Игра слов

Серое небо, промозглая осень, убогие скворечники, зовущиеся домами. Сережа, худой парень с сальными чёрными патлами, Серёжа по прозвищу Слизень, шёл по улице и укрывался плечами от дождя. В самой дальней и самой унылой части заводского района сосредоточился квартал уродливых двухэтажек, куда Слизень так торопился. Он шнырял чёрными глазами от экрана телефона к номерам на облезлых стенах, тихо ругаясь под нос: — Блять, шлюха ебаная. Для разбитого экрана телефона дождь был смертельно опасен, поэтому Слизень шёл практически на ощупь. Перед мальчиком возник раздолбанный подъезд. Слизень быстро сверился с картой и шагнул внутрь. Короткая и ненадёжная лестница привела его на второй этаж, на выбор предстали несколько выцветших дверей. Не желая тратить время попусту, Слизень стал звонить по телефону. Трубку взяли практически мгновенно. — Я на месте, — сказал он тихо. Одна из дверей открылась. На пороге появилась женщина лет сорока, в халате. Она выглядела совершенно не соблазнительно, несмотря на приветливую улыбку. — Заходи, — она поманила Слизня пальцем. Мальчик прошёл внутрь. Не такая уж и ужасная хата, мог бы он подумать, но ему вообще не было никакого дела до этой хаты. Его интересовала женщина. Под отвратительным леопардовым халатом скрывалось наверняка стандартное по функционалу женское тело. Её волосы с проседью были заплетены в хорошую такую косу, и Слизень уже нашёл ей применение в своих мальчишеских фантазиях. Накрашенные губы и глаза на бледном лице — мальчик не видел ничего кроме ярких пятен на клочке дешёвой, увы, бумаги. Не сводя взгляда с женщины, которая выдала ему одноразовые тапочки и направилась дальше по коридору, он пошел вслед за ней. В неуютной комнате, скрытой от чужих глаз тяжёлыми шторами, стояла огромная кровать. Слизень неловко помялся в дверях. — Закрывай, — ласково приказала женщина. Мальчик послушался. Женщина сняла халат и предстала перед Слизнем во всей своей красе. Мальчик сглотнул. — Серёжа, да? Ты ведь ещё школьник? Подходи, не стесняйся. Слизню на мгновение показалось, что сейчас он потеряет сознание. Несмотря на то, что даже на классическую милфу женщина не тянула, плавные движения и сладкие интонации пленили его. Мальчик шагнул к ней. Без прежней робости положил руки на очерченную, но дряблую талию. Женщина обвила его плечи руками и стала целовать, постепенно утягивая на кровать. Сумрак, благовония и мутагенные цветы, наблюдающие за происходящим с обоев, вскружили маленькому девственнику голову. Плавно погружаясь руками и ногами в трясину тела опытной индивидуалки, Слизень подумал — не дай бог пацаны об этом узнают… *** Серёжа взглянул на себя в покрытое брызгами зубной пасты зеркало — растрёпанный, потный, с распухшей нижней губой. Что-то живое в чёрных глазах. Он коварно улыбнулся похорошевшему себе и вышел из ванной. Вприпрыжку преодолев коридор, полуголый Слизень распахнул дверь и увидел то, чего не ожидал. Вероятно, он ошибся комнатой, но думать было уже поздно — оставалось глупо смотреть в глаза неожиданного свидетеля. За компьютерным столом, обложившись книжками, сидел парень в очках, не то чтобы очень примечательный, но с этой секунды навсегда запомнившийся Слизню. Тот шагнул назад и захлопнул дверь, а парень всё продолжал смотреть ему вслед. Серёжа не умел читать по глазам, но то, что вид у оппонента был скорее обречённый, нежели обескураженный, не заметить было сложно. Серёжа со страшной скоростью принялся натягивать ботинки. Из дальней, «нужной», комнаты вышла женщина. — Мы же обговаривали, что деньги только наличкой, — сердито сказала она, наблюдая Серёжины поспешные сборы. — Ты, блять, обещала, что никто об