Квартира этажом ниже

Бывало ли, что возвращаясь поздним вечером в родную многоэтажку, ту самую, с облупившейся штукатуркой стен, жутким и тесным лифтом, в то время, когда все благовоспитанные граждане уже давно расселись по своим квартирам, ты слышишь, как нарушается привычная подъездная тишина? Конечно, нередко такое бывает — этажом ниже, из распахнувшихся дверей лифта, доносится смех и весёлые разговоры подвыпивших студентов. Молодёжь, что уж с них взять — кутят и гуляют, пока позволяет ещё не навалившиеся со всей своей суровостью жизненные заботы — даже ругать их за беспечность не хочется. По голосам можно разобрать — два парня, один совсем тихий и даже не сразу понятно что с ними, только лишь по прямому отклику на смешливое «Володя, осторожнее», обращённое к нему от друга, и одна звонкоголосая девчонка с ними — легко узнать соседей этажом ниже, и чуть призадумавшись, даже представить. Высокий тощий паренёк, вечноутомлённый студент меда с такими мешками под глазами, что «хоть трупы таскай», как он сам подшучивал. Девчушка-студентка с направления искусств, что держит его под руку и то и дело заставляет качнуться в сторону — слишком уж активно жестикулирует, не менее активно норовит споткнуться о все возможные неровности пола в подъезде, да и сама на вид — то ещё энергичное солнышко со своей яркой одеждой и платиновым блондом. И их третий постоянный спутник, парень чуть пониже первого, с потрёпанными чёрными волосами и кожаной куртке с заклёпками, откровенно похожий на панка из не таких уж далёких в рамках мировой истории, но не в масштабах жизни этого молодого человека, восьмидесятых — он идёт, то ли поддерживая друга за плечо, то ли опираясь сам. Если бы тебе довелось спуститься к ним, видно было бы, что все они действительно радостные, чуть пьяные и довольные — даже у вытянутого худощавого молодого человека, вечноугрюмого без того, играет лёгкая улыбка на лице, адресованная сразу и спутнику, и спутнице. Они доходят до двери квартиры, оставляя декабрьскую слякоть с обуви, так, всей гурьбой, не отлипая друг от друга — понимаешь, что живут втроём, или просто почти постоянно вместе — сложно сказать наверняка, и неформал, после негромкого «Саш, открой дверь», тянется к немного поцарапанному, то ли от времени, то ли от частых промахов ключами, замку. Провозившись минуту с механизмом, который как обычно заедает, и приходится налегать на дверь, чтобы ключ повернулся, наконец вваливается в квартиру вместе с остальными. Рука девушки с длинными неоново-оранжевыми ноготками тянется к двери, чтобы захлопнуть, и шум затихает. Ты снова в привычной тишине подъезда, свидетель теперь исключительно своей судьбы, разминувшись с той едва уловимой для тебя ниточкой чужих жизней. Как бы не хотелось заглянуть к ним, узнать больше, чем живут эти ребята, для тебя на этом всё и заканчивается, исключая шум, который то и дело доносится из их квартиры, но тот — слишком неконкретный, слишком недостоверный чтобы судить дальше лишь по нему. И потому позволим себе небольшую вольность — взглянуть на них с той стороны, с которой никто посторонний не мог бы. Как если бы мы знали их так, как они знают друг друга. *** Когда дверь квартиры с грохотом, отдающимся ещё на пару этажей выше как минимум, захлопывается, Лиза ловко поворачивает замок, теперь окончательно изолируя их от внешнего мира по крайней мере до утра. С утра пары, и она даже думать сейчас не хочет о том, что она в любом случае не выспалась бы, как бы не хотела… справедливости ради, она и не думает — куда больше её интересует происходящее здесь и сейчас. Володя сдал очередной экзамен, и они с Саней потащили отпраздновать его в небольшой бар неподалёку от дома, чтобы засесть там, выбравшись куда-то все вместе впервые за столь тяжёлую учебную неделю, поговорить о том о сём, пожаловаться на преподов и завалы, похвастаться успехами да и просто расслабиться. План казался хорошим, но надо было Лизе чуть дольше подумать о том, что Володя — не то чтобы активно пьющий — уж точно не в те вечера, когда думает о том, как с утра нужно вставать к