Копыта громом бьются оземь,
Не предвещая славных дней.
Две кости на удачу бросим,
Свою ты жизнь выбить сумей.
Вдруг рыжий конь взорвался криком,
Не усмирить Войне его.
И всадник в образе великом
Лишит нас мирного всего.
Не только особняк, но и весь замок погрузился в полное безмолвие. Казалось, что само время неподвижно замерло в его окрестностях. Тяжелый, тягучий воздух застыл в пространстве, птицы попрятались в своих гнездах, спрятанные под крышами домов, люди молчали. Все выглядело вымершим, несмотря на снующую туда-сюда прислугу и забитые солдатами до последнего места казармы. Чонина била сильная дрожь. Шторы в его покоях были плотно запахнуты, не пропуская тусклые отголоски скрытого за занавесом облаков солнца. Сильно отросшие белоснежные пряди юноши были аккуратно и сдержанно собраны в хвост темной шелковой лентой, открывая тонкую изящную шею. Но все же, пара непослушных локонов выбились, обрамляя пустое лицо Принца. Черная рубашка оттеняла мраморность кожи, превращая Лиса в камень. Лишь карие глаза, да искусанные алые губы отличали того от бесчувственной статуи или фарфоровой куклы. Карина, покорно опустив голову, стояла позади своего Господина. В ладонях ее был зажат гребень и несколько цветных лент. У дверей ледяной скульптурой застыл Питер. Лицо Рыцаря было серьезным и задумчивым, придавая облику странную жестокость и мрачность. Все для выхода было готово, но никто из них не двигался. Было не понятно, сколько минут прошло. Может быть восемь или четырнадцать, или всего три. Но в какой-то момент Чонин быстро заморгал, словно пробудившись от таинственного наваждения, молча поднялся и вышел из спальни. Шаг его был размеренным и отточенным, без единого лишнего движения. Голова чуть приподнята, осанка ровная. Сейчас он был именно тем, кем вынуждал быть титул. Юношеская задорность пропала с лица, делая его черты более острыми и взрослыми. Теперь в нем было уже не узнать того парнишку, что явился на порог этой страны полгода назад. — Ваша Светлость. — Приветствую, Ваша Светлость. — Добрый день, Господин. Слуги моментально отрывались от своих дел, стоило им лишь заметить молодого Принца, но Ян им ничего не отвечал, лишь изредка кивал или медленно моргал в знак того, что их слова были услышаны. Все больше шума возникало по мере его приближения к главным дверям. Прозрачной призрачной тенью он остановился у лестницы, свысока наблюдая за тем, как спорят старики-советники, как мужчины носят различные вещи, как некоторые омеги тайком утирают слезы и прячут мокрые глаза. Но сердце Лиса оставалось холодным. — Ваша Светлость! — воскликнул кто-то, и все внимание приковал стройный силуэт в темных одеждах. — Эм… Его Величество сейчас… — хотел было сказать что-то один из стариков, но тонкая ладонь мягко поднялась, заставляя замолкнуть. Пустой взгляд прошелся по всем еще раз, после чего глаза спрятались за тонкими веками и черными ресницами, а юноша пошел дальше, так и не спустившись. Карина и Питер так и не проронили слов, тенью следуя за юношей. Их шаги точно попадали в удары каблучков Чонина, делая свое присутствие почти незаметным. Они лучше всех видели и понимали, что происходит с Принцем. Они чувствовали, как сердце у него в груди беспомощно страдает, а оттого и их души разбирало от собственной беспомощности. Дверь неприятно скрипнула, а после со звонким щелчком затворилась, разделяя Господина и слуг. Темнота помещения ничуть не уступала той, в которой он сам прятался совсем недавно. — Чонин? — послышался хриплый, низкий, и не очень то приятный голос друга. Феликс выглядел ужасно. Глаза его сильно опухли, губы кровоточили от тысячи укусов, а волосы напоминали гнездо. Он сидел на своей постели, обложив себя своими огромными подушками и парой одеял, словно пытаясь спрятаться от невыносимого холода. — Прости, я… — хотел бы хоть что-то объяснить Бан, но это было не нужно, Ян все понимал. — Все хорошо. — его собственный голос был сухим и каким-то скрипящим от долгого молчания. Аккуратные брови