Могу ли я отдать тебе своё сердце?

Холодная, как казалось, обычная ноябрьская ночь. За рулём чёрной Тойоты Короллы сидел зеленоглазый брюнет, слегка поворачивая руль то вправо, то влево. Справа от него сидел его лучший друг, по совместительству напарник и лучший искатель приключений на свою задницу–Джон. Позади уже множество происшествий, путешествий, переживаний, стресса вместе с этим человеком, и Егор действительно задумывался о том, какова цена такого чу́дного подарка судьбы на его душу. Сколько бы заданий они не посетили, сколько бы монстров не встретили, со сколькими призраками они не боролись, всегда их было двое. Двое основных искателей приключений на свои пятые точки, которые уже две тысячи и один раз бывали на волоске от смерти, а так же от мировых открытий, которые точно поразили бы мир! Всегда, всегда с Егором Линчем был его напарник, который никогда не отпускал того покорять мистику одного, за что он ему благодарен. Хоть писатель довольно не скромный по характеру, было понятно, что он очень дорожит своим другом, несмотря на многие разногласия, которые иногда возникают. Джон действительно сам понимал, что характер его сложный, но никак не хотел терять такого друга, как Егор, коли он был его единственным. Никогда он ни с кем так не сближался за свою жизнь, и никого не подпускал так близко. Всего лишь одному человеку ранее удалось вырвать кусок его души, и открыть, как грёбаный сундук с золотом. Лишь один человек до Егора смог достучаться до скрытых ран шатена, и как бы не хотелось его вспоминать сейчас.. . Почему? Больно на сердце, что того человека сейчас нет рядом. Больно от того, что именно Джон этому смог поспособствовать, и сам сожалеет уже который год. Больно от того, что он любил его, но сам отпустил в какой-то момент. Но он сейчас, сидя на пассажирском сидении в автомобиле своего близкого друга начал задумываться о своих чувствах, которые буквально лезли через край, как вода в той самой бочке, стоящей под водостоком. Его мозги буквально скручивали ржавыми тисками, а сердце бешено стучало, когда глаза то и дело бегали по лицу брюнета: тёмно-зелёного оттенка глаза, которые собой напоминали весенний лес после дождя, в котором очень хотелось бы остаться навсегда. Джон уверен, там намного спокойнее, чем в его жизни. Его жизнь явно стоит меньше, чем всего лишь один взгляд журналиста в его сторону, ведь чувства, которые переживал писатель за этот момент не описать и всеми словами со всех трёх томов "Война и Мир". В животе невольно скручивался узел волнения, приводящий тремор в спокойно лежащие на собственных коленях, руки. Егор, заметив нервы друга, вопросительно посмотрел в его сторону. Тот, обратив внимание на не озвученный вопрос, колебался над ответом. Он давно для себя решил, что Линч для него–намного больше, чем друг. Но рассказать об этом кому-то–означало аналог самоубийству. Ранее писатель жил в мире, где только за подобные мысли, не то, чтобы действия или решения, могли заживо сжечь в лесу за городом, либо устроить "тёмную" и начать выбивать подобную дурь с дурной башки. Поэтому он и намёка не давал на это журналисту, хотя тот все же замечал странные взгляды шатена на себе, конечно списывая это на свою паранойю. Но тот "мир" действительно был очень жесток, что даже сам голубоглазый парень был свидетелем подобного издевательства, но тогда ему было ой как не до этого. –Джон, ты какой-то дерганый сегодня, что-то произошло? – поинтересовался брюнет, включая правый поворотник. А писателю была причина тому, чтобы быть дëрганым. Долбаная дата: 19 ноября. Он дико ненавидел этот день, и сегодня мечтал, чтобы просто не думать о том, с кем это связано. И он молил всех ангелов и не только о том, чтобы Линч в этот день не заметил странного его поведения. Проебался, Джон, проебался.. –Хэй, Джон, ты меня слышишь? – с момента вопроса прошло уже немало времени, а ответа зеленоглазый водитель так и не услышал. Он повторил свои слова, чуть пихая шатена плечом. Тот