Кохай

В воскресенье зашел Юки – на последнем году Кенма сблизился с ним, поскольку они оба были в основном составе. Из числа первогодок взяли еще одного либеро, но тот пока еще боялся выходить на площадку, разве что иногда заменял Юки на тренировочных матчах. Всего за год Юки, Лев и Инуока выросли настолько, что Кенма даже не сомневался в их дальнейших успехах. Они неплохо сыгрались в новом составе – звезд с неба не хватали, но были дружными, высоко поднимались на региональных турнирах, да и на тренировочные матчи к ним приходили студенты колледжей, а не только старшеклассники. Без Куроо было уже не так весело и безопасно, но Кенма справлялся – Фукунага и Ямамото не оставляли его надолго, и жить было вполне можно, даже в тренировочных лагерях. По крайней мере, никто не заставлял его есть или заниматься допоздна. Теперь он готовился переехать в отдельную квартиру, чтобы посвятить себя учебе и другим интересным с его точки зрения вещам, но связь со школьным клубом, хоть и ослабела, все равно оставалась частью его жизни. Вообще… Кенма не думал, что младшие так сильно к нему привяжутся, но те почему-то продолжали звонить и писать. – Лев ушел из команды, – вздохнув, сказал Юки, сидя за столом в крошечной кухоньке Кенмы, где обычно не готовилось ничего привлекательнее растворимого кофе. – Хмм, – неопределенно промычал Кенма, зная, что Юки и так понял его замешательство. – Чем теперь занимается? – Его пригласили в модельное агентство, где работает его сестра. Теперь он приводит себя в форму и работает над осанкой. – Выбрал карьеру, которой действительно будет заниматься, – кивнул Кенма, возвращаясь к столу со своим кофе. – Это правильно. – Но грустно, – как-то сникнув, сказал Юки. – Со не очень хорошо себя чувствует из-за этого. Понятно. Теперь Инуока стал асом команды, а ведь Лев два года работал, чтобы стать лучшим. В конце второго года у него даже стало получаться, и были все причины верить, что уж на третьем году Лев одолеет все препятствия. У него было своеобразное представление о том, как должен работать ас, но вместе с тем имелся и потенциал. А теперь он почему-то бросил все силы в другое русло. – Может, модельный бизнес ему лучше подойдет, – сказал Кенма, видя совсем уж упадочное настроение Юки. – А как команда? Нашлась для Льва замена? Юки кивнул и отпил немного начавшего остывать кофе из своей чашки. – Не знаю, насколько это будет эффективно, но замена, вроде, есть. Пройдет время, сработаемся. Я подумал… подумал, что Лев ушел, потому что ему сложнее работается с нашим нынешним связующим. Кенма так не думал. Он занимался с Теширо достаточно долго и научил его пасовать каждому правильно, так как было нужно. Они помучились со Львом, но к концу все-таки освоили все необходимое, и Кенма верил, что новый связующий мог бы хорошо вести команду даже с такими непредсказуемыми игроками – он был смышленым мальчиком. – В следующий раз приду вместе с Инуокой, – пообещал Юки, обуваясь. – Спасибо за кофе, Кенма-сан! * Оборудование заняло половину комнаты – стримы оказались затратным делом, и Кенма несколько раз пожалел, что решил попробовать в них свои силы. Установка камеры и микрофона почти убила его, и калибровать всю технику он решил только завтра, чтобы сегодня хотя бы заварить себе кофе и полежать с ручной консолью в кровати. В сумке тоскливо съехала набок стопка тетрадей, когда он случайно задел ее ногой, проходя мимо. По квартире будто ураган пронесся. В десять часов вечера зашел Куроо – он подрабатывал официантом, и мог навещать Кенму не каждый день, но если выдавался свободный часик, обычно не упускал возможности. Вместе они настроили технику окончательно – Куроо подключился к платформе как зритель, и Кенма запустил пробный стрим только для него, чтобы проверить качество картинки и звука. – Люди будут видеть твое прекрасное лицо или как-то спрячешься от них? – спросил Куроо, показывая Кенме экран своего телефона, на котором была поставленная на паузу «Лига легенд», с которой и проходили все испытания. – Нет, никакого лица, только голос, – ответил Кенма, стуча по клавишам и немного сдвигая картинку так, чтобы на экране у зрителя она выглядела понятнее. – Может, только силуэт оставлю. – Классно, – одобрительно кивнул Куроо. – Но если бы люди видели тебя, тогда привлекать народ было бы проще. Я так думаю. – Привлекать могут только красивые, а я даже голову не каждый день мою, – без стеснения сказал Кенма. – Теперь и волосы красить перестанешь? – Не знаю. Посмотрим. Все-таки я в универ хожу, так что, может, придется красить дальше, – пожал плечами Кенма, отдавая телефон владельцу. – Выйди на балкон с телефоном и надень наушники, я хочу, чтобы ты послушал, как там звук. – Сделай потише системный и прибавь у микрофона, – поднимаясь со стула, сразу попросил Куроо. – Я уже сейчас представляю, как звуки боев заглушают твой голос. – А если я буду кричать? – Ты? Кричать? – Куроо сделал такое лицо, что Кенме страшно захотелось чем-нибудь в него запустить. Через пять минут Куроо постучал с балкона, показывая жестами, чтобы Кенма еще прибавил микрофон. * Стримы двигались уныло – было всего пять или шесть зрителей, да и то не постоянных. Никто не донатил, и Кенма просто играл, наслаждаясь свободой и отсутствием замечаний. В чате писали редко, и только если он проходил какого-нибудь страшного босса – поздравляли с успехами и желали дальнейших побед. На этой точке Кенма застрял намертво. Нужно было купить рекламу у какого-нибудь среднего стримера, иначе уже просто было не подняться. На платформе ежедневно обновлялся рейтинг, но там было только сто позиций, и Кенма со своими пятью зрителями там точно не появлялся. На сотом месте был стример с шестью тысячами зрителей. До него Кенме было как до луны. Без рекламы дело не могло сдвинуться с мертвой точки – никак, ни при каких обстоятельствах. Хорошо, что о его затее со стримами знал только Куроо, и никто его не доставал, даже Шоё, который звонил и писал почти каждый день. Настроение было не очень хорошим – Кенма учился на первом курсе, и пока что его обеспечивали родители, но ко второму курсу он хотел сам оплачивать хотя бы часть расходов, а с такой динамикой просмотров и нулевым донатами об этом было нечего и думать. Конечно, у него было еще больше полугода в запасе, но если не сдвинуться сейчас, то потом ничего тоже не изменится. Прошастав по