***
Путь до общежития от кофейни, обычно казавшийся Антону чрезмерно долгим, закончился довольно быстро. Он не успел ни проветрить голову, ни обдумать все, что накопилось в голове за несколько месяцев. В конце декабря было принято подводить итоги года, но сейчас Шастуна настигло горькое осознание, что все цели, бережно выставленные им за двенадцать месяцев и таким трудом достигнутые, не тянули на грандиозные свершения и не заслуживали даже тоста за новогодним столом. Истина, казавшаяся золотой, — нет надежд, нет и разочарований, — сыграла против него, ведь если ни на что не надеяться, то нечему особенно радоваться. Тяжелые философские рассуждения прервала пожилая консьержка, добродушно поздравив юношу с наступающим праздником. Твердо шагая по коридору, Антон было попытался вернуться к прерванному внутреннему монологу, но появившийся из-за открытой двери сосед не дал ему этого сделать. — Тох, ты бабушке что-то передавать хочешь? У меня в чемодане место свободное осталось. Дима Позов, друг Антона со школьной скамьи, в отличие от самого Шастуна, собирал вещи и сегодня ночью уезжал в родной Воронеж, чтобы хоть несколько дней побыть с семьей. — Да, я там ей подарок приготовил небольшой, должен поместиться. Антон растерянно обвёл взглядом комнату и, не разуваясь, принялся заглядывать в ящики стола, осматривать кровать и, наконец, извлек небольшой подарочный пакет из щели между кроватью и окном. — Там ничего хрупкого нет? Дима из приличия не стал заглядывать внутрь, хотя и так примерно представлял, что Антон спрятал в неяркую обертку. Он несколько дней после учебы ездил по разным магазинам, в попытках найти самую необычную пряжу лучшего качества, а также прикупил несколько мелочей, которые — точно знал — понравятся бабушке. — Нет-нет, можешь запихнуть, как угодно, там ничего не должно сломаться или испортиться. Шастун небрежно махнул рукой и устало опустился на край кровати. Они с Димой были близкими друзьями, но учеба в университете дело непредсказуемое — даже живя в одной комнате, друзья отдалились. Направления у них были разные, разные группы и разные люди в окружении. Позов, с его легкой и открытой натурой, запросто влился в сплоченный коллектив, чего не удалось Антону, и теперь друг частенько пропадал с новыми друзьями. Антон не обижался и не завидовал, напротив, он был очень рад за друга, однако на душе все равно было тоскливо, особенно, когда вечерами он оставался один и поговорить мог, разве что, с плакатом на стене. — Ты уверен, что не хочешь тоже поехать? Если дело только в деньгах, я могу тебе добавить, это не проблема. Дима сел на свою кровать, как раз напротив Шастуна, и внимательно смотрел на друга сквозь линзы очков. Ему не хотелось оставлять приятеля одного в полупустом общежитии на такой долгий срок, тем более за пару дней до Нового года. — Да нет, что ты, — Антон слабо улыбнулся, — просто не хочется туда-сюда мотаться. Тем более, через пару недель самые сложные экзамены, какая разница, где сутками сидеть над учебниками. Антон лукавил, если не сказать, прямо врал. Разница, конечно, была, и весьма ощутимая. Да и к экзаменам он начал готовиться заранее, так что не освоенного материала был минимум. Парень просто прекрасно осознавал, что, оказавшись ненадолго в родных стенах, гораздо с большим трудом сможет уехать. С тяжёлым сердцем будет опять прощаться с бабушкой на несколько месяцев, с гнетущими мыслями возвращаться в Москву, все меньше его чарующую. Такой пытки он не желал, потому, было проще остаться здесь. Дима уже не в первый раз пытался уговорить друга, поэтому не стал давить. Видимо, у того были свои веские причины встречать праздник в одиночку, которыми он не готов был пока поделиться. — Я провожу тебя? Когда поезд? Антон был готов выехать хоть сейчас, всё равно важных дел не осталось, и в последнее время парня мучила бессонница, так что уснуть вряд ли бы получилось. — Да у меня вещей не много, — Позов озадаченно почесал затылок, — поезд только в двенадцать пятнадцать, времени ещё уйма. А вообще, я собирался взять такси до вокзала, тебе потом тратиться придется, так что давай ты меня до машины проводишь. Антон коротко кивнул и встал с кровати. В душной комнате сидеть в куртке было тяжело. Этой зимой отопительный сезон начали слишком поздно и невыносимый холод сменился духотой. Батареи шпарили так, что от одного взгляда на них, казалось, можно было получить ожог. Неаккуратно скинув ботинки и повесив куртку на крючок, Шастун вернулся на кровать и вытянулся в полный рост с книгой. На ближайшие пару часов нужно было чем-то себя занять.***