этом не узнает, шмара!.. — прошипел Слизень, путаясь в шнурках. — С какого я вообще теперь должен платить? — В смысле? — глупо спросила женщина. — Какого чёрта он там сидит?! — Слизень выпрямился и указал пальцем на комнату. Женщина открыла рот, но осеклась. — Он ничего тебе не сделает, — она опустила взгляд в пол. — Я спросил, хули он там делает?! В порядке живой очереди?! — практически прокричал мальчик. У женщины задрожали губы. Она зло посмотрела на Серёжу. — Это мой сын. Он приболел… Ты его больше не увидишь, я серьёзно… Слизень зарылся руками в волосы и тяжело вздохнул. — Ты серьёзно? Мы с ним одноклассники, — он открыл дверь, вышел и выругался, — шлюха ебаная! Женщина, не мигая, смотрела ему вслед. *** Слизень сидел за третьей партой, когда Очко, иными словами, Коля Зенкин в вечно потрёпанном костюме, зашёл в класс. Слизень нервно сжался, Очко не обратил на него никакого внимания. Но вряд ли из принципа, скорее потому что он никогда не отрывал взгляда от пола. Никто из одноклассников с уверенностью не мог сказать, как выглядят его глаза. Никто особо и не стремился их разглядывать. Несмотря на то, что Коля Зенкин был самым высоким человеком в классе, даже аномально высоким, более представительным он от этого не становился. Он был русый, бледный, тощий от слова «дрищ» очкарик, заучка и молчун. Его не любили даже преподаватели, потому что, пусть он и знал ответы на все школьные вопросы, он никогда их не озвучивал. Однажды его вызвали к доске, и у него чуть не случилась паническая атака. Серёжа не был наблюдательным, особенно в сторону Очка, но с уверенностью мог сказать, что если бы даже приглядывался, никогда бы не увидел его улыбки. Теперь же, осознавая весь груз информации, возлегший на его плечи, Слизень не мог отвезти от Коли взгляд. Коля сгорбился над партой у выхода и бессмысленно упёрся в неё взглядом. Консервативная прическа скрывала напряжённое тонкое лицо, плечи прятали его от окружающего мира. Но высшей степенью защиты Очка было то, что на него никто не обращал внимания. Он мирно шёл к своей золотой медали, чтобы навсегда раствориться в памяти школьных стен. Никто ничего о нём не знал. Кроме Слизня. Было ли с Колей что-то не так? Судя по всему да – он даже не достал тетрадь. Серёжа усмехнулся. Ситуация казалось ему забавной, потому что он, спустя двенадцать часов непрекращающейся паники, наконец чувствовал себя в защищённости. В конце концов, это не Коля вчера вышел из квартиры Серёжиной матери. Слизень не был ни троллем, ни альфачом, поэтому каким-либо образом спекулировать компроматом не намеревался. Но пронаблюдать и, может быть, получить с Очка какие-то плюшки — почему нет? *** Купив чипсы в столовой и пообщавшись со своими друзьями-битардами, Слизень вышел из школы и направился в сторону автобусной остановки. Накрапывал дождь. В наушниках играло весёлое японское дерьмо, когда на плечо Серёжи легла рука. Тот практически подпрыгнул и обернулся. Напротив стоял Коля. Слизня бросило в дрожь — на него взирали два абсолютно пустых глаза. У них не было ни цвета, ни выражения. Слизень немедленно сбросил холодную руку, не обладающую никакой волей находиться там, куда её направил «хозяин». — Чё надо? — холодно спросил Серёжа. — Нет-нет, ничего такого, — тихо ответил Коля, — просто хотел поговорить с тобой кое о чём. — О чём? О том, что я твою мамку ебал, бро? — Слизень гадко хихикнул, развернулся и пошёл дальше. — Расслабься, не я первый, не я последний. Коля поплёлся за ним. — Да. Об этом. Не хочешь зайти в кафе? Я всё оплачу. — Да что-то не хочется обедать на блядские деньги. Слизень тайно порадовался выбранному им унизительному тону общения. — Это