Легенда о мальчике Хироки

Эту историю мне поведала тетя Масаё, у которой я гостила в канун прошлого полнолуния. Мы долго гуляли с ней по Инадзуме, а к вечеру вышли за город, чтобы подышать свежим воздухом и встретить восход кровавой Луны, о котором так много рассказывала тетя. Мы поднялись на утес, где одиноко росло вишневое дерево, и тетя предложила сесть рядом с ним, чтобы полюбоваться видом. Не успели мы усесться на травке, как из-за кромки моря стала выползать угрожающе красная Луна – от этого зрелища по моему телу побежали мурашки; несколько минут я завороженно наблюдала это величественное небесное представление. Однако тетя Масаё, казалось, ничего не замечала – она сидела с закрытыми глазами и что-то тихо шептала. Я не стала ее тревожить; когда мы вернулись домой, сели у очага и принялись за еду, тетя спросила, чувствовала ли я что-нибудь необычное, сидя под тем деревом. Я честно призналась, что мои чувства были захвачены красотою вида, и более ничего я вспомнить не могу. Тогда тетя немного подумала, отставила чашку рамена и рассказала мне эту короткую историю. Здесь я привожу ее в моей обработке; подобно тому, как художник делает цветной черно-белую гравюру, я добавила красок в эту слегка выцветшую легенду. Надеюсь, тетя не обидится.

Юко Масаси, Инадзума, вечность, последний день лета.

Две тысячи лун назад в предместье Инадзумы жил со своими родителями мальчик по имени Хироки. Отец его был плотником, а мать ткачихой. С ранних лет отец приучал маленького Хироки к плотницкому ремеслу, так что к тринадцати годам мальчик уверенно орудовал долотом и стамеской. Но Хироки, к сожалению его отца, мечтал совсем о другом. Он часто слушал рассказы соседского старика по имени Дзибэй о храбром самурае – защитнике добрых людей от разбойников и пиратов. Этого самурая звали Кэнсин, и он прославился своей доблестью на всю Инадзуму. За свою жизнь он не убил ни одного человека. Свой меч Кэнсин брал в руки только для того, чтобы почистить и смазать лезвие маслом. Говорили, что он прогонял бандитов, даже не касавшись их – Кэнсин вставал во весь рост, ударял суковатым посохом о землю, так что враги сразу бросали оружие и бежали. Дзибэй говорил, что Кэнсин заставлял землю под ногами врагов дрожать, причем никто, кроме них, землетрясения не чувствовал. Еще рассказывали, как Кэнсин в одиночку очистил от валунов поле, где теперь сажают сорго и рис. Самый большой камень, который самурай не смог поднять, он разбил на девяносто девять кусков ударом своего посоха. Из осколков этого камня потом сложили фундамент для алтаря кицунэ. Дело было в том, что в своих подвигах Кэнсину помогали не только храбрость и благородство, но и Глаз Бога. – Кэнсин получил Глаз Бога, когда ему исполнилось четырнадцать лет, – говорил старец Дзибэй, – по легенде, он совершил подвиг, который заставил богов обратить на него свой взор... Хироки сообразил, что каждый герой должен начинать с малого, и первым делом выломал в лесу прочный бамбуковый стебель, чтобы сделать из него подобие посоха героя Кэнсина. После обеда Хироки часто уходил гулять к берегу; там, вдали от посторонних глаз он практиковался со своим бамбуковым шестом. Мальчик брал с собой сети, ловил морских окуней и жарил их на костре. Хироки подолгу глядел в огонь, воображая языки пламени живыми существами, которыми он может командовать, как генерал своей армией. Но пламя не желало слушаться Хироки. В кустах можжевельника Хироки соорудил небольшой шалашик, где он любил поспать после своих упражнений. Рядом протекал ручей с холодной горной водой – Хироки никогда не страдал от жажды. Вечером мальчик возвращался домой, чувствуя приятную боль в плечах. Хироки дружил с мальчиком Асаки, который жил недалеко от него. Асаки был на год старше Хироки, любил литературу и усердно занимался каллиграфией. Это было неслучайно – его отец по имени Чан Юй был