группе средних стримеров, Кенма неожиданно понял, что цены на рекламу у них очень высокие. Причем здесь были какие-то странные порядки – малый бизнес они рекламировали еще по-человечески, а вот стримеров поменьше заставляли платить за одно упоминание столько, сколько Кенма получал от родителей на целый месяц проживания. Еще можно было объединиться с маленькими стримерами – вступить в какой-то союз, начать перекрестно друг друга упоминать, ходить в гости… ходить в гости… нет, это тоже отпадало. Кенма выбрал путь стримов, чтобы его не трогали, а не чтобы дополнительно с кем-то общаться. Ситуация была тупиковой. Нужно было копить деньги на рекламу, которая еще была сомнительной – даже если договориться с кем-то покрупнее и заплатить, исполнитель может упомянуть тебя и даже дать ссылку на канал, но придут ли зрители? Что если для притока зрителей нужна целая серия рекламных контрактов? Если перестараться, его сочтут надоедой и пропустят. Если недотянуть, то можно потратить деньги зря и все равно не нарастить аудиторию. В свободное время Кенма изучал возможности платформы, заметив, что топов было много – самый главный составлялся по количеству зрителей, но были и другие. Например, один составлялся по плюсикам, другой по активности чатов, а третий по величине разовых донатов. Просмотрев каждый, Кенма слегка прифигел от последнего рейтинга – оказалось, что были зрители, которые могли за один перевод задонатить по пятьдесят тысяч иен. Это что же такого должен делать стример, чтобы обыкновенный зритель был готов отвалить ему такие деньжищи за игру? Посмотрев несколько топовых стримеров, Кенма понял, что никогда, даже за все деньги мира не стал бы делать то же, что и они – много и громко разговаривать, показывать лицо или рассказывать о личной жизни. Отказ от последнего был во многом продиктован еще и тем, что личной жизни у Кенмы не было. Повздыхав немного, Кенма решил, что бросит стримить, как только поймет, что это сложнее и неприятнее, чем играть в одиночестве. Осенью, когда его аудитория расширилась до двадцати человек, произошло что-то неожиданное – поступил первый донат. Кенма даже не понял, что произошло, потому что ему еще никогда не донатили, и он не знал, как это должно выглядеть – не заметив оповещения, он продолжил играть, и отвлекся, только когда в чате запестрили поздравления. Пользователь под ником Kohai отправил ему тысячу иен. Не зная, как себя вести, Кенма поставил игру на паузу и примерно десять секунд сопел в микрофон, прежде чем выдать: – Пользователь Kohai, спасибо за донат. Вы первый человек, от которого поступил перевод. Хмм… это исторический день, и я его запомню. Потом Кенма снял игру с паузы и просто продолжил стрим. Донаты от пользователя Kohai стали приходить регулярно, причем суммы каждый раз вырастали – пусть и незначительно, но Кенма замечал это. Он рассказал об этом Куроо, и тот понял, что Кенму это беспокоило – что какой-то человек выделил его настолько, что счел нужным донатить раз в три стрима. Чувства были самыми противоречивыми – вроде, нужно было радоваться тому, что денежки, наконец, начали накапливаться, но с другой стороны Кенма немного беспокоился. Он вообще имел привычку тревожиться о самых разных вещах, а теперь, когда появился человек, который постоянно платил за трансляции, у него появилось какое-то не совсем понятное чувство. Прошел месяц, и пользователь Kohai перевел ему пятнадцать тысяч иен. К этому времени подтянулись и другие пользователи – почти каждый раз, когда Кенма выходил в эфир, кто-то кидал небольшие суммы, чаще всего по сотне или две. Чат взорвался разными восторгами в адрес Kohai, поскольку тот проявил неслыханную щедрость. Кенма тоже остановил игру и тяжело вздохнул, не зная, как ему выразить всю благодарность. Он был очень взволнован и даже немного напуган. – Пользователь Kohai, я в очередной раз благодарю вас за перевод, – чувствуя, как налились жаром щеки и благодаря бога за то, что никто не видел его лица, сказал Кенма. – Таких впечатляющих сумм у нас еще не было. Пожалуйста, напишите в чате название игры и главы, которую вы хотели вы увидеть завтра или в любой удобный для вас день. Мой репертуар указан в профиле, но я могу купить или установить любую мини-игру, если вам не хочется смотреть что-то из списка. В чате появились самые разные сообщения – преимущественно, одобрительные. Все хотели знать, что за игру попросит щедрый Kohai, но тот молчал, как будто закинул деньги и сразу свалил в туман. На самом деле он был здесь – Кенма смотрел на счетчик зрителей и видел, что цифра никуда не двигалась. – Если вас смутило мое предложение, просто проигнорируйте его, – вздохнул Кенма. – Надеюсь, я вас не напугал своими идеями. А если вы просто не успеваете загадать игру, я прошу вас не спешить. Я здесь каждый вечер с двадцати одного до полночи. Сегодня я буду в эфире еще час, но вы можете отправить свое пожелание в любой день, я все равно буду читать сохранившиеся чаты. Он продолжил играть, стараясь не отвлекаться на сумму донатов, горевшую красными цифрами в левом верхнем углу экрана. Рядом с ней приплясывал анимированный котенок, предусмотренный системой – этот персонаж появлялся как поздравление, когда поступали донаты. Через минуту он исчез, и сосредоточиться на игре стало проще. К концу стрима Кенма совсем пришел в себя, и за десять минут до полуночи установил картинку стартовой заставки игры, подтащил к себе кружку-термос со встроенной трубочкой. В последнее время он проводил несколько минут перед завершением трансляции, отвечая на вопросы или просто разговаривая со зрителями. Это оказалось проще, чем он думал поначалу – его просили рассказать, что он делал в универе, не появилась ли у него девушка, и Кенма отвечал, не пытаясь ничего приукрасить. Иногда его просили пожелать удачи перед контрольной работой, пожелать спокойной ночи или сделать что-нибудь еще – это тоже было просто. Пользователь Kohai, затихарившийся сразу после доната, появился. Его сообщение в чате было очень странным и смущающим. «Любимый Кодзукен, я хочу посмотреть на ваше лицо, но если вы его покажете, то другие тоже вас увидят. Поэтому просто пожелайте мне удачи, завтра я иду на кастинг». Ого, а Kohai оказался то ли актером, то ли… актером. Кенма даже не мог предположить, кем еще мог бы работать человек, которому приходится ходить по кастингам. – Уважаемый