Anorex-a-Gogo

Джерард вырубился на моей постели, он чертовски пьяный, голый, и возможно даже немного психически неуравновешен. Моя ванная абсолютно полностью запачкана, и я с нетерпением жду того, когда смогу там всё убрать. Кроме того, Оуэн в конце концов придёт домой, и я даже не хочу думать о том дерьме, которое меня ждёт, когда он будет здесь. Мне удаётся засунуть все конечности Джерарда под одеяло. Только когда он весь полностью укрыт, я могу начать думать ясно. Но даже при моей уверенности в том, что ему тепло и удобно, я не начинаю убираться. Я остаюсь сидеть рядом с ним на кровати, прижимая одну из подушек к груди, и смотрю, как он спит. Или лежит без сознания. Какого чёрта вообще происходит? Я могу думать только о Джерарде, о себе, о Джерарде, о себе, а потом о нас. На самом деле, это страшно - до какого-то дня быть невидимым, а затем на следующий день проснуться и понять, что ты будешь счастлив, только если один черноволосый мальчик будет держать тебя за руку. Чертовски страшно, если вы меня спросите. Но самое странное в том, что я совсем не удивлён происходящим. Как будто часть меня всегда знала, что это случится. Я просто всегда знал это. В течение нескольких следующих минут мой разум сосредоточен на всём этом чистом безумии. Я не падаю. За окном снег начинает мягко присыпать землю, закручиваясь в различные узоры, я не могу уследить за всеми. Я смотрю на Джерарда. Я не падаю. Я не влюбляюсь в него. Это больше похоже на то, как снег присыпает землю... Расстояние - хорошая штука. Мама вас раздражает? Держитесь на некотором расстоянии от неё, прежде чем начать ругаться, и вы успокоитесь. Друзьям на вас наплевать? Держитесь от них на некотором расстоянии, прежде чем огрызаться. Пьяный голый парень заставляет вас чертовски возбуждаться и смущаться? Держитесь на некотором расстоянии, держитесь на некотором расстоянии, держитесь на некотором расстоянии. Это как грёбаная мантра. И поверьте мне, ничто не сделает человека более непривлекательным, чем уборка его блевотины. Я опускаюсь на колени, отмывая полы в ванной чуть ли не с целой бутылкой дезинфицирующего средства, которое нашёл под раковиной. Но есть ещё вопрос насчёт его отвратительной одежды, которую я не в состоянии взять руками. Так что я беру из кухни щипцы для салата и с помощью них избавляюсь от пропитанной рвотой одежды Джерарда. После секундных размышлений, я выкидываю в мусорку и эти щипцы. Я даже не могу вспомнить, когда в нашем доме было что-то похожее на салат, так что я надеюсь, что мама не заметит их пропажи. – Джерард, ты отвратительный ублюдок, – бормочу я, закрывая дверь своей спальни на замок в качестве меры предосторожности. Было бы ужасно, если бы Оуэн или мама увидели его лежащим на моей кровати. И так же ужасно, если бы обнажённый Джерард вышел из моей комнаты, а затем, кто-то, вернувшись домой, увидел бы его бледную голую задницу перед холодильником. Я не хотел бы оказаться ни в одной такой ситуации. Чёрт, здесь холодно, и я снова ловлю себя на мысли о хорошем горячем душе. Тем более, недавно меня домогался парень, провонявший алкоголем, а затем я по локоть вывозился в его блевотине. Мне. Нужен. Душ. Сейчас. Но могу ли я оставить Джерарда спящим одного на следующие пятнадцать минут? Я смотрю на Джерарда. Затем на ванную. Затем на часы. Затем снова на Джерарда. Всё, что мне нужно, это душ. *** Знаете, я даже не могу думать о том, что натворил. Я считаю, что был действительно хорошим, когда помог Джерарду. Я убрал всю его рвоту. Я уложил его в постель. С другой стороны, я просто ужасно повёл себя с мистером Стоксом... Именно поэтому карма начинает стучать в дверь моей ванной. Хотя это больше похоже на то, что она в неё долбится. – Фрэнк, ублюдок, открой дверь. Мне реально нужно отлить, – скулит Джерард в моей спальне, стуча кулаком в дверь. Теперь я реально попал в серьёзную переделку. Перевод: Я не могу просто забить на парня, который в настоящее время пытается выломать дверь. – Отвали, – отвечаю я, и фокусируюсь на своих намыленных волосах, уложенных в потрясающий ирокез. – Я серьёзно, чувак. Либо ты впускаешь меня, либо я ссу на твою дверь. Думаю, в этот момент мы оба понимаем, что я забыл запереть дверь ванной. Дерьмо. – О, не переживай, – говорит он, и его голос звучит гораздо более трезво, чем тридцать минут назад. – Не обращай на меня внимания, я просто быстренько отолью. Я перестаю дышать, потому что дверь ванной открывается, и он заходит внутрь. Внезапно комната уменьшается раз в 10, и кажется слишком маленькой для двух человек, пар душит меня, как тяжёлое одеяло. Я застываю, проклиная себя за то, что забыл закрыть эту чёртову дверь. Кажется, что проходит час, но на самом деле несколько секунд, пока я стою под душем и