***
Джек дал медсестрам строгие инструкции о том, как предотвращать озорные выходки деда, но сколько бы раз он ни говорил им, что делать и на что обращать внимание, Рэй все равно находил способ обойти это. Он был безнадежен, и Джек все равно любил его. Он с надеждой сел в свой грузовик и поехал к ближайшему бару, когда хороший напиток, обжигающий его горло, показался ему лучшей идеей, которую он когда-либо слышал. Джек остановился перед заведением и почувствовал желание снова услышать ее голос. На самом деле это желание никогда не исчезало, оно было всегда, но прямо сейчас он нуждался в нем больше, чем когда-либо. Он достал из кармана пиджака телефон, открыл его, нажал кнопку, и высветился ее номер. Кейт Остин, 323-752-2354. Он смотрел на номер с тоской. Последние слова Кейт: «Не надо», когда она с недоверием попятилась от него, хлопнула дверцей машины и уехала от него, снова прозвучали в его голове. Она не хотела ничего о нем слышать, почти не хотела его видеть. С этой разрушительной мыслью он захлопнул телефон. Он посмотрел на входную дверь бара, одновременно повернул ключ и тронулся с места. Ему нужно было воздержаться от того, что могло бы заглушить боль. Он заставил себя чувствовать все это. Боль, которую он причинил ей и себе, оставив ее, будучи вынужденным вернуться, Джек должен был чувствовать все это в плоть до завтрашнего утра, когда ему снова придется покинуть ее. Джек открыл дверь в свою квартиру и сразу почувствовал чье-то присутствие, как будто он был не один. Он просто пожал плечами и пошел на кухню. Он налил себе выпить и вдруг отчетливо услышал что-то в темноте остального помещения. Он переместился, чтобы выяснить откуда идет шум, и когда он приблизился к своей спальне, он услышал легкое всхлипывание. Смущенный и любопытный, он подошел к своей спальне, где нашел маленькую фигурку, лежащую на боку. Джек подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть, и увидел, как она смотрит в пространство, дорожка ее слез сияет в лунном свете, льющемся на ее лицо из ближайшего окна. Кейт. Он навис над ней, спросил, что она здесь делала, с постоянным выражением беспокойства в глазах. Она должна была знать, собирался ли он вернуться. Он подтвердил, что да, и она сообщила ему, что пойдет с ним. Он спросил об Аароне, где тот был, но она не могла сообщить ему, что она сделала. Еще нет. Кейт встала, наклонившись так близко к его лицу, что ее дыхание коснулось его щеки. Она сказала ему не задавать вопросов, ничего не говорить об Аароне, если он действительно хочет, чтобы она вернулась с ним. Он выглядел так, как будто собирался что-то сказать, как будто собирался умолять ее сказать ему, что ее так расстроило, но он увидел в ее глазах, что все, что ей действительно нужно в данный момент, — это чистое, беспрекословное подчинение. Поэтому он согласился на ее условия. Она поблагодарила его, а затем открыла рот над его ничего не подозревающими губами. Она снова и снова сжимала его губы своими, раскрываясь так широко, как только могла, в страстной и пылкой попытке поглотить его лицо. Она украла воздух из его легких, пока они не загорелись, не затрещали. Джек поднял руки, чтобы обхватить ее лицо и немного замедлить темп, но ее не интересовало медленное и постоянное. Она ясно дала понять, что это будет жарко, жестко и разрушительно. Она наклонила голову, коснувшись губами его губ, продолжая лакомиться им. Схватив за плечи его пиджак, она стянула его с него. Джек помог ей в ее усилиях, выскользнув из него, когда он упал на пол. Кейт зарылась пальцами в его волосы на затылке и притянула к себе, бесцельно падая на кровать, снова и снова перехватывая ртом его дыхание, как будто она собиралась утопить его в своем рвении. Она лизала, дергала и кусала его губы, пока он возился, чтобы приподняться на локтях, стараясь не раздавить ее. Она последовала за ним, расстегивая его рубашку, и провела губами по его шее, чуть ниже его челюсти, сильно засосав кожу, решив оставить след. Она сильно