После отъезда Позова, Антон ещё не скоро уснул. Мысли, одолевшие его накануне, так и не хотели покидать беспокойной кучерявой головы студента. Осознание, что он ни на что не надеется в будущем году, да и в принципе в дальнейшей жизни, больно кольнуло под рёбрами. Не было желания, которое можно было написать на бумажке и сжечь или спрятать под подушку, не было облегчения, что год прошёл или волнения перед грядущим. Шастуна накрыло страхом от того, что всё это время — не меньше года точно, он жил в абсолютном безразличии к себе и к тому, что его ждёт дальше. Лишь под утро юноша смог погрузиться в беспокойный сон, дав себе обещание, что будет искать хоть что-то или кого-то, чтобы вернуть искренний интерес к тому, что происходит вокруг. Проснулся Антон поздно, совершенно разбитым. Промаявшись пару часов в комнате с книгами и домашними делами, он понял, что ему необходимо выйти из этих четырёх стен, пока апатия не настигла его, как подкроватный монстр из детских страшилок. По выработанной привычке, Антон прошёлся вдоль широкого проспекта, полюбовался набережной, перешёл через небольшой мостик и вышел к широкой площади, где располагалась кофейня. Весь город светился, переливаясь навязчивым счастьем от одного украшения к другому. Даже в кафе там и тут пестрели символы приближающегося счастья. Стаканчики из белых стали красными, на них, если присмотреться, можно было увидеть снежинки. На окнах висели пластмассовые колокольчики, а на самом стекле были выведены какие-то сказочные узоры. Шастун на это лишь тихо хмыкнул и направился к стойке, где с удовольствием отметил, что сегодня тоже Настина смена. — Попробуй глинтвейн, я сама готовила! Настя, с энтузиазмом схватила высокий стеклянный стакан, готовая начать насыпать туда фрукты и специи. Антона всегда забавляло, что каждый раз у девушки было что-то новенькое и оригинальное — то карамель домашняя появилась, то сбитень, то чай по какому-то необыкновенному рецепту, то ликёр для кофе. Она умела и любила удивлять. Глинтвейн бы сейчас очень подошёл к настроению парня, но он пока старался экономить. — Да нет, ты же знаешь, у меня нет де… — Я угощу, можно? Нам два. Шастуна перебил негромкий хрипловатый голос, и рядом с рукой Антона на стойку тут же опустилась купюра, придерживаемая мужской рукой. Брюнет в длинном пальто, кому принадлежала эта рука, мягко улыбнулся студенту и плавно опустился на соседний стул. Антону, признаться, было неловко, что ему вот так, беспричинно, что-то оплачивают, даже толком не дождавшись его согласия, однако Настя уже во всю готовила два горячих напитка, смешивая вино с соком. — Спасибо, конечно, но не стоило. Антон под взглядом светло-голубых глаз, больше похожих на льдинки, поёжился и ниже стянул рукава кофты, сжимая их в ладонях. — Почему же? Если я могу, а главное, хочу угостить вас, тем более что скоро праздник, а я люблю делать подарки. В уголках глаз незнакомца собрались морщинки, а в их голубизне заплясали искорки веселья, будто мужчина молчаливо смеялся. Но Антону не казалось, что мужчина насмехался над ним, вовсе нет. Шастуну подумалось, что собеседник скорее пытался вызвать в нём ответную улыбку. Противостоять этому было сложно, и Антон вполне искренне приподнял уголки губ. — Спасибо, — чуть более робко повторил юноша. — Ваш глинтвейн. Настя, как обычно, не церемонясь, вклинилась в разговор, опуская перед гостями горячие напитки. На стакане Антона красовалась засушенная долька апельсина, а у его собеседника — палочка корицы. — Часто здесь бываете? Видимо, целью мужчины было не просто угостить студента, но и поболтать с ним о насущном, но Шастун вовсе не возражал — ему редко удавалось с кем-то поболтать просто так, не об учебе или о том, что кто-то в очередной раз не помыл сковородку на общей кухне, а на самые обычные, ничего не значащие темы. — Да, я живу рядом. А