***
В ночь перед Рождеством случаются чудеса. Он слышал эту сказку от одноклассников, теперь одногруппников, друзей, преподавателей и даже от некоторых родственников. Но, увы и ах, за всю его не столь продолжительную жизнь не случилось ни единого чуда. Возможно, это связано с тем, что в его семье ни Рождество, ни Новый год не празднуют, но тем не менее. Юнги тоже хочет свое чудо. Юнги тоже хочет свой подарок. «Боженька тебе жизнь подарил, вот твой главный подарок!», — говорит отец Юнги в ответ на подобные заявления. Точнее, говорил. С некоторых пор Юнги больше не спрашивает. Да, подарки он не получал ни на Новый год, ни на День Рождения, ни на День Омег. Никогда. Изредка перепадала шоколадка от друзей, но из-за невозможности праздновать вместе такие случаи сошли на нет. И черт, в этом году Мин почему-то особенно грустный из-за этого факта. Единственное торжественное событие, которое посещают его родители в честь праздника, — собрание в здании их секты (Юнги отказывается называть это как-то по-другому), где они подводят итоги года (сколько денег они смогли содрать с помешанных фанатиков) и строят планы на следующий. Мина всегда силой затаскивают на эти собрания, но он никогда не досиживает до конца. Обычно он сразу же вызывает такси и уезжает домой, но иногда он гуляет по зданию, рассматривая непонятные ему статуи и иконы. И этот вечер стал как раз одним из таких. Юнги ходит по выученным наизусть коридорам, освещенные лишь редкими факелами, и думает, что он такого плохого сделал в прошлой жизни, чтобы родиться в такой ебнутой семье. Витая в своих мыслях, он не сразу замечает, как переступает порог библиотеки. Она небольшая: всего несколько стелажей с книгами, большинство которых написано на незнакомом Мину языке, и стол охранника, что, как сотрудник этой секты, обязан присутствовать на собрании. Юнги пожимает плечами и заходит вглубь комнаты, рассматривает книги, усиленно пытается понять, о чем они, но выходит это редко, поэтому он подзабивает на это и переходит к любованию обложками. Хоть что-то в этом здании красивое есть. Одна из книг, стоящая прям посередине полки, цепляет его взгляд больше всего. Она очень толстая, наверное, самая толстая из всех, что здесь есть, ее обложка кроваво-красная, украшена редкими рубинами, а посередине нарисован большой золотой крест. Что самое странное, на ней абсолютно не написано ни то, как она называется, ни то, кто ее написал. Юнги вертит ее в руках и пытается найти хоть намек на название или автора, но этого не случается. Омега сам удивляется своему интересу, когда открывает книгу. Открывает и, удивительно, понимает, что в ней написано. Потому что она полностью написана на его языке. А вот это действительно интересно. Мин перелистывает сразу на середину, и его взгляд цепляется за название главы «Почему сделка с дьяволом не всегда бывает неприятна». Ох, Юнги сделки с дьяволом заключать уж точно не собирался, но почему-то продолжает читать дальше. «Каждый человек о чем-то мечтает. Кто-то о горах золота, кто-то о вечной любви, кто-то о бессмертии, кто-то о всем и сразу. И сколько бы мечт не было у человека, все равно найдется одна самая главная, та, которая сияет в сознании больше всех, иногда затмевая их своим светом. За исполнение подобных мечт многие готовы и душу продать, но что если… продавать ее вовсе необязательно? У дьявола в аду грешных душ больше, чем песчинок на всех пляжах нашей прекрасной планеты. Так зачем ему еще? Незачем. Просто предложите ему что-то уникальное, что-то, что можете дать ему только вы, что-то чего у него нет и никогда не было бы, и ваша мечта исполнится по щелчку его угольных пальцев. Не знаете как связаться с дьяволом? Просто возмолитесь. Неважно где: сидя в своей постели, прогуливаясь по людному парку или на ужине с семьей. Просто возмолитесь. Ведь дьявол, в отличие от бога, всегда слышит наши молитвы.» — По щелчку пальцев? Любая мечта? — усмехается Мин. Он в бога то не сильно и верит, что уж говорить о дьяволе. Книга по стилю и содержанию скорей напоминает ему сборник сказок, чем что-то серьезное, поэтому омега разочарованно вздыхает, а его интерес тут же улетучивается. Он ставит книгу на место и, едва успевает покинуть комнату, как в помещении раздается звон колоколов, что означает одно: собрание окончено.***
