Хороший день

      Чертовски хороший день!       В такие дни хочется делать все, что душе твоей угодно: бегать из угла в угол с горящими от переизбытка энергии глазами, заряжая все вокруг себя ударной дозой позитива и продуктивности, бесперебойно тарахтеть, изливаясь идеями в каждое свободное ухо, способное выдержать безумный поток порождений человеческого мозга. Такие чертовски хорошие дни не часто случаются в жизни, правда? А вот и нет! Может быть, кто-то и согласится с подобным суждением, но только не Зоэ, у которой подобных дней в календаре больше половины всего годового объема.       Да, это обычный день Ханджи Зоэ, безумной и гениальной ячейки живого армейского организма. В такие дни она чрезмерно разговорчива, чрезмерно бесстыжа и ни капли не дисциплинирована, что вызывает недоумение у зеленых бойцов разведотряда, таращащихся на нее, как на единственное чудо рода человеческого. Она порхает как птичка меж стройных рядов с полными любви к жизни глазами, одаряя всех мечтательными взглядами, грезящими о новом открытии в сфере природы Гигантов. В общем-то, учитывая частоту ее мечтательных порханий, можно сказать, что это обычное состояние, к которому, впрочем, не слишком быстро привыкаешь, учитывая военное воспитание. В таком своем амплуа Ханджи врывается в привычный мир, окрашивая его различными красками, в зависимости от места врыва: комнаты, сердца или разума. И ни одно возмущение не остановит ее от повторного саботажа рутинной работы, отношений или простых диалогов, в которые она встревает, как заноза в палец.       Сегодня Зоэ вновь летала по корпусу, то и дело мешая то одному делу, то другому. Ронялась посуда, возникали споры, слышались крики, — Ханджи пролетала, и, словно ураган, оставляла позади разрушения различной степени тяжести. Она планировала в сторону кабинета своего лучшего, возможно лишь односторонне, друга, резкого и колкого брюнета, который особенно ненавидел чертовски хорошие дни — Леви Аккермана. Приземлившись прямо у места назначения, майор бесцеремонно, в привычном для себя стиле, толкнула дверь.       — Ну привет, Леви! — она поправила очки, и, внимательно осмотрев комнату, смутилась до проявления густого румянца на щеках.       Смущение было мало знакомо Зоэ. Как-никак, она слишком открыта и чересчур устойчива к любому виду предположительно смущающих разговоров и действий. Но нарастающий жар, пронесшийся волной по телу, дал ей понять, что в мире все-таки есть такие вещи, которые могут действительно смутить и поставить в крайне неловкое положение. Но как бы ни было знакомо кому-то это чувство, им так же знакомо, насколько тяжело бывает выпутаться из подобной ситуации, не скинув маску невозмутимости. Для Ханджи же это было впервые, а значит уровень сложности зашкаливал, мысли путались и возможность выйти из кабинета, сделав вид, что ее глаза не видели представшей перед ними картины, была минимальной, если не равнялась абсолютному нулю.       — Я ничего не видела… — Зоэ, собравшись с мыслями, опустила голову, схватилась горячей рукой за пылающую щеку и, развернувшись, поспешила выйти.       — А теперь стоять, — из-за спины прозвучал громогласный голос Аккермана. Про себя майор подумала, что лучше бы ей не разворачиваться раньше времени, чтобы не встретиться с хозяином кабинета взглядами.       — Да я уж пойду… — Ханджи не сдвинулась с места, лишь медленно протянула руку к дверной ручке, надеясь на снисхождение.       Но пока ответа не последовало и сзади слышалось тихое шуршание листов и побрякивание ременных пряжек, она продолжала молча стоять у двери, крепко вцепившись в ручку. Ей казалось, что жизнь в ней резко остановилась в момент, когда она увидела то, что явно видеть ей не стоило, и теперь, когда она стоит практически на краю воображаемой пропасти, все в ней как будто замерло и прекратило свое существование. Страшно было даже дышать, и, хотя Леви не был чрезмерно жестоким человеком, особенно по отношению к Зоэ, она все равно испытывала животный страх перед предстоящим диалогом.       — Можешь разворачиваться.       Ханджи медленно, с закрытыми глазами, развернулась обратно, и, когда Аккерман громко хмыкнул, она вылупилась на него так, будто глаза ее вот-вот выпадут на пол.       — Я. Ничего. Не. Видела.       — Если не видела, то не выглядела бы, как помидор, — Леви сложил руки на груди и принялся пристально смотреть на нарушительницу спокойствия, разглядывая ее бесстыжее лицо. — Мне нечего сказать по поводу того, что ты застала, но все же хотелось бы, чтобы твой бескостный язык не трепался ни о чем, что тут произошло.       — Но как же так… Ты и… Микаса?..       Микаса стояла возле капрала, опустив глаза в пол. Видимо, она была смущена происходящим не меньше Зоэ, которую так ошарашили «платонические» отношения не самых совместимых на первый вид коллег. Конечно, секс в армии, как таковой, никогда не озадачивал маниакальный разум майора, стремящийся не ко всему человеческому, а скорее ко всему отдаленному от человеческих отношений, но столкнувшись с ним воочию, в голове Ханджи произошел некий поворот мыслей на неопределенный градус. Ну и как теперь быть? Как выкинуть эту картину из своей головы? Ответа на данный вопрос не возникало, и в рулетке предсказаний примерного времени разрешения данной проблемы все оставалось туманным.       — Я и Микаса, да. Это волновать тебя не должно, так что будь добра, забудь все, что ты видела.       — Да как же ж я?.. — системы сбоили и Зоэ откровенно не понимала, как ей стоит забыть все, что она засвидетельствовала. Действительно, может быть, она и видела краем глаза оголенную грудь Микасы во время гигиенических процедур или наблюдала со стороны, как выглядят обнаженные женские тела, к виду которых она уже привыкла, но акт плотного сближения двух человеческих особей ей представился вживую впервые, хотя разглядеть вид мужских половых органов или хотя бы обнаженное тело капрала она не смогла, поскольку Леви стоял к ней спиной и был, в общем-то, при военном параде лишь со слегка спущенными штанами. Однако даже грудь Микасы в крепкой руке Аккермана и разыгравшаяся на несколько секунд фантазия успели помутить разум Ханджи до состояния полной раздробленности каждой биологической системы.       — Черт бы тебя побрал, научись хотя бы стучать, чтобы больше не возникало таких вопросов в твоей бестолковой голове! Забывай, как хочешь, только забудь и держи рот на замке.       Леви был зол и непреклонен. Зоэ как могла отводила взгляд в сторону, стараясь не поглядывать на голубков, чтобы не вспомнить милое выражение Микасы во время приятного времяпрепровождения или не дай Бог представить, как она со своим командующим кувыркалась на рабочем столе в обнимку с кипой бумаг. «Она трогала потной ладонью какие-то из бумаг, которые я…», — ах, Ханджи не могла сдержать бурные потоки фантазии, открывшие для нее новый дивный мир пошлостей. Теперь уже краска на щеках майора сгущалась из-за ее собственных фривольных мыслей, не имеющих ничего общего с сиюминутной реальностью. Аккерман видел, как мысленное безумие начинало застилать разум его визави, и, впрочем, не наблюдал иного выхода, кроме как выставить ее за дверь с надеждой на то, что она не разболтает никому о его личной жизни.       Но Зоэ и не собиралась никому рассказывать о тайной связи своего друга. Ее голова была занята принципиально новыми для нее мыслями, вызывающими потягивание внизу живота и одурманивающими сознание.       День был чертовски хорошим!