Неразлучная парочка

Это началось еще тогда, когда они переборщили с ажиотажем вокруг себя. Мало того, что побывали в Торгсине, где ошарашили своим поведением народ, когда Бегемот принялся есть все с прилавка, а Коровьев с серьезным видом разуверял граждан в том, что это совершенно не стыдное дело, ведь "Откуда же ему валюту взять?" Это еще пол беды, что они успели натворить. Вспоминая это, безусловно, улыбка расплывается сама собой, а глаза бегают в разные стороны. В МАССОЛИТ эти двое вошли без приключений, если не считать пару фраз, обескураживших женщину, которая сидела на приеме, но ни одному, ни другому до этого дела никакого не было. Представившись Скабичевским и Панаевым, кем они не являлись, двое, как их назвали шуточно - парочка - вошли не слишком шумно, но и не скрываясь. Зайдя за угол, они не спешили подниматься по леснице, поэтому решили встать на проходе. - А ловко мы ее надурили. – Смеется Бегемот, надевая кепку, когда Коровьев шумно выдохнул, осматривая дверь, в которую они вот-вот войдут. И собирался было ступить ногой, как через треснутое пенсне бросился вид приятеля в кепке. - Я ж говорил тебе снять кепку. – Жалобно, даже как-то по театральному развел руками Фагот. После минутной паузы и переглядок друг на друга, оба рассмеялись, вспоминая, что как бы они не поступили сейчас - им не грозит штраф или заключение в тюрьму. Такие забавы, чтобы пугать народ, только заставляли их сближаться, именуя свой союз разными словосочетаниями, которые только им и были понятны. Бегемот по привычке даже разглаживал усы, которых не замечалось на его лице, человеческого вида. Котом его в таком солидном костюме было назвать трудно, хоть он и выглядел все-таки слегка простовато. Коровьев вглядывался в черты лица друга, считая так: "Кот он или не кот, а все так же прохвост и негодяй. Я более чем уверен, что и сейчас начнется балаган именно благодаря Бегемоту". Когда они сели за стол, было понятно, что гости прибывали в смятении. И было чему удивляться: один клетчатый(причем клетки на одежде настолько много, что в глазах едва рябило), а другой какой-то неопрятный, да к тому же в кепке, которую так и не снял. На стол второй товарищ положил примус, чем ввел в заблуждение людей еще больше. Коровьев на это лишь рассмеялся. Они хотели было продолжить непринужденный разговор, но их перебивает голос. - Чем могу угостить? Оба смотрят то на людей, то друг на друга. Фагот, не медля, говорит ему: - Ну вообще-то нам закуски-бы и... Ну и... И тут же, не дав ему договорить, флибустьер понимающе разводит руками, пока Бегемот щурится на него. Гости переглядываются и начинают что-то шептать. - Филейчиком из рябчика могу угостить. – Слышится от Арчибальда Арчибальдовича. Проходит несколько минут(а для Фагота в сопровождении товарища время текло по их меркам), как оба чокаются и пьют из графеновых стаканов водку, улыбаясь с каждой секундой все шире. Коровьев вдруг резко понимает, что ему непременно нужно уходить отсюда и, непременно не одному, а с Бегемотом. Как раз в это время прибегает полиция, что совершенно не входила в планы двоих, и, довольно ухмыльнувшись тому, что их бесцельная стрельба по нечести безуспешна, Фагот отряхнул клетчатый пиджак, где только что была дырка от выстрела, встал из-за стола, перед этим выдавив из себя тихое: "Как дети"; Бегемот в это время встал напротив друга, дождавшись момента выстрела в примус, и они переместились на одну из улиц Москвы. Тут Фагот протер свое пенсне, недоумевающе смотря на Бегемота. Почему-то сейчас было ощущение у обоих, что надобно бы скрыться ото всех, хотя никого кругом не намечалось. Почему-то именно сейчас было предчувствие, что необходимо куда-то пойти, хотя никто их не торопил. - Да, друг, – Начал Фагот. – вот что: отправляемся в квартиру, где обустроились, я тебе обязан что-то сказать. - Почему не здесь? – Бегемот смотрел все еще с прищуром, но уже с большим интересом. Все-таки его заинтриговала