Юнги не может уснуть. Он уже раз в десятый переворачивает подушку на холодную сторону, которая уже давно не холодная, ищет удобную позу, но сна ни в одном глазу. И это начинает раздражать. Бесконечный поток мыслей отказывается покидать голову омеги уже битый час, и, самое ужасное, Юнги думает о той книге. О том, что в ней было написано. И как бы глупо и несуразно не звучали те слова, Мин хватается за них, как за последнюю надежду. Он думает, что готов ради мечты работать на износ, не спать и не есть, даже пойти против семьи, если бы это только было возможно. И сделка с дьяволом не кажется плохой альтернативой. Вот только что Юнги мог бы ему дать? Ровно ничего. У Юнги ничего нет. — Лжец, — чужой глухой и до ужаса низкий голос раздается прям над ухом. Юнги дергается, а его сердце замирает от страха. Он хочет вскрикнуть, но его рот зажимает чужая горячая ладонь, и ему удается только что-то максимально неразборчиво промычать. — У тебя есть то, ради чего я бы вывернул ад наизнанку, сжег Землю дотла и объявил войну ангелам, — продолжает незнакомец, а в комнате сам по себе включается свет: это не мог сделать никто из них, выключатель на другой стороне комнаты. Рука с его рта пропадает так же неожиданно, как и появилась, а незнакомый, как Юнги уже определил по терпкому мускусному запаху, альфа, оказывается над ним. — Твои мысли такие чертовски громкие, что я услышал их, будучи глубоко под землей, — мужчина скалится, облизывая взглядом тело Юнги в короткой шелковой пижамке. Одеяло так удачно съехало, предоставив ему лучший вид. — Т-ты…? — хочет предположить Юнги, но мысль не заканчивает, не то из-за собственного страха, не то из-за шока. — Да, я, — смеется альфа, проводя черными пальцами с длиннющими (сантиметров восемь точно) когтями по щеке Юнги, — именно тот, о ком ты думаешь. Пришел к тебе прямо из ада, чтобы исполнить твое желание, — дьявол спускается к шее, ведет по едва ли прикрытой груди. — Я не могу поверить в это… Я же…я же не просил тебя прийти, — шепчет Мин, вздрагивая из-за ненавязчивых касаний. — Не просил. Ты умолял. Многие годы умолял. И да, признаю, не меня. Но разве Он может исполнить твою просьбу? Разве Он может исполнить абсолютно любое твое желание за считаные секунды? Детка, одно твое слово — и я устрою хоть зомби апокалипсис, — мужчина злится, почти доходит рукой до живота, но резко возвращается к груди, сжимая одно из полушарий в своей большой ладони, Юнги даже не обращает внимание на то, что когти исчезли. Он в полном шоке и возмущении хватается за чужую руку, пытаясь оторвать ее от своей груди, но альфа держит крепко, сминает в ладони, играется с маленьким соском сквозь тонкую ткань. — Твое тело. Отдай мне свое тело, и ты получишь то, что ты так сильно желаешь. — Ч-что ты имеешь в виду, я не понимаю, — Юнги зажимает в кулаках простынь, сдерживая себя от того, чтобы дернуться в сторону и уйти от прикосновений дьявола. Это может плохо закончиться, Юнги подозревает. — Ты снова врешь мне, маленький чертенок, все ты прекрасно понимаешь, — тянет мужчина, наконец отпуская грудь Мина, чтобы тут же пробраться ладонью под пижамную футболку. — Я-я не буду спать с тобой, с чего ты вообще взял, что я соглашусь на это? — Юнги глубоко дышит, и альфа неотрывно наблюдает как при каждом его вздохе, вздымается его грудная клетка. — Потому что я знаю это, маленький омега, — дьявол проводит кончиками пальцев по