торговцем родом из Ли Юэ, а жители тех мест известны своей привязанностью к этим искусствам. Чан Юй оказался в Инадзуме случайно – во время бури их корабль прибило к берегу; Чан Юй был одним из немногих, оставшихся в живых. Позже ему разрешили остаться в Инадзуме по специальному указу властей. Его сын хотел стать чиновником в комиссии Ясиро и ждал своего шестнадцатилетия, чтобы сдать экзамены на право обучаться в столице. Хироки подумал, что неплохо было бы заниматься вместе со своим другом, но тот отказался, сославшись на плохое здоровье. – Я думаю тебе стоит поучиться обращаться с кистью и бумагой, – говорил Асаки, – это всяко полезнее твоих упражнений с палкой. – Ты так говоришь, будто быть воином с оружием в руках это не благородное занятие, – с обидой проговорил Хироки. – Вовсе нет, – сказал Асаки. – Но меч в любых руках станет орудием смерти, в то же время как кисть лишь в руках мастера обретает свою силу. И может как карать, так и миловать. Хироки не стал уговаривать своего товарища и продолжил свои занятия в одиночестве. Поломав о сосновые стволы не один бамбуковый шест, Хироки постепенно начал разочаровываться в своих тренировках, но не бросил их – даже с таким оружием в руке он чувствовал себя увереннее. Долгое время ничего в его жизни не происходило, только однажды по пути домой он распугал своей палкой семью барсуков, которые решили поживиться в огороде тети Асаэ. За это тетя накормила его горячей лапшой с креветками. С гордостью рассказав об этой истории Асаки, Хироки ждал похвалы – но его друг ничего не сказал, а на следующий день Хироки увидел на стене своего дома лист бумаги. На нем тушью был нарисован Хироки, замахивающийся палкой на огромного зверя, который больше походил на помесь волка и кабана, чем на барсука. Зверь выглядел яростно, скалил клыки, но было ясно – в этом бою он проиграл. Хироки засмеялся и унес лист бумаги в дом. Он был польщен. Однажды, во время праздника летнего солнцестояния, отец взял Хироки с собой в город. В людной столице здания были украшены флагами и фонариками, из окон домов пахло благовониями и вкусной едой. Повсюду слышалась музыка, смех людей; уличные торговцы зазывали прохожих купить что-нибудь вкусное. Потратив немного моры на якитори, Хироки с отцом направились в сторону площади, куда со всех улиц стекались люди в праздничных одеждах. На площади уже давно шло представление. С помоста под одобрение толпы сошли нарядные люди в искусно выполненных масках – должно быть закончилась какая-то древняя комедия из жизни животных. Сцену сейчас же заполонили танцоры – парни и девушки в просторных кимоно с широкими рукавами, напоминающими крылья журавлей. Они элегантно двигались под звуки флейты, кружились, выполняя сложные трюки, то сходясь попарно, то разбиваясь поодиночке, то собираясь в круг. Все на площади смотрели выступление с большим вниманием, но Хироки не любил танцев – и вздохнул с облегчением, когда они закончились. После на сцену вышел известный писатель господин Каору. Его встретили особенно живо. Поклонившись, он хорошо поставленным голосом начал декламировать отрывок из своего романа про бродягу, который попал в солдаты и в конце концов стал генералом. Многие слышали эту историю не раз, но самым интересным было то, что Каору, как обладатель грозового Глаза Бога, заставлял слушателей непосредственно переживать приключения героя – по телу Хироки то проходили электрические волны смеха, то кожа на руках от волнения становилась как у ощипанной курицы, то волосы на голове вставали дыбом от страха. Технику такого воздействия Каору держал в секрете. Писатель имел большой успех в Инадзуме – телега с его книгами опустела еще до того, как он закончил рассказ. Затем на помост вынесли несколько соломенных чучел в доспехах – с тыквами вместо голов. Грозно заиграли барабаны, спугнув стаю зябликов, следивших за представлением