Kohai, желаю вам удачи на кастинге. Буду болеть за вас завтра. Если захотите, потом я был бы рад увидеть от вас новость о результатах кастинга. А если вам не захочется возвращаться к этой теме, просто знайте, что я был бы рад вашей победе. Уже позже, когда к нему зашел Куроо, усталый и хмурый после смены, Кенма показал ему запись чата, и тот перечитал сообщение Кохая несколько раз, мотая его туда и сюда по телефону. – Это кто-то из школы, – сказал Куроо. – Кто-то из школьных кохаев. Он или она… неважно, кто-то просто втрескался в тебя, а ты ничего и не заметил, пока отгораживался от мира своими волосами. И теперь кто-то признается тебе в любви. – Это не признание в любви, а большой донат, – возразил Кенма, двигаясь к стене, поскольку Куроо занимал почти две трети постели. – Здесь о любви вообще ничего нет. – Он назвал тебя любимым. – Другие тоже называют в чате. Это обычные дела на стримах. Называют милашками, котятками и… в общем, всякими глупыми словами, я даже повторять их не буду. – Этот еще и ревнует. Хочет увидеть, а другим не показывать, – переворачиваясь на спину, сказал Куроо. – Хорошо, что ты решил не снимать стримы с лицом. Мало ли сталкеров разведется. Решение снимать стримы без лица стало еще привлекательнее уже на следующий вечер, когда Кенма загрузил страницу платформы и зашел в кабинет. Число подписчиков почему-то утроилось – вчера их было девятнадцать, а сейчас уже шестьдесят. Цифры маленькие, но в его масштабах это было просто какое-то нашествие. В значках панели управления маячило системное сообщение, и Кенма сразу же тыкнул на конверт. «Поздравляем! Вы вошли в Топ-100 стримеров с самыми крупными разовыми донатами! Ваша позиция – 100». Кохай продвинул его в рейтинг на последнее место? Вот это да. Так вот откуда все эти новые подписчики? Кенма перешел на страницу сохраненных стримов и увидел просто тучу сообщений в чатах – после завершения трансляций пользователи могли писать уже под самим видео, а не в реальном времени. Новые подписчики смотрели его старые стримы и удивлялись, что пропустили его – им нравилось то, что Кенма делал, они говорили, что будут рекомендовать его своим друзьям. Через неделю Кохай появился вновь с очередным донатом на пять тысяч и новостями. «Любимый Кодзукен, я должен сообщить, что не получил работу по кастингу, но зато я не так сильно расстроился отказу, потому что вы все равно желали мне удачи». Поймав краем глаза это сообщение в чате, Кенма тут же поставил игру на паузу и сказал в микрофон: – Уважаемый Кохай, я верю, вам обязательно повезет в следующий раз. Главное… не сдавайтесь. Просто не сдавайтесь. Дела шли в гору – медленно, но неуклонно. Кенма потихоньку собрал первую тысячу подписчиков, а постоянных зрителей теперь было в два раза больше, потому что многие смотрели без подписки. Чат теперь двигался так быстро, что он не успевал даже при всем желании замечать там комментарии, и проматывал сообщения уже после стрима – некоторые приходилось удалять, потому что они были неприличными или матерными, другие его подбадривали. За месяц Кохай еще два раза поднял его в рейтинг стримеров с самыми большими разовыми донатами, и публика теперь приходила довольно быстро. Как было понятно из комментариев, в основном людям нравилось, что Кенма был немногословным, никого не отвлекал своим лицом и ужимками, но играл как профессионал – он проходил некоторые игры так быстро, словно уже знал их наперед. В декабре объявили всеяпонский турнир опытных игроков «Биошока» с прохождением всех частей, и Кенма решил, что должен был понаблюдать за этим событием хотя бы в записи – событие было назначено на март следующего года, время еще оставалось. Задания следовало проходить на скорость, и Кенма думал, что это было просто глупо. «Биошок» был таким старым, что его исходили вдоль и поперек сотни раз. Хотя… может, в этом и был прикол – как из старого сделать что-то захватывающее, стравив самых опытных геймеров. Событие постепенно раскручивалось, и разговоров о нем было просто невероятно много. Платформа объявила о выдвижении пяти стримеров со спонсированием и повесила на главной странице голосование, в котором были имена всех зарегистрированных стримеров. Кенма со своими пятью тысячами подписчиков следил за ситуацией, хотя его это и не очень-то интересовало – просто в чате постоянно обсуждали гонку голосования, и иногда он ставил игру на паузу и давал свои прогнозы. Это было весело. Правда, еще веселее стало, когда в списке на несколько позиций поднялось его имя. В обсуждениях под голосованием сразу нарисовалась туча скептиков. До конца голосования оставалось еще двадцать дней, когда к Кенме просто ломанулись любопытные пользователи. Оказалось, что постоянные зрители постепенно поднимали его в списке голосования, просили знакомых делать то же самое, и вот, Кенма добрался до первой десятки, где и привлек такое ужасное внимание. Каждый стрим теперь привлекал кучу народу, и таинственный Кохай на некоторое время потерялся в зверском потоке сообщений, лившихся в каждый чат как из брандспойта. Кенма даже перестал читать все эти сообщения, потому что теперь на это уходило бы слишком много времени, а универ тоже ждать не собирался. Свободными вечерами Куроо тусил рядом с ним и по доверенным правам иногда чистил чат от особенно скотских комментариев, пополняя свой запас острых словечек и хихикая над изобретательными гостями. Так или иначе, за пять дней до завершения голосования Кенма продвинулся в десятку лидеров, и это было уже не смешно и не весело. У него не было даже приличной одежды, чтобы выйти в люди! Куроо несколько раз пытался вытащить его в кино, и всегда при этом приносил что-нибудь от Акааши – его размер еще выглядел на Кенме более или мене по-человечески. Да что там – Кенма до сих пор носил курточку с надписью «Nekoma», потому что привык к ней, и она подходила по размеру. Покупать что-то новое только ради нового шмотья он просто не видел смысла. – Народ, у меня к вам разговор, – когда до завершения голосования оставалось три дня, сказал Кенма, воспользовавшись своей обычной десятиминутной разговорной сессией в конце стрима. – Перестаньте меня двигать на первое место. Я не люблю «Биошок», я его знаю, но не люблю. У меня его даже нет в репертуаре! Хуже будет, только если вы заставите меня играть в «Финальную фантазию» ночами напролет. Спасибо