сошлись на переносице от недовольства, что стало первой эмоцией с прошедшего вечера. — Тебе надо собраться… Они должны отбыть до зенита солнца, чтобы не провести слишком много времени в ночи. — Мы вчера простились… — голосом на грани слез шепчет Феликс, скрывая лицо в руках. Слез больше не осталось, но это не делало душу легче. И пусть горе плачущих омег у главных дверей не сравнить с горем Южного Принца, так как за головами их возлюбленных, братьев или отцов не будет вестись тайная охота. Горе Южного Принца так же не сравнится с горем Северного Принца, что отдает на съеденье адскому всаднику на рыжем коне и брата, и любовь всей жизни. — Феликс. — тихо, но твердо обратился он к другу, — Ты Принц своей страны. Ты должен показать всем, что веришь в своего Короля. В такое время нельзя быть слабым. Тревога поглотит тебя, тревога поглотит все Королевство. — Я знаю! — воскликнул омега, резко вскидывая руки, — Почему ты такой?! Что с тобой не так?! — красными глазами Бан уставился на юношу, на языке вертелось множество проклятий и ядовитых слов, но ни одно не получилось произнести. Перед ним стоял не Чонин. Это был кто угодно, но не милый друг-Лисенок. — Мне надо вернуться за верхними одеяниями к себе. Встретимся у главных дверей. — с заминкой произнес Ян, отведя взгляд куда-то в сторону. Он всю ночь запирал в своей душе одну эмоцию за другой, дабы предстать пред всеми достойным и храбрым, но чувственные слова блондина покорежили некоторые из дверей, позволяя отблеску горечи и боли отразиться в глазах. Когда Принцы Северного замка спускаются к ожидающим их слугам, то никто не смеет и рта открыть. Даже Бенджамин остается нем, лишь жестом указывая на двух подготовленных коней. Орион, завидев своего хозяина, радостно встряхнул гривой. С момента их знакомства Ян так и не смог навестить своего умного скакуна. Оседлав жеребцов, юноши быстрым шагом, почти переходящим в галоп, направились туда, где им придется проститься с возлюбленными. Холодный воздух нещадно жег лицо, но разве это сравниться с тем, что придется пережить альфам, отправляющимся в бой? Когда они прибыли к каменным стенам, открывшаяся картина восхищала и ужасала одновременно. Часть Королевского войска стояла ровными колоннами с внешней стороны у ворот замка. Черные флаги с гербом Севера слабо развевались на ветру. На груди каждого солдата виднелась Волчья морда. Кони взволнованно перетаптывались, готовые к дороге, повозки заполнены провизией и оружием. Пред ними в кольчужных накидках стояли бравые Воины. Особый отряд Волков. Шерсть была их различна, но как на подбор, каждый из них был огромен, силен и могуч. А возглавлял эту смертоносную армию никто иной, как Кристофер Бан. Выпятив грудину, на которой воинственно сверкала броня, он стоял с гордо поднятой головой. Уши были его навострены, ловя каждый звук вокруг. Чуть позади стоял Граф Со, точно такой же величественный и устрашающий. Все были готовы к выходу в сторону границы и лишь дожидались команды Короля. Феликс, собрав всю свою волю, ловко спешился и твердым шагом подошел к брату. Присев на колени перед ним, он прочитал молитву, благословляя единственную свою родную кровь. Кристофер благодарно уткнулся в дрожащие ладони своего любимого братишки, словно обещая, что вернутся совсем скоро. Но через секунду это семейное тепло исчезает, а Принц уже беззвучно роняет слезы у лап своего возлюбленного. Но не успевает Бан и фыркнуть на это, как рядом с ним уже стоит другой человек. — Ваше Величество. — тихо говорит Южанин. Колени его утопают в рыхлом снегу, а ладони мерзнут на льду, но он никак этого не выказывает, то, что он хочет сказать холоднее снега и льда, — Даже если кровь семьи моей прольется, я буду ждать Вас здесь, как Вы когда-то ждали моего возвращения. — он сглотнул, желая избавиться от колючего кома в горле, что беспощадно раздирал изнутри, — Только вернись, Кристофер… Волк, услышав свое собственное имя, вздрогнул. Он приподнял морду, внимательно рассматривая лицо