знатно встрепенулся, резко обернувшись на журналиста. Тот не узнавал своего друга совсем. –Не узнаю я тебя, приятель, ты действительно какой-то нервный, – Егор заехал в ближайший двор и остановился, закрыв двери в машине, – Рассказывай, я же вижу, что тебе тревожно. –Линч, не стоит, поехали дальше, все нормально, – он соврал. Это был тот случай, когда действительно шатен врал специально, лишь бы его старые раны не вскрылись, – Просто устал, просто устал, – повторил он дважды, и под удивлённый взгляд брюнета отвернулся к многоэтажкам. Они были такими родными, уютными.. . Эти здания действительно вызывали хорошие эмоции у писателя. Как никак, он умудрился про подобную русскую атмосферу написать целую книгу на одиннадцать глав и при издательстве схватить немало деньжат. Журналист видел, каков был взгляд его товарища: потерянный, отстранённый, нерешительный... . Он никогда не видел его таким, ну, как никогда. После того острова посреди океана, где Джон был один, без Линча. Он аккуратно взял того за руку, случайно задев колено. Сжав его ладонь, Егор приблизился к пассажирскому сидению, разворачивая к себе лицом парня. На глазах того выступили слезы, которые вот-вот скатятся по бледным щекам. От удивления брюнет растерялся, не понимая, что делать, но в последующие несколько секунд он заключил писателя в тёплые, мягкие объятия, слегка поглаживая его по спине. Тот прижался, словно маленький котёнок к своей матери, настолько давно он этого не чувствовал. –Ну, чего ты, все хорошо, я рядом, –старался успокоить того Егор, давая понять, что он не один. Что он всегда придёт на помощь тому, в какой вариации это бы не было нужно. Джон это понимал, и не хотел этого всего. Именно сейчас его седые виски, дрожащие руки и растерянные глаза выдавали внутреннее состояние настолько сильно, что он просто не мог это контролировать. Но все же отстранившись, он ненароком зацепил взглядом детскую площадку с потрепаным рисунком розового слона на горке. В память врезалось, как загруженный Камаз, воспоминание.. *** –Хэй, парень, ты как? – к шатену подошёл неизвестный ему человек среднего телосложения, ростом на вид чуть ниже его самого, но при этом он имел очень басистый голос. На вид и не скажешь, что дохлый, или дрищ, каким он и являлся, – Тебе нужна помощь? – обеспокоено спросил незнакомец, присаживаясь на корточки напротив него. Джон сидел на холодном снегу уже битый час, практически не чувствуя своего лица. Оно все было в крови, а руки имели множество ссадин и шрамов на костяшках. Голова гудела, а ног он практически не чувствовал, но на это тому было плевать. Боли он практически не чувствовал, но чувствовал кое-что другое. Все внутренности будто прожигает вечная зажигалка, а сам он поддаётся жару, разрешая палить его дальше, лишь бы это не заканчивалось. Он улыбался этой жгучей боли, открывая незнакомцу себя лишь одним движением. Он взглянул на того свои бездонным, чёрным взглядом, обнажая белоснежные зубы, кривясь в злобной улыбке, словно они сейчас в том самом мультике. Только не хватало из уст Джона слов : "Это ещё не конец, я вернусь, и вы все пожалеете! ". Незнакомый парень мигом подхватил того на себя, с трудом неся по двору в сторону своей квартиры, которая благо была не так далеко. Он понимал, каково ему, и он понимал, что не простит себе того, если этот парень умрёт именно здесь и сейчас. Не в его смену. А Джону было явно плевать на то, кто его несёт и куда. Ему было хорошо настолько, что мозг не хотел обрабатывать внешний мир, включая вместо него смешанные цветные картинки со странным сюжетом, который по душе писателю приходится намного лучше. Ведь это же хорошо, что он видит то, что хочет?... **** –Джон! Черт возьми, что происходит? – Егор кричал уже как несколько минут, пытаясь дозваться напротив сидящего чуда, пока оно летало в облаках, – Ты в общем выглядишь довольно помято, я чего-то не знаю, или все же ты жалеешь о том, что мы по пути не заехали в мак? – чуть улыбнувшись