первой. Поэтому, спустя пару бокальчиков со стороны Сани и пару бутылочек пива — Лизы, когда та начала очень по-Лизовски докапываться до обоих, лучшим коллективным решением стало вернуться в квартиру. Общую, разумеется. Если и снимать квартиру в Питере студентом с крайне скудным заработком, то втроём. Лиза наклоняется вниз, чтобы расстегнуть высокие сапоги с декоративной шнуровкой, чуть пошатывается и намеревается вот-вот упасть, но Саня подхватывает — так постоянно, реакции и силы удержать её у него в любой ситуации хватает. Хихикает пьяненько, повисая на нём, пока тот не ставит её на ноги твёрже, и всё-таки снимает кое-как сапоги, поправляя попутно короткую юбку, и выпрямляется. Юбка эта — атрибут для неё такой же привычный, как и железяки пирсинга на лице, только дополняющие её нетипичный для невысокой блондинки с силуэтом сплошь из мягких линий образ — результат их совместных с Саней идей. Атрибут привычный и обсуждаемо-осуждаемый со стороны, заставляющий пацанву со двора расписывать спинки скамеек и заборы её именем, разумеется добавляя, что девушка она распутная. Она не обижается даже — смеётся себе, потешаясь, как «шлюхой» её окрестили те, кто даже парой слов от неё не удостаивался — что уж говорить о большем. Смеялась и делала вид, что абсолютно всё равно, но вторую половину надписей всё равно кто-то закрасил, сделав за коммунальщиков всю грязную работу. Думается ей, что Володя постарался — кто бы так выборочно стал закрашивать и так старательно подбирать оттенок краски для всей этой операции, только вот он бы не сознался, она в этом уверена. Пока Лиза выпутывается из куртки-шарфика-кофточки и прочих наслоений лишней верхней одежды, присущих холодной погоде, Саша успел скинуть кроссы, наступив на пятки, (а Володя перед выходом успел отчитать обоих за пренебрежительное отношение к холодной погоде, хотя болеет чаще он сам), пройти вглубь небольшой двушки, на кухню, и заглянуть в морозилку. Спустя пару минут возни и гремения посудой, крикнул на всю квартиру: — Я пельмени поставлю!        Из глубин квартиры, откуда-то со стороны ванной, Лиза услышала согласное Володькино «Угу». В ту сторону Лиза и направилась. Саша, по всей видимости, успел помыть руки в раковине на кухне, а вот Лиза — нет, и она легонько отпихнула Володю бедром в сторону, освобождая себе половину места у раковины в ванной. В ответ тот лишь легонько, скорее уж справедливости ради, подоткнул её локтем. Подобные мелкие жесты давно вошли у них в привычку, после четырёх-то лет знакомства. Лиза познакомилась с Владимиром в старшей школе, где почти сразу стала постоянной его спутницей. Замкнутый и строгий на вид паренёк и взбалмошная девица вызывали у многих усмешку и мысли о том, что они неплохо смотрятся вместе, закрывая глаза на то, что до этого, всю школьную пору, она проводила время с Саней, с которым дружила ещё с детского сада. Вообще-то, все воспринимали как парочку скорее этих двоих, хотя те и кривились недовольно, по-детски практически, когда их кто-то пытался друг дружке сосватать, в особенности в кругу семьи. Конечно, они с детства проводили вместе так много времени. Ездили в летние лагеря, учились в одной школе, в которой постоянно поднимали на уши весь учительский состав, да и родители их общаются почти по-семейному. И было бы нечестно сказать, что Лиза не думала о Саше, как о партнёре. Они не раз засыпали в одной кровати на ночёвках, будучи детьми, разделили друг с другом первый поцелуй в тринадцать, желая понять, что это такое, и представляли порой ради шутки кому-то друг друга как своих партнёров. Но всё-таки сформировавшиеся за годы тёплые отношения в романтическую сферу переводить было будто бы неправильно для них обоих, когда они и без того были на эмоциональном уровне ближе друг другу, чем кто бы то ни было, и вполне обходились без большего. Говорили друг другу пьяные, то ли серьёзно, то ли в шутку, что если так и не влюбятся, не построят личную жизнь — то забьют на всё и уедут вдвоём куда-нибудь как можно дальше ото всех, мирно доживать деньки. И всё-таки, кое-что за последние годы заставило смотреть