Ради тебя

Наверное момент, когда он впервые взял на руки новорожденную дочь, был самым светлым и счастливым в его грешной жизни. Его дочь. Его плоть и кровь. Логейн всматривался в бессмысленные голубые пуговки глаз и пытался представить – кем это беззащитное существо станет, когда подрастет? Отважной воительницей с нежным и ранимым сердцем, как Роуэн? Или уверенной в себе хозяйкой, как Мейв? Это зависит еще и от того, какую страну он оставит ей в наследство. Удастся ли им с Мэриком сохранить этот терзаемый смутой кусок земли, или тлеющие угли разгорятся, не смотря на все их усилия? А может случится так, что его дочь будет говорить по-орлейски, опускать глаза и низко кланяться этим раззолоченным ублюдкам? Логейн скрипнул зубами и, баюкая на руках Анору, вышел на балкон. – Смотри! – сказал он, поднимая ее повыше. – Это Ферелден. Наша земля. Мы дрались за нее и убивали ради нее. Мы продолжаем сражаться за нее – уже на паркете, словами и письмами. И я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы ты выросла в стране, которой будешь гордиться. Малышка заплакала, напуганная холодным морским ветром Гварена, и Логейн поцеловал ее в золотистую макушку: – Все это ради тебя, Анора... * * * Мак-Тир постучал в расписанную незабудками дверь, немного подождал, а потом позвал: – Анора, открой! Ответом ему была лишь тишина, и Логейн постучал громче, показывая, что не собирается уходить. Сердитый стук каблучков все же раздался, а дверь распахнулась. Дочь глядела на него с вызовом. И лиловый синяк на скуле добавлял этому взгляду суровости. Как и растрепанная коса, и пропыленная набивная куртка с покосившимся наплечником. – Доволен? – спросила она сердито. – Как я теперь приду на ужин с Герринами, с этаким-то украшением? А Кайлан еще ухмыляться будет! Ненавижу его! Мак-Тир вошел и закрыл за собой дверь. Ни к чему всему дворцу слушать, как на него кричит собственная дочь. Привилегия повышать голос на несогласных принадлежала тут ему. – Анора, успокойся. Кайлан не нарочно. Это просто тренировка, на ней всякое бывает... – начал было он. – Кайлан меня поколотил, а ты собираешься его защищать? – дочь негодующе сжала кулачки. – Это был спарринг, а не драка, – Логейн вздохнул и погладил ее по еще влажным после занятий волосам. – И я уверен, что на самом деле Кайлан расстроился куда больше тебя. И уже пытался извиняться. Анора засопела, не желая признавать его правоту. – Зачем ты вообще заставляешь меня этим заниматься? – спросила она, заходя с другого бока. – Я же девочка, а войны никакой нет и больше не будет. Лучше бы учителя танцев для нас нанял! – Ты ферелденка! – отрезал Мак-Тир. – И, даст Создатель, будущая королева. А значит, ты должна знать, с какого конца берутся за меч, и должна уметь за себя постоять. Как королева Мойра и как королева Роуэн. Анора решила прибегнуть к последнему средству. Ее лицо страдальчески скривилось, и она жалобно всхлипнула. И где только научилась этим трюкам? А потом ему стало стыдно за собственные мысли, потому что его дочь рыдала уже по-настоящему – горько и безутешно. Логейн сделал к ней быстрый шаг и крепко обнял. Она обхватила его за талию, продолжая реветь ему в живот, и Мак-Тиру не оставалось ничего другого, кроме как гладить дочь по голове и утешать, бормоча всякий ласковый вздор. Он был вынужден не только несколько раз поцеловать злополучный синяк, не только расчесать и заново заплести ей косу, но и пообещать, что купит новые туфельки. А когда Анора окончательно успокоилась, он поднялся со скамеечки и твердо сказал: – Следующую тренировку я проведу для вас сам. Брови дочери снова жалобно взлетели, но Мак-Тир сурово покачал головой: – Это все ради тебя же, Анора. * * * Возвращение в Денерим было тягостным. Логейн почти ждал, что народ взбунтуется, но обошлось. Он даже слегка сожалел, что не пришлось заниматься подавлением мятежа, потому что теперь разговор с дочерью отложить не получалось. Искать Анору не пришлось: она вышла ему навстречу сама. С прямой спиной и сухими глазами. Вот только сжатые кулаки с головой ее выдавали – дочь была сейчас какой угодно, но только не спокойной. – Отец, – холодно кивнула она. – Я рада, что ты жив. И я верю, что ты сделал все, чтобы спасти моего мужа и нашего короля. Логейн мысленно выдохнул и слегка расслабился. Он боялся, что Анора все же выступит против него – она ведь действительно любила этого глупого щенка. Но его девочка не подвела. Она понимает, что стабильность в стране – превыше всего. Значит, поймет и все остальное. Но без ругани все же не обошлось. – Как ты мог! – кричала Анора за плотно закрытыми дверями его кабинета. – Это же государственная измена, папа! – Вот, значит, как? – спросил он, не сводя с нее тяжелого взгляда. – Значит то, что я сделал тебя вдовой, ты мне прощаешь? Анора замерла. Ее прекрасное лицо исказила жалобная гримаса – совсем как в