольно бессмысленным по сравнению с этой новой жизнью. *** Обычно к утру становилось прохладно, и Шэнь Цяо будило прикосновение голубоватой свежести предрассветных сумерек. В это же утро он проснулся от того, что ему стало душно, жарко и тесно. Открыв глаза, он обнаружил спящего рядом Янь Уши. Прежде такое явление вызвало бы у Шэнь Цяо смущение и гнев, но теперь он просто рассмеялся. Он был по-настоящему рад видеть этого человека. Янь Уши открыл глаза: — А-Цяо, ты смеешься… Ты счастлив? — Можно и так сказать, — согласился Шэнь Цяо, делая попытку слезть с постели. Янь Уши попробовал заключить его в объятия, но спустя мгновение с удивлением обнаружил Шэнь Цяо стоящим на полу с легкой улыбкой на губах. — Твой цингун поистине совершенен, А-Цяо, — вздохнул Янь Уши и, поднявшись, снова попытался сжать его в объятиях, вкладывая в этот жест истинное ци, но и тут не добился успеха. Шэнь Цяо стоял в стороне как ни в чем не бывало и, сияя, смотрел на гостя. — Вот уж и вправду: «Хватаю и не могу удержать, и зову неуловимым», (3) — усмехнулся Янь Уши. — Ты постиг Дао, как я погляжу. — В некоторой мере, — отозвался Шэнь Цяо не без удовольствия наблюдая несколько обескураженное выражение лица Янь Уши. Впрочем, тот быстро справился с собой. — Как ты прокрался на гору так незаметно? — По тропинке, которую ты мне показал в прошлый раз. А спал ты так безмятежно, так крепко, так уютно, что я не удержался и прилег к тебе под бочок. Тебе понравилось, А-Цяо, просыпаться рядом со мной? — Было очень тесно, жарко и душно. Наверное, я слишком привык спать один, чтобы получать удовольствие от чьего-то соседства. — Почему же засмеялся? Разве не от радости? — Конечно, я рад тебя видеть. Даже могу сказать, что скучал по тебе. То есть мне недоставало тебя, потому что скучать мне тут было совершенно некогда. — Так зачем же ты ускользаешь от меня этим томным утром? — Утро вовсе не томное, а вполне бодрое. Меня, наверное, уже заждались ученики. Прошу тебя, глава Янь, ты, наверное, устал с дороги. Отдохни, пока я занимаюсь с ними. А потом мы вместе позавтракаем. — Вдвоем? — Вообще-то я привык есть с моими учениками. Шэнь Цяо ушел, и Янь Уши, оставшись один, задумался. Он ясно уловил, что Шэнь Цяо изменился, и был заинтригован. Он расценил его ускользание как своего рода заигрывание, кокетство, и, погрузившись в дремотные мечты, ждал его появления. *** Сначала Янь Уши услышал оживленный голос Шэнь Цяо за окном: он давал указания ученикам. Затем вошел, неся в волосах и складках одежды запах проснувшегося солнца, высокогорных трав, свежего ветра. — Сейчас они принесут еду, — сказал он. — Я предупредил их о твоем дурном характере и саркастической манерой разговора. Они не испугались. Надеюсь, ты не откажешься поесть вместе с нами. — Пусть пеняют на себя, — хмыкнул Янь Уши, продолжая любоваться Шэнь Цяо. Шэнь Цяо тоже смотрел на него каким-то особенным лучистым взглядом, и за этими прозрачными лучами Янь Уши никак не мог разглядеть сути. — А-Цяо, ты ни о чем не спрашиваешь меня? — О чем спрашивать? Ты жив и здоров, что еще надо? К тому же ты ведь тоже ни о чем не спрашиваешь. — Ты мог бы спросить, зачем я пришел, например. — Разве тебе необходим повод, чтобы проведать друга? — А-Цяо, мы же, кажется, уже уяснили, что мне не нужен друг. — Я знаю. Но мне нужен друг. Янь Уши проигнорировал это замечание и, услышав приближающиеся голоса мальчиков, притянул к себе Шэнь Цяо, используя еще больше ци, чем накануне. Однако Шэнь Цяо непостижимым образом снова выскользнул из его рук, и даже волос не шевельнулся на его голове. — Как ты это делаешь, А-Цяо?! — спросил Янь Уши с плохо скрываемой досадой. — Ты же сказал сам: я постиг Дао, — подмигнул тот. — Сейчас придут дети, не стоит вести себя так двусмысленно. — Я не веду себя двусмысленно, А-Цяо. Все мои действия имеют исключительно один-единственный смысл… В этот момент дверь отворилась, и зашли ученики с коробками еды. И Шэнь