их на многие вещи иначе — с ними случился Володя. Которого Лиза только что окончательно выгнала из ванной, чтобы спокойно запереться в душе и погреться, пока на поздний ужин не окликнут. После такой наглости юноша направился на кухню, где вода в кастрюле закипает понемногу, и Саня, стул к плите развернув, развалился на нём, но косится то и дело на пепельницу на подоконнике. Володя закрывает ему обзор, когда сам подходит к подоконнику. Пачка сигарет лежит прямо рядом с пепельницей — бери не хочу. Володя вытряхивает одну — он спокоен, просто небольшая необходимость, когда куришь больше пяти лет. Он правда пытался избавится от зависимости — сначала по пинку Лизы, потом — на спор с Саней. Тоннами ел леденцы, которыми забивал его карманы Саша, тщетно пытался отвлечься на Лизу, когда та пыталась занять его внимание собой. Но сессия заставила нервы пошатнуться. Не то чтобы он гордится тем, что сорвался. Володя потянулся открыть окно и обернулся вправо, когда почувствовал, что сбоку кто-то прижался к нему. Выдыхает дым, от неожиданности резко, и, кажется, в лицо поднырнувшему под руку, и слышит тихое «блин!». Саня чуть отворачивает голову вбок, тянется к его левой руке, чтобы отобрать сигарету. Вместо того, чтобы перехватить руку, Володя кладёт ладонь на затылок Саши и коротким, но ощутимым движением прочёсывает отросшие тёмные волосы пальцами. Отвлекающий манёвр работает безотказно — парень запрокидывает голову, шумно выдохнув, и руки опускает. Володя довольно хмыкает и перехватывает Саню свободной рукой поперёк так, что обе руки — в своеобразном захвате. — Всё, попался, — и лицо сразу довольное такое, будто не его тут пытаются спасать от пагубного воздействия никотина. — Да бля, — бурчит под нос. — Давай напополам хоть, не только же одному тебе травиться. — А кто мне говорил о том, что это всё из-за того, что я свой сосательный рефлекс не удовлетворяю, хм? — уже открыто издевается, кажется. Или флиртует своеобразно — с Володей сложно угадать наверняка.        Саша всё-таки выпутывается и отбирает сигарету, вместо ответа делая затяжку. Смотрит как победитель, хоть и снизу вверх исподлобья немного. Когда их возня заканчивается раскуренной на двоих сигаретой, пельмени докипают, и Володя снимает их с плиты, пока Саша идёт достучаться до Лизы. Владимир мог быть разным, даже противоречивым. При незнакомцах — милый, спокойный и даже улыбчивый паренёк, если, конечно, коллектив располагал. Если нет — мог превратиться и в холодного циника. Тем, кто лез ближе, в личное, пытаясь стать кем-то более важным, чем случайным знакомым, несладко приходилось. Володя порой думает, как его вообще можно выносить. Но этим двоим хоть бы хны — насмотреться на него успели уже и в депрессивном эпизоде, и на нервах всего, когда курить бросал. На вымотанного во время экзаменов. И на едва живого — буквально — тоже. Чего только не бывало. Раньше он мог злиться на них, когда те пытались сунуться не в своё дело, будто бы зная, что в его жизни всё далеко не гладко, особенно Лиза без каких-либо границ вовсе, кажется, но теперь скорее благодарен. С Лизой они познакомились в театральном кружке, когда его притащили туда чуть ли не из-под пинка срочно рисовать декорации. Ей почти удалось смутить его тогда своим чрезмерным вниманием, и он думал, решила ли она попрактиковать на нём своё актёрское мастерство со всем этим бьющим через край восхищением, или просто издевалась? Ситуацию разъяснил Саша, который пришёл забрать её после занятий и удалился со словами «подруга чересчур остро реагирует на красавчиков, уж извини». Его он тогда почти не знал, поздоровались разве что, но в этом ничего необычного не было — как новенького в старшей школе Владимира приветствовали весьма спокойно. Но уж точно не так бурно, как эта светловолосая девица в лёгкой блузке. Ему было сложно решить, как реагировать на подобное поведение в свой адрес. И на слова Александра — тоже. Его только что специально красавчиком назвали? Вот уж два сапога, в самом деле. Володе до сих пор кажется, что они понимают друг друга на особом, недостижимом для