в кустах. На помост, постукивая деревянными гэта, вышла мастерица меча госпожа Юрико Отомо. Она была одета в свободное пестрое кимоно с ножнами на поясе; ее темные волосы были собраны в сложную высокую прическу. Юрико поклонилась, неспешно прошла к своим визави, невидимым движением вынула меч из ножен, сделала выпад – и разрубила пополам первое соломенное чучело. Толпа ахнула. Верхняя половина чучела упала к ногам Юрико, а тыква покатилась в сторону. Хироки хмыкнул, думая о том, что такая мастерица могла бы придумать что-то более потрясающее воображение. Тем временем Юрико снова взмахнула мечом, и Хироки только сейчас понял в чем дело – в ее руках был боккэн – точная деревянная копия обыкновенной катаны. Разрубить таким оружием чучело в доспехах было невероятно. – Игрушечный меч? – неожиданно послышался громкий голос откуда-то из толпы, – Идеальное оружие против овощной армии! Многие захихикали. В первом ряду появился Еситака, известный мастер копья с острова Ватацуми. Он был в одеянии простолюдина и смотрелся довольно нелепо. Знаменитое копье с наконечником из чешуи морского змея было при нем. Юрико подняла бровь, обернулась к нему и сказала: – А, это ты, Еситака... – Юрико оглядела его с ног до головы, – судя по всему ты весь день провел работая на огороде. Не желаешь ли ты стать генералом овощной армии? Толпа засмеялась. Еситака ухмыльнулся, огляделся по сторонам, и сказал: – Во всяком случае, я не боюсь испачкать свою одежду. Глаза Еситаки заблестели; он принял боевую стойку и сделал несколько тренировочных выпадов, разминая тело. А через секунду Хироки услышал свист воздуха и увидел, как лопается от страшного удара сверху тыквенная голова у второго чучела – перед ударом Еситака высоко выпрыгнул, перекувырнулся в воздухе, сделав замах копьем в прыжке. Куски тыквы полетели во все стороны, сок забрызгал кимоно Юрико, а Еситака уже как ни в чем не бывало поправлял соломенную шляпу у себя на голове. На то, что осталось от чучела было даже страшновато смотреть. Юрико брезгливо почистила рукав кимоно и сказала: – Другого я и не ожидала, Еситака. Получилось эффектно, но грубо. Еситака несколько раз провернул копье в руке и ударил его тупым концом оземь. – Тогда изволь показать свое изящество в настоящем бою, Юрико, – самодовольно произнес Еситака. – Да, сперва вооружись настоящим мечом и выброси эту палку, я не желаю сражаться с человеком без оружия. От таких дерзких слов Юрико нахмурилась; называть боккэн "деревянной палкой" мог только самый последний невежда. Толпа замерла в ожидании. – Я разрублю тебя, как тыкву, – тихо произнесла Юрико, положив пальцы на рукоять меча. – А твое копье сломаю, как соломинку. Еситака и Юрико медленно пошли по кругу; каждый следил за движениями рук своего противника. Юрико вынула меч из ножен, Еситака ухмыльнулся и перехватил копье тупым концом кверху. Первым на выпад решился Еситака – его не без труда отразила Юрико, Еситака отскочил назад. Юрико пошла в наступление и через минуту ожесточенного стука дерева о дерево Еситака с недоумением в глазах сидел рядом с последним чучелом, потирая ушибленную руку. Копье его было отброшено далеко на край помоста, а шляпа исчезла. Госпожа Юрико, тем временем, медленно приближалась к Еситаке, угрожающе поигрывая своим мечом. – Умоляю! Пощады! – сложив руки, закричал Еситака. Но Юрико словно не слышала – она взмахнула мечом и на колени Еситаки вдруг упала тыква с последнего овощного солдата. Она раскололась и испачкала одежду Еситаки, который закрылся рукой от неизбежной кары. – Ты был прав, Еситака, когда сказал, что не боишься запачкать одежду, – невозмутимо начала Юрико, – а боишься ты... – тут девушка не удержалась и засмеялась, прикрыв рукавом лицо. Еситака засмеялся тоже, вскочил на ноги, подошел к Юрико и они, под счастливый хохот толпы, несколько раз поклонились и сошли с