детстве. И, как в детстве, она доверчиво прижалась к нему, когда Логейн ее обнял. – Тебе хотя бы жаль? – спросила она тихо. Мак-Тир помолчал. Он помнил Кайлана мальчишкой. Он не раз рассказывал им с Анорой свои истории, ловя на себе его восторженный и немного завистливый взгляд. Он учил его драться и говорить «нет», выслушивал его сопливые рассуждения о подвигах и славе, находил для него занятие, когда мальчишка ударялся в самоуничижительную драму. И ни на миг не забывал, что он – сын Роуэн. И Мэрика, его друга, но в первую очередь – ее сын. Все, что от нее осталось. Он пытался возненавидеть этого юнца, когда тот начал изменять его дочери. И когда Кайлан начал заигрывать с Орлеем за его спиной. И даже в момент, когда Логейн осознал, что еще немного – и Фередлен останется полностью беззащитным из-за глупости венценосного щенка. Но нет. Ненавидеть он его так и не смог. А вот любил ли он его когда-нибудь? Сложно сказать. Но безусловно им дорожил. И собственное решение вовсе не было легким. – Если бы у меня был выбор, я поступил бы точно так же, – твердо ответил Логейн, глядя дочери в глаза. – Кайлан едва всех нас не погубил. – Если бы ты сейчас сказал, что сделал это ради меня, я бы тебя возненавидела, – все так же тихо произнесла Анора. Он вздохнул, прижал ее покрепче и все же ответил: – Да, мне его жаль, милая... И да: это все-таки и ради тебя тоже. * * * Теперь у него была новая жизнь и новый долг, никак не связанные с предыдущими. Некоторые болтали, что Героиня Ферелдена подарила ему искупление грехов. Люди вообще любят болтать. Как-то раз в Башне Бдения, сидя у камина за бутылкой «Розы Рован» из подвалов покойного Хоу, Броска сказала ему: – Ты же знаешь, какая я рачительная! Как какую хорошую штуку увижу – сразу в дом тащу. Ну и с тобой та же история. Слишком уж ты полезный, чтобы выбрасывать просто так. Логейн лишь дернул бровью. Монтсиммарские Стражи соображений Броски не разделяли. Для них он так и остался презренным собачником и убийцей короля Мегрена. Но это было даже неплохо. Служи он в Ферелдене, для него нашлось бы множество других, куда более ядреных эпитетов. Неудивительно, что навещая Ферелден, Мак-Тир испытывал очень сложные эмоции. Смотрел, как оживает его страна после Мора, и мрачно думал, что подвел ее. И Анору тоже подвел. Логейн все же слал ей письма: сухие перечисления мест, в которых он побывал, да заверения, что он все еще совершенно здоров. Ответные письма дочери Мак-Тир тоже получал. И приглашения в Денерим, которые он неизменно отклонял. Разумеется, Анора знала, что он не приедет – она всегда была умной девочкой. Его появление наделало бы там настоящий переполох. Но, наверное, Анора все же скучала, если раз за разом писала, что ждет... Но королева не должна скучать по Серому Стражу. Они теперь жили в совершенно разных мирах. Новый визит в Ферелден был и вовсе горьким. Логейн невольно вспоминал залихватские рассказы Броски о том, как ей приходилось прятаться от разъездов и врать три короба в трактирах. В реальности все это оказалось куда менее весело. Он был вынужден сидеть в промозглой пещере, будто беглый каторжанин, и пассивно надеяться, что Хоук все же сумеет привести людей, которые им помогут. И что те действительно захотят помочь, а не сдадут его Кларель. Вынужденное бездействие и одиночество весьма способствуют разным мыслям. Логейн невольно вспоминал и свои победы, и свои ошибки – память хранила все, без разбора на хорошее и плохое. И думал об Аноре. Оказывается, он тоже по ней скучал, хоть Серым Стражам это и не положено. Мак-Тир твердо решил, что когда этот бардак с войной, безумными Стражами и дырой в небе закончится, он плюнет на все и все-таки повидается с дочерью. Но Создатель в очередной раз над ним посмеялся. Или уберег от глупости? – Нет уж. Серые Стражи это заварили, значит мне и разбираться, – буркнул Логейн покосившись на надвигающуюся тушу демона. – Все-таки не зря я был уверен, что они – проходимцы. Но долг есть долг. – Вот выйдешь из Тени и разберешься, – Хоук тоже был упрямым, как друффало. И временами сильно напоминал ему Броску. – Ты хотя бы иногда похож на нормального, остальные ваши еще хуже. Чини свой Орден – вот твой долг! – Я сам знаю, в чем мой долг! – рявкнул на него Мак-Тир. – Забери отсюда этого идиота, Инквизитор, я сам со всем тут разберусь. У марчанина все же хватило ума послушаться. Он даже не стал нести высокопарную чушь об искуплении и подвиге, который не забудут, а просто ухватил Хоука за рукав и поволок к разрыву. Логейн мрачно усмехнулся и побежал навстречу Кошмару. Все это будут говорить потом, когда он, наконец, сдохнет. И Анора обязательно поставит ему в Денериме памятник. Все же для королевы куда удобнее мертвый отец-герой, чем живой – подозрительный Серый Страж с мутным прошлым. – Это тоже ради тебя, милая... – выдохнул Мак-Тир и нанес первый удар.