Мягче шёлка

1 Когда пали оба ее товарища, молодой тщеславный друид и тихий, молчаливый викинг, она вышла вперед, маленькая и храбрая, и взмахнула бубном в горьком дымчатом воздухе. И тогда Билл сказал: — Отойди. Я не бью женщин. И она ответила: — Я не женщина, я шаман. 2 — Расскажи, — попросила Зоря, — о своих шрамах. Он странно улыбнулся и произнёс, не глядя неё: — Что — рассказать? У них всех истории разные. Некоторые — даже не помню, откуда. Некоторые — совсем новые… И потрогал шею, обвитую, точно петлёй, толстым красноватым рубцом. — Неужели правда, что в той битве тебе… Угрюмый, он промолчал. Значит, болела ещё эта новая рана… Зоря подняла свитер до груди. Она боялась не понравиться Биллу, но очень хотела разделить с ним его боль. — Смотри… Смотри… Кожа её живота была усеяна впалыми рубцами шрамов. Там, где после операций зашивали нитями, следы были грубыми и светлыми, будто свежими. Глаза Билла потеплели. Он коснулся её живота. Ладонь у него оказалась шершавая, тяжелая и очень теплая. — Кто ж тебя так?.. 3 — Блокен, — позвал Билл угрюмо, глядя в испещренный трещинами потолок старой военной базы, — правильно ли мы поступаем? — Неужели ты сомневаешься в господине Хао? — Я не сомневаюсь. — Превозмогая боль, Билл приподнялся. — Но мои ожидания не соответствуют действительности. Я ждал битв с сильными соперниками. На равных. А не… — Та девчонка, — злобно перебил его Блокен, — эта жалкая тварь, у которой нет и пяти тысяч очков фурёку… Из-за неё ты задаёшься подобными вопросами? — Зоря, — вспомнил Билл, — её имя Зоря. — Если встречу её в следующий раз, то сломаю ей шею. — Не надо… Я сам. 4 Подобрав под себя ноги, она сидела у реки и негромко пела. Голос ее звучал низко, чуть-чуть хрипло, будто она долго проплакала. В нем таилась и боль, и сила, и вместе с тем — тихая нежность, какую в своей жизни Билл давно уже не ощущал… Внезапно он понял, что не сможет сдержать обещание. Не сможет убить её… — Красиво. Зоря мгновенно вскочила и, ловко подхватив бубен, лежавший в траве, обернулась к Биллу. Воинственно, с напряженной холодной ненавистью она глядела на него. — Я немного не в том состоянии, чтобы сражаться, — тихо проговорил он. Она тревожно осмотрела его раны и робко опустила взгляд. Губы Билла искривились в дрожащей улыбке. Ему и самому было невыносимо видеть в отражениях свою опухшую морду с вытаращенными черными глазами, изрезанные плечи, шею и грудь. — Что же тогда тебе нужно? — Я хотел побыть в одиночестве и случайно заснул у дерева. Ты меня разбудила. — Извини… Он хохотнул: — Пустяки. Ты… лучше скажи мне, о чём ты пела. Лицо её сделалось грустным, и она помедлила, прежде чем произнести: — Да так. Про любовь… 5 …И Зоря ответила: — Я не женщина, я шаман. Пепельноволосый великан изошел громогласным хохотом: — Сильные слова. Раз так, то ты, наверное, понимаешь, что не сможешь даже коснуться меня? Она промолчала. — Ты готова к смерти? — Ради друзей… всегда готова. Великан осклабился, подбросил футбольный мяч. Он ждал, ждал, что она все-таки сбежит. — Смешная у тебя шапка. Зоря крикнула: — Нападай уже, suka! 6 Тёплой мутной водой Билл ополоснул пылающее лицо. — «Да так», — хрипло повторил он, скалясь отражению в разбитом зеркале, и наклонился к раковине, подставил патлатую голову под поток, — «про любовь». Сердце, изъязвленное, уставшее от боли, разрывалось от безнадёжности нового чувства… О ком она плакала? Кому была предназначена эта жалость, эта отчаянная, тихая нежность?.. — Дерьмо, — прорычал Билл, — дерьмище! — Билл, — окликнули его со спины. На мгновение ему показалось, что это Зоря, и он резко, с невольным трепетом в груди обернулся. — Билл, — повторила Марион Фауна, а Матильда Матисс рядом с ней странно хихикнула, — господин Хао хочет видеть тебя. 7 …От взгляда этих сосредоточенных, жёстких, но полных глубокой необъяснимой печали глаз всё вдруг переменилось в ней. Разве мог жуткий непредсказуемый злодей, мысли которого недоступны её пониманию, смотреть с такой пронзительной болью? Будто и правда тронула его эта глупая песня… «Как думаешь, Водяной — враг он нам или друг?..» Если друг — что же тогда сотворила с ним жизнь? Если враг — что же сердце моё так сжимается?.. 8 …Потом он рассказал ей, как после аварии его, обезображенный кусок мяса, зашивали, как он мочился под себя, ведь не мог встать с постели, как с тошнотой, с омерзением глядел на свои изуродованные ноги и как заново учился сидеть, ходить, и как из ящика над ним смеялись: продался коммунистам, подтирается флагом! И как невыносимо желал оборвать свою жизнь… И если она осудит его, не простит, он поймет — ведь не желает быть тем, кто оправдывает совершённое зло своим прошлым. Но она лишь вздохнула: — Бедный мой… 9 — Мне сказали, что ты умер, — Зоря зажмурилась, — мне сказали, что тебе отрубили голову там, на пляже, и твой труп… тебя… взяли на опыты люди Тао… Билл заключил её в объятья. Зоря приникла к нему — нетерпеливо, доверчиво — и ощутила, как дрожит его сильная спина. Он тоже сдерживал слёзы. — Мало времени осталось до конца Фестиваля звёзд, — тихо сказал Билл. — Можно… мне остаться с тобой? — Да… Да…