Институтка

Нельзя сказать, что Саша не презирала этих «Смольных девиц». Называется, на учёбу пошли, а выучиться не сумели. «Отеческие советы моей дочери» можно было и дома поизучать, а так, на институток просто тратились деньги из казны, так ещё и из родительского кармана. А эти самые деньги из этого самого папенькиного кармана можно было потратить на что-то более нужное. Сашеньке уже давно хотелось купить новое платьице, да чтобы по последней моде и фигурку подчеркивало идеально. Но нет же, нужно тратить деньги на обучение младшей сестры, которой Сашенька совершенно не завидовала. Александра Петровна гораздо выше всего этого. Она, благо, может самостоятельно дома познать все то, чем должна была заниматься девушка по мнению покойной жены покойного императора Павла — Марии Федоровны, и даже могла спокойно вместить в себя все те знания, которые изначально хотела вложить в девушек во время обучения в Смольном институте покойная императрица — Екатерина Алексеевна, она же ещё и была покойной матерью покойного императора Павла. Так ещё к тому же и последняя, после пресечения такого женского правления покойным императором Павлом. Саша покрутила головой, отгоняя лишние мысли. Если она сейчас начнёт об этом думать, то точно не сможет сохранить лицо перед выпускницами. Иногда её не устраивал факт того, что она — представительница Романовых. Да, не самая близкая родственница, но уж точно ближе любых фаворитов и фавориток. Ей нравилось думать, что по крови она родственна к Петру Алексеевичу, который сделал Россию только лучше и краше. Что прорубил «окно в Европу» и развивал русский флот. В общем, она надеялась стать однажды похожим на него. Саша вновь покрутила головой. Она все никак не могла сосредоточиться на выпускницах, которые уже начали выстраиваться в ряд. Ужасно, просто ужасно. Эти ни капли не привлекательные платья, что висели словно мешки на телах девушек. Стоит отметить, что на однозначно красивых телах девушек, словно они были все богини. Выделялась правда одна яркая макушка золотистых волос. И обладательница таких роскошных волос явно направлялась в сторону Романовой. Наверное, все же Саша не могла сдержать свое презрение в сторону интитуток, и сейчас с ней будут разбираться, слишком уж грозный был взгляд у девушки.

***

У Саши широко распахиваются глаза, когда к ее губам прижимается Московская, кладя одну руку на талию, чуть сжимая, а язычком стараясь приоткрыть такие манящие еще с первой встречи губы. Не то от шока, не то от вожделения Сашенька раскрывает губки, впуская внутрь такой горячий язычок Маши, чуть прикрывая глаза. Голова начинает кружиться от сладости поцелуя, из-за чего Саша чуть откидывается на подушки, стараясь не упасть сейчас с кровати на пол. Воистину ошарашено смотрит на девушку, прикрывая свои губы тыльной стороной ладони, стремительно краснеет и пытается прийти в себя, когда та отстраняется от нее, смотря с некой ухмылкой. Выдавать то, что ей это понравилось, не хотелось, вдруг над ней просто поиздевались? Но в то же время, как можно упустить такой прекрасный шанс, когда та, что тебе понравилась, сама сделала первый шаг? Вот и Саша не понимала, как такое вообще можно было позволить себе сделать в культурном обществе, еще и с близкой родственницей Романовых. — Вы говорили, что покажете мастерство своих рук, а не языка, Мария Юрьевна, — даже подумать не успевает, говоря это. Вроде собиралась сказать совершенно другое, вот только сердце свое Сашенька никогда успокоить не могла. Московская на это только усмехается, приближаясь к губам Романовой. — Прошу прощения, Александра Петровна, совсем вылетело из головы, что я вам пообещала, — чуть ли не мурлычет, беря подбородок девушки пальцами, большим надавливая на нижнюю губу, — Откуда вы хотите, чтобы я начала? А Сашеньке совершенно плевать, откуда та начнет, хоть сразу опустится на колени. У нее просто уже тянуло внизу от одной мысли, что что-то такое с ней может сделать Мария Юрьевна. Главное, чтобы не передумала и не сказала, что просто пошутила, а она и не поняла. Главное, чтобы не начала издеваться над чувствами тонкой души, что так и хотели вырваться из нее, обволакивая и заполняя в то же время все вокруг. — Желаю, чтобы вы придерживались своего обещания, — сглатывает, смотря в голубые омуты, в которых так и плещется похоть, такая открытая и до ужаса неприемлемая в приличном обществе. — Тогда не смею вам перечить, — говорит так легко, вновь целуя в губы, сплетает языки и будоражит всех бабочек внизу живота Романовой. Господи, прости эту грешную душу, но ей просто необходимо сейчас получить такое желанное внимание рук Московской, сжимающих ее талию сквозь плотную ткань выходного