всем за внимание и ваши старания… Он глянул в окошко чата и просто оборвал речь на половине. В чате одним сплошным месивом плыли плачущие и гневные смайлики. Этак он растеряет всю аудиторию. – Но ведь вы увидите мое лицо, если я поеду на турнир! – не подумав, сказал Кенма. Теперь в чате поселились ликующие смайлы и записи вроде «наконец-то!» и «сгораю от нетерпения!». Еще было много комментариев в духе «ставлю все деньги на то, что ты красавчик». – Совсем не красавчик, – пробубнил Кенма, смущаясь. – Но ладно… если вы так верите в меня, то будь что будет. Мы в любом случае окажемся в плюсе – я порадуюсь, если не поеду, а вы будете довольны, если поеду. Но если я окажусь в пятерке, обещаю приложить все силы если не для победы, то хотя бы для интересной игры. Поздно вечером, когда Кенма спал прямо за столом, Куроо зашел в квартиру и, выключая компьютер, первым делом заметил сообщение в конце ленты чата. Оно было от Кохая. «Любимый Кодзукен, вы в пятерке лидеров, поздравляю. Придется смириться с тем, что другие вас увидят». Куроо хмыкнул и сделал снимок экрана, прежде чем закрыть все окна и выключить компьютер. На следующее утро Кенма только закатывал глаза и толкал его в плечо, когда он показывал ему этот скрин с самыми похабными комментариями. Может быть, в другое время Кенма бы и поволновался, но сейчас у него были проблемы похуже – он действительно попал в топовую пятерку, а уже к вечеру поднялся до четвертого места. Новые зрители приходили даже не сотнями, тысячами, и всем было интересно, что это за Кодзукен такой, который взялся просто ниоткуда. В общем, Кенма завершил голосование на третьем месте, и уже на следующий день получил от администрации длинное сообщение с инструкцией – там ему объяснили, куда отправить данные и как отказаться от участия, если нет желания ехать на турнир. Желание не появилось, но ехать было нужно – он уже понял, что не мог подвести людей, которые столько сил вложили в его продвижение. Из числа новых зрителей примерно десять процентов стали донатить регулярно, и вскоре карточка Кенмы просто не выдержала – пришлось оформлять новую, с более приемлемыми лимитами. В феврале к карточке присовокупился накопительный счет в банке, где Кенма складывал свои деньги – те, что не потратил на приличную одежду и новую технику для геймерских тренировок. Он собирался на турнир. * Победа на турнире оказалась очень неожиданной. Кенма долго не мог поверить в это, даже сжимая в руках кубок и выслушивая восторженные комплименты от ведущего. В огромном зале, заполненном мониторами, он чувствовал себя маленьким мальчиком, обманувшим остальных – он играл против чемпионов страны по киберспорту, он никак не мог победить! И все же, призовой фонд, кубок и сертификат были у него. Домой его отвез Куроо, который теперь ездил на машине – ему удалось купить подержанную после новогодних праздников. В дороге телефон потревожил Кенму, собиравшегося поспать или хотя бы полежать на заднем сидении с закрытыми глазами. – Кенма! – раздался взволнованный голос Шоё. – Кенма, ты победил! Ты лучший, Кенма! – Не лучший… просто повезло, – нисколько не скромничая, ответил Кенма. – Ты смотрел прямую трансляцию? На коммерческом канале, посвященном киберспорту, турнир транслировался в реальном времени, и Кенма даже не удивился, что Хината узнал все одновременно с очевидцами. – А вот и нет! Мы все видели, Кенма, это было так круто! – Все видели? Это же несколько часов… у тебя выпускной, разве нет? – Да ладно, какой выпускной, когда мой друг участвует в профессиональном турнире? – засмеялся Хината. – Кенма, ты поразительный. С первого раза, и сразу – вжух! – победа! Я смотрел только финальное прохождение, но Лев и Инуока смотрели все! Боже, и не жаль же было этим идиотам времени на его несчастный турнир. Оставалось только гадать, откуда они вообще узнали, что он там участвовал – он не говорил об этом даже Шоё. Впрочем, задерживаться на этом событии долго не пришлось – платформа номинировала его на следующий турнир, и Кенма согласился участвовать, потому что, по правде говоря, сам процесс был веселым. Состязаться с теми, кто прокачался до небесного уровня в мире киберспорта – разве это не лучшее, о чем может мечтать человек, который жертвовал своим здоровьем ради игр? До мая он принял участие в нескольких отборочных встречах, и к лету выиграл путевку на национальный чемпионат. Там предполагались самые разные игры – от сетевых с сотнями участников до гонок с турнирной таблицей. Кенма играл для стримов во что-то расслабляющее, а потом общался с людьми – теперь уже показывая себя в отдельном окошке. Он с трудом приучился смотреть в камеру, а не на экран, когда говорил со зрителями. Каждый вечер ему приходили тысячи иен донатов, и это было очень странно. Таинственный Кохай тоже продолжал появляться, и Кенма всегда его приветствовал, каждый раз поясняя новичкам из аудитории, что этот пользователь фактически запустил его карьеру на стриминговой платформе. После национального турнира, на котором Кенма занял третье место и увез домой тяжеленную бронзовую медаль, его завалили требованиями о встрече. «Мы хотим лично поздравить тебя, Кодзукен!» «Когда мы увидим тебя вживую?» «Ты такой хорошенький даже через объектив, а в реале, наверное, просто котик». Кенма категорически не хотел ни с кем встречаться и что-то устраивать, но Куроо сказал, что мог со всем помочь – подыскать приличное кафе с охраной, арендовать небольшой зал и договориться на приемлемое для всех время. Куроо даже составил программу, чтобы Кенма не маялся от безделья на сцене, не зная, куда себя спрятать на лобном месте – он написал приветственную и благодарственную речь, потом отобрал популярные вопросы пользователей. – Может, нанять ведущего? – лежа в кровати и погасив экран телефона, задумчиво спросил Кенма. – А я как же? Чем я тебе не ведущий? – повернувшись к нему, широко улыбнулся Куроо. – Думаешь, я оставлю тебя на сцене в одиночестве? Нет, конечно, Куроо его не оставил. Они заранее попросили отметиться всех, кто хотел прийти на встречу, записали ники, отпечатали их на стикерах и поручили одному человеку из персонала кафе встречать посетителей на пороге зала и наклеивать стикеры с никами им на рукава, чтобы потом не путаться. На встречу собирались семьдесят четыре человека из числа живших в Токио. Конечно, прийти хотело значительно больше, но