С теплом и лаской

***

      Возможно, быть пригретым чужим телом казалось более привлекательным, чем просто укрыться маленьким куском ткани; по крайней мере, такое рассуждение стукнуло Роберту в голову, пока он дрожал от сильного сквозняка в комнате. Эта глупая семейка Айвори никогда не умела нормально закрывать окна, уже машинально оставляя где-то дома открытую щёлку. И вышло очень провально: рядом с Такеучи не оказалось ничего, что могло бы хоть чуточку прикрыть тело от мороза. Остальные крысочелы ушли в неизвестном пути под предлогом «прогуляться да поесть», оставив в жилище, по неизвестной причине, одного Роберта. Кажется, они пошли на верное самоубийство, ведь одни с тем кошаком вряд-ли смогут справится, если что приключится; ох, Такеучи прекрасно знал, что эти болваны в страхе убегут оттуда при первом же пересечении с другими жителями этого дома. Но, как бы то не было, Роберт остался промерзать один, пытаясь хоть чуточку согреться собственным дыханием.       Кажется, Такеучи упустил тот момент, когда чьи-то руки аккуратно, еле-еле принялись притрагиваться к его лицу: сначала к щеке, легонько её поглаживая, к носу, а затем и к губам, осторожно проводя по ним подушечками пальцев. Роберт не понял даже, спал он или нет, но, очнувшись, рядом он отчётливо разглядел Майкла, чуть ли не прильнувшего к нему. В любой другой ситуации Такеучи бездумно бы посчитал, что тот лишь выпрашивает чего-нибудь поесть или, наверняка, пьян, но в этот раз он почувствовал, что в этот раз что-то явно не так. Стоило чужим ладоням прикоснуться к талии Роберта, он тут же издал удивленный вздох. Тело напротив прижалось ближе, не дав и двинуться.       — Тебе холодно? — вдруг выпалил он совсем тихо, точно шёпотом, и легонько дотронулся до руки Майкла, утроившейся на его бедре.       Чужое тело отдавало волной тепла, от чего крысочел удивлённо вскинул брови. Как он предположил, Майкл должен был быть с остальными крысочелами на их импровизированной прогулке, о кой Такеучи втирали всё утро; но, видимо, что-то пошло не по плану. Настойчивые ладони оказались отречены от привычных белых перчаток, и Роберт чувствовал каждый коготок, скользящий по его бедру лёгким движением. Майкл не вымолвил ни слова, и, чуть поёрзав между ног Такеучи, бережно прильнул губами к шее. Роберта будто током ударило, а смущение пробило самое дно, разгорячив его бледные щёки.       — Майкл, — Такеучи заговорил уже чуть громче, сдвигая брови ближе к переносице.       Роберт хотел было ещё что-то вымолвить, но Майкл ещё раз, уже увереннее, прикоснулся тёплым поцелуем к шее, и с уст упало лишь короткое и недоуменное «Э?». Такеучи попытался сдвинуть ноги, но сожитель, славно устроившийся промеж его ляжек, вынудил его всё также сидеть в колебаниях неимоверного смущения. Холод уже не пресредовал Роберта; разгорячённое тело содрогалось каждый раз, как чужие руки поглаживали его талию в нежном жесте, и Такеучи, шумно выдохнув, прикоснулся к затылку Майкла одной рукой, вскинув голову назад и оперевшись ею на стену сзади, открывая больший обзор на свою шею. Тихие звуки причмокиваний просачивались эхом в подсознании Роберта, что взбудораживало его ещё сильнее. Он чувствовал улыбку на устах Майкла и горячее дыхание под своим подбородком, от чего смущался ещё пуще прежнего. Стоило Такеучи невольно попытаться прижать ноги к себе, как чужая ладонь тут же похватилась за его колено надёжной хваткой. На секунду показалось, что Роберт прямо сейчас потеряет сознание: его лицо раскраснелось, из уст всё чаще падали томные вздохи, и он подчас нервно сглатывал слюну. Он был не в силах о чем-либо думать.       Майкл издал тихий смешок.       — Ты такой забавный, когда выглядишь вот так, — он взглянул на лицо напротив, чуть отдалившись, и задорно улыбнулся.       Где-то внутри Такеучи разгорячилась ярость: и из-за резкой приостановки нарастающего наслаждения, и из-за нахального виновника сего торжества, который, как ни в чем не бывало, глядел на его раскрасневшееся лицо. Роберт не намеревался просить продолжить начатое, сдерживая своё пылкое желание. Не прошло и пары мгновений, как Майкл вновь коснулся чужой ноги.       — Давай поцелуемся!       Такеучи в ответ неловко отвёл взгляд куда-то в сторону, но тут же потянулся к губам напротив.       Теперь он был полностью отогрет.