мои деньги, не беспокойся. Пойдём, пожалуйста. Я просто хочу поговорить с кем-нибудь, — ещё тише пробормотал Очко. Серёжа остановился и, прищурившись, посмотрел на него. — Ладно, валяй. Но заплатить за хавчик тебе придётся конкретно. Коля сдержанно кивнул и развернулся в сторону переулка. — Пойдём, я знаю одно неплохое место. *** Слизень с чувством внутреннего ликования шёл за сгорбившимся долговязым Колей. Не зря говорят, что лишившись девственности человек значительно растёт в плане самосознания. Серёжа куда твёрже чувствовал почву под ногами, чем сутками ранее, когда он, воровато озираясь, плёлся по частному сектору к дому «своей первой». Он испытывал смешанные эмоции по отношению к тому, что происходило — наверное, он иначе себе представлял первое знакомство после обряда инициации. Желательно, с какой-нибудь няшей-тонконожкой, которая вдруг заметила бы его, возмужавшего самца. Но и униженный отличник был с ресурсной точки зрения интересным трофеем. — Так о чём ты хотел поговорить? А то что-то идём-идём, а ты молчишь, — одёрнул Колю Серёжа, — давай рожай, что ли! Коля чуть замедлил шаг. — Да. Извини. Наверное, я очень скучный собеседник. Коля говорил себе под нос, поэтому Слизень едва его слышал. Он сравнял с ним шаг и взглянул в его задумчивое лицо. — Ты всегда такой тоскливый, а, Очко? Да я не про то, что ты скучный. Ну понятно, твоя мамаша шлюха, радоваться нечему. Ты давно знаешь, кстати? — Давно, — бесцветно ответил Коля, никак не отреагировав на оскорбительную кличку. Удивительно, подумал Слизень, что его никто не травит. Ведь он — идеальная жертва. Забитый, из неблагополучной семьи, ботаник, на внешность не очень-то маскулинный, чересчур длинный. Слова поперёк не скажет, не пожалуется. — И что думаешь по этому поводу? Тебя это никак не задевает? — Очень задевает, — как будто бы возразил, но скорее согласился Коля. — Поэтому я хорошо учусь — когда я сдам ЕГЭ и получу красный аттестат, я уеду отсюда и больше никогда не вернусь. — Мамку с собой возьмёшь? — Слизня обнадёжило количество произнесённых Колей слов, надо сказать, рекордное за, видимо, всю его жизнь. — Наверное, нет, — коротко ответил Коля и замолчал. Снова в тишине они шли ещё минут десять. Серёжино терпение постепенно таяло. — Слушай, мы уже реально долго идём, а у меня сегодня в пять катка с пацанами. Ты о чём поговорить-то хотел? Боишься, что спиздану кому? — Да нет, не боюсь, — Очко даже не смотрел на Серёжу, он смотрел в грязную землю под ногами и, наверное, о чём-то размышлял. Откровенно говоря, он выглядел скорее потерянным, чем испуганным. — Так да или нет? — Слизень потихоньку бесился. — Что-то ты меня задрал уже. То есть, ты не против, если я завтра пойду и каждому встречному буду рассказывать, как трахал твою мать? Коля пожал плечами. Слизень осёкся. На секунду ему показалось, что в глазах собеседника всё-таки промелькнула какая-то эмоция. Это вызвало у Серёжи скорее тревогу, нежели облегчение. Он уже было открыл рот, но Очко перебил его. — Как тебе… моя мать в постели? Слизень нервно хихикнул. — Ты типа, это… — Нет, мама не интересует меня в сексуальном плане, — Очко снова перебил Слизня, и это показалось ему странным, — я нормальный, честно. Типа того, да. Просто, знаешь, когда твой родственник занимается чем-то подобным, тебе не с кем это обсудить. Отрефлексировать этот момент. Слова, произнесённые Колей, окончательно поставили Серёжу в тупик. На лице Очка сложно было прочитать его переживания, но очень медленно до Серёжи доходило, что тот вовсе не безразличен к ситуации, каким, наверное, хотел бы казаться. Слизень не знал, можно ли, или даже стоит ли использовать это в свою