*****
Юнги не знает, как искупить вину. Он готовит ему кофе с утра, оставляя записку с извинениями за то, что так глупо и нагло вторгся в его личную жизнь. А затем находит бумажку скомканной, а кружку потемневшей у края, но всё с тем же кофе. Он чистит его обувь, пока тот спит и даже натирает его аккуратные челси воском, чтобы выглядели более презентабельно. Но и здесь всё глухо. Юнги стирает его одежду, чтобы подступится, но в один из таких выходных путает что-то и привычно белая рубашка парня оказывается неожиданного розового цвета. Сосед застаёт его врасплох вновь. Он хмурится, злится и отнимает из рук собственную одежду, не оставляя Мину и шанса на обычный разговор. И их напряжённые отношения длятся месяц пока в один вечер Юнги не слышит чужой вскрик. Он влетает на кухню сразу же, видя на фарфоровой коже красную струю крови. Юноша дрожит, стараясь не смотреть, как густые капли падают на дощечку для нарезки овощей, а Юнги кажется, понимает в чём дело. Он аккуратно пристраивается к нему, придерживая руку у запястья и подставляет раненный палец под воду, чтобы смыть ту самую ненавистную чужим глазам горячую кровь. Мальчик рядом с ним сжимает губы и бесшумно плачет, не вырываясь, а Мин отчего-то чувствует необъяснимое чувство волнения. Дело сейчас не в извинениях или собственной вине. —Будь аккуратнее в следующий раз. Ты что, впервые резал батат?-Он едва говорит это, заметив как робкий взгляд парня едва поднимается на него. Улыбается. Опять. Юнги в ответ. И совсем не сразу вспоминает. «Как тебя зовут? Я даже не знаю твоего имени» Юнги пишет на каком-то чеке от его вчерашней покупки и быстро передаёт через стол юноше. Тот перехватывает ручку своим пальцем, обмотанным пластырем и неторопливо выводит аккуратные буквы, удивляя своей трепетностью даже через бумагу. «Пак Чимин. Извини, что напугал» Он смакует его имя на губах, едва проводя подушечкой пальцев по бумаге и с удовольствием отвечает ему, что всё это мелочи. Они откладывают ужин, продолжая расписывать бумажки одну за другой, которые только находят поблизости и почему-то зависают друг с другом на кухне до полуночи. Чимин очаровательно ему улыбается, а Юнги наконец-то извиняется. Теперь будет чуточку полегче.*****
Чимин оказывается и вправду интересным собеседником, не смотря на свою удивительную способность молчать. Как выясняется, покупка нового слухового аппарата достаточно дорогая, а его учёба и маленькая зарплата от подработки не позволяют ему собрать n-ую сумму. У него есть язык жестов, он вроде как может говорить, вот только без аппарата просто стесняется. Но не смотря на всё это, они продолжают разговаривать. Через сообщения в мессенджере безусловно. По началу они редкими вечерами выбираются посмотреть фильм в общей гостиной, выключая звук, для забавного равноправия и наслаждаются немного неловкой компанией друг друга. Но по прошествии какого-то небольшого количества времени, вечера сменяются днями, а дни часами. Выходные в честь праздника и вовсе радуют своей всё той же рождественской атмосферой. А чужое присутствие непривычно будоражит. Юнги не знает, когда это стало проявляться. По началу он просто чувствовал необъяснимую тягу к общению со своим некогда молчаливым соседом, а теперь его сердце бешено заходится, стоит губам юноши растянуться в привычной солнечной улыбке. Это забавно. Да даже сейчас, когда их руки соприкасаются по дикой случайности, пульс подскакивает к небу. Чимин отстраняется. Его щёки сладко рдеют. Старший едва смеётся и всё-таки, накрывает его руку, когда та скользит под их, поделенный на двоих, плед. Они не смотрят друг на друга. Но пальцы стеснительно переплетаются. Нити между их сердцами тоже.******
—Так значит, в эту пятницу,-словно для себя повторяет парень и улыбается, когда мальчик перед ним очаровательно загорается искренней радостью. Ему вот-вот должны поставить новый слуховой аппарат. То есть, он скоро вновь услышит мир вокруг себя и голос своего друга тире соседа. Если можно это так называть, конечно. Их отношения в последние недели немного изменились. Они стали чаще зависать вместе, готовить ужин, стирать вещи, как бы странно это не звучало. Даже разговаривали ночами в какао до тех пор пока не наступал рассвет, пугая своими безграничными лучами зимнего солнца. Всё это было нормальным, но вот то, что происходило в груди Чимина — нет. Он был дефектным. Считал себя недостойным. И в очередной раз, терзая себя за фантазийные мысли, сталкивается с его взглядом. Вокруг них огромное количество людей, все о чём-то разговаривают, рассматривают дизайн кафе и усиленно что-то обсуждают. А Юнги молчит вместе с ним. Так уютно и тепло. И мысли беспокойные наконец сходят на нет. Юнги аккуратно пишет что-то на салфетке, будто читая его, как открытую книгу и парень не сразу разбирает его почерк из-за неровной ткани. Но стоит буквам сложится в единое предложение, как его пазл в голове преобразует бешеную мысль, бьющую чётко в грудь. «Ты мне нравишься»******