него уровне. От одолевших мыслей Владимира спасли эти двое, появившись на кухне, и он разложил пельмени по тарелкам, осознав, что совсем забылся и не сделал этого до их возвращения. Лиза пришла уже совсем по-домашнему, в коротких шортах и майке из ткани настолько лёгкой, что едва ли вообще прикрывала силуэт её груди. Для Лизы — обычное дело, да и стесняться ей их что ли? Только тапки большие и мягкие надела, чтобы ноги в сквозняках не застудить. И Саня, в растянутой футболке Sabaton, которую жизнь потрепала так, что иных вариантов, кроме как донашивать её дома, и не оставалось, и носках потеплее — тоже успел переодеться. Володя мимолётно подмечает на его подбородке смазанный, едва заметный красноватый след, от которого, кажется, пытались избавиться без особого успеха, и узнаёт в нём цвет сегодняшней Лизиной помады, которую та уже успела смыть. Хмыкает тихонько, но ничего не говорит — вместо этого ложкой зачерпывает сметану, щедро отправляя на тарелку к пельменям. Сам он переодеться не успел — та же водолазка с высоким воротником, те же тёмные, немного потёртые джинсы. Рукава разве что закатал, чтобы не замарать, обнажая тонкие руки в бело-розовых неровных линиях-шрамах. Напоминания о тех историях, о которых он предпочитает молчать. Все расселись за тесным столом со сколотыми от времени уголками так, как почти всегда бывает — по одну сторону Володя, по другую — Саня с Лизой. Даже в незначительных мелочах ему не хотелось отдавать приоритеты и уж тем более разделять их. Они знают об этом и не возражают, но всё равно наглеют иногда. Саня закидывает ноги на колени Володе, пока Лиза не замечает под столом. Бросает взгляд, немного исподлобья, будто не поднимая головы от тарелки — но с игривой ноткой того самого «ты не будешь против и я это знаю». Выкидывала что-то подобное обычно Лиза, с её флиртом напролом, непрошибаемой уверенностью в том, что она не может не понравиться и желанием получить своё, в то время как Саша был осторожнее и последовательнее, но и он мог позволить себе что-то подобное иногда. В особенности когда объектом его внимания являлся кто-то абсолютно безынициативный в плане выражения симпатии. И сейчас Саша был в том настроении, когда перенимал немного Лизиного. Эта кухня, с её уютным желтоватым светом и ремонтом, который где-то в девяностых можно было назвать практически стильным, вызывает у Саши немало приятных воспоминаний. Не только о том, что происходило на этой конкретной кухне — скорее о том, как сердце квартиры отзывалось в его собственном, погружая в лёгкую задумчивую ностальгию. Как мама учила его, ещё мелкого, готовить что-то простенькое, и как он сидел на полу, чуть ли не носом к дверце духовки прижимаясь, пока ждал результаты своих стараний. Как они с Лизой дурачились, уже подростками, осыпая друг друга мукой, пока не отругали. Как он впервые поцеловал Володю, сидя на кухонном комоде, и как до последнего игнорировал то, что уселся прямо на остатки от нарезки салата — что ему такие мелочи, когда Володя так приобнимал его за пояс обеими руками, и отвечал, не отстранялся наконец, а сам, так пылко, губы покусывая и зализывая тут же, углубляя до переплетения языков и прижимаясь так, что даже сквозь одежду жар его тела чувствовался. И вспоминал — не тогда, уже сейчас — как застал их с Лизой поцелуй несколькими днями ранее и впервые подумал о том, что они неплохо смотрятся вместе. Саша понимает, что совсем отвлёкся, когда Лиза щёлкает у него перед носом пальцами, и цепляет вилкой ещё один пельмень, оставив на потом мысли о чём-то другом. Володя как ни в чём не бывало продолжает есть. И всё-таки, спустя пару минут, когда Саша проводит по коленке всё той же ногой, поднимает на него взгляд, и не то чтобы строго предупреждает: — Сань, ноги. Лиза издаёт что-то вопросительно-возмущённое, тут же заглядывая под стол, коленкой подпинывает Саню по бедру несильно. — Что это за беспредел за столом?! — шутливо, но громко от деланого возмущения говорит Лиза. Саша убирает, недовольно поджав губы. Осадили. Доедают в почти-тишине, под негромкий звон вилок о тарелки и едва