пользу. Грубо говоря, он и представить себе не мог, какую пользу из этого калеки можно извлечь. — Ну, вряд ли тебе чем-то помогут мои, э-э-э, впечатления, бро, — Слизень замялся, — я как бы не особо шарю. Норм, она профессионал, что могу сказать. Наверное, тебе с этим лучше к психиатру пойти. Не знаю, как бы… — Просто не хочу, чтобы меня сдали в детский дом. Мне уже почти восемнадцать. Осталось совсем немного, и я уеду отсюда, — пробормотал Коля. — Может, ты хочешь меня как-то шантажировать этим? Ты сказал, что хочешь всем… «распиздеть»? Матерное слово далось Очку как будто бы с трудом. Слизню становилось всё более не комфортно находиться с ним рядом. Очко источал уж очень мрачное настроение. Не то чтобы он делал это специально, по всей видимости его обуревали какие-то не высказанные слова. Но на агрессора он совсем не тянул. Вопрос, что ему вообще было нужно от Серёжи? И Серёжа постепенно начинал сомневаться, что хочет в этом участвовать. — Слушай, ну как бы, у меня есть пара проблем с учёбой. Знаешь, я тоже не особо хочу здесь оставаться. Вот если мы с тобой договоримся на кое-что… — Мы пришли. Коля бросил на Серёжу беглый взгляд и остановился перед ничем не обозначенной дверью. Серёжа напрягся. — Это чё? — Ничего страшного. Просто чёрный вход. Я подрабатываю в этом кафе официантом. Здесь отличная кухня, — спокойно ответил Коля. Он достал ключи из кармана и отпер дверь. — Проходи, — Коля пригласил Серёжу жестом внутрь. — Ну… лады. Слизень, стараясь скрыть это от Коли, сглотнул и бодро шагнул в темноту. Последнее, чего он хотел — это показаться трусом. Чего ему бояться какого-то странного задрота? В конце концов это он здесь в дамках. Коля шагнул вслед за ним и запер дверь. На ключ. Складскую комнату озарил жёлтый свет лампочки без абажура, болтающейся под потолком. Серёжа быстро огляделся и не обнаружил ни одной двери кроме той, через которую они зашли. Он испуганно обернулся к Коле и получил кулаком в лицо. Удар чудовищной силы чуть не сбил его с ног. Из сломанного носа потекла кровь. — Ты чё… Серёжа попятился назад. Смелость, присущая ему, как лучшему на Пудже, неожиданно куда-то улетучилась. Коля медленно двинулся на него. Бесстрастное выражение его лица заставило сердце Серёжи сжаться. — Чел, я не… — его голос предательски задрожал, — я никому ничего не скажу, клянусь… — Можешь говорить. Я совсем не против, — тихо сказал Коля, засунув руки в карманы. — Садись на стул. Он указал взглядом куда-то за Серёжину спину. Слизень замотал головой. — Слушай, отпусти меня, я же не знал, что она — твоя мать. Если б знал, сам понимаешь, я бы никогда в жизни… — Садись. Не бойся. Ничего страшного не произойдёт. После этих слов Серёжа окончательно потерял дар речи. Коля улыбнулся. Очень расслабленно. Даже глаза его приобрели какой-то другой оттенок. Холодный, но хотя бы живой. Очень светло голубой. — О-о-о, а я и не знал, что у тебя глаза голубые, чувак, — застрекотал, заикаясь, Серёжа, — слушай, реально, мы в такой с тобой неловкой ситуации оказались, врагу не пожелаешь… В этот момент он рванул мимо Коли. Преднамеренно задев его плечом, Серёжа бросился к двери и истерически задёргал её. Но та не поддавалась. — ПОМОГИТЕ!!! — заорал Слизень. — КТО-НИБУДЬ СЛЫШИТ МЕНЯ?! — Никто тебя не слышит, — пробубнил Коля. Не видя ничего перед собой, Серёжа рванул на Колю с кулаками. Что он, не сладит с этим додиком? Испугался шлюхиного сына? Он даже поплотнее будет! На секунду Серёже даже стало за себя стыдно, и он приободрился. Проблема заключалась в том, что его единственным боевым опытом была «Дота 2». Серёжа махнул кулаком, одним, другим, потом… — А-А-А-А-А-А-А-А! Серёжа взвыл от боли и