О белых павлинах и важности отдыха

      – Смотри, – говорит Шинра, протягивая Аято какую-то бумажку. – Это тебе.       Аято, решив, что это очередные документы из «Икигаи», не думая берет лист и кладет его рядом, не глядя на Шинру. У них так уже давно повелось: Аято просматривает документы по антикафе, когда у него находится время, а после они с Шинрой обсуждают, как продвигаются дела. Впрочем, Шинра уже достаточно опытен, чтобы справляться со своим заведением самостоятельно, однако время от времени он все равно приходит к Аято за советом как к человеку со стороны.       Обычно они пьют чай, заедая его домашними сладостями, и неспешно разговаривают о делах насущных, уже после переключаясь на более приземленные, бытовые мелочи.       Шинра приятный собеседник, он всегда знает, как поддержать разговор; возможно, он до сих пор цепляется за культуру и привычки своего прошлого мира, в конце концов, если Шинра жил с другими установками, их нельзя переписать так просто. Благодаря этому Шинра не всегда разговаривает по правилам, не соблюдает все негласные законы, но это в нем, пожалуй, людей и привлекает – этакая диковинка, нестандартность в человеческом обличии.       В общем, Аято ждет, что Шинра, как и обычно, поймет намек и вернется чуть позже, когда Аято освободится, но Шинра почему-то не отстает: обращается в лисью форму, запрыгивает на стол – хорошо, что чистыми лапами! – и пододвигает документ ближе к Аято.       Аято вздыхает и поднимает на Шинру глаза. Тот в ответ смотрит предельно честно, практически не моргая. И все-таки он его избаловал.       – Хорошо, давай посмотрим, что ты мне тут принес, – обманчиво мягко говорит Аято и берет в руки лист. Оттуда на него смотрит странное светло-серое пятно, напоминающее не то облако, не то кусок ткани. Рисование – определенно не конек Шинры. – И… что же это?       Мгновение – и лиса снова оборачивается Шинрой, который усаживается на край низкого стола. Аято укоризненно тычет его деревянным концом кисти в бедро, но Шинра лишь по-лисьи хихикает.       – Птицы низко летают – к дождю. Из птиц, – говорит он на родном языке что-то непонятное, и Аято недовольно качает головой. Шинра послушно исправляется: – Если птицы низко летают – это к дождю. Как любил добавлять мой друг, из птиц. Примета такая.       – И часто у вас шли дожди из птиц? – скептически спрашивает Аято.       – Не особо, – туманно отвечает Шинра, склоняя голову к плечу. Разноцветные глаза лукаво блестят из-под ресниц. – Переводишь тему. Посмотрел?       Аято снова смотрит на бумагу, пытаясь рассмотреть в кляксе какую-то сакральную истину. Истина не находится, но Аято уверенно отвечает:       – Посмотрел. Что дальше?       – Угадаешь, что это? – лениво тянет Шинра.       Аято сходит с лица. Шинра издает демонический смешок. В голову ничего не приходит, Аято понятия не имеет, в какую игру на этот раз решил играть Шинра, но подыграть все же решается. В конце концов, иногда от документов тоже полезно отвлечься: Аято только сейчас чувствует, что успел устать за время работы и нуждается в передышке.       Удивительно даже, как Шинра каждый раз угадывает время, когда Аято нужен отдых больше всего? У него что, есть какой-то внутренний радар?       – Туча? – предполагает Аято. Шинра качает головой. – Какая-то одежда?       – Не-а.       – Дым?       – Не-а.       – Я сдаюсь.       – Так быстро? Ну же, комиссар Яширо, я ждал от вас большего, – неожиданно томно мурлычет Шинра, а затем клыкасто улыбается, сверкая глазами. – Ладно, не буду томить. Это белый павлин.       – А почему тогда он серый? – въедливо уточняет Аято.       Шинра пожимает плечами.       – Белой краски не было бы видно на белой бумаге. А бумагу другого цвета мне было лень искать, – поясняет он. Ну да, конечно. Шинра и лень всегда идут рука об руку, как Аято вообще мог в этом усомниться. – Не знаю, есть ли у вас такие павлины, но в нашем мире они были. Я их в зоопарке видел, красивые, белые и пафосные – жуть. Все мужики-павлины – выпендрежники, их хвост в несколько десятков раз больше их самих!..       Аято улыбается, слушая, как Шинра в подробностях рассказывает про птицу. Павлинов белого цвета в Тейвате действительно нет, но узнавать о таком животном из другого мира довольно-таки интересно. Шинра в какой-то момент слезает с края стола, усаживаясь рядом с Аято, и доверительно заглядывает в глаза, не переставая вещать.       – Так о чем это я? – вдруг останавливается он, поднимая взгляд к потолку, некоторое время хмурится, видимо, пытаясь поймать мысль за хвост, затем чешет себя за ухом и добавляет: – Так вот. Белый павлин – символ богатства и процветания. Повесь эту картинку себе на стену, повернись три раза вокруг своей оси, хлопни в ладоши, погладь себя по голове, и ты будешь богат как никогда раньше.       – Шутишь? – ошарашенно вскидывает брови Аято.       – Ни в коем случае, – серьезно отвечает Шинра, но его глаза лукаво блестят.       – Шутишь, – утверждает Аято и хмыкает. – Ну и зачем ты устроил это представление?       – Ты устал, – пожимает плечами Шинра и неуловимо становится серьезнее. От такой перемены Аято становится немного неуютно, но он не подает виду, лишь поднимает брови, призывая продолжать. – И вообще редко позволяешь себе отдохнуть. Мне хотелось немного тебя отвлечь от работы. Немного повеселить и помочь расслабиться. Знаешь, от долгого сидения за бумагами развивается плоскожопие.       Аято прыскает и осуждающе качает головой, однако глядит на Шинру с мягкой улыбкой. Тот лишь невозмутимо пожимает плечами, пододвигается к Аято чуть ближе, прикасаясь бедром к бедру, и проникновенно спрашивает:       – Ну разве я не прав?       – Прав, конечно же прав, – отвечает Аято, подается вперед, прижимаясь лбом ко лбу Шинры, и блаженно вздыхает. – Отдыхать тоже надо. Непонятно, правда, когда, если я все время занят, но, вероятно, один излишне умный лис знает, как выкроить свободную минутку, верно?       Шинра в ответ хмыкает, обжигая рот Аято смешком, затем прикасается к губам невесомым, как крылья бабочек, целомудренным поцелуем, а после оплетает руками и ногами и заставляет завалиться на спину. Аято ждет соприкосновения спины с полом, но вместо этого падает на что-то мягкое и понимает, что Шинра заранее все подготовил.       Шинра будто читает его мысли и клыкасто улыбается, заглядывая Аято в лицо. Руки сами тянутся обнять Шинру в ответ, и вскоре Аято прижимается щекой к пушистой макушке, отчаянно отфыркиваясь от лезущей в рот и нос шерсти.       От Шинры тонко пахнет морозом, сладостями и чем-то ягодным. Аято шумно вдыхает его запах и стискивает в объятиях чуть крепче. Шинра в ответ довольно кряхтит.       – Как думаешь, нас разбудят, если мы заснем? – невнятно спрашивает Шинра, утыкаясь лицом Аято в шею.       – Мы не заснем, – с уверенностью отвечает Аято.       – Ну-ну, – усмехается Шинра.       Аято приходит в ужас, когда просыпается ближе к ужину.       На груди у него беззаботно посапывает Шинра.