наряда. Маша поднимается с кровати, оставляя на ней разомлевшую Романову, задирает уходящий в пол подол платья, оглаживая тонкими, но сильными пальчиками ножку Романовой, на что та дергает конечностью на себя от неожиданности. Маша только сильнее сдавливает хватку на лодыжке девушки, целуя пальчики ступни, чуть прикусывая кожу. Не сводит глаз с княжны, подтягивая ножку на себя, заставляет и саму Сашеньку двигаться к ней ближе прямо к краю кровати. Сашенька вторую ножку ведет по ноге Московской, ныряя под подол университетского платья старшей, ведет большим пальчиком по икре к коленке, ныряя ступней во внутреннюю часть бедра, легко поднимается выше, упираясь в промежность девушки. На тихий всхлип Московской, прикусывает нижнюю губу, смотря в глаза возлюбленной, не перестает краснеть от своих же действий. Маша с мгновенье смотрит в глаза напротив, расплываясь в довольной улыбке. Под пристальным взглядом серых глаз припадает к шее, ведя дорожку мелких поцелуев от плеча до ушка, шепчет, касаясь губами мочки: — Вау, и что же ещё мне сможет продемонстрировать Ваше Высочество? — проводится язычком по мочке Романовой, заставляя ту вздрогнуть, а пальчиками цепляться за плечико Московской. — Я-я, вообще-то, княжна… — подставляет шею под поцелуи Машеньки, второй рукой расплетая волосы девушки, вынимает шпильки из прически, пропуская распущенные локоны сквозь свои пальцы, чуть дергает их, заигрывая. — Неважно, Сашуль, — поддевает пальцами шнуровку корсета сзади, ослабляя ее как можно больше. Ведет губами по плечикам девушки, изучает каждый миллиметр, заставляя ее судорожно хватать воздух. Ведет носиком по ее ключицам, опускаясь ниже, к кромке бюста платья. Руками хватается с обеих сторон корсета, стараясь стянуть его хоть немного пониже, освобождая аккуратные груди Сашеньки. Младшая подрагивает в ее руках, охотно отзываясь на малейшие ласки. Чуть сгибается в пояснице, когда кружевная тесёмка проходится по нежным соскам, заставляя задержать дыхание в ожидании большего. Московская кладет ладошку на одну из грудей, несильно сжимает, наблюдая за реакцией девушки. С губ Романовой срывается тихий стон. Она резко убирает руку с плеча возлюбленной, сжимая собственные губы, краснеет и зажмуривает глаза. Машенька только довольно смеется, обхватывая губами второй сосок Сашеньки, прикусывает легонько, после широко проводясь по нему языком. Смотрит с прищуром на личико Романовой, дожидаясь пока она перестанет прятать его. А та только сильнее сжимает пальчики на руках, мысленно корит себя за такие непристойные звуки. — Сашенька, смотри на меня, пожалуйста, я же для тебя тут стараюсь, — говорит мягко, кладя голову ей на грудь. — Вы все еще не продемонстрировали мастерство своих рук, — выпаливает, краснея еще сильнее, но убирая руку с губ. — Мне нужно ваше внимание, чтобы показывать все свои умения. Давайте договоримся, что вы будете смотреть только мне в глаза, как бы вас это не смущало? — берет ее ручку в свою, целуя костяшки. Саша в голове прикидывает, как скоро это все закончится, если она не будет смотреть на Машу? Как сильно она хочет, чтобы это заканчивалось? И как же сильно Машеньке нужна была «публика», чтобы медленно издеваться над ней, сводя с ума всеми своими действиями? Кивает робко головой, медленно открывая глаза и сжимая руку Московской в своей. — Я постараюсь больше не закрывать глаза, — тянет девушку за руку на себя, смотря прямо в омуты. — Вот и хорошо, — отвечает, сразу припадая к губам девушки, возвращает руку обратно на грудь, играясь пальчиками с соском. Разорвав поцелуй, опускается к груди, беря в ротик твердый сосок, играясь языком, аккуратно покусывает зубками, надавливает кончиком языка, с пошлым чмоком отстраняясь, слыша расстроенный стон сверху. Ведет рукой от груди вниз, очерчивая пальчиками каждый изгиб тела, чуть царапаясь ноготками. Задерживается на бедре, сжимая его в руке, оставляет розоватый след на бледной коже, вместе с этим засасывает тонкую кожу на ключице, образуя на этом месте отметину. Отрывает свое внимание от бедра девушки, ведет дальше вниз, внимательно изучая её ножку. Заставляет согнуть конечность в коленке, очерчивая странные узоры на задней стороне бедра. Романова судорожно вдыхает и выдыхает воздух, сжимая тонкими пальчиками простынь, но, как и обещала, взгляда от Московской не отводит. Даже когда Маша начинает покрывать засосами внутреннюю часть бедра Саши, она терпит. Не сводит глаз с Машеньки, не дергает ножками, сжимая кончики пальцев, и в кулачке мнет простыню, что еще чуть-чуть и, кажется, порвется от такого натиска. — Вот, можете же вы быть послушной, Александра Петровна, — смотрит на нее с издевкой, целуя бедра все