рухнул на пол, хватаясь за правую ногу. Перед глазами всё расплывалось. Слизень поднёс руки к глазам и увидел их окровавленными. Он поднял ошарашенный взгляд на Колю – у него в руке была отвёртка. Тот стоял, не шелохнувшись, и снова таращился в пол. — Я её продезинфицировал, — вдруг выдал он, — у тебя не будет заражения. Серёжу затрясло, скользя окровавленными руками по бетонному полу он пополз к двери, подальше от Коли. — Т-ты… т-ты сядешь… — истерически бормотал он, — ты т-точно с-сядешь, ты н-никогда отсюда не у-у-уед-дешь… — Скорее всего, — сказал Коля и шагнул к нему. Серёжа зажмурился. Коля поднял его под руки и поволок к стулу. Кое-как зафиксировав одеревеневшего Сережу в сидячем положении, Коля наклонился к нему и пощёлкал пальцами перед глазами. — Перестань так беспокоиться. Я тебе больше ничего не сделаю. Я собирался поступать на врача, когда мы закончим, я перевяжу твою ногу и вызову скорую… Коля одной рукой сжал Серёжин подбородок и вгляделся в его лицо. — Ты меня слышишь? — беспокойно спросил он. — Господи, пожалуйста, отпусти меня… Я сделаю всё, что угодно, не убивай меня. Я не знал, что она твоя мама, мне похуй на свои оценки, я просто так это сказал… ну хуйню сказал, умоляю-отпусти-меня, — дрожащим голосом лепетал Серёжа. Коля аккуратно стёр кровь с его щеки. Слизень зажмурился. — Ничего страшного. Я не собираюсь тебя убивать, я же не совсем конченный, — Очко грустно усмехнулся. — Просто хочу восстановить равновесие. Во вселенной, ха-ха. Послышался звук расстёгивающейся молнии. Слизень осторожно приоткрыл глаза и задрожал всем телом. Коля расстегнул ширинку брюк. Серёжа инстинктивно дернулся назад и повалился вместе со стулом на пол. Раненая нога болезненно запульсировала. — Н-н-нет-т-т, п-п-пожалуйста, т-т-только не это!… — взвыл он, ползя к стене. Коля сделал шаг в его сторону. Сережа задёргался в истерике. Опираясь на стену он попытался встать. Ноги страшно тряслись. Держась за стену, Серёжа заковылял в неизвестном направлении. Очко преградил ему путь и взял за плечи. Серёжа взбрыкнул, снова размахнулся и со всей мочи заехал Коле по лицу. Тот отшатнулся. Слизень задвигался активнее, но Коля схватил его за шиворот и повалил на пол. Во время падения где-то на периферии Серёже пришла в голову мысль, откуда у этого жалкого подобия мужчины такая силища? Может, дело в росте? Или в ненависти? Может, он учился боевым искусствам? Серёжа упал и заорал. Его схватили за волосы и сильно ударили головой об пол. Перед глазами у Серёжи вразнобой полетели звёздочки. Коля сплюнул на пол, пошёл поднять стул, и вернулся к Слизню. Он снова подхватил его под руки и отволок на прежнюю позицию. Сережа закрыл лицо ладонями и сжался. Послышался какой-то хруст. Сильная рука обхватила его запястье и завела за спинку стула, потом — второе. Зафиксировав руки, Коля снова встал перед Серёжей. Достал ещё пару стяжек из кармана и опустился перед ним на колени. Серёжа попытался дёрнуть в направлении Колиного лица здоровой ногой, но тот ловко обездвижил и привязал её к ножке стула. Как и вторую. Серёжа зажмурился. Коля грубо стиснул его челюсть, сминая щёки. — Раньше выйдешь — дальше будешь, — практически прошептал Коля. Серёжа ощутил что-то мокрое, мягкое и пластичное на своих губах. Много ума не нужно было, чтобы понять, что Коля облизывает его, пытаясь поцеловать. Серёжа ещё плотнее сжал зубы. Осторожные поцелуи покрывали ссадины на его лице, большая рука поглаживала затылок, очки елозили по лбу. Коля отстранился и снял их. — Мать говорит, у меня омерзительные глаза. Неудивительно, что ты не заметил раньше, что они голубые. В детстве мне удалили катаракту, поэтому мои зрачки