обнаженной коже. — Я знаю, что и ты, и твоя девочка хотели бы этого. Я помню каждую мысль, каждое действие, что совершалось ночами в этой спальне. И, ох, они далеко не чистые. Твоим родителям наверняка не понравилось бы то, насколько грязным может быть их мальчик, я прав? — сразу после слов дьявола стул Юнги, который, кажется, даже старше, чем его дед, оказывается у двери, подпирая ее. — Какая девочка? — искренне не понимает Юнги, даже не представляя, насколько он возбуждает мужчину настолько невинным вопросом. — Ох, детка, — шепчет альфа, — ты не можешь быть настолько невинным и грязным одновременно. Какое ты вообще имеешь право возбуждать меня настолько сильно? — продолжает водить пальцами вокруг нежной груди. — Я буквально ничего не делаю, — хмурится Юнги, так и не дождавшись ответа на свой вопрос. — В этом и проблема, Юнни. Ты сводишь меня с ума одним своим существованием. Я наблюдал за тобой. Я слушал твои мольбы, когда ты, задыхаясь в слезах, просил о лучшей жизни. Я слушал твои стоны, когда ты, используя одни лишь свои пальцы, удовлетворял себя, — альфа проводит носом по бледной шее, вдыхая усиливающийся омежий запах. Последнее предложение вгоняет Юнги в краску, он поворачивает голову в сторону, закрывая глаза и как бы пытаясь спрятаться, но дьявол берет его за подбородок и заставляет смотреть на себя. — Под девочкой я имел в виду твою вагину. Мне нравится называть ее так, ведь она такая же нежная, сладкая и красивая, идеальная, — улыбается дьявол, а у Юнги глаза закатываются от одних его слов. — О, Господи, — тянет Мин, чувствуя, как его щеки буквально горят от смущения. — Не называй его имя при мне, — рычит альфа, и от того, насколько возбуждающе горячо звучит низкий тон его голоса, Юнги начинает буквально течь. Что ж. На такую сделку с дьяволом он готов. — А то что? — впервые за все это время на лице Юнги появляется подобие улыбки, которую тут же зеркалит и сам дьявол. — Малыш решил поиграть? — мужчина поглаживает большим пальцем чужую щеку и отстраняется. — Ну раз уж ты такой смелый, сними с себя свою футболку, покажи мне свои грудки. Но, — альфа снова оказывается в опасной близости от Мина, а его рот — прямо у чужого подрагивающего ушка, — скажу тебе по секрету. У тебя нет ничего, чего бы я до этого не видел. Юнги, преодолевая смущение, тянет дрожащие пальцы к краям футболки, чтобы после поднять ее вверх и, полностью сняв, кинуть куда-то на пол. — Умница, детка, — альфа опускается к набухшим от возбуждения соскам, отправляя один из них в рот, вылизывает его так, словно пытается выдоить из них губами молоко. Юнги ужасно смущается от мысли, что если бы это было возможно, это было бы безбожно горячо. — Ох, блять, они великолепны, малыш, нельзя, просто нельзя такое скрывать, — альфа принимается вылизывать сначала одну грудь, потом сразу переходит к другой, а Юнги только и остается что смотреть на то, как подрагивают его сиськи под напором чужого языка. — То есть, — решается уточнить Юнги. — Ты исполнишь любое мое желание, если я просто пересплю с тобой? — Да, — отвечает дьявол. — Я бы сам душу продал, чтобы у меня был шанс оказаться в твоей сочной киске. Только некому, — альфа пошлит, но отвращения у Юнги это совершенно не вызывает, наоборот только заставляет течь все сильней и сильней. Он его вагину еще ни разу в живую не видел, но уже так искренне ей восхищается. — А теперь позволь мне снять с тебя твои милейшие пижамные штанишки, чтобы увидеть то, что так долго не дает мне покоя. — Х-хорошо, — Юнги только сейчас понимает, что мужчина все это время находился между его разведенных ног, и его, черт возьми, безбожно большой стояк упирался прямо ему в промежность. — Какой послушный мальчик мне сегодня достался, — шепчет альфа, цепляя резинку штанов, — обычно я никому не позволяю обращаться ко мне на ты и не «Владыка», но ты мне уж слишком