помоста. – Это была сценка под названием "Случай в деревне Конда", – сказал громко кто-то в толпе. Представление удалось. Еще один приступ смеха вызвало то, что Еситака забыл свое копье, за которым он в спешке прибежал обратно. Хироки был под большим впечатлением. На следующий день он пошел в гости к Асаки и подробно пересказал все, что видел на празднике. Мама Асаки по имени Тосико приготовила для друзей шербет – фруктовый напиток, рецепт которого отец Асаки узнал от знакомого торговца из Сумеру. – Господин Каору и вправду замечательный писатель, хотя мне и не нравятся все эти его фокусы во время представлений, – сказал Чан Юй. – Но таким образом хорошо рекламирует свои книги. В Ли Юэ ради привлечения читателей делали и не такое... Хироки сделался сам не свой. Теперь он с презрением глядел на свой бамбуковый шест, думая, что с таким оружием никак не стать героем – он годился лишь для того, чтобы пугать барсуков и не более того. Меч – вот оружие самурая... А если еще заполучить Глаз Бога... Хироки сделал себе подвеску на пояс из найденной на берегу моря ржавой гарды катаны – она была выполнена в виде извивающегося усатого дракона, ее сердцевина же была отломана. Мальчик решил, что подвеска станет его счастливым талисманом и поможет получить Глаз Бога. Как-то вечером, уже после того, как солнце скрылось за горизонтом, усталый Хироки шел по дороге домой. Все утро он провел на берегу, собирая ракушки и наблюдая как чайки бранятся друг с другом из-за рыбы. Остальную часть дня Хироки проспал в шалаше и чувствовал себя сейчас больным и разбитым. Мальчик еле шел по тропе, помогая себе шестом. Вдруг Хироки услышал хриплый лай. Мальчик прибавил шагу и за поворотом увидел человека, отмахивающегося от стаи собак. – А ну пошли прочь! – закричал Хироки. Размахивая шестом, Хироки подбежал к человеку; стая с недовольным лаем прыснула по сторонам. Одной из собак Хироки попал по спине; та, скуля, сразу исчезла в темноте. На перекрестке остался только запыхавшийся Хироки и незнакомый человек в крестьянской одежде. На голове его была соломенная шляпа, за спиной висела большая плетеная корзина, а в руках человек держал свернутую сеть. Лица его не было видно. Человек вздохнул, положил тяжелую ладонь на плечо Хироки, и они сели на придорожный камень. – Как твоё имя? – спросил незнакомец. – Моё имя Хироки, – успокаивая дыхательным упражнением бьющееся сердце сказал мальчик. – А меня зовут Готаро, – ответил человек. – Я рыбак. Хироки наконец смог разглядеть лицо Готаро – из-за туч показалась Луна и осветила небольшие глаза и редкую седую бороду человека. – Я бы просто дал немного рыбы этим собакам, – продолжил Готаро, – и они бы отстали. – Простите меня, почтенный Готаро, я не знал! – горячо ответил Хироки. – Ты поступил правильно, Хироки. Я тебя не виню. Ведь было темно, собак было много, а времени на размышление у тебя было мало. Ты храбрый мальчик. А будь на моем месте другой человек, ты бы спас ему жизнь. Хироки не нашел, что ответить и просто наклонил голову, внимая словам старика. – Но запомни, что разум благородного воина всегда должен быть ясен и холоден, как зимнее утро, – продолжил Готаро. – Страх, суета, раздражение – самые главные враги самурая. Сколько героев сложили головы, поддавшись вредным чувствам. Воин в смятении подобен пловцу, к ногам которого привязаны цепи – они обязательно потянут человека ко дну. Несколько минут они сидели молча, слушая как трещат цикады в придорожной канаве и где-то далеко сзади разбиваются о берег морские волны. Тучи скрыли Луну и снова стало совсем темно. – А теперь мне пора, – наконец сказал Готаро. – У меня гостят внуки, и я боюсь что они уснут прежде, чем я приду и расскажу им историю про ёкаев. И ты иди домой. На следующий день отец Хироки ушел на работу в столицу – для починки старого моста. Хироки с мамой остался один. Мама вкратце