разного размера. Вообще, я почти слепой, без очков я так себе вижу. Зато я очень чувствительный и хорошо ориентируюсь в темноте. Я в ней живу, ха-ха… Слова Коли звучали и грустно и весело одновременно, но Серёже до них не было никакого дела. — Моя мама тебя целовала? Или проститутки не целуют в губы? Я не знаю, я сам никогда ни с кем не занимался… сексом, — Коля замялся, продолжая то ли целовать, то ли облизывать Серёжино лицо. — Интересно, что бы ты сказал про то, как я целуюсь. Наверное, не очень. Точно хуже матери. Но мне нравится, какой ты на ощупь. Снова послышался звук расстёгивающейся ширинки и шорох сползающей по ногам ткани. Что-то упало и разбилось внутри Серёжи, когда он почувствовал знакомый, но отвратительный запах прямо у своего носа. Не запах пота или мочи, просто запах мужского тела. Тошнотворный, мясной, слишком животный. — Я знаю, что ты этого не хочешь, — пробормотал на выдохе Коля. Что-то, уже совсем не похожее на мягкий мокрый язык, мазнуло по Серёжиным губам. — Но если ты этого не сделаешь, я сделаю тебе ещё больнее. Серёжа заплакал и стиснул челюсти. — Я вижу, как ты боишься боли. Можешь попробовать укусить меня, меня это не пугает. Я же понимаю, что ты этого не хочешь. Пальцы надавили на его челюсти, послышался неприятный хруст. Серёжа задрожал от страха. И открыл рот. Член скользнул внутрь его рта. Коля грубо схватил Серёжу за затылок и толкнулся внутрь. Слёзы неконтролируемо текли по щекам, в районе подбородка смешиваясь с кровью и слюной. Он попытался сомкнуть зубы и придавил член нёбом. Коля глухо охнул, сгрёб Серёжины волосы в кулак и снова рванул на себя. Серёжа издал ряд нечленораздельных звуков, пытаясь вырваться и побороть рвотный рефлекс. Рука скользнула на его щёку и нервно огладила, как будто пытаясь утереть слёзы. — О… боже… — дрожащий голос послышался откуда-то сверху. У Серёжи звенело в ушах, он задыхался. Ещё пару раз толкнувшись, Коля отстранился. Серёжа рвано задышал, икая и кренясь к полу. Его трясло. Коля прильнул к нему, обнимая и целуя куда попало, в шею, в ухо, в губы, запихивая язык в опухший рот. Коля рванул на себя Серёжину голубую рубашку, и пуговицы разлетелись в разные стороны. — Не могу, не могу, не могу… — истерически шептал Коля, — я не могу… Практически упав перед бьющимся в конвульсиях Серёжей на колени, он целовал его грудь и гладил-гладил-гладил… — П-п-п-п-п-пож-ж-ж-жа… — икая, зашелестел Серёжа. Глаза застилала пелена слёз, поэтому даже при желании их открыть, Серёжа ничего не разглядел. Его снова схватили за лицо, рот открылся сам собой. Снова Коля без сантиментов проник в него, заскрежетал зубами в экстазе, и, не давая возможности отстраниться даже на миллиметр, толкнулся и продолжил наращивать темп. Пальцы вонзились в нежную кожу на шее в попытке приласкать, с каждым рывком член казался Серёже всё больше и больше. — Блять… блять…. Сука… — периодически выдавливал из себя Коля, проникая чуть ли не в горло. *** То, что успело показаться вечностью, закончилось неожиданно резко. Коля задёргался, скорчил гримасу, сопоставимую скорее не с удовольствием, а с болью, вырвал член из Серёжиного рта и после пары конвульсивных движений кончил ему на лицо, подавляя болезненный стон. Сгорбившись и надрывно дыша, он попятился назад и прислонился к стене. Он упёрся руками в колени и часто моргал, пытаясь прийти в себя. Серёжина голова безвольно повисла над коленями, изо рта капала слюна вперемешку со спермой. Кровь запеклась у носа. Глаза высохли и смотрели в никуда. Отдышавшись, на подгибающихся ногах Коля подошёл к нему, таращась в пол, нервными движениями вытер своей рубашкой с его лица сперму. Он снова отошёл