нравишься. Так что попрошу называть меня Чонгуком. — Ч-чонгук, — дрожащими от предвкушения губами шепчет Юнги. — Именно, сладость, — Чонгук больше не церемонится, тянет чужие штаны на себя, едва ли не рвет их, сам едва ли не рычит от предвкушения, а когда видит то, о чем грезил все это время, довольно рокочет, облизывая длинные клыки. — Блять, какая же она чертовски восхитительная, я готов поклоняться. Я готов молиться, — лицо Гука оказывается на одном уровне с вагиной Юнги, шумно вдыхает носом запах чужих выделений, ловит себя на мысли, что он никогда не хотел съесть кого-либо настолько сильно. Никто не казался ему настолько вкусным и сочным, — такой красивый и нежный цветочек. А главное, мокренький, как у маленькой хорошей шлюшки и должен быть, — Чонгук проводит черными пальцами по чувственной вагине, наслаждаясь ее мягкостью и нежностью, тем, как она послушно раскрывается и трепещет под его пальцами. Альфа смачивает губы и разводит половые губки в стороны, открывая вид на маленькую совсем узенькую дырочку, из которой толчками вытекает смазка. Чонгук, слабо прорычав, утыкается носом прямо в дырочку, делает это так, словно пытается войти в нее им. Юнги визжит, пытается уйти от столь интимного касания, но сильная рука ложится на его живот и не позволяет это сделать. — Я запрещаю тебе двигаться, радость моя, дай мне насладиться твоей пиздой, дай мне попробовать самое вкусное блюдо, которое я пробовал за всю свою не одну тысячу лет, — Чонгук проводит большим и длинным языком по сладким складочкам, смакует вкус вязкой смазки. Довольно мычит, когда дырочка выделяет новую порцию смазки на его язык. Юнги течет обильно, пачкает лицо альфы, простынь, собственные бедра. Дьявол продолжает вылизывать его, получая искреннее удовольствие от процесса, проходясь языком по румяной киске, представляя, как красиво она будет выглядеть, разрушенная и растраханная им же и с вытекающей из растянутой дырочки спермой. Ох, он бы заполнил эту киску до отказа. Юнги стонет высоко и отзывчиво, раздвигает ноги настолько широко, насколько это возможно, позволяет дьяволу полакомиться собой. — Такая вкусная, это невозможно. Так и течет, не переставая. Я ее все вылизываю-вылизываю, а она все равно такая чертовски грязная. Наверное, мне бы давно стоило закупорить ее своим членом, чтобы ты нас не затопил, да, Юнни? — Чонгук присасывается к клитору, обсасывает его, играется с ним язычком. Киска Юнги поджимается от таких подобных ласк и слов, а дырочка слабо пульсирует, просто мечтая оказаться оскверненной членом этого невозможного альфы. — Чонгу-у-ук, — умоляюще стонет Юнги, самостоятельно начиная подмахивать бедрами в такт движениям чужого языка. — Что ты хочешь, золото? Попроси меня хорошо, и я исполню любую твою просьбу, все, что твоя сладкая девочка хочет, — воркует Чон, оставляя несколько поцелуев на раскрытой вульве, чтобы потом, слегка наклонив голову, присосаться к ней, делая вид, будто целуется с кем-то по-французски. Юнги не понимает, как должен составлять слова в предложения, чтобы мочь хоть что-то сказать, но желание быть оттраханным и накаченным спермой по самое не хочу явно сильнее его совсем никакущего состояния, поэтому собрав всю свою силу в маленькие сжимающие простыни кулачки, Мин едва ли не кричит: — Член, хочу твой член, пожалуйста, трахни меня, альфа, Чонгук! Чонгук с ну совсем смущающим мокрым хлюпом отрывается от чужой вагины, слабо шлепает ладонью прямо по все еще раскрытой киске. — Я не могу отказать тебе, особенно, когда ты так сладко просишь, — мужчина расстегивает брюки, выуживая из них по-настоящему огромный член. Глаза Юнги комично округляются, когда он видит, насколько большим он является, дырочка начинает только сильнее зудить, мечтая, чтобы этот член поскорее оказался в ней по самые яйца. Желательно, с узлом, вокруг которого она бы послушно растянулась. — А он.