***
С самого утра была до жути ужасная погода, по крайней мере так считала Мортиша. Солнце светило ярче обычного, на улице стоял штиль, а на небе не было ни облачка. В любой другой день урождённая Фрамп осталась бы дома и занялась своими делами, но сегодня родительский день в Неверморе, поэтому она ехала в машине, за рулём которой находился Ларч. Женщина вышла на парковке у школы, где ее уже ждала дочь: — Уенсдей, — мать улыбнулась и взглянула на девушку, — я скучала. На удивление старшей, дочь подбежала к матери и уткнулась носом в хрупкое плечо. Уенсдей никогда не проявляла особой тактильности, что очень насторожило Мортишу: — Ты сегодня сама не своя, — проговорила женщина, — что-то произошло? — Я не должна огорчать тебя ужасными новостями здесь, как бы сильно мне этого не хотелось, поэтому предлагаю пройти в мою комнату. С этими словами девушка двинулась к зданию, завершая разговор. Уенсдей знала, что событие, свидетелем которого она поневоле стала, огорчит мать, поэтому понимала, что о нем стоит говорить аккуратно. Проблема волновала девушку настолько, что свой вчерашний писательский час она потратила на раздумья о том, как лучше заговорить с матерью. К настоящему времени у Уенсдей сформировался целый план, поэтому она четко знала, с чего стоит начать. Войдя в просторную комнату, разделенную, буквально, на два разных мира, на мать и дочь устремилась пара глаз: — Энид, я думаю, что тебе стоит прогуляться, к тому же Аякс скучает один во дворе академии, — сказала девушка и села на свою кровать. Блондинка молча встала со своего места и вышла из комнаты. Она заранее знала о том, что Уэнсдей хочет поговорить с матерью, поэтому не стала спорить. Мортиша была шокирована всей ситуацией, не понимая, что вызвало изменение в ее дочери, но была заинтригована этим событием. Женщина встала напротив окна и посмотрела на девушку: — О чем ты хотела поговорить, тучка? — ухмыльнулась мать. — Сядь, — проговорила девушка, — на стул. — Ты меня пугаешь, — прошептала женщина, повенуясь дочери. — Приятно слышать, — девушка моргнула и продолжила, — я думаю, что ты должна знать о том, что произошло на днях. Прошу, выслушай меня до конца, желательно не вставляя свои вопросы в мой рассказ. — Я поняла тебя. — Итак, говоря о том, что неизвестный человек хотел убить меня, я не могла представить, что этим человеком окажется мисс Торнхилл. На самом деле мое чутье подсказывало мне о том, что она не может быть настолько тошнотворно милой, и я была права. Мне удалось пролить каплю ненавистного тебе и, к счастью, мне света на всю картину, но кое-что всё-таки произошло. Я хочу сказать о том, что директриса Уимс поддерживала мое расследование, за что получила наивысшую меру наказание — смерть. Торнхилл ввела в организм Уимс яд белладонны, а затем чуть не убила и меня. Как я говорила ранее, то для меня важно, чтобы ты знала об этом. — Что…? — лицо Мортиши приобрело ещё более бледный оттенок, — Лариса Уимс…умерла? Уэнсдей отметила, что на мертвеца сейчас больше походила ее мать, поэтому дала ей несколько минут на принятие этого тяжёлого факта. На самом деле девушка ожидала такой реакции, потому что ещё вчера в ее голове сформировались три исхода событий сегодняшнего разговора. — Спасибо, что поделилась со мной этой информацией, — прошептала женщина, чувствуя полное опустошение, — я бы хотела уединиться с этой новостью и пройтись до кладбища, поэтому будь добра и не преследуй меня. Уэнсдей лишь встала с кровати, расправив все образовавшиеся на ней складки, садясь за свой письменный стол: — Отлично, твое отсутствие компенсирует вчерашний потраченный час на мой роман, — заинтересованно сказала девушка, нажимая холодными пальцами на не менее теплые клавиши печатной машинки, — до встречи, мама.***
Мортише пришлось простоять в холле школы целые двадцать минут, чтобы собраться с мыслями и наконец-то отправиться на злосчастное кладбище. При любой другой ситуации, она была бы рада посетить это место, но явно не сегодня. Без особого энтузиазма, ноги женщины поплелись по заросшей травой тропинке, к древнему цвинтару, находившемуся около школы. Шаг за шагом и старая калитка, с характерным скрипом, открылась, впуская Аддамс на территорию мертвецов. Она надеялась, что это лишь глупый розыгрыш, и сейчас, из окна директорского офиса, за ней наблюдает пара голубых омутов. Но, к своему большому сожалению, Фрамп вышла к одинокой, ещё свежей могиле на окраине кладбища. Красные, как губы Уимс, розы ещё не успели засохнуть, а земля затвердеть, что говорило о недавних похоронах. Мортиша подошла ближе, замечая на могильной