куда-то, что-то взял с пустующей полки и вернулся. Встав на колени, Коля намочил вату перекисью водорода и неровным движениями обтёр Серёжин нос. Он нагнулся к продырявленной отвёрткой ноге. Разорвал штанину. Смочил очередную вату перекисью и приложил её к маленькой, но глубокой и кровоточащей ранке. Нога конвульсивно задёргалась, Серёжа захрипел. Коля обнял его ногу и прижался к бедру носом, глядя в пол. — Сейчас я открою дверь. Потом отвяжу. Я не буду тебя преследовать. Можешь сразу пойти в полицию и освидетельствовать все полученные… это называется «тяжкие телесные». Даже если ты побоишься и не сделаешь этого, я в любом случае отвечу за свой поступок. Серёжа молчал. Дрожащими руками Коля продолжил обрабатывать ногу. Потом он встал и нагнулся к нему – Серёжа сжался и всхлипнул. Коля невесомо поцеловал его в уголок губ, отстранился и рвано вздохнул. Он действительно открыл дверь. Отстегнул руки, которые безвольно упали по швам. И поднял на Серёжу взгляд, застывший и больной. Тот смотрел на него мокрыми красными глазами. Они оба замерли. Серёжа судорожно закачал головой и вопросительно вскинул брови, безуспешно пытаясь выдавить какие-то слова. — Почему? — севшим голосом озвучил его вопрос Очко. Разбитые губы Слизня растянулись в истерической гримасе — «почему»? — Ты ебал мою маму, да? Коля наклонился к стяжке на ноге, поддел её отвёрткой. Вымученно улыбнулся и снова взглянул на Серёжу. — А я ебал тебя в рот. Стяжка лопнула. В ту же секунду, собрав оставшуюся волю в кулак, Серёжа вскочил и, спотыкаясь и хромая, бросился бежать. Выскочив под проливной дождь он поковылял прочь. *** Спустя полторы недели Слизень впервые появился в школе. Всё ещё прихрамывая, но чувствуя себя хотя бы сколько-нибудь живым, он прошёл в класс, который когда-то был для него знакомым. Сел за свою третью парту. Прозвенел звонок. Начались уроки. Уроки кончились. Протупив мордой в парту до четырёх часов, Слизень двинулся обратно домой, даже не пытаясь притронуться к наушникам. Стоя на автобусной остановке он засмотрелся на асфальт, покрывшийся первой коркой льда, как вдруг кто-то положил ему руку на плечо. Слизень шарахнулся в сторону, сердце с бешеной скоростью забилось в груди. — Эй, ты чего, чел? — его друг по Доте испуганно смотрел на него. Слизень неровно выдохнул. — Да не… — промямлил он, — так… вьетнамские флешбеки типа. Он указал взглядом на свою ногу. — Блин, да, точно! Извини… А что случилось-то с ногой? Ты, как ушёл на больничный, никому не отвечал, никуда не заходил, мы все тут пересрали! — Напали. В подворотне. Не знаю, кто это был, — Слизень отвечал скомкано, продолжая искать хоть что-то интересное в льдинках на асфальте. — Жесть, конечно. Какой-то конченный год, на самом деле. — Ага… Воцарилась неловкая тишина. Слизень мечтал только о том, чтобы автобус поскорее пришёл и увёз его куда-нибудь на край земли. — Кстати, — снова начал друг, — ты в курсе, что очкарик повесился? Ну, Очко, Коля Зенкин. Он на золотую медаль шёл. Слизня пробрала дрожь. Он искоса взглянул на собеседника, поёживаясь и пряча руки в карманы. — Ничего себе… — бесцветно пробормотал Слизень. — Давно? Подошёл автобус. Друг потянул его за собой внутрь. — Где-то как раз полторы недели назад. В подсобке кафе, где он работал официантом. Бля, жалко его родителей. Вроде он с мамой жил, я точно не знаю, — друг печально вздохнул. Слизень вдруг нервно ухмыльнулся. У него затряслись губы, задёргалась жилка на виске. — Его мама… его мама.... Его мама... Серёжа осёкся и сжал губы. Бросил на озадаченного друга полубезумный взгляд и уставился в пол, часто моргая и цепляясь побелевшими пальцами за поручень. — Прекрасная женщина.