Неприятная личность

— Пять кругов вдоль барьера. — Там снега по шею намело! — Заодно потренируетесь в чарах левитации. Поттер вкладывает в этот совсем не убийственный взгляд все свое негодование. Наверняка опять представляет, как я умираю в страшных муках. Видел однажды в его сознании эту картинку. У мальчишки проблемы с воображением. Ничего он не понимает в страшных муках. Я четыре месяца не пил нормального кофе – вот где страх и ужас. — Мы еще даже не завтракали. — Вот и побегаете налегке. — Тиран. — Ну поплачьте еще. — А вы что будете делать? — Завтракать, разумеется. Потрепанная бордовая шапка не с первого раза натягивается до нахмуренных бровей. Поттер бормочет под нос что-то определенно нецензурное. Я давно перестал его за это наказывать. Если он не будет ругаться – в меня полетят заклинания. Мы опять останемся без палатки, придется воровать у магглов новую, несколько дней колдовать над ней. Проходили. — Поттер? Он останавливается у выхода, застегивая куртку, которая висит на нем, как простыня на домовике. Надежда магического мира. Обнять и плакать. Даже если ни на одно, ни на второе я не способен. Щелчок – одно из красных яблок, лежащих на самодельном обеденном столе, срывается с места и метит Поттеру в глаз. Он даже не вздрагивает. Отменная реакция. Мне стоило бы гордиться. Собой, конечно. Яблоко тормозит у его носа, зависает в воздухе и плавно опускается в подставленную костлявую ладонь. Фигляр. — Почистите поляну для тренировок. — Как прикажете, мой лорд. Иногда мне хочется его убить. Но потом я вспоминаю, что эта сомнительная привилегия досталась Риддлу. И какое-то время внутренне злорадствую. Недолго, правда. Обычно до момента, когда он приходит ночью греться в мою постель. В этом месяце все чаще. Все-таки у нас тут зима. *** — Насколько жидкой должна быть э-э-э… жидкость? — Поттер. — Нет, ну правда. Вот, предположим, йогурт – это еще жидкость или уже еда? А пудинг? А суп? — Ваш мозг достаточно жидкий, чтобы не быть исключением из закона Гэмпа. — Зануда. — Дуро, моллифорс и ликвобус. Я все еще жду ваше эссе. Не менее трех футов. Поттер вздыхает и утыкается в пергамент. Перо противно поскрипывает. Огонек в лампаде на столе раздражающе мерцает. Уют и гармония. Омерзительно. Лохматое чудовище сопит то ли от усердия, то ли от недовольства. За этой отросшей копной не разберешь. Стричь его я отказываюсь категорически. Любой физический контакт для юношеских гормонов – спусковой крючок. В прошлый раз я заметил, что Поттер поглаживает себя, пока я ровняю ему бакенбарды. Мое тело отреагировало мгновенно. И боггарт знает, чем бы все это закончилось, если бы не сработали сигнальные чары. Спасибо проходившему мимо оленю. Он спас невинность Золотого мальчика. И мое самоуважение. — А я всегда думал, что МакГонагалл от нас слишком много требовала. — Соскучились по декану, Поттер? — Соскучился по другим людям. — Только скажите – прогуляемся в Хогвартс. Директор Малфой будет в восторге. Избавит вас от необходимости учиться. И от скуки. Раз и навсегда. — Ну чего вы завелись? Неужели вы ни по кому не скучаете? — По себе. И своему личному пространству. В котором нет вас. — Ну поплачьте еще. — Паршивец. Сегодня у нас в расписании нет истории магии. Но это не мешает мне заставить Поттера сделать письменный анализ законодательных решений председателя Совета магов Малдуна от 1448 года. В следующий раз будет следить за своим языком. Или не будет. Скорее всего, не будет. Зато я хоть сегодня порадуюсь. Должен ведь и у меня быть праздник. *** — Слышал егерей. Где-то миля вниз по реке. Поттер сбрасывает в угол сапоги, даже не удосужившись стряхнуть с них снег. Для человека, якобы выросшего у злобных родственников, он слишком неряшлив. Или это его Уизли разбаловали? — Разве мы с вами не обсуждали походы вниз по