впилась в него. Кусая и посасывая кожу на его шее, все время стараясь не подходить слишком близко. Это беспокоило его. Он почувствовал ее ледяную стену в тот момент, когда она приказала ему никогда не спрашивать об Аароне, и он позволил ей делать с ним все, что она хотела в данный момент, но он не позволил бы ей спрятаться, потому что он знал, что она знала, что этото не будет. Это так не работало, не с ними. Это будет означать что-то вне их контроля. Так было всегда и всегда будет. Его классическая рубашка, наконец, свалилась с него, когда она оттолкнула ее, схватив его нижнюю рубашку и стянув ее через голову. Она продолжала быть грубой и наглой, почти одержимой. Она вцепилась в его обнаженную плоть своими тупыми ногтями. Вскоре тонкая красная линия образовалась от центра его груди до ключицы, как только он сел на колени, с обнаженной грудью в лунном свете. Он почувствовал ее извинения прежде, чем она успела их произнести. Он прошептал, что с ним все в порядке, и склонился над ее откинутой спиной, поставив колени по обе стороны от нее. Она чувствовала себя в такой безопасности под его пристальным взглядом и возбужденным телом, наблюдая, как промежность его брюк напряглась в ответ на нее. Он встретился с ней взглядом только для того, чтобы увидеть, как она быстро отвела взгляд в другую сторону, уклоняясь от его попытки космического общения с ней. Взгляд между ними сказал все, и она знала, что все, что ей нужно было сделать, это по-настоящему посмотреть на него, и это безумное отвлечение, в которое она ввязалась, перерастет в нечто большее. Джек знал, как сломить ее, и, хотя у него больше не было права на какие-либо эмоции с ее стороны, он чувствовал, что имеет право на нечто большее, чем просто секс, потому что она все-таки пришла к нему. Разочарованная его тщетными попытками соединиться с ней за пределами физического желания, она убедила его лечь на спину. Вскоре она оседлала его живот и натянула свою рубашку через голову. Она стянула штаны одним быстрым движением, и он был загипнотизирован увиденным перед ним. Женщину, которую он любил больше всего на свете, на которой не было ничего, кроме лифчика и трусиков, с распухшими от его поцелуев губами, с длинными кудрями, взлохмаченными вокруг красивого лица. Ее кожа покраснела, когда его взгляд томно прошелся от ее глаз до кончиков пальцев ног. Он снова встретился с ней взглядом, и впервые с тех пор, как она начала его целовать, Кейт встретилась с ним взглядом. У него перехватило дыхание, пока он смотрел на нее, и, наконец, он выдохнул, когда увидел, как по ее щеке скатилась одинокая слеза, потом еще и еще. Джек сел и приблизил ее, его руки обхватили ее лицо, не сводя с нее глаз. — Мне так жаль, Кейт, — прошептал он, вытирая ее слезы большими пальцами. Ему не нужно было уточнять, потому что она уже знала, что он имел в виду. Он сожалел о том, что бросил ее, сожалел об Аароне и сожалел о том, что ему нужно было вернуться. Она видела все это в грустном блеске его глаз, и этого было почти достаточно, чтобы все снова стало хорошо. Он не просто грустил, он грустил по ней. Кейт стряхнула бурлящие на поверхность эмоции и прижалась к рукам, обхватившим ее лицо, чтобы снова поглотить его рот; ее единственный интерес заключался в том, чтобы целовать его до потери сознания. Это все, что она могла дать. Она нуждалась в том, чтобы он взял это. Она расстегнула пряжку на его ремне, пока он расстегивал ее лифчик и осторожно стягивал лямки с ее плеч. Он поднялся с кровати, когда она стянула его боксеры и брюки до его колен, немедленно обхватив своей мягкой, теплой рукой основание внушительной эрекции, приветствовавшей ее. Он застонал от прикосновения, дергая ее трусики, разрывая их в клочья. Кончики его пальцев нашли ее самое чувствительное место, потирая и поглаживая легко, но смело. Теперь была ее очередь задыхаться и стонать, ее скользкие, горячие складки были в его нежной милости. Она наклонилась к нему, теряя равновесие, пока он продолжал