После того, как к Паку возвращается слух Юнги не перестаёт разговаривать. Он говорит так много, сколько не говорил ни с кем за всю свою жизнь в целом. Рассказывает шутки, читает на ночь какие-то истории из интернета, пересказывает сны рано утром и часто говорит о том, как вообще прошёл его день. И безусловно, он признаётся ему ещё раз. —Ты мне нравишься, Чимин,-и звучит он искренне безумно, пальцы его сжимая. Потому что это другая мера любви. Это что-то такое, неосязаемое, что необязательно вообще произносить. Это необязательно слышать. И Чимин это знает. Он чувствует это. И может поэтому отвечает на слова поцелуем. Его бархатные губы бегло касаются чужих, едва покусанных, розовых. Юнги обнимает его за талию откровенно бережно и невинно, отвечая так, чтобы затрепетал каждый волосок на теле. Сминает персиковые, сладкие от конфет губы и едва проводит по нижней языком. Мелкие мурашки пробегают вдоль позвоночника, а скулы непривычно начинают гореть. —Пожалуйста, будь моим парнем,-Он шепчет, уводя тёмную прядь волос за алое ухо и смотрит в его бегающие от огромных чувств глаза, улыбаясь так ярко, как только может. —Я и так твой,-Пак также шепчет, но ответ его кажется совсем неожиданным. Почти нереальным. Его голос такой правильный и подходящий ему. Нежный и тёплый, как те чувства в груди, которые вновь вспыхивают. Чимин обхватывает шею парня, тянется ближе, приоткрывая губы, безоговорочно позволяя ему ворваться внутрь со своей горячей, но по-прежнему аккуратной лаской. Юнги гладит его спину, пробирается под мягкий, пушистый свитер и обводит пальцами позвонки, податливо выгибающиеся вперёд. Они тянутся к спальне младшего, собирая на своём пути все углы и смеются сбито где-то между очередными тягучими поцелуями. Мин оттягивает его губу, а затем отстраняется со звонким и ярким чмоком, чтобы взглянуть на то, как юноша воспримет новый звук. Улыбается. Смущённо до жути, но искренне привычно. —Красивый,-Этого слишком мало, чтобы описать его, но Мин обязательно скажет больше чуть попозже, когда страстью не будет охвачена голова. Признаться честно, они немного торопятся. Но разве есть какие-то временные рамки, когда ты влюбляешься вот настолько сильно? Они оба считают, что нет. И сейчас же жмутся ближе, теснее, дыша громче и жарче. Чимин стягивает с парня футболку, позволяя и с себя стянуть свитер, оставаясь вдоём с оголённым торсом. Юнги целует ещё раз, но медленнее, чтобы прочувствовать его медовый вкус пухлых губ. Ведёт языком, собирая некоторое количество слюны и проводит большими пальцами по стоящим соскам, ловя первый, но уже такой желанный стон. Переходит к крепкой шее, томительными поцелуями опускаясь ниже, не ставя противных и грязных меток, чтобы не испортить чистую красоту тела. Целует его родинки, целует у сердца, целует рёбра и татуировку на них, засматриваясь на неё, ведь видит и впрямь впервые. Сжимает пальцами мягкую кожу и припадает наконец-то полностью к груди, чтобы взять бусину в зубы. Он тянется, играется, посасывая и целуя, ласкает, словно котёнка, чтобы и дальше слушать мурчащие звуки, издаваемые парнем. Чимин хнычет, когда жгучей ласки становится слишком много. Когда с его грудью продолжают играться, когда поцелуи влажные доходят до пупка и ниже, но к брюкам руки не доходят. Он уже чувствует себя разбитым и чертовски влажным. Просто потому что это что-то действительно новое. Что-то действительно нереальное. —Твоя кожа после душа пахнет восхитительно,-Восторженно тянет Мин, зарываясь носом в бархатистую кожу у ремня на его чёрных скини-джинс. Парень и вправду пахнет чем-то сладким, похожим на ягоды или цветы, а Юнги просто не может насладится его идеальностью. Он расстёгивает ремень, цепляя пряжку пальцами и улыбается мягко, когда сверху доносится шумный вздох. Справляется с джинсами, не сразу стягивая те с крепких бёдер и тоже самое проделывает со своими. Они остаются в нижнем бельё, разгорячённые и покрасневшие. Чимин облизывает губы, по началу волнуясь, но после сразу же тянет парня за шею на себя. Теперь поцелуй выходит немного смазанным и жадным, пока их дрожащие руки очерчивают тела друг друга с