реке, мистер Поттер? Хотите очутиться в сводке новостей? — Меня никто не видел. Я в мантии. И следы заметаю. — И запахи? — Вы параноик. — А вы идиот. Среди Пожирателей смерти множество оборотней. Они учуют вас и за несколько миль. — Странно, что нас до сих пор не нашли по запаху вашей желчи. Травология тоже только послезавтра. Но свойства сока тентакулы сами себя не опишут. И не надо так рычать. Порой мне кажется, что ему нравится, когда я его наказываю. Или это сублимация моих не таких уж и потаенных желаний. Второе вероятнее. И мне уже почти не стыдно. *** — Да вы издеваетесь?! — В чем дело? Почти задыхаясь от возмущения, Поттер указывает на кипящий котел, стоящий посреди комнаты. — Послушайте, Снейп, я же так рехнусь, честное слово! Вы вообще знаете, что такое отдых? Зелья завтра! Я только и делаю, что целыми днями пишу всякую ерунду. Или варю зелья. Или тренирую чары! Я устал, понятно?! Уже вечер. Можно мне просто послушать радио или поплакать, уткнувшись в подушку? — Не можно. Особенно поплакать. Это вы всегда успеете, вся ночь впереди. — Ненавижу вас. — Это взаимно. Несите пергамент и перо. Через минуту Поттер с самым угрюмым видом садится рядом с котлом. Его несчастный взгляд способен, наверное, разжалобить даже Темного Лорда. Но я, к несчастью, не Темный Лорд. Хотя в поттеровском расстрельном списке смею надеяться хотя бы на третье место. Со вторым непонятно. Там то ли Петтигрю, то ли Бэлла. Смотря какое у него настроение сегодня. — Ну? И что это будет? — Кое-что для души. И тела. Вам особенно полезно. Может, пробьет ваш хронический насморк. — Вы разговариваете, как Дамблдор. Невольно вздрагиваю от произнесенного имени. Поттер хмыкает. Какая топорная гриффиндорская месть. Даже злиться на него не хочется. — Вода уже кипит. С огня снять, добавить унцию теа нигер. Что вы уставились на меня? Записывайте. — Унцию чего?.. — Настоять пятнадцать минут, процедить. Всыпать две с половиной унции саккарума. Помешать десять раз по часовой стрелке. Влить сок одного лимона и вернуть на огонь. — Лимона? В смысле, обычного лимона? — Вы знаете еще какие-то, Поттер? — Ладно… — После обязательно снять с огня и аккуратно тонкой струйкой влить румус натуралис. Седьмую часть пинты. Не больше. Поттер хмурится, перечитывает рецепт и хмурится еще больше. Поднимает на меня недоверчивый взгляд. — Хорошо. Сэр, вы не могли бы объяснить, что именно мы сегодня готовим? Я впервые вижу названия этих ингредиентов. — Вы, Поттер, готовите рождественский пунш. Он вглядывается в список. Поджимает свои пухлые губы. Я на них не смотрю, конечно. — Какая же вы… — Советую крепко задуматься об окончании предложения. Иначе я поменяю рецепт на какой-нибудь эликсир с буботубным гноем. А это не так празднично, согласитесь. — …неприятная личность. — Приемлемо. Приступайте. Его улыбка – мой рождественский подарок. Я вижу ее впервые с того дня, как нам пришлось вместе пуститься в бега по безымянным британским чащам. И в ней больше волшебства, чем во всем, чему я его пытаюсь научить. Признаюсь ли я себе, что хотел бы видеть поттеровскую улыбку каждый день? В других обстоятельствах. В другом месте. Мне для этого тоже надо быть кем-то другим. Но когда ночью он предсказуемо будит меня и переминается с ноги на ногу у моей постели, я позволяю себе быть этим кем-то. Только сегодня. — Мне холодно. — Мне тоже. У него ледяные пятки. Волосы пахнут костром и пуншем. А лопатки такие острые, что обязательно оставят синяки у меня на груди. Но он самое живое и настоящее, что есть в моем мире, который со всех сторон пожирает ненасытный череп. Поэтому когда он наконец засыпает, я разрешаю себе прижаться к худой спине и обнять его. И тут же вздрагиваю от прикосновения к руке. — С Рождеством, Северус. Завтра я заставлю его пожалеть об этом. — С Рождеством, Гарри.