ласкать ее плоть. Ее дыхание стало прерывистым, ее бедра невольно дернулись под его рукой, высвобождение было так близко, но так далеко. Его губы впились в ее шею, другая рука лежала на изгибе ее спины прямо перед ее ягодицами, побуждая ее скакать на его руке. Он добавил в нее палец, а затем еще один. Ее резкий вздох у его уха побуждал его продолжать ласкать и дразнить ее. В то время как его пальцы двигались в ней и из нее уверенными движениями, он стратегически прижимал свою ладонь к ее клитору, с достаточным давлением, чтобы дразнящий жар ее возбуждения поднимался и вытекал из нее. Созданный им ритм был так хорош, даже слишком хорош. Ей нравилось, как он всегда знал, как использовать свои руки в своих интересах. Она подозревала, что хирурги его калибра хорошо знают свою цель и знают, как заставить женщину реагировать так, как они хотят. Из того бесчисленного количества раз, когда они занимались любовью, Кейт заметила, что Джек хорошо знал ее, точно знал, где прикоснуться, где подразнить, и как долго нужно сосредотачиваться на том или ином месте, пока она не сойдет с ума в его объятиях. Она нуждалась в этом. В ком-то, кто знал ее. Он был единственным человеком в мире, который действительно знал ее. Он почувствовал, как из нее вытекает еще больше влаги, и он мог поклясться, что почувствовал, как его член вырос еще на дюйм или два в ее руке, которая никогда не покидала его. Другой рукой она обвила его шею, прижавшись к нему, ее груди прижались к его груди, ее щека прижалась к его щеке, и она вскрикнула от облегчения. Ее голова откинулась назад, позвоночник выгнулся, а его большая рука, державшая ее между лопаток, не позволила ей упасть назад, когда она перелетела через край. Что-то внутри нее треснуло в тот момент, и она точно знала, что это было. Упрямая решимость эмоционально уклоняться от него исчезла, потому что, как бы он ее ни бесил, как бы ни разочаровывали ее его решения в последнее время, между ними всегда будет это, что-то, что есть только у них двоих. Такой же потерянный и неуправляемый, как и она, Джек склонил голову, чтобы поглотить ее тугой сосок губами. Он жадно сосал и покусывал, отчаянно пытаясь зацепиться за нее везде, где только мог. Это только усилило ощущения, сжигающие ее изнутри, когда Кейт почувствовала, как новая волна обрушивается на нее. Когда она, наконец, перевела дыхание, когда ее визги и стоны перестали эхом разноситься во тьме, она толкнула его на спину и упала на него. Она оставила дорожку из горячих поцелуев вниз по его груди и животу, пока не почувствовала влажный кончик его члена на своем подбородке. Она немного приподнялась и встретилась с ним глазами, одна рука снова и снова водила по его телу, в то время как другая сжимала и массировала его яйца, настолько реагируя и осознавая каждое легкое прикосновение, что он почти потерялся в ее руках. Он знал, что она собиралась сделать, и она знала, как сильно он любит смотреть, как она это делает, но он знал, что не переживет этого, не сегодня. Ему нужно было быть в бархатистой колыбели ее тела, когда он кончал, это был единственный способ, которым он мог по-настоящему передать ей, как много она для него значит, как ему жаль, потому что, хотя он может говорить слова, а она может понимать их, она был против прослушивания в этот момент. — Кейт, я не выдержу. Мне просто нужно быть внутри тебя. Пожалуйста, — умолял он, его голос срывался от отчаяния, которое только она могла создать в нем, настолько ослепляющего, что он ничего не видел, кроме нее, ничего не чувствовал, кроме нее. Она подползла к его лицу, ее кудри ниспадали каскадом на одно плечо, концы коснулись его бока, когда она лениво путешествовала по нему, ее губы прижались к коже верхней части его груди. Каждое впечатление от ее прикосновений, даже легкое щекотание кончиков ее кудрявых локонов, усиливалось. Он чувствовал ее везде, даже там, где ее не было. Он вдруг перевернулся, увлекая ее за собой, пока она не легла на спину. Вытирая прилипшие