Let's Talk Hypothetical

Комната медленно приобретает знакомые очертания, свет из окна тускнеет до тех пор, пока он не может разглядеть квартиру. Ощущение прикосновений приходит последним, и одну долгую секунду ему кажется, что он просто парит позади Стивена, засыпая. — Стивен? Он поднимает взгляд на приближающуюся Лейлу и отодвигается, чтобы освободить ей место на диване (не на кровати, как он запоздало отмечает). Только когда Лейла садится и гладит его по руке, Марк понимает, что тело контролирует он. — Нет, эм, это я. Он пытается оценить обстановку. В руках чашка кофе, слишком горького на его вкус, но Стивен настаивает, что кофе идеально помогает оставаться бодрым. На его плечи накинуто одеяло, и он натягивает его сильнее. На столе ничего не лежит, кроме… Ой. — Мы разбираемся с этим? — спрашивает Лейла, когда он переводит взгляд с документов о разводе на нее. — Или мы все еще… Я знаю, что ты не любишь говорить о своем прошлом, но это не… Если бы ты просто все объяснил, мы могли бы не… я могла бы не… Она вздыхает. Марк тянется, чтобы погладить ее лицо, наклониться и поцеловать ее, чтобы обнять ее и сказать, что все в порядке, чтобы… Его рука неподвижно держит чашку. Он не протягивает ладонь, и он не знает, почему он думает, что ему это вообще позволено. — Я… — слово застревает у него в горле. «Извини» звучит так бессмысленно в его голове, как и всегда. Раньше это ничего не значило… а если и имело значение, то только усугубляло ситуацию… так что, действительно, зачем беспокоиться? Почему бы не промолчать и принять все крики, вопли, уд… — Я знаю, — говорит она, чтобы ему не пришлось. Она всегда знает, что сказать, а он этого не заслуживает. Он ставит чашку на стол рядом с бумагами. Год назад он бы и не подумал. Он любит Лейлу и до недавнего времени с уверенностью сказал бы, что она любит его в ответ. Теперь он не так уверен, не после провала в Каире, его трюка в Лондоне и того, что он сделал в пустыне. — Я просто хочу, чтобы ты поговорил со мной. Как раньше. О твоей матери и времени, проведенном в армии… — она обрывает себя, коротко фыркнув. — Но кто знает, не солгал ли ты и об этом тоже. — Я никогда не лгал тебе. — Ну, да, — она выгибает бровь, и он съёживается. — Я полагаю, оправдания, умолчания и полуправда — это не ложь. Он открывает рот, чтобы ответить, но, когда до него доходит смысл слов, отводит взгляд. Он… хочет сказать ей, но он также не хочет, чтобы она увидела, насколько он сломлен (он сломлен, несмотря на то, что Стивен так уверен, что это неправда, что все, что им требуется, это небольшая помощь, и они будут в порядке, они молодцы. Он знает, что он сломан, и никакая помощь его не исправит), он не хочет, чтобы она ушла, думая, что вышла замуж за… — Марк. Он делает вдох, морщится, и медленно поворачивается к ней. Он готов к тому, чего, как он знает, не произойдет, потому что это Лейла, а не… Он хочет сказать ей, потому что она заслуживает знать после всего, через что он заставил ее пройти. Он этого не делает, потому что не готов к неизбежной реакции. Он не знает, потому что она… — Пожалуйста. Поговори со мной. Скажи мне, почему ты прислал это, и, если… ты действительно этого хочешь. Ее руки сжимают его, и он изо всех сил пытается не отстраниться. — Больше никаких секретов, — она наклоняется ближе. — Пожалуйста. — Больше никаких секретов, — повторяет за ней Марк и думает, что он просто солгал. Он закрывает глаза, пытаясь понять, с чего начать: откуда угодно или с самого начала, где вообще находится начало, может ли он свободно говорить об этом, должен ли он вообще говорить. Хочет ли он рискнуть сказать что-то не то и заставить Лейлу уйти от него? Должен ли он в любом случае убедить Лейлу уйти? Сколько он может сказать, прежде чем все рухнет? — Мой брат умер из-за меня. Слова покидают его рот прежде, чем он успевает их обработать. — Что? — Мой… — он чувствует, будто его язык связан, но слова жгут, желая быть произнесенными. — Я убил своего брата. Лейла меняется в лице, но не уходит. Пока, по крайней мере. — Что случилось? — Я знал, что будет идти дождь, и все равно… Я привел своего младшего брата в затопленную пещеру и ушел без него. Благодаря Дуату его память становится яркой. Каждое воспоминание, которое он не хотел показывать Стивену, было вырвано из его головы напоказ. Ему не нужно было находиться за этой дверью, чтобы чувствовать каждый дрожащий шаг, дыхание и биение сердца, когда вода поднималась над головой Стивена. Ему не нужно было находиться в этой пещере, чтобы почувствовать панику от потери еще одного брата. Не нужно было быть там, чтобы заново пережить смерть Роро. — Поэтому… — Лейла делает паузу, позволяя Марку прервать ее. Он ждет, пока она продолжит. — Поэтому у тебя диссоциативное расстройство личности? Потому что ты чуть не утонул? — Хах, — он улыбается и знает, что это не смешно, но