сказал журналист, пытаясь хоть чуть-чуть поднять другу настроение, но тот его не слушал. Джонни знал, что недалеко есть одно место. Но однако Линч заехал сюда случайно, он не мог знать. Значит это знак Самой судьбы? –Линч, мы можем пройтись к одному месту? Там я тебе все расскажу, обещаю, – чуть ли не шёпотом говорил Джон, даже не пытаясь поднять голос. –Д-да, приятель, конечно, пойдём! – на часах хоть и было около двух часов ночи, но что делать, если рядом его дорогой друг собрался погулять по спальному району их города? Придётся идти, что поделать... Он нажал на кнопку в панели управления, и двери авто открылись. Когда шатен вышел с машины, голова шла кругом, а ноги подкашивались, но он продолжал стоять, чуть опершись о капот. Заметив на себе обеспокоенный взгляд брюнета, сердце начало вырываться из грудной клетки. Смахнув скопившиеся слезы он пошёл вперёд, ведя за собой крайнего, изредка оглядываясь назад. **** Двое парней прогуливались по ярмарке, которая, уж извините, проводится не каждый день в их городе, и в честь подобного события, почему бы не погулять здесь? Везде продавались самые разные сувениры, вкусности, поделки, одежда, наборы для вышивки, народные изделия такие как свистульки, ложки, чайники, окрашенные в стиле гжель. Все это вызывало чувство ностальгии и душевного трепета. Но ярмарка–это не то, что заставляло их сердца биться быстрее, находясь рядом друг с другом. Ярмарка и рядом не стояла со всеми чувствами, испытываемыми этими людьми, которые просто в них тонули с головой. При чем они оставались живы, что явно удивляло. Нежные руки... Загадочный голос, вызывающий мурашки по коже... Полные похоти и желания глаза отражали обнажённое тело одного из влюблённых. Они просто наслаждались друг другом, пока возбуждение не ушло из крови под видом рвоты и головокружения. Им было плевать на то, откуда оно взялось, ведь перед этим было сделано слишком много, чтобы объяснить все события. От этого в голове начало звенеть, а кровь будто застыла в артериях, сковывая движения. Жуткая ломота пронеслась по телу, сгибая его пополам. Началось... Несите обезбол! ***** Он не мог больше таить это в себе, ведь чем больше он осознавал, что любит своего напарника, тем больше его карало чувство вины перед тем, кто украл его сердце ранее, забыв вернуть... . Он хотел это все выкинуть, выбросить, смахнуть со своих плеч, на которых это лежало более одиннадцати лет, иначе он не выдержит и заберёт у того своё сердце лично. Этого он делать не хотел, но боль–словно ещё один наркотик, который наоборот, отрезвляет ум. Но стоит перебрать, как этот самый ум начинает сходить с ума то ли от наслаждения, то ли от осознания обречённости. Он слишком долго терпел. Он осознал... Осознал, что Егор–это тот, кто никогда от него не отвернется. Он ему верил, и готов отдать всего себя, лишь бы он помог восстановить его душу и был рядом. Джону многого не надо, он не как те люди, которым айфоны да тачки подавай, коли чувствуешь что-то к ним. Он минималистичен в этом плане, и ему достаточно внимания, заботы... Которой он не видел уже давно, давно он не чувствовал. Журналист, идущий следом, ничего не понимает из того, что чувствует писатель. Он не видит его страданий, никогда не видел, ведь тот ещё с того знакомства в жалкой деревне носил глаза под очками, а руки под рукавами свитера даже летом. Он никогда не придавал этому значения, а сейчас задумался о том, что даже не знает фамилию Джона. Никогда он не видел людей, именно родных его приятелю, таких как Родители, братья, сëстры. Будто он один в целом мире, но никогда не говорил об этом. За этими размышлениями Линч заметил, что справа появился тёмно-зелёный забор, сквозь которого виднелись самого разного рода... Кресты? Они что, идут к кладбищу? Действительно, это было старое городское кладбище, построенное ещё со времён Совка. Сам Линч здесь никогда не был, ведь живёт за городом уже довольно давно, выезжая в город редко. А вот Джон тут прибывал часто, пока