к сырости лба рассыпавшиеся кудри, он медленно вошел в нее, и тут же встретился с ее теснотой. Он застонал, продвигаясь все ближе и ближе внутрь, ее мольбы поторопиться сделали для него невозможным сопротивление. Он, наконец, был глубоко внутри, ожидая, пока она приспособится к нему, когда она мурлыкала и вздыхала ему на ухо, ее руки сжимали его зад, — она была так же готова к этому, как и он. Он смотрел ей в глаза, пока двигался в ней, его руки нежно сжимали ее руки и переместили их над ее головой. Вскоре Кейт поняла, что речь идет не только о сексе; он собирался заняться с ней любовью. Ей хотелось оттолкнуть его, но она чувствовала себя слишком хорошо, будучи снова в центре его страстного внимания. Это было не то, чего она хотела. Ей хотелось наказать его этим, показать свой гнев гордо и безжалостно, но ее решимость подкосила мысль о том, что это было именно то, чего она искала; вот почему она пришла к нему. Чтобы любить и быть любимой. Он был единственным человеком в мире, которому она доверяла это, с которым она хотела этого. Он прочитал смущенное увлечение в ее глазах и прикоснулся губами к ее губам, потрясая ее до глубины души одним неряшливым, горячим поцелуем с открытым ртом, явно расплатой за то, что она пожирала его раньше. Он хотел, чтобы это продолжалось, месяцы, когда они были в разлуке, казались годами, и он не был готов отпустить момент, но чувствовал, что он ускользает, уплывает. Его толчки из медленных и спокойных превратились в жесткие и безрассудные. Она встречала его со своим собственным энтузиазмом, поднимая и прижимая свой центр к его, призывая его двигаться сильнее и быстрее, ее освобождение было на кончике каждого ее нерва. После еще нескольких целенаправленных толчков она выкрикнула его имя, когда знакомый поток покалывающего тепла пронзил ее пах и вырвался наружу. Она почувствовала, как он вздрогнул рядом с ней, когда он взорвался, его дыхание вырывалось отрывистыми рывками. Тяжелое дыхание и вздохи изнеможения заполнили комнату, когда их тела прижались друг к другу в блаженном последствии. — Прости, что я сделал тебе больно, — сказал он так душераздирающе, что у нее в горле образовался огромный ком. Она провела руками по потной коже его спины, его извинения и тяжесть его твердого тела на ее теле были в равной степени успокаивающими. — Мне так жаль, что я не смог вернуться к тебе, — выдохнул он и поцеловал ее. — Я знаю, — сказала она, прижавшись ладонью к его щеке.***
Джек снова рухнул на спину, его предплечье было прижато к глазам, его грудь вздымалась и опускалась от неровных вдохов после того, как он освободился от нее, как уже было миллионны раз за ночь. Вскоре после этого Кейт рухнула ему на грудь, такая же запыхавшаяся и скользкая от пота, как и он. Она потеряла счет количеству способов, которыми они взяли друг друга; ее мышцы устали и болели от длительного, приятного опыта. — Я знаю, — прошептала Кейт, когда его глаза приблизились, когда она кинула на него последний взгляд, прежде чем уснула. Его тяжелые веки поднялись на фоне неуклонно восходящего солнца за окном. Тусклый солнечный свет заливал комнату из щелей между занавесками. Джек почувствовал, как ее мягкое и теплое тело прижалось к его боку, прежде чем обернуться, чтобы увидеть, как красиво она выглядела во сне. Он некоторое время наблюдал за ней. Ее голова покоилась на изгибе его шеи, ее нога обвилась вокруг его ноги, а свободная рука обхватила его грудь. Он знал, что это не решит всех их проблем. Им еще нужно было поговорить и решить, куда двигаться дальше. Джек приготовился к тому, что она продолжит злиться на него. Кейт была не из тех, кто позволил бы ему снова завоевать ее благосклонность без какой-либо реальной работы с его стороны. Это не была простая ссора или спор, который можно простить за одну ночь. Он действительно облажался, он знал это, и он безосновательно надеялся, что возвращение на Остров, чтобы узнать, чего он хочет от него, даст им обоим необходимый старт с нуля.