не всем подошло время, да и зал был все-таки не резиновым. Так что кто успел записаться первым, тот и получил приглашение. Кенме было в целом не очень важно, кто именно должен был прийти на встречу, его интересовал только один человек – Кохай, который тоже отметился в списке гостей. Это был единственный человек, с которым у Кенмы была обратная ситуация – стример хотел увидеть подписчика, а не наоборот. Накануне встречи Кенма даже вертел в руках стикер с надписью Kohai, и Куроо подтрунивал над ним так, что пришлось запустить в него диском. А на встречу Кохай не пришел. Настроение испортилось, но Кенма держался. Он отвечал на вопросы, смеялся шуткам Куроо и вообще старался не думать о том, что его прокатили самым наглым образом, но одинокий стикер, лежавший в коробочке, все время притягивал взгляд. На следующий день в чате Кохай появился с извинениями, сказав, что просто струсил и переволновался. Его немножко постебали, а потом забыли – Кенма проходил новую гонку, и трасса была гораздо интереснее. Еще через три месяца Кенма утвердился во всех топах платформы, и ему рекомендовали завести канал на YouTube, чтобы публиковать там разговорные стримы и отредаченные записи прохождений. Так делали многие стримеры, и Кенма не думал, что пойдет другим путем – он был согласен делать так же. Пришлось нанять редактора, убиравшего всякие провисающие моменты из записей трансляций, а потом заливать эти видео на новый канал. Более раскрученный и разнообразный YouTube привлекал к нему новую аудиторию, и деньги шли уже с подключенной рекламы. Пришлось оформить бренд, чтобы платить налоги, не нарушая закон. Тогда-то и родилась идея зарегистрировать не индивидуальное предпринимательство, а компанию Bouncing Ball – под этой же маркой планировалось продавать мерч. Такой несерьезный, по мелочи – резинки для волос, футболки. Куроо подсказал, где можно было заказывать тиражи, а один из подписчиков вызвался сделать дизайн. Кенма сам собрал логотип на коленке, а потом этот вариант так и остался. Учеба катилась просто рядом, Кенма не особенно напрягался и оставался крепким середнячком среди студентов своего курса – этого было достаточно. Зато в геймерской жизни дела горели просто синим пламенем – его постоянно приглашали на турниры, даже международные. Кодзукен стал известным, его узнавали на улицах, ему присылали подарки, ему подражали новые стримеры. А ведь прошло всего ничего времени. Кенма думал, что дела шли что-то уж больно подозрительно хорошо, когда Куроо сказал, что компания Bouncing Ball, в которой пока что был только исполнительный директор и учредитель Козуме Кенма, более известный как Кодзукен, нуждалась в дополнительной рекламе. Пора было выходить за пределы обыкновенного мерча – нужно было задуматься о массовой продаже товаров спортивной тематики. Так уж вышло, что почти все модели мерча были в спортивном стиле, очень близком к волейбольному – куртки, майки, даже брелочки были в форме волейбольных мячей. При подходящем к теме названии компания Bouncing Ball могла начать выпускать свою серию. По Японии опять шагала бесснежная зима, и Кенма, теперь уже студент второго курса проводил собеседования в арендованном крошечном офисе из трех кабинетов. Он брал на работу первых сотрудников – менеджера и дизайнера. Еще нужен был бухгалтер, потому что разбираться с уплатой налогов у Кенмы уже не было никаких сил. Куроо, который заканчивал третий курс, был приглашен на раннюю стажировку в волейбольную ассоциацию, и на него Кенма уже не рассчитывал. Кенма сообщил новым сотрудникам, что не собирался работать в офисе, так что все кабинеты были в их распоряжении. Учредитель и директор планировал принимать все отчеты на дому. К новому году Кенма переехал в новую квартиру – большую, с двумя комнатами, где можно было проводить стримы в отдельном пространстве, не там же, где стоит кровать. Он и Куроо уже договорились с небольшим журналом насчет рекламы, оставалось только снять сессию с хорошей моделью, на которой волейбольная экипировка смотрелась бы хорошо. – Кенма-сан! Кенма-сан, как поживаете? Он не слышал голос Льва, наверное, пару лет. Это не помешало узнать его с первой секунды, а может, даже раньше. С первого вдоха, которым Лев набирал воздух, чтобы выдавать такие громкие звуки. – Лев, здравствуй, – помешивая в чашке заваренную лапшу, тихо ответил Кенма. – Я в порядке. А ты? – Кенма-сан, я отлично! Вы ищете модель для съемок? А я не подойду? Я мог бы сделать лучшие фото для вашего журнала! – Не для моего журнала, я собираюсь просто опубликовать рекламу, – поправил его Кенма. – У тебя разве есть время? – Для работы с вами я найду окошко, – заверил его Лев, и Кенма даже увидел его широкую улыбку и искрящиеся зеленые глаза. – Скажи, когда у тебя есть время, и я подстроюсь. Все-таки у меня график свободнее, я сам себе хозяин. – Кенма-сан теперь большой человек, его знает вся страна, – довольно сказал Лев, все еще согревая голос своей улыбкой. – Не такой уж и большой и знают меня только задроты, – уже смущаясь, пробурчал Кенма. – Но Япония – страна задротов, – очень просто добавил Лев, и в этом он был, наверное, немножко близок к истине. – Лев, мы с тобой сейчас не это обсуждаем, – вздохнул Кенма, вынимая палочками кусочек чего-то соевого из лапши. – Ты ведь скажешь, когда у тебя будет свободное время? Напиши мне, как станет ясно. – Да хоть завтра утром! – Лев! А школа? – Какая школа, Кенма-сан? – А… ладно. Тогда давай завтра и встретимся. Я позвоню в студию и договорюсь с фотографом. Все вещи уже готовы, надеюсь, твой размер там тоже есть. – Я уже сто девяносто восемь, – гордо заявил Лев. Кенма зажмурился, пытаясь представить его. – Куда ж ты растешь… – Я буду еще выше! – Хорошо. Давай завтра я заеду за тобой. Во сколько можно приехать? Откуда тебя можно забрать? Лев продиктовал ему адрес и сказал, что будет ждать в девять часов утра. Для Кенмы это было рановато, но один раз он мог такое себе позволить. Правда, на следующее утро, проснувшись по зову будильника, Кенма проклял все на свете, вместе с собой, Львом, студией и даже собственной банковской картой. Он ведь не хотел ничего астрономического, ему всего-то нужны были деньги, чтобы платить за квартиру, транспорт и новые игры. И на еду, наверное. Волосы уже прилично отросли, и он давно их не красил, а просто собирал в хвост. Лицо оставалось открытым, чего