он… м-мне будет больно? — Юнги поднимает глаза на альфу, что лишь довольно улыбается, любуясь тем, как красиво выглядит его крупный темный член на фоне очаровательной маленькой киски. — Нет, детка, тебе будет больно с кем угодно, но не со мной, ты же знаешь, я могу все, — Чонгук хлопает крупной головкой по покрасневшему из-за ласк до клитору, — даже трахнуть твою маленькую девочку своим гигнатским членом, не причинив тебе абсолютно никакого вреда. Даже жаль тебя, ты ведь никогда не найдешь альфу, который мог бы наполнить тебя так же хорошо, как я, — Чон проводит членом между губок, задевая им сладко текущую щелочку. — Ох, ты не представляешь, насколько давно и насколько сильно я хотел заполнить твою узенькую дырочку спермой, накачать тебя ей до отказа, чтобы ты шел и чувствовал, как она выливается из тебя, — Чонгук надавливает головкой на жадную дырочку, которая, на удивление Юнги, действительно хорошо его принимает. — Так сделай же это, альфа, — стонет Мин, чувствуя стеночками своего влагалища, как в него входит половой орган мужчины. Он чувствует каждый сантиметр, каждую неровность, каждую венку. Член у альфы поистине дьявольский. — О, черт, да, он такой большой, чувствую его так глубоко, альфа, я чувствую его так глубоко, — пищит омега, когда Чонгук не сдерживается, начинает его по-настоящему драть. Он входит глубоко и резко, не жалеет нежную киску. Мужчина рычит, закидывает омежью ногу на свое плечо, стараясь войти как можно глубже. Юнги не видит одежду на альфе, она испарилась, и только сейчас омега может разглядеть рельефное тело и чернильные рисунки, украшающие одну из рук. И Юнги бы мог сравнить его с богом, но понимает, что это может быть ошибкой. Полюбоваться чудным торсом Юнги толком и не может, толчки настолько быстрые и интенсивные, что все вокруг, в том числе и Чонгук, в его глазах начинает ходуном ходить, а хлюпающие звуки его киски едва ли перебивают его стоны. — Идеальный, абсолютно идеальный омега, твоя чудесная киска так хорошо принимает мой член, будто засасывает его. Будто хочет мой узел, узел самого дьявола. И блять, у нее есть все шансы его получить, — Чонгук смотрит на подпрыгивающие из-за интенсивных толчков сиськи Юнги, а после на то место, где они с ним соединены. Его щелочка так хорошо растянута вокруг толстого ствола, что Чон в очередной раз не сдерживает своего рыка. — Дай, д-дай мне свой узел, пожалуйста, повяжи меня, — плаксиво тянет Юнги, а в уголках его глаз и правда скапливаются слезы. Он берет в руки свою грудь и сжимает ее, мнет, оттягивая за соски, предполагает, что альфе это понравится, что это поможет ему подойти к финалу. — Как скажешь, моя маленькая радость, твоей жадной вагине просто невозможно отказать, я готов слышать, как она умоляет меня, клянусь, — Чонгук делает несколько мелких толчков и вгоняет уже набухший узел в омежью сочную киску. Юнги чувствует, как внутри него разливается чужая теплая сперма, сладко стонет, наслаждаясь процессом, его киска слабо подрагивает, и от одного факта, что в нее сейчас непрерывными толчками вливают сперму, кончает. Кончает, как никогда до этого не кончала. — Думаю о том, насколько же много смертных сейчас позавидовало бы мне, — Чонгук оставляет мягкий поцелуй на лодыжке, все еще закинутой на его плечо. — Ведь подо мной сейчас лежит обнаженная кинозвезда.***
Юнги просыпается не от привычного будильника, а от лучей солнца, просачивающихся сквозь панорамные окна. Он довольно потягивается, слыша шелест мягких простыней, и… стоп. Панорамные окна? Юнги подрывается с постели и обнаруживает себя в светлой большой комнате, оформленной явно не безызвестным дизайнером. Стены увешены его портретами, а на полках стоят награды, которые дают за выдающиеся роли. Ещё Юнги абсолютно голый, а… по его ногам что-то течет. И омега прекрасно понимает, что. — Вот чертила же блять!