Крепкие объятия

— Я крепко обнимал Юзу каждый раз, когда мы виделись. — Я тебя ненавижу! Это первое, что слышит Хавьер, когда видит Юдзуру. Второе, что доносится до его слуха, это звук пощечины, прилетевший ему по щеке. Он даже не успевает спросить, за что это, как слышит сдавленные рыдания. — Ненавижу! Ненавижу! Юдзуру повторяет эти слова как мантру, перекатываясь с носка на пятку. Хавьер боязненно посматривает в его сторону, боясь прикоснуться к комку нервов, в который превратился японец. — Это ты виноват во всем! Это всегда был ты! — Я даже не был все это время в Канаде! И не соревновался с тобой! — В этом и проблема, что тебя не было! Ты бросил меня! Оставил одного. Слова повисают в воздухе между ними, когда Юдзуру наконец-то признаётся в этом. В Пхенчхане на камеры он говорил о том, что не сможет без него, а потом просто благодарил за годы вместе и говорил, что будет скучать. И сейчас, когда он измотан после Олимпиады, в воздухе висит возможное завершение, а его нервы на пределе, это наконец-то прорывается. Бросил. Самая чистая и честная характеристика сложившейся ситуации. — Но ты сам меня отпустил тогда, — Хави осторожно произносит, подбирая слова, — сам сказал, что благодарен за прошлое, а теперь нужно идти дальше. Ты сам три года назад на шоу мне говорил, что учишься жить по-другому, и это получается. — А что я должен был тебе сказать? Что я без тебя задыхаюсь и не знаю, как дальше жить? Что я запутался в собственной жизни настолько, что мне снятся сны с твоим участием в главной роли? Я должен был тогда в Пхенчхане сказать, что кроме тебя для меня никого нет? — он опускается до шепота к последней фразе, — что для меня нет любви без тебя? Хави оседает, и если бы не стенка позади, то точно бы упал на пол, настолько Юдзуру ошарашивает его своей откровенностью, обнажая душу. Думал ли Хавьер, что тот по нему скучает? Скорее догадывался по случайно брошенным фразам, тоскливым взглядам, брошенным из-за спины. Да и сам он чувствовал то же самое, но прятал за вежливой улыбкой и дежурными фразами. И вот оно. Признание, которое он так долго ждал, но так и не дождался в 2018. Слова, за которые он многое бы отдал раньше. — Ты сам говорил, что любви нет места между соперниками. — Говорил. И ради этого даже переехал в Торонто, чтобы быть поближе и убедиться в том, что мы станем врагами. — Только мы стали кем угодно, но не ими… — Не ими… Оба молчат, понимая тупиковость этой ситуации. Что можно сказать, когда даже спустя четыре года молчания и редких встреч вы по-прежнему любите друг друга больше, чем можно было представить? — Я люблю тебя. Хави первым не выдерживает затянувшегося молчания, не в силах молчать и дальше. Ему даже кажется, что если он этого сейчас не скажет, то его разорвёт на части. И наплевать, если это совсем не то, что Юдзуру ожидает услышать, наплевать, если тот ждёт слов о поддержке и обещаний оставаться друзьями. В его «люблю» заложено все это, и даже больше. — Уже слишком поздно, чтобы говорить о чувствах, — Ханю, кажется, собирает в кулак распластанную ещё несколько мгновений назад по полу гордость, с вызовом смотря испанцы в глаза. — Уже все прошло. Мы уже другие. — Мы другими и должны быть, потому что хватит столько времени топтаться на одном месте и врать самим себе, что мы чужие. Хватит, Юдзуру, строить из себя чужих людей, когда единственное, о чем мы оба думаем, это как бы сжать в крепких объятиях и зацеловать до полубессознательного состояния. — Я об этом не думаю. — Зато я думаю, и устал отрицать своё желание. Хавьер делает шаг навстречу, не давая Юдзуру обдумать варианты побега, и просто крепко сжимает в своих объятиях, прижав руки парня к бокам. Он знает, что от ударов по бёдрам и бокам будут завтра синяки, что падать будет более обычного, но он ни о чем не жалеет, когда впивается в его губы сладким поцелуем, практически не встречая сопротивления. Конечно, Юдзуру сначала упрямится, поджимая губы и дергая плечами в попытках вырваться, но вскоре замирает и расслабляется, и это служит для Хавьера знаком. Он немного усиливает напор, и наконец японец отвечает. Сначала робко, едва заметно шевеля губами, но с каждым движением раскрепощаясь и становясь смелее. Юдзуру вступает в борьбу за главенство в поцелуе, длинными пальцами сжимая кожу в районе тазобедренных костей. — Все ещё ненавидишь? Хави хрипло шепчет, когда воздуха совсем не хватает, и приходится отстраниться. Он продолжает сжимать парня в своих объятиях, боясь, что это закончится в тот же момент, как они потеряют телесный контакт. Только пальцы продолжают впиваться в его бока, а губы призывно приоткрыты, несмотря на тяжело вздымающуюся грудь. Его взгляд расфокусирован, и он задумчиво смотрит на Хавьера несколько секунд, словно пытаясь перевести в голове столь сложную фразу. — Я не говорил так. Слова уж больно тяжело складываются в предложения, словно не выдерживая напора чувств. Он тянется к нему снова, на этот раз с самого начала захватывая лидерство, подчиняю все самому себе, как привык делать это всегда. *** — Привет, — Хавьер касается спины Юдзуру кончиками пальцев, сообщая о своём присутствии. Он интуитивно ждёт, что ему сейчас снова придётся уворачиваться от пощёчин, но сталкивается лишь со смущенной улыбкой и опущенным взглядом. — Привет… Хавьер предусмотрительности прикрывает поплотнее дверь, чтобы не словить недоуменных взглядов, когда делает несколько широких шагов вперёд и обхватывает тонкое тело Юзу, на всякий случай прижимая его руки к бокам. В голове всплывают картинки вчерашнего вечера, когда он поступил точно так же, и он улыбается самому себе, ощущая дежавю. Только в этот раз Юдзуру не сопротивляется, а удивленно-ожидающе смотрит на него, подставляя свои алые губы. — Люблю в тебе все. Они снова целуются, цепляясь друг за друга так, словно потеряются, если не будут касаться. Хочется раствориться в этих прикосновениях, целоваться всю вечность и любить до последнего вздоха. И Хави знает, что его чувства ответны. — Ты меня теперь каждый раз будешь так сжимать в тисках? — Юзу хихикает, когда они держатся за руки, стоя перед катком. — Это не тиски, это мои крепкие испанские объятия. Они счастливо улыбаются, все светясь, и одновременно ступают на лёд.