жил один, ещё до того, как решил пожить в сомнительной деревне. Он знает тут каждый ход, каждую тропу, практически одна треть фотографий на надгробьях ему была знакома. Но с последнего его посещения здесь много чего поменялось, так что дорогу ещё нужно поискать. Войдя в старые ворота, они вошли во внутрь. Брюнет решил ничего не спрашивать и оставить волнение при себе, ведь он так же доверял шатену, и покорно шёл следом, пока тот не спеша вспоминал дорогу. Спустя пару минут он уверенно шёл вперёд, поравнявшись с журналистом, который все же решил озвучить один вопрос, который, наверно, обобщал все его раздумья вместе взятые. –Джон..., – шëпотом позвал он того. –Да, Линч.. –Что мы здесь делаем? –вопрос довольно глупый, но уместный. Ведь Егор в праве не догадываться, хотя сам он уже примерно понял, что происходит. У Джона здесь кто-то похоронен. Кто-то очень важный ему. У кого сегодня отмечается День Смерти... –Не волнуйся, мы долго тут не пробудем, – писатель невольно взял того за руку, посмотрев в сами глаза, наполненные пониманием и сочувствием, –Это важно для меня, пожалуйста.. –Веди, –уверенно ответил ему брюнет, в ответ сжимая руку друга. В глазах того читалась благодарность ему за то, что согласился побыть рядом. Спустя десять минут не спешной ходьбы они пришли к одной могиле, напротив которой стояла небольшая скамья. Присев на неё, Егор прочитал надпись: Бенжамен Майне-Каст. 14.09.1992–19.11.2011 "Навсегда в сердцах многих, но в твоём сердце навсегда останется эйфория" От прочитанного стало не по себе. Имя казалось блогеру до боли знакомым, но никак он не мог вспомнить, откуда. Но стоило обратить ему внимание на сидящего рядом, как все имена в голове испарились прочь. Тот сидел, откнувшись лицом в ладонь. Из глаз уже не стесняясь текли ручьём слезы, не собираясь останавливаться. В голове была лишь та ночь, которую Джон запомнил на всю жизнь, как ту, которая одновременно спасла его, одновременно убив изнутри... *** Дверь закрылась за невысоким парнем, вошедшим в квартиру. В ней стоял запах перегара, а в углу комнаты виднелись свежие бутылки из под пшеничной. Он снял куртку, и повесив её на крючок, достал из внутреннего кармана пакетик небольшого размера. Снова, снова он падает в эту яму, из которой нет выхода, но он отчаянно продолжает его искать, перед этим сливая все деньги на то, что ему вытоптало дорогу в ад, по которой он идёт из года в год. На кухне сидел парень чуть повыше, на глаза надеты очки с белой линзой, сквозь которые можно просмотреть лишь неодобряющий взгляд, направленный на вошедшего. Они слишком далеко зашли, и это нужно остановить. Но не сейчас. Сейчас–момент, которым они живут уже три года. Сейчас они другие люди, мозги которых уже не способны работать нормально и адекватно. Сейчас они просто существуют, собирая с каждой руке по грамму настолько недоступного, но настолько сладкого, забирающего, влюбляющего в себя плода, не в силах остановиться. Снова они погрязли в этом, а разбирать не понятно кому. Эта квартира давно уже пропиталась запахом смерти, табака, рвоты и гнили. Гнили не продукты в холодильнике, под столом, или же на столе, а их души. Их внутренний мир постепенно даёт сбой, но им этого мало. Эти два человека украли сердце друг у друга, взяв на хранение. Никто его не удержал. Их удерживала лишь доза друг друга каждый вечер в постели, и каждую ночь на кухне. Как до этого дошло–никто не знал, но им было хорошо. Чувство эйфории разлеглось по всему телу, что даже стул не в силах удержать тело Бенжи. Тот пытался подняться, но под короткий смешок сверху силы его покинули, и остался он лежать на полу, улыбаясь детской улыбкой, смотря на любовь всей своей жизни. Джон же сидел смирно, и ждал, пока тот проявит хоть какие-то признаки жизни. Но тот ещё хоть что-то мог сотворить в этой квартире, поэтому рывками пополз в туалет, ведь содержимое, съеденное двумя часами ранее хочет явно наружу, вместе с жизнью. Шатен сидел за столом, и смеялся, как