у него есть привычка смеяться в неподходящий для того момент. — Нет, это из-за того, что мама побьет меня и скажет, что я виноват в том, что ее любимый сын мертв. Он не может смотреть на нее, не тогда, когда чувствует исходящую от нее жалость, поэтому он откашливается и мягко добавляет: — Это так называется? Она моргает, глядя на него, и хмурит брови, но не двигается. Не уходит. — Ты не знаешь про свое расстройство? Он пожимает плечами. — Все, что мне нужно знать что, это нечто, что это сделало меня уродом и дало мне спасательный круг. — Ты не урод. — Значит, чудовище, — усмехается он, а затем замолкает. Она дала ему больше, чем он заслуживает. Действительно. Даже сейчас она пытается понять и помочь ему пройти через то, с чем ему, очевидно не справляется. Ну, очевидно для него. Для нее не очень. — Стивен помог мне пережить это, помогает до сих пор, но… Он думает не говорить этого. Ей не нужно, чтобы его проблемы складывались поверх ее собственных. Он не должен беспокоить ее больше, чем уже делает. Но по какой-то причине — может быть, из-за одеяла, которое успокаивает его, или из-за нежных прикосновений к его руке, или из-за внимания Лейлы к нему — он продолжает. — Это должен был быть я. Все, что со мной случилось, я… заслужил. Потому что это он должен был умереть, а Рэндалл — выбраться. Ему лишь наполовину стыдно, что он пытался выполнить первую часть самостоятельно после того, как это произошло. — Это должен был быть я. — И что, если бы это был ты? Что тогда? — спрашивает Лейла без паузы, без перерыва на размышления, без малейшего колебания. Марк, напротив, заикается, ерзает и нервно смеется. Его разум молчит на этот раз. — Что ты имеешь в виду под «что тогда?» Если бы это был я, Ро… Рэндалл был бы жив. — Да, жив, — соглашается она. Марк может услышать «но» за милю. — И твоя мать избивала бы его, как тебя. — Чт… НЕТ! Почему ты так говоришь?! С чего бы… Она любила Роро. Она ненавидела… Он кусает и пытается закрыть его. Сама идея, что Ро … Рэндалл. Сама мысль о том, что Рэндалл будет избит, как он, невозможна. Во всяком случае, Венди обрадовалась бы смерти Марка. Правильно? — Гипотетически, — говорит Лейла, как будто это проясняет всю ситуацию. — Если бы Рэндалл один ушел из пещеры, разве это была бы его вина? — Нет. Я втянул его в это… — Гипотетически. Стала бы она винить его? — Нет. Она… — А если бы она это сделала? Если бы она его била и у него бы появились голоса, другие люди в голове, он стал бы уродом? — Это другое. — Почему? — Потому что… — Марк старше. Ответственный. Тот, кто защищает своего младшего брата, не заботясь о себе, пытаясь компенсировать смерть Рэндалла, держа Стивена подальше от всех темных и затопленных пещер в жизни. — Просто, потому что. — Это действительно не так. — Так. Ты знаешь, как это бывает. Ты знаешь как, я все испортил. Если бы я тогда умер… — он икает, но выдавливает слова, — то твой отец был бы жив. Это удар ниже пояса, и он ждет, что она огрызнется на него. Она начнет кричать, плакать или даст ему пощечину за то, что он сказал что-то, чего не должен был. Схватит ремень, висящий на стуле, или призовет свои доспехи, чтобы убить его раз и навсегда. Единственная причина, по которой он может дать отпор — это Стивен, но даже в этом случае он надеется, что ей это удастся. — Ты этого не знаешь. — Я ошибаюсь? Она касается его щеки, и он наклоняется к прикосновению, но останавливается, когда понимает, что делает. Ее голос напряжен, когда она шепчет. — Ты не виноват, что выжил. — Это должен был быть он. Любой из них, правда. Рэндалл, Абдулла Эль-Фаули. Оба сделали бы мир лучше, чем Марк. — Но это не так. Твой брат умер, и ты должен жить так, как он не смог. — Гипотетически, — он усмехается. — Он был бы лучшим сыном, братом… мужем. Наконец, Лейла двигается. Она встает, хватает его за руку и становится перед ним на колени. Она чувствует себя намного ближе, как будто клянется, несмотря на бумаги прямо за ней. — Гипотетически, я бы все еще любил тебя. — Гипотетически, тебе не нужно было бы встречаться со мной. — Тогда я рада, что все это происходит гипотетически, — улыбается она, поглаживая тыльную сторону его ладони. — Мы можем справиться с этим. Я хочу, чтобы все получилось. — Я тоже, — говорит он, не задумываясь. Он рад этому. Альтернатива может просто сломать его. Ну, еще больше, чем он уже есть. Она наклоняется вперед и упирается своей головой о его. — Тогда перестань говорить так, будто Аммут должна была победить. — Я не… Ой. Хм. — Ну, я… — Все, что было в прошлом, осталось в прошлом. Что нас ждет впереди, решать нам. Итак, — она берет документы о разводе и ждет, пока он остановит ее. Когда Марк этого не делает, она разрывает их пополам. — Давай разбираться вместе. Она не ушла. Она даже не засомневалась. — Ага, — впервые за год Марк снова чувствует себя в безопасности. — Вместе.