он не любил, но времени на парикмахерскую тоже не было. К тому же, теперь его голова была постоянно забита делами, и он все равно никого не замечал, так что завешиваться волосами было бы приятно, но уже не так необходимо, как раньше. Собравшись и сжевав бутерброд с сыром и огурцом, Кенма вытащил себя из квартиры, на ходу закидывая свою геолокацию в сервис такси. По его опыту машина могла приехать раньше, чем он успевал спуститься к парадному входу. Так и оказалось. Он показал таксисту адрес и поехал за Львом. Лев стоял во дворе. Теперь он жил в черте города, сам снимал квартиру и вообще был абсолютно самостоятельным. Кенма, не выходя из машины, опустил стекло и кивнул ему, приглашая в салон. Почти двухметровый Лев с легкостью вписался на заднее сидение, сияя безмятежной улыбкой – он выглядел так, словно выиграл большой приз или победил на межшкольных национальных. От последней мысли Кенма поежился – вспомнилось, что в свой последний школьный год Лев так и не стал асом, потому что ушел из волейбольного клуба. Они как-то очень сжато поздоровались и поехали к студии. Кенма сказал, что у него еще нет прав, потому что нет возможности нанять водителя – заниматься машиной самостоятельно он не хотел. – Но ведь вы играете в GTA? – удивился Лев. – Это другое, – пожал плечами Кенма. – На дороге нужно постоянно сталкиваться с другими водителями на разъездах. Техосмотр тоже штука надоедливая. Я хочу только ездить. – А пока что пользуетесь такси, – кивнул Лев. – Я бы стал вашим водителем. Кенма подумал, что ни за что не доверил бы Льву даже свой багаж, не то, что жизнь. Все-таки Лев очень много лихачил в волейболе, и забыть об этом было невозможно. – Будь моделью, – посоветовал ему Кенма. – Водительские дела доверь кому-то другому. В итоге они подъехали к студии спустя час, потому что попали в легкую пробку – офисный день раскачивался примерно два часа, с восьми до десяти, и поэтому загрузка на дорогах не расслаблялась до обеда. Кенма заранее предупредил Льва, что ни в какие салоны заглядывать не нужно – у них была полная договоренность со студией, им там приглашали мастера, который мог и накрасить и уложить модель как следует. Поэтому от Льва требовалось быть умытым и одетым, только и всего. В студии было холодновато, Кенма не стал снимать куртку и зябко нахохливался, видя Льва в одной рубашке, сидевшего в кресле перед зеркалом. Ему уже помыли голову, и теперь сушили феном. Может, от потока теплого воздуха он и грелся, кто знает. Фотограф сидел рядом, изучал типаж Льва, а Кенма маялся и листал журналы, потому что успел посадить телефон, пока они ехали сюда. Им вынесли всю экипировку и мячи, и Лев сказал, что уже не помнил, когда в последний раз с таким удовольствием примерял одежду. Что же такое ему предлагали на других съемках? Кенма хотел улизнуть со съемок, но к двенадцати его сцапали и усадили у стены на высокий стул с одной ножкой и вращающимся сидением – поручили наблюдать за процессом и направлять фотографа. Как оказалось, не зря. До этого Кенма понятия не имел, что ему могло бы что-то не понравиться, а сейчас он то и дело просил что-нибудь убрать или добавить – преимущественно это касалось экипировки и того, как ее комплектовали. Лев, которого за два года приучили слушаться и не возникать, послушно мерил все, что ему давали, и Кенме становилось даже тоскливо от такого бывшего кохая. – Достаточно, достаточно, – слезая со стула в два часа дня, хлопнул в ладоши Кенма. – Обеденный перерыв, а потом продолжаем. Лев явно обрадовался. Ему разрешили переодеть низ, а верх сказали не трогать, потому что он мог испортить укладку и макияж. Кенма заказал пиццу на всех сотрудников и для себя в том числе, а потом спросил, чего хотел Лев, на что тот с очень довольным лицом ответил, что мог есть что угодно, потому что имел хорошее природное сложение и не сидел на диетах. Сошлись на пицце и газировке. Свое Кенма, конечно, не доел, взяв только один кусочек – почему-то он волновался, и только за обедом понял, насколько. Остальную часть пиццы забрали люди из персонала студии, и Кенма был очень им благодарен. – Вы точно не голодны? – спросил Лев, внимательно глядя на него. – Потом йогурт возьму в автомате, – махнул рукой Кенма. Хорошо, что все-таки не взял он никакого йогурта – после обеда фотограф сказал, что было бы неплохо Кенме попозировать вместе со Львом или сделать несколько сольных снимков. В этом предложении было много рационального, потому что Кодзукен был уже известен, его знали в лицо, он поневоле стал медийной единицей, но все-таки до смерти не хотелось лезть в объектив. – Лев, поработаешь со мной? – спросил Кенма, сам ужасаясь от этой просьбы. В прошлой жизни ему бы и в голову не пришло просить Льва поработать вместе. В школе он избегал Льва всеми силами, потому что его пугал этот ужасно несбалансированный человек, который даже сам не знал, чего от себя ожидать. Теперь Лев был довольно опытной моделью, и Кенма решил, что лучше он поделит пространство с ним, чем будет чувствовать себя дураком в одиночестве. На белом квадратном фоне установили стул – теперь он был посолиднее, но все-таки оказался очень высоким и неудобным – и там Лев примостил свой зад, чтобы не казаться в два раза выше Кенмы. Они пытались позировать с мячом и другими реквизитами, но ничего не получалось. Кенма был наряжен в волейбольную форму с собственным логотипом, но лучше от этого не становилось. – Кенма-сан, не напрягайтесь вы так, – обнимая его со спины, прошептал Лев. – Представьте, что там, в камере, сидит ваш друг. Улыбнитесь ему! В конце концов, ваши друзья все равно будут на месте камеры, когда увидят ваши фотографии в журнале. Длинный и тонкий палец указал прямо в круглую линзу объектива, и Кенма посмотрел в этом направлении. Представить, что в объективе сидит крошечный Куроо? Ничего особенно не поменялось бы даже от этого, потому что Кенма не улыбался ни Куроо, ни Фукунаге, ни даже Шоё… хотя, нет, Шоё он улыбался. Нужно представить, что там, за этим крошечным круглым кусочком стекла, похожим на рыбий глаз, сидит Шоё. Руки Льва обвились вокруг его талии, и Кенма, чувствуя себя незащищенным под всеми взглядами, неосознанно прижался к нему, привалившись к его бедрам. Фотограф поднял руку, выпрямив ладонь – нужно было замереть в этом положении. – Кенма-сан, распахните глаза, сейчас будет слепить, – шепнул