Одержимость

— Хобин, мой милый Хобин, мой, мой, мой! - Тэхун кричит и одновременно стонет, наконец, удовлетворив себя привычным образом. Он изливается на фотографию Ю Хобина, открытую в телефоне. Убрав семя с экрана краем одеяла, Тэхун откладывает телефон в сторону и, прикрыв глаза ладонями, начинает смеяться, быстро-быстро что-то бормоча.  — Мой мальчик Хобин, – шепчет юноша, – я никому тебя не отдам, – судорожный выдох, – никому, блять, тебя не отдам.  Хобин никогда не находил странным, как и почему всех тех плохих людей, которых он встречал, на следующий же день находили либо сильно избитыми, либо вообще мёртвыми. Он списывал это на карму и совпадение, приплетая иногда даже Бога. Он даже не находил странным то, что Сон Тэхун знал подробности, которые могла знать только полиция. Хобин также считал совпадением то, что Тэхун оказывался в тех же местах, что и он, хотя никому не говорил, куда выдвигается. Хобин приходил в восторг, когда узнавал, что Тэхуну нравится то же, что и ему, начиная от любимых книг и заканчивая любимыми блюдами.  Вот только Хобин не знал, что Тэхун специально убил несколько дней на прочтение его любимой книги, а его любимое блюдо он буквально заталкивает в себя, пытаясь заглушить рвоту. Хобин не знал, что в его телефоне установлен скрытый трекер его передвижений. Хобин не знал, что всех тех подонков нещадно бил и убивал Тэхун. Хобин не знал.  Тэхуну нравился Хобин. Ему также нравилась его одержимость им. Нравилось сохранять каждую фотографию, даже ту, на которой видно только его затылок, краешек его губ, фаланга пальца. Нравилось покупать тот же парфюм, тот же дезодорант, тот же шампунь для волос. Нравилось доставать из под стола прилепленные жвачки Хобина, а потом жевать самостоятельно, не выбрасывая после. Ему нравилось думать о Хобине, мастурбируя и представляя в голове самые грязные вещи, которые бы он хотел с ним сделать. Но он никогда не признается. Он навсегда останется в тени, зная, что Хобин если не пошлёт его, то сделает что-то, после чего единственным выходом для Тэхуна будет смерть. Своя, или Хобина — неважно.  Как-то раз у Хобина пропали трусы. Он списал это на то, что возможно их выбросила мать. Пустяки. В это же время, эти же трусы были плотно прижаты к носу Тэхуна, к его пухлым губам, бормочущим каждый раз одно и то же имя.  — Хобин, Хобин, Хобин… – Тэхун завывает, глубоко вдыхая в себя аромат нижнего белья. — Мой любимый Хобин, я так тебя люблю! – вновь смеется, дотрагиваясь языком до ткани, со стороны паха.  Хобину всегда было интересно, почему Тэхун никогда не звал к себе домой. Причин для этого, как ему казалось нет – беспорядок? Слишком по-детски. Далеко живёт? Без проблем, возьмём такси. Но нет, каждый раз, на предложение «зайти в гости» ответ всегда был отрицательным. Конечно Тэхун откажет. Иначе как он объяснит, что вся его комната увешана фотографиями Хобина? Как он объяснит, что пропавшие вещи Хобина на самом деле не пропали, а лежат прямо тут, в прикроватной тумбе? Что он скажет, если кто-то увидит шкатулку с жеванными жвачками, подписанную: «мои поцелуи с Ю Хобином»?  Иногда Тэхун находится в полной истерии. Он кричит, плачет, бьёт себя и причитает уже надоевшее ему самому. — Мой Хобин, мой мальчик Хобин, мой…  Кажется, что он уже готов убить Хобина, думая, что если не ему, то никому он не достанется. Такие мысли Тэхун отгоняет прочь, но они будто зыбучие пески, будто густой туман – обволакивают его каждый день с новой силой, погружая в бесконечную тьму.  Тэхун не заметил, как стал думать об убийстве. Если раньше возбуждение к нему накатывало от мыслей о том, как он ублажает Хобина различными средствами и действиями, то теперь кончить ему удавалось думая лишь о том, как острое лезвие ножа плавно входит в плоть юноши. Он уже не отгоняет эти мысли. Теперь, он думает над тем, как бы воплотить их в реальность.  — Что? Ты серьезно? - Хобин в изумлении выгибает бровь, смотря снизу вверх на парня. — Ты соглашаешься или нет? — Что за глупый вопрос, конечно я согласен! Чтоб Сон Тэхун пригласил пообедать, это же невероятно! – смеётся Хобин, не догадываясь, что последует за этим.  Заветный вечер. Двое, чуть опьянев, стоят в ожидании такси.  — Что с тобой, Тэхун? - спрашивает Хобин, чуть пошатываясь. — Что?  — Сначала позвал пообедать, теперь зовёшь к себе… Влюбился, что-ли? – юноша смеётся, однако ответного смешка не слышит. Как так вышло, что вроде бы пили вместе, а пьян только Хобин?  — Да, влюбился, – бросает Тэхун, усаживая Хобина на заднее сиденье подъехавшей машины.  Долгожданный момент. Долгожданный для двоих. Дверь в квартиру распахивается и перед Хобином… Хобин? Много Хобинов. Здесь Хобин с выпускного, там Хобин с летней поездки, где-то вдалеке Хобин ещё в коляске, а чуть дальше Хобин в парке развлечений. Он немеет, не может произнести и слова, не может двинуться и, кажется, даже вздохнуть. Большая и холодная рука зажимает рот, а руки сцепляет чем-то металлическим, тоже холодным. Тэхун ведет его к своей постели, укладывает и нависает сверху, всё также держа ладонь у рта. — Я люблю тебя, Хобин, я тебя очень люблю, – бормочет Тэхун, сцепляя закованные руки Хобина со спинкой кровати. Трезвость к последнему пришла молниеносно. Тэхун убирает ладонь с чужого рта, позволяя громкому крику вырываться наружу.  — Отпусти меня! - кричит Хобин, брыкаясь из стороны в сторону, – ты, блять, ненормальный! Увы, Тэхун его не слышит. Он стягивает с Хобина низ, раздевается сам и, облизав пальцы, вводит их в парня, принимаясь растягивать.  — Нет, отстань! – Хобин принимает попытку пнуть Тэхуна, но забывает, что тот не только по габаритам больше, но и по силе. Хобину невыносимо больно. Больно сзади, больно в запястьях, больно в душе.  Когда Хобин видит, что Тэхун раздвигает его ноги в разные стороны, а сам усаживается ближе, он понимает, что за этим последует, потому начинает брыкаться в разные стороны всё сильнее, начинает плакать, умоляя оставить его в покое. — Пожалуйста… – всхлипывает Хобин, – пожалуйста, не делай этого… Безуспешно. Тэхун вошёл в Хобина во всю длину, озаряя комнату болезненным вскриком. Он не собирается нежиться с ним, не собирается делать приятно. Тэхун вдалбливается в чужое тело. — Неужели ты не видишь, как я люблю тебя? – он шепчет, наклоняясь к слезливому лицу, – я так люблю тебя Хобин, – теперь, Тэхун находится прямо возле уха, – я днями и ночами думаю только о тебе, Хобин, я люблю тебя, я тебя очень люблю! – Тэхун делает грубый толчок, вызывая случайный стон у Хобина.  — Ты отвратительный.  Чувство, будто в сердце вонзили длинный нож. Он же так его любит, постоянно старается сделать как можно лучше для него, а теперь он отвратительный?  — Ты самый мерзкий человек, которого я когда-либо встречал.  Тэхун, с широко распахнутыми глазами, смотрит в глаза Хобина, а его губы трясутся, растянувшись в ужасающей улыбке. Хобину пиздецки страшно.  Тэхун смеётся, смеётся очень громко и достает из ящика специально приготовленный им нож. Кажется, будто сердце Хобина вот-вот остановится.  — Я люблю тебя, Ю Хобин, я любил, люблю и буду любить тебя сильнее всех на свете.  Удар. Истошный крик. Звуки стекающей крови. Лязг железных прутьев матраса. 

***

Теплый ветер, пение птиц и тихий шелест ветвей деревьев. Погода сегодня действительно была прекрасна. — И вот этого ты хотел, Тэхун? – спрашивает Хобин, смотря на каменное надгробие. — Я надеюсь, что да.