Цяо, полностью переключив на них внимание, дал понять Янь Уши, что не станет его дослушивать. Мальчики вежливо приветствовали главу Янь и принялись расставлять тарелки с закусками на столике. За завтраком Янь Уши, желая поддразнить Шэнь Цяо, попробовал было зацепить Шиу, но тот отвечал так простодушно и бесхитростно, что Янь Уши даже скривился. Попытался прощупать Юйвэнь Суна, но получил в ответ глубокомысленную цитату из «Дао дэ цзин», оброненную с непроницаемым выражением лица. Дуань Ин отделался витиеватой любезностью. «Хорошо подготовились», — усмехнулся про себя Янь Уши, а вслух проговорил: — Ученики держатся весьма непринужденно. Видны уроки Шэнь-лаоши, — он переключился на Шэнь Цяо, но никакие колкости и двусмысленности на этот раз не могли, казалось, пробить броню его благодушия. Он не краснел, не смущался, говоря что-то незначительное или вовсе отмалчиваясь, положив в рот кусочек рыбы или рис, он глядел невинно, как бы извиняясь, что не может ответить. Он просто не вступал в пререкания, но Янь Уши чувствовал себя побежденным. Завтрак был окончен, мальчики, собрав грязную посуду, ушли. Время до обеда в секте было посвящено хозяйственным делам. — Лао Янь, прости, здесь я не могу посвятить тебе все свое время. Мне нужно обсудить кое-какие мелочи с некоторыми старейшинами… — Лао Янь? Как мило с твоей стороны. Ты считаешь меня таким стариком? — Не придирайся. Если тебе неприятно, могу называть тебя просто Янь Уши или как ты пожелаешь. — В твоих устах любое имя звучит музыкой, — плотоядно улыбнулся Янь Уши. — Но лучше зови меня А-Янь. — Ты ведь не А-Янь. — Я буду таким же серьезным и нежным, как он, — вкрадчиво проговорил Янь Уши, накрывая ладонью руку Шэнь Цяо. — Я могу звать тебя хоть Сяо Ши-Ши, только это ничего не изменит, — Шэнь Цяо мягко высвободил пальцы. Янь Уши не смог их удержать! — А-Цяо, что это значит?! — с утрированным беспокойством воскликнул Янь Уши. — Неужели ты и вправду обиделся на меня за ту глупую выходку? — Честно сказать, тогда я на самом деле очень рассердился, но потом, когда мне стала ясна природа моего гнева, мне стало смешно. — И какова же была природа, так тебя развеселившая? — спросил Янь Уши с ироничным глубокомыслием. — Дело в том, что твое присутствие и твое поведение приводили мои мысли и чувства в смятение. Меня раздражало несоответствие внешнего и внутреннего, кажущегося и имеющего место… — И? — Я злился. Но едва мое беспокойство улеглось, мысли прояснились, сердце успокоилось, как я все понял. — Что же ты понял, А-Цяо? — томно спросил Янь Уши. — Что я люблю тебя. Но эта любовь выше плотских чувственных желаний. — М? — Мне все это не нужно. Не только от тебя, глава Янь. Мое тело не требует этой сладости. — Ты же даже не знаешь, от чего отказываешься, А-Цяо! — с упреком проронил Янь Уши, притягивая его к себе. Шэнь Цяо снова ускользнул. Он стоял в дверях, чуть наклонив голову к плечу, и с ласковым сочувствием смотрел на Янь Уши. Это была чистая победа. Так на Янь Уши никто никогда не смел смотреть. Но Шэнь Цяо смел, а Янь Уши был бессилен перед этим человеком, под этим ясным взглядом. Он чувствовал, что Шэнь Цяо стал теперь как горный родник: можно его касаться, можно пить из него, но нельзя вычерпать его весь. Даже если лечь в него, он будет утекать мимо, даря свою чистоту и прохладу травам, птицам, зверям, людям. «Высшая праведность — как вода, служит всем равно…» (4) Его невозможно присвоить. Можно в гневе растоптать его, закидать мусором и камнями, но со временем вода пробьется снова, и чистый студеный ручей побежит, как прежде, даря себя каждому. Это понимание не разозлило Янь Уши, он не был даже раздосадован, но только глубоко опечален. Надеяться на обладание сокровищем, уже почти держать его в руках — и вдруг осознать, что оно тебе не принадлежит, будто какой-то небожитель взял его у тебя из рук и вознесся на небо. — А-Цяо… Как же так вышло? — в растерянности прошептал Янь Уши.