Лев, в последний момент сжимая его сильнее. Этот совет, как и предыдущий, оказался в самый раз – если бы Кенма нарочно не распахнул глаза, то на каждом следующем снимке получился бы зажмуренным или моргающим. Или хотя бы прищуренным. А так все вышло идеально, только… Только он и Лев выглядели как парочка. Кенма вертел в руках снимки, полученные перед отправкой в печать, и думал, что было для него страшнее – пересъемки или печать тиража с имеющимися фотографиями. Съемки выглядели ужасно, и возвращаться к ним совсем не хотелось, об этом было даже больно думать. В тот день Кенма вымотался настолько, что заснул прямо в такси, а пришел в себя на улице, когда Лев наклонился к его уху и спросил, на какой этаж следовало подняться. Он держал Кенму на руках, как обычно держат невест. – Я вынес вас из такси, Кенма-сан, – улыбаясь во весь рот, сообщил Лев. – Вы же не сердитесь? Он так хотел спать, и руки Льва были такими крепкими, – они даже не дрожали и не напрягались – что Кенма пробубнил ему адрес квартиры и взялся за его шею, не думая слезать. Лев потащил его в дом, зашел в лифт, и там Кенма нажал на нужную кнопку. Он бы открыл дверь, не слезая с этих рук, но так было уже нельзя. – Останешься? Тебе завтра нужно спешить или ты можешь остаться? – скидывая куртку и кроссовки, спросил Кенма. Зеленые глаза заискрились, и Лев с готовностью кивнул: – Я могу остаться, Кенма-сан! С тех пор Лев стал заходить. Иногда с Хинатой, иногда с Юки, иногда с Инуокой. Но чаще всего один. Он неизбежно сталкивался с Куроо, но Кенма совсем не обращал на это внимания. Эти гости и встречи не отвлекали Кенму от работы и учебы, потому что иногда казалось, что этим оболтусам не хотелось видеть именно его, а просто требовалось место для встреч. Шоё собирался в Бразилию, и Кенма думал, что должен был как-то ему помочь – он знал, что у Хинаты было большое спортивное будущее. Этот солнечный мальчик, который так любил японскую кухню и родную префектуру, ни за что не поехал бы на другой край света, если бы у него был другой выбор. Пока что денег у Кенмы особо не было, потому что расширение компании было делом затратным, но он мог все-таки оплатить какие-то мелкие расходы. Наверное, Шоё должен был продержаться в Рио хотя бы год на своих силах и родительской помощи, которая, как Кенма знал, была небольшой. И все-таки Хината волновал его меньше, чем Лев, который заходил каждую неделю. Кенма не знал, зачем Лев вообще появлялся, но никогда не пытался его выгнать или задать прямой вопрос. Еды у него было мало, спальное место тоже было одно на троих, и никакого уюта в квартире Кенма не создавал. Когда он заканчивал стрим на платформе или на YouTube, Лев обычно уже спал, а если в это время в квартире был еще и Куроо, тогда для Кенмы оставалось совсем немного места – кровать была двуспальной, и эти две телевышки занимали почти всю ее. Приходилось как-то влезать между ними. Зимой это было еще нормально, а вот летом от них шел такой жар, что Кенма начинал задыхаться, тем более что у Льва была привычка липнуть во сне. Летом Кенма решил переехать. Он арендовал старый дом на окраине Токио, в котором было достаточно комнат. Там можно было разместить всю технику, какую только можно, выделить отдельное помещение под работу, оборудовать студию для стримов и поставить большой котацу. Переезд был муторным и неприятным, но Кенма утешал себя тем, что это было последнее его путешествие на ближайшие пять или даже десять лет. Он не собирался никуда двигаться из этого дома, и по возможности хотел потом его купить. В то же время у него появился свой брокерский счет, с которого он инвестировал в другие компании. Отказавшись от идеи открыть собственное производство, Кенма просто расширял бренд Bouncing Ball, сотрудничая с другими компаниями, а количество сотрудников оставалось прежним – росли только цифры дохода. Излишки денег он решил вкладывать в другие перспективные компании, которые изучал по системе Фишера – теперь на это уходило дополнительное время. Лев делал большие успехи и становился все более востребованным – с возрастом с него слетала мальчишеская угловатость, и он превращался в очень красивого мужчину, даже Кенма признавал это, хоть и с натяжкой. Вместе с Алисой Лев покорял Токио с экранов, рекламных щитов и обложек, он становился одним из самых узнаваемых представителей модельного бизнеса в столице, но все равно продолжал приходить. Он даже помогал с переездом, хотя Кенма его об этом не просил. Куроо тогда уже вовсю стажировался в ассоциации и помочь не мог, так что Кенма решил справиться сам – он три дня упаковывал свои вещи и собирал технику, и именно за этим занятием его застукал Лев. На его вопросы пришлось ответить, что он собирался переехать и только потом сообщить всем адрес, чтобы они пришли уже в обставленный дом. Лев согласно покивал, а потом спросил, когда можно прийти и помочь. Неизвестно, что он сделал, чтобы успеть к переезду, но явился он в макияже и красивом костюме, который, как он сказал, ему подарили заказчики съемки. Прямо в этом виде Лев ходил по уже опустевшей квартире и помогал Кенме подбирать всякие мелочи, среди которых была коробочка из-под новой приставки, которую Кенма хотел забрать в последнюю очередь. – Это нужно выбросить, Кенма-сан? – Нет, – буркнул Кенма, разражаясь из-за того, что Лев взял именно эту коробку. – Она же пустая! Лев зачем-то открыл эту коробку, и оттуда вылетел стикер с надписью Kohai, который Кенма все еще не выбросил и даже собирался взять с собой в новый дом. – Сказал же тебе! – вспыхнул Кенма, поднимая стикер и быстренько закладывая его в книгу с бухгалтерским балансом. Лев выглядел так, будто увидел что-то очень странное или неожиданное – он стоял и не двигался и даже не хлопал глазами. Потом отмер и пошел смотреть, как грузчики носили коробки к машине. Эпизод со стикером больно резанул Кенму воспоминаниями о Кохае, который пропал с тех пор, как Кенма закрыл возможность донатить и сказал, что перешел на обычный формат стримов. Ему вообще хотелось уйти с платформы и обосноваться только на YouTube, но останавливали фанаты, которым он был многим обязан. Поэтому на платформе он стримился вживую, а на канал по-прежнему загружал укороченные и отредаченные видео прохождений. В новом доме, правда, думать о потерях уже не было времени – нужно было обживаться, как-то закупать мебель и