слушаю, как Джерард отливает, и это самая длинная струя, которую я когда-либо слышал. – Ты ссышь, как грёбаная лошадь, – бормочу я тихо, но голос эхом отталкивается от кафельных стен. – Заткнись, Фрэнки, – отвечает он в полголоса, а затем удовлетворённо вздыхает. – Боже, как же хорошо. Теперь перейдём к более важным вопросам. Таким, как одежда и аспирин. Где они? Я прекрасно понимаю, что мы оба полностью обнажённые, и друг от друга нас отделяет только единственная занавеска для душа. – Аспирин в шкафчике над раковиной, – выдавливаю я, дыша глубоко и очень быстро. Когда мне было десять или одиннадцать, я слёг с тяжёлым бронхитом или похожим на него дерьмом. Врачи назначили мне ингалятор, которым я должен был пользоваться в течение трёх месяцев, потому что решили, что у меня астма. Все дети называли меня "Ингалятор-бой", а я аплодировал им за их грёбаную креативность. В конце концов, врачи поняли, что мне нужен не ингалятор, а антибиотики. Грёбаные идиоты разрешили мне им больше не пользоваться. Этот ингалятор, наверное, ещё валяется где-то дома. Думаю, он бы мне сейчас не помешал. Я слышу, как таблетка высыпается из баночки, а затем как льётся вода из-под крана. – Огромное спасибо. И где моя одежда? – спрашивает он, как только проглатывает аспирин и убирает баночку на место. Я занят изучением своего вытянутого силуэта, который откидывает моё тело на душевую занавеску. А затем я понимаю, что это значит, что Джерард тоже его видит, и меня накрывает полноценная паническая атака. Мои руки сжимают бутылочку с шампунем, после чего роняют её, а затем я случайно смахиваю ещё три бутылочки с чем-то, и они тоже летят на пол. – Ты в порядке? – спрашивает он, делая шаг в сторону душа. – В порядке, – с трудом отвечаю я, ставя бутылочки на место. – Эм... я выбросил твою одежду. Джерард молчит, что выглядит немного странно. А затем спокойно произносит: – Если ты действительно хотел увидеть меня голым, что плохо, Фрэнки… – и откидывает занавеску. Моё сердце останавливается. Я чувствую себя так, будто больше не являюсь собой. Я не я, пока Джерард легко смотрит на меня, блуждая взглядом вверх и вниз по моему телу, выглядя абсолютно спокойным. Я не я, пока горячая вода падает на мои плечи и спину. Я не я, пока тоже откровенно пялюсь на его голое тело. – Чёрт... Фрэнки... – шепчет он себе под нос. Он поднимает глаза, и в них будто тлеет огонь. А затем, я снова я. И я огорчён. Это всё предполагалось как шутка, я уверен в этом. Но я чувствую что угодно, но только не желание рассмеяться, когда он протягивает руки и кладёт их на мою мокрую грудь. Он криво улыбается, и я чувствую себя так, словно гора наконец-то сваливается с моих плеч. – Это ирокез? – спрашивает он, изумлённо указывая на мою голову. Моё лицо приобретает новый оттенок красного, когда я вспоминаю ирокез, который сделал из намыленных волос. Боже, Фрэнк, ты настоящий тупица, знаешь это? – Сделай мне такой же, – просит он тихо, шагая ко мне под струи душа. Я совершенно неподвижен, мои глаза расширяются, пока он подходит ко мне ближе. И всё, о чём я могу думать, когда он проводит рукой по моим волосам, так это о том, что я словно падаю... *** Странно, что между нами ничего не произошло? Я не знаю, что думать. Не уверен, но я чувствую больше, чем просто признательность. Он не пытался поцеловать меня в душе. Не пытался сделать какие-либо саркастические замечания или сексуальные подколы. В смысле, я просто делал ему грёбаный мыльный ирокез. И это было очень трудно, потому что его волосы чертовски длинные. Но мне это удалось, и затем мы по-настоящему смеялись и говорили друг другу о том, как смешно выглядим. Просто смеялись. И на этом всё. Он вымыл волосы. Выключил воду и бросил мне полотенце. Я хотел чертовски крепко обнять его, потому что это было бы просто... нормально. В самом деле, абсолютно естественно. Но за те минуты, что мы простояли под струёй воды, которая постепенно стала чуть тёплой и заставила пальцы наших рук и ног сморщиться, я почувствовал, что у меня есть не только бойфренд, но и лучший друг. И это значило для меня гораздо больше, чем мыльный ирокез или поцелуй. Мы стоим перед затуманенным зеркалом, полотенца обёрнуты вокруг наших бёдер, и на лицах всё ещё сияют улыбки. Он поворачивается ко мне и целует. На вкус этот поцелуй гораздо приятнее, чем поцелуй с пьяным Джерардом. В действительности это вообще не Джерард, это мой Джи. И его поцелуй сладкий и мягкий. Потрясающий. – Мне так чертовски жаль, – выдыхает он мне в губы. Я просто крепче прижимаюсь к нему, чтобы удержать от разговора. Я не хочу разговоров, я не хочу его извинений. Я просто хочу быть нами, и ничего больше, потому что так я чувствую себя в безопасности. Я чувствую себя в такой, такой безопасности...