Венок

      однажды прекрасным весенним утром, пока солнце ещё даже не полностью встало из-за горизонта, пока ещё все студентки в Алфее спали и видели десятые сны, которым не суждено было продлиться долго, не спал только профессор Палладиум. он сидел в позе лотоса на земле, полной прекрасных цветов, и делал венки из самых разных красивых и вкусно пахнущих цветочков. русые волосы переливались на раннем свету солнца, отчего казалось, будто они сделаны из самого настоящего золота: такие прекрасные, такие мягкие. лицо профессора выражало полное умиротворение и счастье. на губах лёгкая улыбка, его спина прямая, как туго натянутая ниточка, которая может порваться в любой момент, но всё ещё каким-то чудом держится. он ещё даже не ложился спать — слишком много работ нужно было проверить. он даже начинал немного жалеть, что задал юным феям писать конспекты на тему опасных и неприемлемых заклинаний. столько писанины, столько бессонных часов ушло, но он всё равно рад.       когда венок был доделан, он стал любоваться своим творением. Палладиум хорошо умел плести венки с самого раннего детства. он начал учиться, как только увидел, как его мать плетёт их, и попросил научить его так же. теперь его можно назвать спецом в этом. такое бесполезное умение, зато такое красивое.       он отложил венок в сторону и поднял голову наверх, наблюдая, как алый цвет уходит с небосвода, уступая место бледно-голубому. «рассветы — лучшая часть суток», — так думает профессор Палладиум, — «наступление нового чудного дня, новых приключений и новых лиц». по крайней мере, он точно был рад одному новому лицу: оно чудесное, слегка бледное, острые скулы, прекрасные карие глаза, в которых, если приглядеться, можно было увидеть отблески яркого янтаря и нездоровые огоньки, которые появлялись, когда профессор был чем-то очень увлечён; чёрные, как смоль, брови с легким синим оттенком, которые всегда были слегка нахмурены, из-за чего между ними появилась еле заметная складка, что не делало его менее привлекательным, даже наоборот; его прекрасные волосы, такие же мягкие, густые и чёрно-синие, которые всегда были заплетены в длинную косу, развевавшуюся на ветру.       пока профессор Палладиум думал об Авалоне, он не заметил, как его щёки заполонил алый оттенок, что перешел на уши, а глаза наполнились любовью. слегка прикрыв рот рукой, он откашлялся. он бы и продолжил так сидеть, если бы не услышал шорох за своей спиной. он навострил уши, что уже успели избавиться от алого оттенка и резко поднялся, встав в боевую стойку. но вдруг он понял, что ему не угрожает опасность, ведь за его спиной почти всё это время стоял Авалон собственной персоной. как там говорится: вспомнишь чёрта, он и явится? хотя, в этом случае — ангела, ведь за его спиной были два больших белых, как облака, крыла, что плотно были прижаты к телу их обладателя. Палладиум бы спутал его с фальшивкой, если бы не одно но: у фальшивого Авалона крылья светились, да и кроваво-алые линии были на лице, переходя на шею. Палладиум успокоился и подозвал к себе Авалона, чтобы тот присел рядом с ним, что тот и сделал, слегка обняв белым и пушистым крылом эльфа. его уши снова залились краской, из-за чего он повернулся к Авалону:       — профессор, что вы делаете? — спросил в недоумении эльф. было похоже на то, что ему неприятно, и он хочет, чтобы обладатель крыльев держал их при себе, хотя это было совершенно не так. ему очень даже нравится. Палладиум как раз успел замерзнуть, пока сидел на поляне в полном одиночестве.       — ох, простите, профессор, мои крылья… иногда действуют по-своему, и я не могу это контролировать. так что… вы не против сидеть так? — слегка запинаясь, спрашивал Авалон, который так же неровно дышал к эльфу.       ну как можно не любить этого милашку? милые заострённые ушки, которые всегда краснеют при стыде или сильном смущении; прекрасные золотистые волосы; глаза, словно два крупных янтаря, которые переливаются при свете; слега пухлые щёчки, за которые так и хочется потискать эту милую булочку.       — ничего, все хорошо, профессор, я как раз замёрз, — пролепетал эльф, подсаживаясь ближе к Авалону, чтобы согреться и надеть ему венок на голову в знак благодарности. сам же Авалон и не против. он только сажает профессора между своих ног, обнимая его со спины и слегка наваливая того на себя, чтобы у Палладиума хоть немного, но отдохнула спина, при этом обнимая ещё и крыльями, чтобы эльф точно согрелся и не заработал себе простуду. Палладиум от таких действий сильно раскраснелся и прикрыл руками лицо, но вдруг почувствовал лёгкий поцелуй на макушке и тихие слова:       — я так люблю вас, Палладиум, — прошептал Авалон в заостренное ухо, при этом поцеловав его. от этих слов Палладиум дернулся и посмотрел на Авалона круглыми от шока глазами.       — что вы сказали? — с толикой надежды в голосе промолвил эльф, смотря тому прямо в глаза, жаждя услышать то, чего ему так хотелось.       — я люблю вас, профессор Палладиум, — уже в полный голос сказал крылатый, смотря на своего возлюбленного с любовью в глазах, при этом гладя того по голове, зарываясь пальцами в золотистые локоны и улыбаясь.       — то есть, мне не послышалось. это признание в любви, — заключил для себя эльф, смотря на то, как Авалон активно закивал. он собрал всю свою смелость в кулак, хоть её было и немного, ведь рядом с этим мужчиной улетучивается буквально всё: и слова, что крутились на языке и хотели вырваться на свободу, и мысли в голове, что крутились адским торнадо, и все чувства, — оставалось только одно — любовь к этому человеку. эльф одним рывком преодолел пару сантиметров между их лицами, их губы смокнулись в поцелуе, таком сладком и желанном, желанном долгое время.       Палладиум повернулся к Авалону всем телом и обвил обеими руками его шею, запуская одну пятерню в его длинные волосы и слегка сжимая их. руки человека покоились на талии возлюбленного, прижимая его к себе. его крылья слегка трепетали от прекрасного ощущения таких мягких и желанных губ, которые не хочется отпускать никогда в жизни. уши Палладиума гуще прежнего покраснели, как и его личико. воздуха стало не хватать, и им пришлось оторваться друг от друга. и тогда эльф заметил, что крылатый тоже покраснел. тогда он поцеловал его в нос и положил голову тому на плечо, обвивая талию возлюбленного. он наконец-то стал счастлив. счастлив как никогда. теперь он будет не один, он будет с Авалоном. навсегда.