душевно больной человек, наблюдая за этой картиной. Он ещё не понимал, что это его последние минуты жизни. Дальше–он умрёт внутри. С тех пор, как Бенжамен заполз в туалет, прошло около семи минут. Оттуда начал слышаться булькающий звук, а затем некий гортанный стон из уст парня. Из него будто лез чужой, выходя самым изощрённым способом. А человек, сидящий на кухне, лишь смеялся, слыша эту вакханалию, происходящую в уборной. С каждой минутой к звуку прибавлялись новые стоны, хрипи, вскрики о помощи, но он даже не сдвинулся с места. Он хотел пойти, посмотреть, как он там, но наркотик не давал сделать это, как бы он ни хотел этого. И с каждым всхлипом со стороны коридора становилось все паскуднее на душе. У самого изо рта начало вырываться что-то на подобии крика. Он пытался кричать от боли, что его распирает, и от того, что не абы кто, а его когда-то любимый человек сейчас умирает у него же в туалете. Но он не может помочь. Он не может вызвать помощь по телефону, он не может пойти к соседям, он овощ, который просто сидит на стуле, а лицом уже лёг на стол, захлебываясь в собственных слюнях. Из гортани хочется вырвать что-то стоящее, что стоит всей боли, что он переживает сейчас, но получается лишь хриплый возглас, на который здесь уже некому ответить. Звуки с туалета стихли. Значит, все хорошо? Нет, Джон понимал, что тот, кто там был, уже наверняка мёртв. Видите ли, надо было подождать хотя бы пару дней с прошлой, вчерашней дозы. Но нет, нужно было ещё в придачу накидаться в хлам где-то за углом, на что писатель уже не обращал внимания. Вдруг ужас сковал его, а руки настолько начало ломать, что хотелось вырвать их с суставом из плеч, лишь бы не чувствовать этого дерьма. Он попытался встать. Впервые захотелось, чтобы наркотик быстрее отпустил, быстрее ушёл с крови, и перестал действовать. Но тот не сбавлял оборотов, продолжая ебашить мозги. Джон упал на пол, скручиваясь в три погибели. Очки дали трешины, и уже не спасали от зрения в -9 на оба глаза. Таким его и нашли соседи, но он был жив. Когда второй человек в квартире обитал в туалете, уже посиневшим от времени. Новости взрывались от данной трагичности. В СМИ рассказывали о том, как двое парней с довольно большого города в спальном районе, в одной из квартир получили передозировку запрещёнными веществами. Один из них погиб, по результатам вскрытия спустя 16 минут после употребления, а второй смог выжить. Его нашли в критическом состоянии и сразу же отправили в реанимацию. Оказалось, что этот человек является не безызвестным писателем в нашем регионе, чье имя Джонатан Берроуз. Сейчас его здоровью ничего не угрожает, а опознание тела погибшего до сих пор ведётся. **** Джон снял свою куртку, оставшись лишь в своём родном свитере. Его переполняют эмоции. Он не может больше это терпеть, он хочет, чтобы Егор знал, иначе это все выльется в не очень хороший момент, когда тот все же узнаёт об этом, но не от писателя, а в записи новостей, например. Встав перед журналистом, он посмотрел своим холодным взглядом на него. Тот лишь непонимающе мигнул глазами, но вскоре до него все дошло. Новости. Он видел их достаточно давно, но имя Бенжамена Майне-Каста почему-то засело в подсознании именно до этого момента. Но, это означало только то... Прервав его мысли, шатен закатал рукав свитера на левой руке, немного сьежившись от накрывшего его холода. Все-таки на улице был не май месяц, а в данный момент он стоял без куртки, блин. К лицу Линча открылось множество синяков на коже писателя, которые, казалось, уже никогда не пройдут. Буквально все пространство между локтем и запястьем усыпано темно-фиолетовыми, совсем небольшими пятнами, но видными. Несложно догадаться, чем они были вызваны. Вдруг, брюнет притронулся к одному из синяков, на что шатен испуганно отдернул руку. Он ожидал всего, что угодно: пощёчина, удар в лицо, оскорбления, да даже уход по-английски. Но журналист на это лишь встал рядом с писателем, взяв ладонь этой руки