слышимый вой сквозняков у оконной рамы, и Саша собирает тарелки в раковину, заливая их водой. Лиза, уже успевшая смотаться с кухни, возвращается, чтобы забрать пакетик попкорна, и щёлкает выключателем, оставляя кухне лишь свет фонарей за окном, рассеянно-тускловатый из-за поднявшейся метели. *** После позднего перекуса они заваливаются на диван в гостиной все вместе. Почти никогда его не собирают — напротив, устроили уютное гнёздышко с накинутыми пледами и кучей подушек, дополнив купленной на распродаже неяркой напольной лампой, что теперь красовалась рядом. Лиза настаивала ещё и на гирлянде, но Володя не позволял завесить стены съёмной квартиры вечно-новогодним настроением. Тем не менее, к концу года Лиза всё-таки украсила ею стену, и её золотистый свет рассеивался по небольшому залу, отражаясь в скромном экране телевизора. Этого было достаточно для того, чтобы Лизина любовь к блестящему и яркому компенсировала её желание притащить в квартиру ещё и ёлку — к большому пушистому дереву среди тесной гостиной оба парня уж точно не были бы готовы. Лиза закидывает пакетик с закуской куда-то на пол в подножье дивана и сама тут же приземляется к Володе на колени с видом победительницы. Приобнимает его за плечи одной рукой, другую протянув к Саше, и он передаёт ей пульт, бросив спокойный взгляд на них с Володей. Сам придвигается поближе, опуская голову на Володино свободное плечо и закидывая ноги Лизы себе на колени, когда придвигается вплотную, бедро к бедру. На экране, всё ещё слегка засвеченном, появляется картинка — какой-то н-ный сериал из ночного эфира про бандитов и ментов, но вряд ли кто-то из ребят хотя бы пытается вникнуть в сюжет. Саня, склонившись через лизины ноги, тянется за пакетом брошенного на полу попкорна и, с громким шелестом раскрыв пачку, хрустит им, скептически поглядывая на экран. Втискивает пакет между лодыжек Лизы, использует как подлокотник её голень — хорошо устроился, думает Лиза ехидно, когда бросает на него взгляд и, не дотянувшись до пакета в самой ленивой из всех возможных попытке, подаётся чуть-чуть вперёд и приоткрывает рот, и Саша кладёт ей на язык пару солёных раздувшихся зёрен. Эти небольшие жесты — такие простые и привычные за всё время их знакомства, но значимые для всех троих по-особенному в последние три года. Володя поглядывает на них исподтишка и улыбается едва заметно, когда подмечает эти моменты. Сказывается тщательно выстроенное со временем понимание друг друга без лишней ревности, когда третьему нужно немного подождать, прежде чем получить заслуженное внимание. Крепкая связь двух друзей детства, которую не сломал тот, кто умудрился запасть в душу обоим точно так же, как и эти двое — ему. Контрастные моменты спокойствия и эмоциональной встряски, что скорее оживляла, чем заставляла нервничать, в их компании. Компании, быть частью которой — лучшее, что с ним случалось. Лиза совсем уж скучает через минут десять и за подбородок отворачивает Володю от экрана на себя, улыбается широко, светя ямочками, когда встречает его вопросительный взгляд, и тянется к его губам, сначала только касаясь своими, затем, почти сразу — углубляя поцелуй. Обхватывает мягко своими губами его, и Володя чувствует в нижней тонкое стальное колечко, одну из многочисленных железяк — то, к чему он давно привык. Он кладёт руку на мягкую округлую щёку девушки и за открытое в её коротких шортах бедро приобнимает, к себе поближе тянет. Саша оборачивается на возню сбоку от себя, и, как протянул к пакетику руку — отстранённо зачерпывает горсть и продолжает задумчиво жевать попкорн ещё минуты две, прежде чем Лиза не уставилась на него, вздёрнув проколотую, как и у него самого, бровь, и неловко улыбаясь. — А мы тут тебе кино устроили покруче, чем в телике, да? — спрашивает чуть насмешливо и совершенно беззлобно. Саша осознаёт всю неловкость ситуации и давится со смеху закуской, и Володя, сняв Лизу с колен почти небрежно, пробирается к нему через преграды подушек, чтобы удостовериться, что тот не собирается задохнуться. Пачка попкорна жалобно хрустит и сминается, когда Лиза оказывается