эта загадочность. - Некогда объяснять. И, когда Бегемот покачал головой, но пошел по проспекту, Коровьев все еще мысленно бился головой о стенку за свои слова, сказанные в эту секунду. Он долго не хотел потакать своим слабостям, но со временем их общения перестал контролировать собственную привязанность. Или это было что-то другое? Необузданное, неловкое, постыдное, но от чего-то греющее душу. "Интересно, – Думал он, расхаживая по улице. – у нас-то как дела с душой обстоят? Черт побери! О чем я думаю!" И когда прозвучала последняя фраза в его голове, они уже дошли до квартиры, успели войти, открыть дверь. На пороге Бегемот озадаченно смотрел на товарища. Коровьев подошел ближе, смотря в свое отражение, поправляя этот бантик, совершенно нелепо болтающийся. Когда Бегемот осмотрел себя, встав рядом, то неуверенно провел по лицу рукой, все еще пытаясь нащупать усы, которых нет. Коровьев это заметил и принялся указывать. - Ты знаешь, Бегемот, а в таком обличии ты даже по-приятнее. – На что тот лишь усмехнулся. Тогда товарищ продолжил. – Почему-то у меня образовалось странное чувство, которое не дает мне покоя... Что это? – Фагот стучит себе по грудной клетке, всматриваясь в выразительные глаза напротив. - Ба, да ты болен. – Усмехнулся тот, но тоже начал проверять, нет ли у него такого же ощущения и на беду понял, что это самое ощущение у него есть. В эту секунду сделалось дурно обоим, но это удивление от нового чувства быстро заменила лишь одна фраза, заставившая Бегемота переменить свою тревогу на что-то другое, что будоражит ум. - Черт бы мою душу драл. – воскликнул Фагот, держась за свое треснувшее пенсне. Бегемот с наслаждением, как кот, что облизывается от колбасы, замурлыкал: - Это можно. Оба смотрели друг на друга секунд пять, а позже прижались так сильно, сначала горячо обнимая друг друга, потом обозначив, что этого мало, решились на самое отчаянное: их губы соприкаснулись, отмечая, что будто именно этого им и не хватало все это время. Нежелая ничего говорить, оба переместились на диван, рядом со столом, не разъединяясь. Это новое чувство не просто охватило их - оно буквально управляло ими, не давая ни секунды на отдышку. Когда клетчатый пиджак был откинут на стол, а за ним и злощастная кепка, то все остальные вещи мигом полетели туда же. Коровьев знал: если сейчас случится то, что он предполагает, то чем они будут отличаться от обычных земных людей? Но, в отличии от Фагота, Бегемот думал совсем не о том, что они теряют свой облик нечистой силы, а о том, что его действия никак не в силах остановить ни он, ни кто-либо другой. Фагот закрыл глаза, продолжая неподвижно стоять, ощущая, как приятель нервно дышит и растекается, как морская пена по телу. От этого сравнения в глазах потемнело и через мгновение вообще отняло слух. Он лишь мог предполагать, что с ним происходит, но то, что черт его дерет - это он не зря ранее выразился. И вот он чувствует, как рука(приятель теперь мало подходит, чтобы называть так Бегемота) скользит по его талии. Коровьев берет ее тут же в свою ладонь. (Так ему было спокойнее или он сам себе это все внушил.) В комнате слышались тихие завывания. Коровьев не отпускал руку Бегемота, пока тот не сжал ее до посинения и пришлось вынырнуть из плена собственных желаний. И было ли это желание? Может так, стратегический интерес к чему-то новому. Им хотелось так мыслить, но это что-то, разрывающее грудную клетку, колебалось так сильно, что превращалось в мучение. - Мне нужно обязательно покурить и обдумать это. – Все еще держась за пенсне, которое, по-старому треснутое, проговаривает Коровьев, попутно одеваясь, пока Бегемот трогает свои губы, в каком-то диссонансе от всего: мало того, что он сейчас не кот, кем привык расхаживать, пугая попутно народ, так еще и мысли совершенно противоречили не то, что кошачьим, но и его собственным. А колебаться это "что-то", что оба боялись именовать сердцем, билось все сильнее.