в свою, искренне поймал того в свои объятия. Это меньшее, что он мог сделать. Все это время, проведённое вместе Егор даже не подозревал, какое прошлое стоит за спиной его напарником, и через что тому пришлось пройти. Ему было стыдно за то, что он упрекал того в довольно детском поведении, в постоянном безрассудстве на заданиях, в халатном к себе отношении, даже не понимая того, чего стоила его лучшему другу его собственная жизнь. Но вмиг, шатен отстранился, заглядывая прямо в душу своему товарищу. Он крепче сжал того руку, поднеся к лицу и положил её себе на бледную, холодную щеку. Та была тёплой, и потихоньку грела лицо Джона, пока тот готовил свою речь. Ему было уже плевать, что с ним будет за это признание, он хочет избавиться от того, камня, что служил ему балластом и тянул все время вниз. Он хочет избавиться от этого груза, что не давал спать по ночам, вызывая кошмары, в которых он делает неправильный выбор, и теряет вновь все, что ему дорого. И пусть оно будет глупым, но это его слова, его решение. –Линч, –он чуть замялся, но потом вздохнул и решительно продолжил, – я отдал Бенжи своё сердце когда-то, – он положил свою руку Егору на плечо, а сам журналист с умилением смотрел в глаза писателя, чуть поглаживая той самой ладонью его щеку, – Но его больше нет с нами, по моей вине... –На этих словах парень сделал паузу, опуская взгляд куда-то в ноги. В голове Линча не было ни капли осуждения за все это, как бы он ни выступал против употребление веществ. Он сам часто говорил неугомонному Джонни о том, что все, что было в прошлом–уже в прошлом, и не стоит зацикливаться. –В общем, Егор... Могу ли я отдать сейчас своё сердце тебе? –Он с надеждой вновь посмотрел в глаза напротив стоящего, а тот от удивления и страха чуть не свалился на землю. Он больше всего ожидал того, что Джон будет просить простить его за прошлые грехи, и что-то в этом роде, но слышать от... Любимого человека то, что хотел услышать уже не один год, постепенно теряя надежду? Такой расклад ему нравился. Не теряя времени, брюнет первый втянул шатена в такой тёплый, нежный, аккуратный поцелуй. Он нежно прошёлся по верхней губе, дальше углубляясь, играя с языком Джона, который буквально впал в ступор. Тот не сразу понял, что ему ответили взаимностью, и не сразу ответил на это действие, но дальше он уже в ответ впился в чужие губы, пытаясь забрать оттуда как можно больше, будто это последний яркий момент в его жизни. В один момент те бабочки, которые сидели взаперти долгие 11 лет, возрадовались. Где-то внутри вновь появилось лёгкое жжение, но уже не запрещенное, а настолько родное, что хотелось провалиться сквозь землю от этого чувства. Рука зеленоглазого журналиста легла на затылок того, чуть прижимая к себе, дабы быть с ним ещё ближе. Джонни промычал от всего наслаждения, которое он испытал за последние пару секунд, не позволяя себе отстраниться. Голова начала кружиться, и он, чтобы не упасть ухватился обеими руками за шею брюнета. Тот исследовал новое место с нежностью, осторожностью, со всеми чувствами, что он ранее не проявлял к нему, не пытаясь навредить, а наоборот, защитить маленького котёнка от мира сего, и более не подпустить его к такой жизни, которая была у него ранее. Ведь он уверен в том, что теперь, когда оба смогли спустить этот груз с плеч, который они вынашивали в себе довольно долго, они смогут открыться друг другу намного сильнее. Все секреты теперь могут стать явью, и это совсем не плохо, как может сначала показаться. Сегодня в мире соединились две довольно мрачные души. У одного в прошлом была лишь одна мерзлота, одиночество, безысходность. Постоянный страх неизведанного, который пугал сильнее любого фильма. У второго прошлое полностью отравлено ядом, который он вкусил еще будучи подростком под видом сигареты, и в более сознательном в виде героина. Но теперь они вместе, и смогут залечить раны друг друга, которые сидели в темнице с именем "подсознание" долгие годы, боясь выйти на свет