на диване, и грозится рассыпаться по пледу, оставляя их без снека и с необходимостью убрать все крошки, прежде чем снова ложиться. Девушка предусмотрительно откладывает её куда подальше, на небольшой столик в углу за диваном. Несмотря на Володину реакцию человека, не понаслышке знающего о медицинской помощи, Саша откашливается сам, и лишь хрипло посмеивается, когда Володя тянется к нему, чтобы потрепать по тёмным неровно стриженым волосам. Саша, то ли на эмоциях, то ли чуть по-пьяному игриво запрокидывает голову и несильно прикусывает Володин указательный палец. — Дикий какой! — бормочет смешливо, с тёплым прищуром глядя на довольного Сашу. — Я тут помочь пытаюсь, а меня съесть хотят. Что за благодарность? Саша, посмеиваясь бархатисто и быстро лизнув пальцы напоследок, разжимает зубы, и Володя в шутку придирчиво осматривает неглубокие чуть блестящие в свете гирлянды следы. Пользуясь отвлекающим манёвром Саши, Лиза тянется к краям свитера Володи, спеша избавить его от этого орудия пыток, как ей казалось. В гостиной было жарко — всё-таки топили на совесть в конце декабря. Володя не стал возражать, хоть и вздрогнул едва заметно, не ожидая пальцев, под свитером рубцеватой кожи касающихся. Шерстяной свитер, наэлектризовавшись, встопорщил чёрные, аккуратно лежащие до этого волосы, и Лиза, хихикнув, безуспешно попыталась их пригладить. Отбросив куда-то на подлокотник лишний предмет одежды, девушка уткнулась носом в шею Володи, вдыхая — немного табака, немного — пота, совсем чуть-чуть — типичный универсальный мужской гель для душа с каким-то брутальным названием и запахом хвои. Пропитаться бы Володе ещё и запахом мандаринов — было бы совсем по-новогоднему. Конечно, не всегда всё было так гладко. Три года назад тот же Новый год отмечали паршиво. С Сашей Лиза разговаривала неохотно, а Володя, кажется, и вовсе не хотел с ними пересекаться. В то время они казались себе нынешним жуткими эгоистами. Их спокойствию мешало не общество, втискивающее их в рамки привычных отношений — ломать представление людей о своей «нормальности» они давно привыкли. Скорее лишь то, что они не поделили человека, которого знали на тот момент меньше года. Володя с горечью вспоминал о том, как ребята скандалили из-за того, что кому-то из них он уделял чуть больше времени в некоторые моменты, оставляя без внимания другого. Лиза молча обижалась, поджимала губы недовольно, когда видела, как Саша с Володей валялись на диване под скучный фильм, а Саша вскипал, когда Лиза в очередной раз утаскивала Володю погулять. Тогда Владимир думал, что ему не стоило появляться в их жизнях вовсе. И ясно обозначил — пока они не примирятся, он не позволит стать ситуации ещё хуже и оставит их разбираться во всём самостоятельно. Лиза нежно коснулась губами знакомого донельзя, не сходящего с шеи Володи синяка, пугающего и отвратительного по своему происхождению — и она не хочет думать о том, что с ними было бы, если бы у него получилось. Когда Володя притягивает её к своей шее чуть плотнее — улавливает и оставляет засос — на бледной шее не увидеть невозможно, и это — единственные синяки, которые она хотела бы на нём видеть. С другой стороны придвигается поближе Саша, проводит рукой по его груди и гладит мозолистой ладонью тонкие тёмные волоски, бледно-розовые взбугрившиеся линии, узор из проглядывающих из-под белой кожи синеватых вен. Чувствительная кожа реагирует на прикосновение, заставляя мурашки разбежаться по всему телу, и Володя прикрывает глаза, не успевая уловить то, как Саша приподнимается, чтобы коснуться губами его скулы и спуститься ниже — по впалым щекам к губам, чуть раскрасневшимся и искусанным Лизой. Раньше Володя запросто потерялся бы от того, что уделить внимание нужно сразу обоим, сейчас — старался держать себя в руках от переизбытка ощущений, когда эти двое так слаженно дарили ему ласки, и дожидался того момента, когда смог бы взять часть инициативы на себя. Володя понял, что позволил им разобраться самим не напрасно, когда на День святого Валентина в своём рюкзаке увидел два письма. Поначалу, кажется, насторожился — неужели снова действуют друг против друга в борьбе за его расположение? Осторожно развернул оба — и замер в удивлении, только-только ухватив взглядом строки. По содержанию — одинаковые слово в слово. Одно письмо — с округлым некрупным почерком, парой наклеек-сердечек и помадным поцелуем, перекрывающим пару нелепых ошибок. Местами буквы немного расплылись, но всё ещё оставались читаемыми. Лиза чуть сжалась и улыбнулась от щекотки, когда Володины пальцы прошлись по мягким бокам, и подалась назад, когда его руки соскользнули ниже. Он развернул её спиной к себе, и она оказалась зажатой между парнями. Саша успел стянуть футболку с себя и потянулся к Лизиной майке, обнажив её крупную мягкую грудь. Прежде чем податься вперёд, к ней, полюбовался немного такими знакомыми мягкими формами и изгибами, чуть выдающимся нежным животом и боками, в которых ещё читался тот жирок, от которого она так стремилась избавиться в средней школе. Саше нравилась эта её мягкость, и он не упустил возможности коснуться её живота, провести ниже, к шортам, и приспустить их до колен вместе с бельём, прежде чем за плечи прижать Лизу к себе, заключив в объятия. Прогнувшись в спине и держась за Сашу, прислонившегося к спинке дивана и обнимающего её, Лиза принимала ласки Володи, его трепетные поцелуи вдоль спины по лопаткам, позвоночнику, поглаживания прохладных пальцев на бёдрах и пояснице, и девушка чувствовала, как становится жарче внизу. Она мирилась с приятным ноющим чувством внизу живота и ждала, когда он, наконец, войдёт. Долго тянуть парень не стал — дав немного привыкнуть, Володя двинул бёдрами неторопливо. Чаще всего он был сдержанным в постели, и Лиза почти могла бы назвать его чрезмерно осторожным и даже холодным, если бы не знала, что ей достаточно попросить. — Володь, давай, не сдерживайся… — и уткнулась лицом в шею Саши, улавливая на грани восприятия, почти полностью сейчас сосредоточенного скорее на физических ощущениях, цитрусовый аромат. Юноша позади неё исполнил её просьбу. Лиза могла быть очень громкой, когда её захлёстывали ощущения, и Саша обрывал её стоны короткими поцелуями, прижав к своей груди и поглаживая спину — больше привычной для них тёплой нежности, чем страсти. Лиза, приподняв голову, обняла его за шею, протянула вторую руку вниз к ногам Саши и мягко накрыла ладонью его кулак, задвигав в такт с его рукой, пока не почувствовала вязкую влагу на пальцах. Лиза, моргая так, будто вот-вот заплачет, прижала Сашу к спинке дивана собой, и стиснула его плечи так сильно, что наверняка останутся следы от ногтей. Спустя пару секунд самых ярких ощущений, когда Володя сначала вжался в неё, бёдрами к бёдрам, и рукой поперёк груди ещё ближе, а затем, выдохнув громко, подался назад и отстранился, она потянула Сашу на мягкие подушки, боком развалившись на диване. Когда к её влажной от пота спине вновь прижался Володя — развернулась к нему вполоборота и поцеловала мимолётно. Все трое наконец устроились и затихли, переводя дыхание. Когда шум перестрелки в телевизоре стал слишком навязчивым, Володя, не утруждая себя поисками пульта, который наверняка успел завалиться куда-то меж подушек, сдвинулся на край дивана и длинной тощей рукой дотянулся до кнопки под экраном. В тишине стало громче чужое сбившееся дыхание и собственные мысли. Письмо с подписью — «твоя Лиза». Второе — с почерком чуть более крупным и выверенным, с резкими соединениями букв и крестообразными «Т». И маленьким рисунком с енотом в нижнем углу и надписью «это ты» возле него. Володя не засыпал — просто погрузился в приятные воспоминания, но пальцы на его бедре быстро сняли морок, заставив чуть поёжиться от неожиданности. Саша протянул руку через Лизу и короткими игривыми шажками пальцев дошёл до паха. Одним движением прогладил ладонью и сжал несильно. Немного постараться — и Володю можно было возбудить и во второй раз, несмотря на его низкое из-за таблеток либидо. Саша перебрался через Лизу, оказавшись над Володей, и сползши чуть ниже, коснулся губами живота, легонько укусил выпирающую косточку таза, заставив Володю вздрогнуть