услышала историю сына о старике Готаро, улыбнулась и сказала: – Хорошо, что все обошлось... А ты говоришь этого старика звали Готаро? – Да. – Во всей округе я слышала только об одном человеке с таким именем. Это Готаро Ходзуми, бывший судья. А его сын, господин Сома Ходзуми, сейчас большой начальник в комиссии Тэнрё. – Готаро сказал мне, что он рыбак… – растерянно проговорил Хироки. – Если это тот человек, о котором я думаю, ему совершенно нет нужды таким образом добывать себе пропитание. Хотя кто его знает… Днем Хироки пошел гулять вместе с Асаки. Мальчику не терпелось рассказать приятелю о своем новом подвиге – и как только они вышли на дорожку в сторону моря, Хироки принялся излагать. Но Асаки слушал не очень внимательно, то и дело отвлекаясь и кивая невпопад. – Что случилось? – спросил Хироки. – Ты слушаешь? – Да, я тебя слушаю... – рассеянно ответил Асаки. – А ты действительно так хочешь получить Глаз Бога? – Конечно, – ответил Хироки. – Я стану великим самураем и защитником людей, как Кэнсин. – Я много читал о тех, кто имел Глаз Бога, – сказал Асаки, поправляя длинные волосы на ветру. – У них была интересная жизнь. Но мало кто из них смог дотянуть до старости. А уж обладатели огненного Глаза Бога... – Что? – заинтересовался Хироки. Друзья присели на травку под большим кустом с яркими цветами. – Они считались самыми опасными людьми в мире. С ними не желали иметь дело ни простые люди, ни власть, ни даже преступники. Огненный Глаз Бога становился клеймом. Большинство просто выбрасывало его в море, тем самым отвергая разрушительную божественную помощь. – Я видел господина Каору, у которого тоже есть Глаз Бога. Я уверен, что это благородный человек. – Господин Каору не авантюрист с мечом, а писатель, который заработал много моры своим трудом. Сомневаюсь, что Глаз Бога как-то помогал ему сочинять сюжеты своих романов. Глаз Бога нужен господину Каору только для того, чтобы производить впечатление на людей. – Пусть так, – примирительно сказал Хироки. Асаки осторожно сорвал с куста алый цветочек и показал Хироки. – Ты знаешь, что это за растение? – Нет. – Это ядовитый олеандр. В Ли Юэ его сок добавляли недругам в пищу. После того, как несчастный человек умирал, все думали, что он просто отравился плохо приготовленным мясом. – Причем тут Глаз Бога и олеандр? – Так, не причем... – сказал Асаки и выкинул цветок вон. Через несколько дней Хироки обнаружил на стене своего дома еще один листок бумаги. На нем была изображена стая псов, окружившая со всех сторон маленького человека с шестом в руках. Человечек выглядел жалко и растерянно. Этот рисунок не понравился Хироки. Разозлившись, Хироки уставился на бумагу, представляя как на ее краю загораются угольки, затем вспыхивает пламя и за секунду сжигает листок. Но листок продолжал висеть на стене невредимым; сердитый Хироки сорвал его и дома сжег на свечке. Но тут мальчик вспомнил слова Готаро о том, что злость и раздражение есть главные враги самурая. Чтобы успокоиться, Хироки закрыл глаза, представил перед собой тихий берег моря и сосчитал до пятидесяти – это нехитрое упражнение помогло и мальчику стало стыдно за свою вспышку гнева. Когда Хироки открыл глаза, на пороге дома стоял отец с большим мешком в руке. – Здравствуй, Хироки, – приветствовал он сына. – Хорошие вести! Начальник не поскупился на оплате, так что моры нам хватит надолго! – тут лицо отца стало серьезным. – А еще у меня для тебя подарок... Хироки почувствовал тяжелые удары своего сердца. Отец медленно вынул из мешка какой-то длинный предмет, завернутый в сукно. А под ним... Под ним Хироки увидел настоящие кожаные ножны. И резную деревянную рукоять с узором в виде вишневых цветов. Это был малый боккэн. – Это подарок от господина Сомы Ходзуми, – сказал отец и подал Хироки меч. Мальчик осторожно принял его в руки. – Мне он ничего не сказал, но велел передать, что