как вы поняли? — Я заметил, что вы уже успели поладить с Настей. Мужчина тихо усмехнулся. Откровенно говоря, не поладить с общительной бариста было куда более сложной задачей. Девушка обладала поразительной харизмой и таким сильным характером, что даже хмурые кавказцы из киоска неподалёку не смели ей хамить. — Да, успели подружиться за то время, что я здесь провожу. А вы с ней знакомы? Шастун кинул беглый взгляд на Арсения. Он всё старался найти баланс между тем, чтобы не разговаривать с поверхностью стола и не глазеть всё время на собеседника, что, честно признаться, давалось с трудом. Антону казалось, что за пару лет вынужденной изоляции он утратил все навыки общения с людьми. — Настя — школьная подруга моей сестры, так что мы знакомы уже много лет, почти семья. — Юноша удивлённо присвистнул и приподнял брови. — Странно, что я раньше вас здесь не видел. Незнакомец на это долго молчал, внимательно изучая лицо студента, но после томительных мгновений всё же ответил. — Может быть, просто не замечали меня. Антону версия показалась очень неправдоподобной. При всём изяществе, аккуратности и тихом, мягком голосе, его собеседник был ярким и статным мужчиной, не обратить внимания на которого представлялось невозможным. — Как и вы меня, не так ли? Мужчина изогнул губы в полуулыбке и слегка одёрнул рукав пальто, которое так до сих пор и не снял. Он легко кивнул, признавая вероятность правоты собеседника, но таинственный флёр недосказанности всё ещё витал в воздухе. Антону нравилось, какой оборот принимала самая заурядная беседа, и его охватило дразнящее чувство азарта, чего он давно не испытывал. Разговаривать с новым знакомым было легко и приятно. Он как будто понимал с полуслова и заранее знал, что Антон ему скажет. Это пугало и интриговало одновременно. Хотелось застать мужчину врасплох, сказать что-то неожиданное, чтобы увидеть его реакцию, но Шастуну этого всё никак не удавалось. В конце концов, время приблизилось к позднему вечеру, кофейня почти опустела и мужчина тоже начал собираться. Внезапно юношу накрыло неожиданным осознанием — он так и не узнал его имени. За всё время, что они сидели вместе и разговаривали, он ни разу не представился и незнакомца по имени не назвал. — А ведь я так и не узнал вашего имени. Тихо подметил студент, пока мужчина расправлял на себе чёрное пальто. — Арсений, и можно на «ты». — А я Антон. Больше Шастун не знал, что сказать или спросить. Просить номер телефона — странно, надеяться на такую же случайную встречу — глупо. Арсений, проверив карманы на наличие всех вещей, потянулся за сдачей, оставленной Настей на стойке ещё в начале вечера. Он невольно нагнулся ближе к Антону. Снова запах яблочного шампуня, едва уловимые нотки дезодоранта, корица, но вот тот самый запах… Терпкий, щекочущий нос, отдающий кислинкой на языке запах одиночества отступил. Он всё ещё был при нём, но больше не был таким явным и резким. Это заставило Арсения вновь легко улыбнуться и облегчённо выдохнуть. Когда Арсений тянулся за несколькими купюрами, он ненароком задел руку Шастуна, спокойно лежащую на столе. Студент тут же в испуге её одёрнул, сам до конца не отдавая себе отчёта в этом действии. От Попова этот жест не укрылся, но прежде чем Антон успел начать оправдываться, Арсений заговорил. — Ты знаешь, что одни учёные доказали: если человека долго не касаться, то потом какое-то время он будет ощущать случайные чужие касания, как болезненные. Например, как ожог или укол. Потому что рецепторы на коже отвыкают от этого и передают сигналы об опасности. Пока Антон переваривал услышанное, Арсений застегнул пальто, повязал шарф и кивнул Насте на прощание. — До встречи, Антон. С наступающим тебя. — И тебя. Если им суждено ещё раз встретиться, то Антон не сомневается, что ярче всего запомнит именно их первую встречу, уютную кофейню, тонкий аромат дорогого одеколона и пряные нотки глинтвейна на языке. Арсений видел его насквозь, как рентген. Антон не знал, как ему это удавалось, но парню всё ещё хотелось его чем-то удивить, сделать что-то такое, от чего на лице мужчины проступит изумление или, кто знает, даже восхищение. Шастун надеялся, что скоро они снова встретятся. Впервые за долгое время надеялся.