и негромко прошипеть. Хмыкнул, когда поднял глаза и встретился с Володиным горящим взглядом. Вновь склонился ниже к паху и коснулся сначала губами едва ощутимо, затем — провёл языком вдоль, оставляя влажную дорожку на тонкой, изрисованной выпуклыми венами коже и чувствуя, как плоть твердеет. Саша почувствовал, как в волосы зарылись тонкие длинные пальцы, притягивая поближе, но не стал продолжать то, что начал — издевательски отстранился с хитрой улыбкой, и тогда Володя сам подался вперёд, к нему, и уложил на спину. Саша устроил голову на коленях Лизы, когда она пододвинулась к ним поближе и села на пятки, подобрав под себя ноги, и, прикрыв глаза, принимал её поглаживания-почёсывания, пока Володя, устроившись у него между ног, покусывал его шею, целовал ключицы и поглаживал поджарое тело. Бегло подготовив, всё-таки втиснулся ещё ближе, и, под колени удерживая Сашу, взял наконец. Спешить в этот раз уже не оставалось сил — получалось двигаться размеренно, но не ритмично, и Саша сам подавался бёдрами навстречу как мог. Склонившись через Сашу к Володе, Лиза за затылок притянула того к себе, чтобы вновь целовать, посасывая его губы и переплетая языки, до гортанных протяжных стонов и лёгкой дрожи, и поняла, что юноша едва удерживался на коленях, даже опираясь на её плечо — казалось, вот-вот упадёт. И всё-таки рухнул на Сашу, теперь, кажется, совсем выдохшийся, и Лиза, подложив вместо своих коленей подушку, встала и приоткрыла окно, впуская с балкона морозный декабрьский воздух. Вытащила из-под парней один из пледов и накинула на них сверху, зашуршала по шкафам в попытках найти свежую домашнюю одежду и удалилась в душ. Володя устало подумал о том, что и им бы не помешало ополоснуться, но Саша был таким удобным и тёплым, что отстраняться не хотелось, и мерно поглаживающая его по спине рука парня только способствовала тому, чтобы никуда не торопиться. Под шелест воды, тихо доносившийся из-за двери ванной, Владимир почти задремал, вливаясь в поток мыслей и воспоминаний. «Твой Саша». Они наконец договорились, прекратив свои ссоры из-за него, и Владимир решился на то, чтобы попробовать шагнуть вместе с ними к чему-то большему. Он никогда не смог бы сделать выбор в пользу кого-то одного — или эти двое, или — никто. И за три года они поняли, что это не было ошибкой. Володя едва разлепил глаза, когда его потрясли за плечо и что-то тихонько пробормотали, и не стал сопротивляться, когда его потащили в ванную. Сунули под струи тёплой воды, намылили чем-то цитрусовым, и, обтерев насухо, отнесли обратно на диван. Он лишь подметил, как стало чуть темнее после того, как выключили гирлянду, и почувствовал поочерёдно два прикосновения губ к скуле — одних чуть суховатых, и других — помягче, с тонким колечком. Окончательно погрузился в сон, когда почувствовал, как его взяли в тёплые объятия по обе стороны, сложив на нём руки и переплетая свои ноги с его. Ночная прохлада пробиралась в комнату, покусывая своей морозной свежестью, а за окном заскрёб лопатой дворник, предвещая наступление раннего утра. Этот шум не потревожил крепкий сон молодых людей — кажется, сейчас их не смог разбудить бы и мусоровоз за окном, и настойчивый писк будильника. *** Возможно, выйдя с утра на работу, ты увидишь кого-то из них в подъезде — растрёпанную светловолосую девчонку в чужой шапке, явно второпях собиравшуюся на учёбу, а может — юношу в кожаной куртке и выглядывающим из-под неё свитере, который, кажется, совершенно не подходит под его манеру игнорировать любые холода. Или заспанного парня, поглядывающего на часы в ожидании лифта — к синякам под глазами добавилась пара новых, на шее. Вспомнив, как вчера ночью они возвращались втроём, думаешь о чём-то почти неуместном в отношении незнакомого человека, и всё-таки не решаешься гадать и уж тем более пытаться узнать. Молодой человек заходит в лифт, когда ты сворачиваешь на очередной лестничный пролёт, и ваши пути вновь расходятся, пересекаясь лишь на пару секунд, а непрошенные мысли рассеиваются вместе с утренней дымкой, повисшей над городом вместе с наступлением рассвета.