громкими шорохами. Кожа кажется, горит во всех местах, но там, где только что были их касания — будто бы остаются настоящие ожоги. Юнги оттягивает резинку его белья, стягивая с гладкой кожи и прижимается телом ближе, теснее, чтобы почувствовать чужое тело, а затем и юношеское сердце на все сто процентов. Пак гнётся к нему на встречу, пока большая ладонь пропадает между их животами, умело опускаясь ниже. Они влажно исследуют рты друг друга, стонут в унисон, но отстраняются, чтобы не только слушать, но и привычно смотреть. Мин сжимает его эрегированный член рукой, едва проводя вверх и задаёт неторопливый темп, пока маленькие пухлые пальцы Пака сжимают хлопковое одеяло под ним. Его ноги согнуты в коленях, разведены едва, но каждый раз дрогнут, стоит пальцу соскользнуть к нежной и чувствительной уретре, обводя по кругу красноватую головку. Смазка вязко тянется вслед за пальцами, когда Юнги наконец-то убирает ладонь, чтобы нежно опустить её уже к другому месту Чимина. Более откровенному и мягкому. Туда, где юноша себя касался редко и робко. —У меня есть смазка, я не сделаю тебе больно, Чимин-и,-Его голос звучит привычно заботливо и аккуратно, когда губы опускаются на красную кожу щеки Пака. Юнги уходит в свою комнату, но ненадолго, лишь для того, чтобы вернуться с маленькой бутылочкой лубриканта. Теперь смущаются они ещё сильнее прежнего. Чимин сжимает колени вместе, кусая свои ногти и отводит глаза, потому что совсем не привык к таким откровенным взглядам. Юнги его кожу мягкую целует и неумолимо разводит ноги в сторону, чтобы в следующий миг зацеловать каждый шрамик или синяк на его бёдрах и коленях. —Юнги,-Сладко молвит парень, когда первый палец проникает в него глубоко и чётко, не давая шанса отстраниться. Чуть грубоватые подушечки пальцев давят на стеночки, заставляя приоткрыть губы в немом и чувственном стоне. Это не болезненно, как было в его первый опыт, это удивительно бережно и чутко, когда этого дела касается Мин. Он целует его тазобедренные косточки, упиваясь сладостью тела и мягко лижет местечко рядом с пальцем, именно в тот момент, когда второй входит следом. Чимин скулит и ёрзает по постели, закрывает лицо руками, когда замечает его голову между ног и чувствует, что вот-вот готов закончиться здесь и сейчас, пока уже три пальца исследуют его изнутри. Юнги сгибает костяшки пальцев. И будто бы по щелчку пальцев перед глазами появляется вспышка. Он взмахивает бёдрами, собираясь кончить от ещё нескольких движений, но ледяная пустота заставляет убрать руки от лица и вновь взглянуть на парня. Чёрт возьми, на своего парня. Мин снимает с себя последний элемент одежды, смазывая крепкий член достаточным количеством смазки и вновь добавляет к горячей дырочке юноши, мягко оглаживая розовые складочки. Они смотрят друг другу в глаза. И оба этого дико хотят. Чимин прикрывает глаза, когда Юнги в него входит. Медленно совсем, чувствуя как изнутри на него немного давит. Ладошки юноши укладываются на плечи старшего, пока тёмные карие смотрят чётко на него. Кажется, Юнги готов его сожрать. Их тела смыкаются. Кожа липнет. Пак дышит сбито, обнимая ногами чужую талию и едва выгибается в пояснице, когда тот начинает размеренные движения. Он двигается в нём неторопливо и аккуратно, так, чтобы растянуть удовольствие и не причинить вреда. Двигается, смотря на то, как меняются его эмоции, двигается пока тот смущается влажных звуков, доносящихся до слухового аппарата и едва ли не задыхается. Чимин начинает крупно дрожать от удовольствия, когда Юнги под правильным углом толкается именно в нежный комок нервов и в ответ тот остервенело царапает его спину. Он обнимает его за плечи, когда тот начинает ускоряться, толкаясь всё быстрее и быстрее, и трётся животом о влажный пенис парня, стонущего ему на ухо. Всего пару мгновений и оба кончают одновременно. Юнги спускает на мягкий живот юноши, собирая следы салфетками, стоящих у кровати и целует щёки, не удержавшись от такой возможности. Они дышат сбито, стараясь привести пульс и голову в порядок. И если с первым ещё есть возможность уладить проблемы, то со вторым вряд ли. Потому что они оба потеряли голову от друг друга окончательно.******
—Помнится мне, ты назвал его мудаком. Так значит, теперь вы встречаетесь?-Чонгук хмурится, смотря на Мина и тот неловко трёт затылок, когда Чимин с вопросом в глазах поворачивается к нему. —Это было просто недопонимание,-Он смеётся, целуя скулу парня и поворачивается к другу, скорчившего омерзительную гримасу,-Теперь всё будет иначе. —Вы слишком слащавые. —Заткнись.