ты сам всё поймешь. – продолжил он. – А еще господин Ходзуми сказал, что поговорит с учителем Дзюндзо о том, чтобы тебя зачислили в школу владения мечом. Я бы сам ни за что не доверил тебе такое оружие, но если судьба решила, что меч должен быть твоим – пусть будет так. Обращайся осторожно с ним, Хироки… Вечером, постаравшись, чтобы отец ничего не заметил, радостный Хироки побежал к Асаки, чтобы показать ему свое новое оружие. Хироки застал друга за уроком каллиграфии, но все-таки решился его побеспокоить. Асаки, нехотя сложив кисточки в деревянный ящичек, согласился на прогулку. Меч не произвел на него особенного впечатления. Друзья решили сходить на утес недалеко от столицы, чтобы посмотреть на восход Луны. – Ты должен быть осторожным с ним, – косясь на размахивающего боккэном Хироки, сказал Асаки. – Это настоящее оружие. Разве тебя не предупредил отец? – Предупредил, – ответил Хироки и уверенным движением загнал меч в ножны. Ребята неспешно поднялись на утес, круто обрывающийся в море. Дул свежий ветер, вечерние облака пылали оттенками красного и желтого. Вокруг во множестве росли незнакомые цветы, а над самым краем стелился куст мяты. – Сегодня полнолуние, – сказал Асаки. – На родине моего отца в этот день принято собираться всей семьей и печь лунные пряники. А ты о чем сейчас думаешь? О Глазе Бога? Хироки немного смутился. Было досадно, что Асаки так легко угадывает его мысли. – Ты прав, – сухо ответил Хироки. – Я уверен, что тебе он не пригодится, – невозмутимо сказал Асаки. – Зачем тебе нужна божественная помощь? Хироки ничего не ответил. – Ты только натворишь много бед и разрушишь свою жизнь, как многие из его обладателей, – продолжил Асаки. – Кэнсин был исключением. – А ты еще говорил, что от моих упражнений с палкой не будет никакого толка, – с раздражением сказал Хироки. – А теперь, как видишь, у меня есть боккэн и я буду учиться у самого мастера Дзюндзо! – Это еще ничего не значит, – сказал Асаки, нахмурившись. – Вот когда ты закончишь школу владения мечом, я с удовольствием поздравлю тебя. – Хочешь сказать, я не совладаю с мечом? Смотри как я могу! С этими словами Хироки вытащил боккэн из ножен, принял стойку, сделал несколько выпадов в манере госпожи Юрико Отомо, но запнулся о камень и выронил свой меч. Асаки засмеялся. Хироки даже покраснел от злости. – Да как ты можешь смеяться надо мной? – закричал он. Хироки подхватил упавший боккэн, взмахнул им и ударил Асаки по плечу. Хироки хотел, чтобы удар пришелся плашмя, но меч соскользнул и попал своей кромкой прямо по шее Асаки. Тот вскрикнул, схватился за шею и стал заваливаться назад. Побледневший Хироки увидел, как между пальцами его друга проступила темная кровь. Хироки отбросил меч назад и кинулся к Асаки. Он уже лежал на спине и стонал, закрывая рану руками. Хироки заплакал, в панике огляделся и разорвал на себе рубашку, чтобы перевязать рану. Когда он прикоснулся к тяжело дышащему Асаки, он почувствовал его боль, как свою собственную. Кое-как завязав на шее Асаки кусок ткани, Хироки от бессилия ударил кулаками о землю и заплаканными глазами посмотрел на своего друга. Он был бледен, губы его едва шевелились в неслышном шепоте. А потом Хироки посмотрел на свои руки. И не узнал их. Но в то же время Хироки различал каждую их знакомую деталь: заусенец на большом пальце левой руки, незажившую ранку от гвоздя, шрам на среднем пальце правой руки. Но теперь его руки словно сливались с фоном – Хироки с трудом мог отличить их от травы или цветов. Дело было не в их цвете или форме – Хироки показалось, что они потеряли некое человеческое свойство, незаметное обычным глазом. По телу Хироки пробежала дрожь – и теперь он понял, что ничего не потерял, а только приобрел. Мальчик огляделся вокруг и остановил свой взгляд на кусте мяты. В голове Хироки моментально появилось знание о том, что перечная мята