плите выведенное аккуратными золотыми буквами «Лариса Уимс» и убедилась, что это не шутка. — Здравствуй, Лариса, — женщина зашептала, не справляясь с эмоциями, — этого не может быть. В горле застрял ком, а в уголках глаз скопились слезы, которые, брызнули фонтаном, растекаясь по всему лицу. Обычно чья-то смерть — это повод повеселиться, но не сегодня. Женщина действительно была огорчена новостью о смерти своей соседки по комнате, поэтому даже не пыталась остановить поток горячих слез, температура которых заметно контрастировала с холодом кожи, обжигая ее: — Мне было достаточно осознавать тот факт, что ты жива, руководишь этим заведением и присматриваешь за Уэнсдей. Ведь я правда думала, что больше ничего не чувствую к тебе. А оказалось, — с губ Мортиши сорвался жалобный всхлип, — что я все ещё люблю тебя. Знаю, что это странно слышать от человека, который отшивал тебя раз за разом. Если бы ты была сейчас рядом, то наверняка рассмеялась бы. Знаешь, мне всегда нравился твой смех и твоя улыбка, обрамленная ярко-красной помадой. Почему-то в школьные года я яро отрицала мою привязанность к тебе, опираясь на наше соседство и частое общение. Я думала, что это ощущают все соседки по комнате, все соперницы…все подруги. С годами я стала понимать, что это было не у всех...как же я ошибалась. И какой я была дурой когда ты хотела поцеловать меня, на вороньем балу. Я ведь просто испугалась, подумала, что такого не должно быть, что это неприемлемо, поэтому нашла утешение в Гомезе. Женщина стёрла слезы со своих щек, стараясь успокоить их беспорядочный поток, но они все текли и текли: — Если бы я могла, то вернулась бы в то время, когда нам было по шестнадцать лет и поцеловала бы тебя на том злосчастном балу, не переживая о своей репутации. Послала бы Гомеза куда подальше и просто пустила бы все на самотёк, но не отпустила бы тебя. Знаешь, а я ведь действительно готова убить ради тебя, я готова умереть ради тебя, лишь бы ты была цела. Фрамп замолчала, ей почему-то резко захотелось прикоснуться к выгравированным буквам на плите, в надежде почувствовать касания рук Уимс: — Я готова отдать все, лишь бы вернуть тебя с того света, — женщина провела рукой по холодному каменному памятнику и закрыла глаза, — я ведь до сих пор помню наши, казалось бы, бесконечные беседы на крыше академии, и то, как ты, заботясь обо мне, укрывала меня своим плащом. Мне правда не хватает тебя… Аддамс резко дернулась, схватившись за чужую руку, неожиданно упавшую на ее плечо. Она почувствовала непрерывное тепло, исходящее от незнакомца — это точно была не Уенсдей. Женщине потребовалось несколько секунд, чтобы набраться сил (смелости) и посмотреть в глаза человеку, который прервал ее скорбь, потому что Фрамп не готова была оправдывать это представление одного актера на безжизненной могиле своей любимой ни перед кем. Как только чёрные заплаканные глаза встретились с чужими, из них снова потекли слезы, даря Фрамп новый прилив истерики: — Что, черт возьми, происходит, Уимс? — заговорила она, глядя на вполне живую женщину перед собой, — мои мольбы достали тебя из того света? — Тиша, — она прикоснулась своими тёплыми руками к разгоряченным щекам подруги и стёрла слезы, — прости, что заставила тебя так нервничать. — Я все ещё ничего не понимаю, — прошептала Фрамп, рассматривая высокую женщину напротив. Касания блондинки убедили Мортишу в том, что она не призрак и не ведение, так часто преследовавшие ее. — Мне пришлось залечь на дно, чтобы устранить некоторые проблемы, — она заключила Мортишу в свои объятия, — а для этого все, в том числе и ты, должны были поверить в мою смерть. Аддамс сильнее прижалась к Ларисе, вдыхая аромат ее духов. Сейчас она не могла ничего понять, да и не особо хотела. Главное, что Уимс была жива, но один вопрос все же мучал брюнетку: — Как долго ты наблюдала за мной? — С самого твоего прибытия в Невермор, — прошептала она, отстраняясь от женщины, — я слышала каждое твое слово до единого. Большим и указательным пальцем Лариса взяла Аддамс за подбородок, заставляя ее взглянуть на себя. Сейчас она хотела лишь одного, поэтому долго не колеблясь, Уимс наклонилась ближе к лицу брюнетки и поцеловала ее. В их поцелуе не было страсти, лишь нежность и наслаждение, с которыми обе женщины отнеслись к этому действию. Руки Мортиши легли на бедра блондинки, поглаживая их, когда как свободная рука Ларисы, сомкнувшись вокруг талии Фрамп, притянула ее все ближе к себе. Отстранившись друг от друга, женщины так и остались стоять в желанных объятиях, наслаждаясь тишиной и тем, что они есть друг у друга.***