ближе и ближе к промежности. Своим горячим дыханием заставляет сжаться Сашу изнутри и почти застонать в голос. Московская оцеловывает внутреннюю часть бедра, двумя пальчиками прижимаясь к влажной промежности. Саша выгибается в пояснице, пытаясь инстинктивно убежать от настолько приятных ощущений, что просто сносили голову. Московская же бедра держит крепко, не даёт от себя скрыться, как и не даёт соединить ножки вместе. Уместив одну ножку у себя на бедре, Маша потянулась наверх, целуя Сашеньку в губы. Медленно, наслаждаясь глубиной поцелуя, сплетает языки и посасывает язык Романовой. Сашеньку прошибает током сразу же, как только Маша вводить первый палец внутрь, чуть шевеля им. — С-стой… Маш… — напрягается всем телом до пронзительной боли в икрах. Тянет ручку чтобы размять застывшую мышцу, как Московская это действие перехватывает, свободной рукой массирует икру плавными, заигрывающими движениями. — Тебе больно? — смотрит ей в глаза. Романова машет головой, не в силах вымолвить хотя бы одно осмысленное предложение. Двигает бёдрами ниже, насаживаясь на пальчик, прося продолжить одним только взглядом. А Машенька девочка не глупая, дают — бери. Она и оглаживает податливые стенки пальчиком, надавливая несильно, но чувствительно. Видит, как у Саши глаза закатываются, а сама она всхлипывает, сжимая плечо Московской. Маша ещё один пальчик добавляет, сгибая оба внутри лона Романовой, заставляет ту вздрогнуть и сдавленно застонать, прикрывая глазки рукой. — Сашуль, посмотри на меня, — говорит как можно мягче, целуя коленку, поглаживает по бедру свободной рукой. Сашенька ручку убирает, являя взор на свои затуманенные очи, закусывает губу, кладя руки на плечи старшей. Маша пальчиками двигает усерднее, массируя большим пальцем горошинку клитора, Саша в пояснице только сильнее прогибатся и прерывисто стонет, сжимая в кулачке простыни, с желанием свести ножки вместе, давит коленками на плечи Московской. Маша терпит, главное, чтобы Саше было не больно, а до одури приятно. Но слышит сверху всхлипы вперемешку со стонами и теряется в не понимании, что она сделала не так. — Сашенька? — прекращает двигать пальцами, чуть потягивается наверх, осматривая лицо Романовой. Видит дорожки от слез и вынимает пальцы, обтирая быстро о простыни, берет личико в ладошки, — Больно? Почему же молчишь тогда, Саша? Романова кладёт свои ладошки поверх московских и целует её в губы, заставляет приоткрыть рот, запуская свой язычок, сплетает его с языком Маши. Целует, не давая забрать инициативы, торопливо, стукаясь зубами о зубы Московской, до момента, пока не заканчивается воздух: — Маш, ещё… Быстрее, пожалуйста… Это чертовски приятно… — говорит с придыханием, проглатывая буквы. А Маша и не может сопротивляться такому взгляду, таким поцелуями, такой пьянящей Романовой. Где та девушка, что так презрительно смотрела на неё в холле Смольного? Откуда этот восхищенный взгляд? Московская подводит пальцы к клитору опять, размазывая смазку, аккуратно входит двумя пальцами внутрь, возвращая большой на клитор, начиная массировать. Двигает пальцами внутри как можно глубже, насаживая Романову на них. А Сашенька и сама не против, только бёдрами подмахивает, жмуря глаза до звёздочек, стонет все громче, чувствует, как по щекам скатываются слезы от удовольствия. Маша эти слезы сцеловывает, сама дышит через раз от такого развратного вида Романовой. Кто бы мог подумать, что сама княжна, будет лежать под ней, под Московской, и просить о большем. У Саши фейерверки перед глазами от новых ощущений, от таких непривычных, порочных эмоций. Протяжно стонет, кончая, поджимает пальцы на ногах и стискивает простыни в кулаках, сама выгибается в пояснице чуть ли не до хруста. Дрожит мелко в руках Московской от такого крышесносного оргазма. Сглатывает накопившуюся слюну, пытаясь прочистить охрипшее горло. Смотрит на канделябр над ней, стараясь сфокусировать взгляд. Делает все возможное, чтобы не акцентировать внимание на том, насколько сильно ей понравилось и насколько сильно тело просит ещё одного такого подхода. Как только Саша приходит в себя, то сразу краснеет, понимая, что сейчас только что было. Маша же ложится рядом с ней, умещая руку на её талии. — Что ж… — молчит, не зная как бы правильнее выразить то, что вынесла из данной демонстрации. — По-моему, это точно достойно вашей похвалы, особенно, раз вы заплакали, пока я вам раскрывала все свои умения. Саша краснеет, смотря на Машу краем глаза. И ведь не может не согласиться с ней. Да, она просто молиться, что ещё когда-нибудь вновь почувствует это на себе. Желательно, чтобы это была Московская. Хотя нет, это обязательно должна будет быть Московская и никто больше.