Глинтвейн без алкоголя

Гирлянды и световые фигуры украшали каждую витрину, каждый пролёт между домами и каждый перекрёсток. Гул толпы заглушал льющуюся откуда-то рождественскую мелодию. Хару приходилось лавировать, искать проходы между большими группами людей: Азула смотрела только под ноги и, казалось, вообще не видела ничего выше коленей. — Это же одна из главных улиц, почему её не могли расчистить нормально? — Азула поскользнулась, попыталась удержать равновесие и шагнула в сугроб, но тот слежался, и Азуле пришлось приложить ещё усилие, чтобы устоять на ногах. — Хару! Куда ты меня ведёшь? — Самые красивые декорации в той стороне! — Вся дорога обледенела, а мне ещё завтра работать, и я не хочу тратить эту ночь на гипс и больницу. Пойдём по этой стороне и обойдём гололёд. Нет, серьёзно, откуда он только взялся? — Погода начала меняться ещё с утра. Весь день шёл снег, на закате приударил мороз. Прогулка была так хороша, — Хару подошёл ближе к Азуле и повёл её за руку. — Надеюсь, ты хорошо встретил праздник, — она приложила максимум усилий, чтобы сделать голос ровным, а тон искренним, но злость и зависть всё ещё угадывались. Хару перехватил Азулу под локоть. — Ты ничего не видела на работе? — Откуда, Хару? Я с семи утра в офисе. Уволились не только менеджеры, которых отец приблизил к себе. Некоторые люди более низкого уровня тоже ушли. Компания летит в пропасть, и мне приходится работать не только за себя. А удалённый доступ на чужих компьютерах хромает, и никто за меня не перезагрузит их в офисе, поскольку все, абсолютно все отдыхают. Я не видела ни рассвета, ни заката сегодня. И не увижу завтра. — Тебе хотя бы оплатят их по двойной ставке и за всю работу, а не только ту, что ты обычно делаешь? Азула хмыкнула. — Держи карман шире. — Тогда это бесчеловечно! Твой отец… — Хару осёкся. Во многом их отношения с Азулой сложились из-за того, что Хару никогда вслух не оскорблял Озая при ней. Он не скрывал, что поддерживал Аанга всё время, пока готовилось публичное выступление, и был рад, что мир смог узнать о нарушениях в работе «Созин индастриз». Азула это знала. И всё же ей было немного легче, когда эмоциональные разговоры о семье оставались в кабинете психотерапевта. — Не только благодаря Аангу теряет то, что накопили предки, — продолжила Азула с меньшим раздражением, чем ожидал Хару. — Дед завещал всё дяде. Отец и мать смошенничали с завещанием. Теперь он в ссоре с матерью, с дядей, с Зузу, и я единственный человек, который был с ним в Сочельник. Меня не привлекут за махинации, но и денег у меня больше нет. Только то, что я накопила с зарплаты. И не выходить в Рождество я не могла, с трудом отстояла эти вечерние часы. Каждый месяц важен, каждый цент теперь на счету, чтобы мне удержаться на плаву. Они вплотную подошли к витрине дорогого магазина, украшенной блестящими бантами и гирляндами чуть более, чем полностью. Азула задумчиво посмотрела вглубь магазина. — Когда-то я могла позволить себе купить буквально всё с этой полки за один заход и не отчитываться ни перед кем. Теперь я должна выбирать между платной медициной и поездкой на пляж. Но вы ведь все ждали, когда эти тупые богатеи нюхнут жизни простых крестьян, верно? — Азула подняла глаза на Хару. — Смейся, вперёд. Я нищая. Хару не смеялся. — Я никогда не хотел, чтобы тебе было плохо. — Даже после того случая с Аангом? Брось, вы все были в отчаянии и ярости. Я могу выдержать это, я работаю с психотерапевтом, и эти расходы уж точно поместятся в мою зарплату. — Я знаю, что без твоего участия Аанг всё равно бы пострадал от рук того шарлатана, которого ты отделала. Фенг, кажется? — Гипнотерапевт Лонг Фенг. Ничтожество, — Азула укуталась в шарф. Её психотерапия не сразу пошла гладко, и Хару каждый раз передёргивало от рассказов о гипнозе. На повороте стояла группа рождественских энтузиастов. Они разливали по пластиковым стаканам что-то из нагревателей, на стаканах были надписи «Надежда», «Уверенность», «Любовь», «Радость». Хару и Азула замедлились, и к ним тут же подступили энтузиасты. — С праздником! Сегодня все мы радуемся рождению нашего Спасителя! Приходите на службу завтра, а сейчас возьмите глинтвейн, вот, выберите то, чего вам не хватает! — Глинтвейн без алкоголя? — уточнил Хару? — Это бесплатно? — строго взглянула на христианских подвижников Азула. — Да, бесплатно, мы всем сегодня дарим чудо и праздник! И он без алкоголя, да, потому что мы за всё хорошее и здоровое. Выберите пожелание, и оно исполнится! Хару колебался и потому взял «Уверенность». Азула, к его удивлению, колебалась ещё дольше, пока не взяла стакан с подписью «Любовь». Ей также вручили мандарины, и она брезгливо поморщилась, видимо, памятуя о немытых руках. — Полагаю, нам лучше уйти, пока они не стали просить пожертвования, — Хару отвёл Азулу в сторону. Та отпила глинтвейн и кивнула. — Хотя я бы посмотрела на лица святош, если бы они узнали, что в моей сумке камасутра. Брови Хару взлетели вверх. — Да, знаю, надо ограничивать себя в повседневных тратах. Но и совсем без подарка на праздник я себя оставить не могла. И тебя тоже, — Азула игриво улыбнулась. Хару хотел наклониться и поцеловать её, но поскользнулся и упал, вылив свой напиток. Азула помогла ему подняться, отряхивая пальто. — Вернёмся к святошам? — Не, не надо. — Тебя не будут ругать за грязь на дорогой вещи? — Да уж ладно, бывает. Отец и мать не ругали меня и за большее. В глазах Азулы вновь мелькнула зависть. Она поднесла свой стакан к губам, а потом поцеловала Хару, и на его губах тоже расцвёл пряный вкус глинтвейна, а аромат специй смешался с запахом её кожи. — Как странно, — проговорил Хару, отдышавшись. — Вроде без алкоголя, а я чувствую себя пьяным. — Тебе можно, ты завтра отдыхаешь, — Азула отпила ещё. — Я работаю и не имею права проспать. Святошам очень повезло, что их выпивка без спирта. Иначе вся эта ярмарка прошла бы совсем мимо нас. Они вышли к площади, украшенной ёлками и ледяными фигурами. Дети катались с горки, взрослые веселились на катке и в фотозонах. Азула крепко стиснула руку Хару и процедила, допивая глинтвейн: «Никаких трат!» — и Хару кивнул, выводя её в праздник из нелёгких будней.