любимого. Тонкие губы растянуты в легкой улыбке, в глазах надежда на светлое будущее, а запах столь сладок и нежен, словно шепчет не озвученные слова любви. Тонкая побелевшая от холода ладонь мягко легла на огромную морду зверя, чуть зарываясь в плотных мех где-то за ухом. Он неосознанно делает пару движений, словно почесывая. Альфа прикрывает глаза, стараясь запомнить все от этого момента. То, как шумит ветер, то, как плачет брат где-то позади, то, как бьется сердце рядом. Но у всего есть конец, у прощания в том же числе. Лис, глубоко вздохнув, поднялся на ноги, не теряя своей нежной улыбки, будто уверенный, что разлука не будет долгой, а путь воинов безопасным. Он опустил голову, вознося молитвы для всех стоящих перед ним. А когда глаза его открылись, Кристофер поднял морду ввысь, разрезая безмолвие природы протяжным воем, через секунду ему уже вторили остальные Волки. Как только их воинственная песня закончилась, зазвучали людские голоса, что словно переводили то, что было произнесено только что. «За Север! За дом! За народ!» Не оборачиваясь, Король покинул врата замка, а за ним двинулось и все войско. Волки постепенно начали набирать скорость, все быстрее удаляясь от города, пока всадники, пешие и ряд повозок отправились в своем темпе, ведомые одним из военных командиров. Шаги их становились все тише, а фигуры меньше, пока совсем не пропали. Провожающие начали постепенно расходиться. Безутешный Феликс был отведен Советником к подготовленной на всякий случай карете, что быстро доставила бы Принца в тепло особняка. — Ваша Светлость. — позвал Чонина Хан, но Лис так и не шелохнулся. — Оставь меня. Прошу. Я вернусь сам… Скоро… — почти по словам произнес Ян, все так же смотря туда, куда ушли воины. Туда, куда ушла часть его души. Руки, спрятанные под плащом, затряслись, а ноги были готовы вот-вот подкоситься, но он держался из последних сил. — Но Ваша Светлость… — хотел было возразить Питер, вот только его моментально перебили. — Ступай. Сейчас же. Это приказ. — не терпящим неповиновения голосом скомандовал омега, уговаривая себя внутри потерпеть всего ничего. И спустя несколько минут вокруг не было ни души. Стража так же оставила свой пост, словно зная, что сейчас здесь никому не следовало бы быть. Дыхание Чонина сбилось, стало рваным и поверхностным, будто ему не хватало кислорода. Он поднял свою руку, что не так давно касалась мягкой шерсти… И по щекам его заструились слезы. Он не обнял его. Не сказал о своей любви. Он держался, улыбался, не давая себе воли, а теперь стоял в одиночестве у врат, оплакивая свою глупость. Ноги все же ослабли так сильно, что больше не могли его держать. Юноша, словно кукла рухнул на снежный покров. Он вцепился в плащ, где-то над сердцем, что сейчас разрывалось от боли, страха, отчаяния. Он отправил свою судьбу проливать кровь его семьи. Душа Лиса стенала и раскалывалась на части. Неудержимый вопль наконец-то вырвался из оков, ломая несчастные человеческие связки. Сжатые в кулаки ладони бились о промерзшую землю вновь и вновь, и вновь, но легче ничуть не становилось. В глазах то темнело, то начинали плясать тысяча разноцветных огней, но успокоиться так и не получалось. В разуме была лишь одна мысль. «Виновен». Виновен во всем, что происходило. Не прибудь он на Север, не влюбись он в Короля, не растопи он его сердце… Не было бы и войны, Бан не отправился бы на фронт, он не стал бы причиной возможных разрушений двух стран! Крик постепенно стихал, а сил в продрогшем теле становилось все меньше. Веки Чонина начали тяжелеть, пока наваждение боролось с разумом. Он не мог сейчас потерять сознание, он должен вернуться. Ведь так по его вине другие будут волноваться… А ежели с ним что случиться, как же Кристофер?Когда зимой вдруг поле зацветет,
А летом мыс покроется снегами,
Когда рассвет к нам с запада придет,
Земля и море поменяются местами,
Тогда я за руку тебя возьму,
Прощальный поцелуй отдам закату,
И мы, поддавшись горестным слезам,
Расстанемся, приняв нашу утрату.