снимает боль; он сорвал несколько листьев, быстро перетер их и подложил на рану под повязку Асаки. Асаки вздрогнул и быстро задышал. Оглядевшись снова, Хироки увидел несколько больших синих цветков – он не знал как они называются, но знал, что если вложить несколько их лепестков в рот Асаки, то тому станет легче. Сделав это, Хироки взял Асаки за окровавленную ладонь, с силой сжал ее и закрыл глаза. Маленький Хироки сидел на корме рыбацкой лодки и смотрел как отец с дядей Юто натужно вытаскивают из воды огромный шевелящийся мешок – через мгновение мужчины опрокинули сеть в лодку, так что та закачалась. На дно лодки вылилось много воды, и в ней, пытаясь выпутаться из сети, трепыхалась рыба. Хироки очень испугался и залез на корму с ногами. Его отец засмеялся. – Прекрасный улов, – сказал дядя Юто, вытирая руки тряпкой. – Смотри, кого к нам еще принесло, – сказал отец Хироки. Из-под сети он достал то, что совсем не было похоже на рыбу – многоногое, как краб, липкое, свисающее, тяжелое, неприятно пахнущее. Дядя Юто присвистнул. – Решил полакомиться, да тоже попал в ловушку, – сказал он. – Бедняга. Отец отцепил осьминога от своих рук – тот плюхнулся в воду совсем рядом с мальчиком. Хироки даже завизжал от страха. Раньше он видел осьминогов только на картинках, но реальность оказалась еще страшнее. Еще Хироки вспомнил о том, что морские демоны тоже имеют много длинных конечностей, которыми ловят непослушных детей. Осьминог медленно шевелил страшными щупальцами, словно специально стараясь напугать Хироки до смерти. – Папа, давай уберем его! – отчаянно сказал мальчик. – Пожалуйста! – Смотри, как Хироки побледнел, – сказал дядя Юто. – Того и гляди, вывалится за борт от страха. Отец ничего не ответил, но поднял осьминога и выбросил в темную воду. – Все, – глядя в морскую глубь, где скрылся осьминог, сказал он. – Ничего страшного больше не будет. – Дождь будет, – сказал дядя Юто, глядя на серое небо. – Пора к берегу. Хироки очнулся и затряс головой, прогоняя видение. Он вспомнил где находится и со страхом посмотрел на лицо Асаки, но облегченно выдохнул: оно порозовело и Асаки больше не стонал. Он спал. Хироки был уже спокоен. Он посмотрел назад, где на фоне восходящей полной Луны торчал из каменистой земли его брошенный меч. Тут Асаки открыл глаза и произнес: – Прости меня… Я виноват… – В чем? – опешил Хироки. Асаки не ответил. Через несколько минут они шли по дороге домой – Хироки держал Асаки за руку, тот шел прямо, но иногда схватывался за шею и морщился от боли. Повязка сползла, и было видно, что рана непостижимым образом уже почти затянулась – на шее остался лишь розовый шрам и засохшая кровь Асаки. Сил на разговор ни у кого не было. Хироки чувствовал, что в нем что-то навсегда переменилось. Ему казалось, что за прошедший час он повзрослел на десять лет. Когда друзья подошли к дому Асаки, тот обнял Хироки и сказал: – Теперь я знаю, что ты делал все правильно. Хироки промолчал. Асаки махнул ему рукой и скрылся в темноте. Хироки пошел дальше, думая как Асаки объяснит то, откуда на его шее появился шрам, но вдруг увидел странное свечение у себя на поясе. Светился его талисман из гарды – точнее не он сам, а странный изумрудный шарик, появившийся вдруг на пустом месте в его центре. Хироки провел по шарику пальцами – он был холодным и чуть влажным на ощупь. Асаки успешно сдал экзамены и поступил на службу в столице, заняв высокую должность в комиссии Ясиро. А Хироки поселился в горах и всю жизнь занимался врачеванием и разведением лекарственных растений. Его домишко стал местом паломничества разного люда – больных, бедняков, странников, искателей истины. Хироки не отказывал в помощи никому. А его боккэн пустил корни, оброс корой и ветвями, выпустил листья – и стал вишневым деревом. Говорят, если в полнолуние помолиться рядом с ним, то дерево вылечит болезни и затянет раны.