Овсяное печенье.

    Раздаётся щелчок в коридоре. Провернуты ключи в щели несколько раз, открывается со скрипом несмазанных петель дверь.     В руках, как в классике прошлых веков, белое перо бьётся мелкой дрожью, а огни растаявших свечей на резном канделябре от потоков воздуха колеблются, извиваются языками пламени. Тусклый свет брезжит, полосами ложится на желтеющую бумагу. На бумаге — буквы, аккуратно выведенные красивым почерком, тютелька в тютельку, со всей своей душевной тщательностью и любовью к перфекционизму. Шоколадные кудри падают на лицо, обрамляют мягкие очертания, скрывая за собой орлиный взор сосредоточенных пурпурных глаз. Эдгар дёргается, когда по слуху режет дверной скрип, но оттого становится напряжённее, внимательней к словам на странице.     Это не просто бумага — на её поверхности расцветает роман. И весь внутренний мир писателя сосредоточен лишь на буквах; том, как они складываются в слова; из слов — в предложения. Перечитывая текст раз за разом, Эдгар мысленно анализировал текст, сравнивал его с чужими рукописями.     И всё равно оставался недоволен.     Неспешные приглушенные шаги слышны в другой комнате за закрытой дверью. Ажурные часы на желтеющих стенах отбивали ритм им в такт, время близилось к ночи. Шаги звучат недолго — вскоре в напряженной паузе затихают прямо у порога; следом дверь распахивается. Лишний свет просачивается в помещение, а пламя свечей сильнее колеблется, почти затухая.     Развязной походкой Рампо шествует прямо к столу, чем-то ненавязчиво шурша. «Вернулся», — мелькает проворная мысль в голове. Порывистая рука холодными пальцами едва ощутимо касается плеча, Рампо с детским любопытством заглядывается на роман. Чужие волосы щекочут щёку, и Аллан По едва заметно улыбается уголками губ, не поворачиваясь.     — Меня сегодня на работе задержали, — как бы невзначай произносит детектив, — и да, я припас для тебя овсяное печенье.     Он протягивает тот самый пакет, которым шуршал всё это время, и кладёт его на стол. Аллан По едва заметно кивает, и вполголоса шепчет: «спасибо.» И возвращается к тексту, над которым вел кропотливую работу весь день. Выждав паузу, он негромко, с лёгким энтузиазмом в голосе произносит, пальцем указывая на определённый отрывок:     — Как думаешь, нормально звучит?     Вместо ответа Рампо мягко целует его в висок.     — Тебе бы отдохнуть. Пошли-и, — протягивает Эдогава, следом выбрасывая первую пришедшую в голову причину: — Сегодня я не ел ничего из сладкого кроме этого печенья, нам стоит это отметить.     Эдгар не стал спрашивать, почему это так важно; наоборот, он понимал, что они слишком мало проводят времени вместе. Поэтому охотно соглашается, уже забыв и про роман, и про печенье. Они, желая провести остатки вечера в компании друг друга, идут на кухню.     С полчаса оставалось, как часы пробьют полночь.