технику. Комнат было много, Кенма насчитал четыре жилые и еще массу вспомогательных без кухни и ванной. В день переезда Лев остался с ним – они не разбирали коробки, а просто заказали себе еды и уселись в гостиной, где стоял старый котацу, оставшийся от хозяина дома. Накопившаяся усталость не позволяла расслабиться, но и делать ничего не хотелось. Они посмотрели старое кино Куросавы Акиры, освоили ванну, а потом улеглись спать – в одну кровать, разумеется. Посреди ночи Кенма проснулся от щекотки – длинный палец осторожно шевелил его волосы на затылке, скользил по шее и подбирался к уху. Двигаться было лень, так что Кенма не притворился спящим, а просто не стал подавать признаков пробуждения. Он совсем не боялся Льва, хотя ему потребовалась пара секунд, чтобы понять, что Лев его трогал, причем без разрешения. Это было очень подозрительно, потому что никто и никогда не прикасался к Кенме именно так. Конечно, Куроо тискал его как угодно, таскал за собой за шкирку и пару раз даже носил на спине, но все это было не то. Лев трогал его по-особенному. Кенма подозревал, что эти прикосновения не были продиктованы любопытством, желанием погреться или похулиганить. Лев прекрасно знал, что делал. Прикосновения были такими мягкими и легкими, что Кенма даже сам не понял, как заснул обратно. Опять же, ему и в голову не пришло, что это могло быть опасно. Лев, конечно, был двухметровым и очень сильным, но Кенма ему верил. Может быть, это ночное открытие что-то значило. Может быть, нет. Кенма не задумывался об этом и старался не задерживаться на воспоминаниях надолго. Все-таки Лев обожал прикосновения, не стеснялся трогать других людей и не боялся, когда тянули руки к нему. Поэтому он и мог работать моделью – часто на него смотрели так жадно, что казалось, глаза прилипали к его коже сильнее, чем руки. Этого Лев совсем не стеснялся и научился как-то все игнорировать. Не исключено, что для него вообще все прикосновения теперь сгладились, и в том, чтобы пошуршать кончиками пальцев в чужих волосах и погладить за ухом, он не видел вообще ничего примечательного. Это мог быть просто секундный импульс. Все-таки волосы у Кенмы отросли, теперь он собирал их в небрежный пучок, а передние пряди заправлял за уши или оставлял, чтобы закрывали лицо. К его волосам часто проявляли интерес девочки из универа – такая небрежность казалась им занятной и привлекательной. Льву она тоже могла показаться таковой. Правда, в ноябре произошел случай, который Кенма уже никак не мог списать на простое любопытство или импульсы. Он как раз оформил официальное спонсорство с Шоё – подписал документ и ради этого вытащил его из Рио, но зато отпустил обратно с хорошими деньгами и новыми банковскими реквизитами. Лев узнал об этом одним из первых, и Кенма даже не удивился бы, если бы он пришел в день визита Хинаты, чисто чтобы увидеться со старым другом, но в тот день у него была съемка, и с Шоё они не пересеклись. Зато через неделю Лев зашел три раза подряд, и два раза встретился с Куроо. Теперь у них были раздельные спальни. Вообще говоря, это были не спальни, а просто комнаты, в которых Кенме пришлось поставить кровати, чтобы Куроо и Лев больше не лезли в его постель и не занимали там место. Дом был огромным, денег на мебель хватало, с чего он вообще должен был путаться в чужих ногах и руках? Ночью Кенма лежал под котацу со старой приставкой и ностальгировал по детским играм, наслаждаясь отсутствием расписания по стримам и отчетов от сотрудников компании, а Лев и Куроо смотрели какой-то сериал и пили пиво. Они сдружились за последний год, потому что слишком часто пересекались у Кенмы, а поскольку хозяин ничего им не предлагал, они сами обо всем заботились – вместе решали, что заказывать на ужин, что смотреть, когда идти в душ, включать ли отопление или еще можно подождать. Совместные хлопоты сближали, и иногда, когда эти двое сидели у телевизора и хрустели чипсами, Кенма под своим котацу чувствовал себя так, словно был фоном для их жизни. Это не было обидно, это его вполне устраивало. Поэтому, когда Лев и Куроо разошлись по своим спальням, он даже не обратил на это внимания. Наигравшись вдоволь, он сам сходил в ванну, потом хорошенько растерся полотенцем, оделся и, проходя мимо гостиной, заметил, что оставил приставку под краем одеяла котацу. Он честно хотел просто убрать ее куда-нибудь в менее жаркое место, но закончилось все тем, что он заполз под котацу и опять принялся играть, а потом просто заснул с приставкой в руках. Точнее, ничего не закончилось – наоборот, отсюда все и началось. Он проснулся от осторожных прикосновений, и ему даже не потребовалось напрягать мозг, чтобы понять, кто его трогал – это был Лев, который сидел на коленях рядом с котацу и опять перебирал его волосы. И снова – открывать глаза было лень, двигаться вообще не хотелось, и Кенма просто лежал, ожидая, когда Лев наиграется и уйдет. Может быть, он шел в туалет, проходил мимо гостиной и заметил Кенму? Не мог же он специально выйти из своей спальни в такой холод. Руки становились наглее, и вскоре Кенма почувствовал, как пальцы коснулись его щеки, покружили на ней и скользнули вниз, задев подбородок – они явно направлялись к шее, которую Кенма защищал высоким воротником. Руки Льва были прохладными, а самые кончики пальцев можно было даже назвать холодными, но Кенма стоически притворялся спящим, потому что не представлял, что могло произойти, если бы он сейчас открыл глаза. Они вообще могли бы справиться с таким стыдом до конца своей жизни? Вряд ли. Другая рука Льва легла на грудь Кенмы, где стала вытворять что-то действительно странное – теперь это можно было официально считать домогательствами с отягчающим обстоятельством. Все-таки Кенма спал. Формально. «У меня нет и не будет сисек, что ты там ищешь», – недовольно думал Кенма, с большим трудом заставляя себя не хмуриться и не фыркать, пока Лев обводил и гладил его грудь, не решаясь заползти под край одеяла котацу. Хорошо, что дальше было одеяло, иначе если бы он добрался до живота, Кенма просто умер бы от щекотки. Между тем Лев совсем уж распустился – он наклонился прямо к Кенме, дыша как паровоз и даже посапывая от усердия. Кенма знал, что он собирался сделать, для этого даже не нужно было открывать глаза – Лев собирался поцеловать его. Вначале губы прижались к его лбу, к краю, где-то ближе к виску. Лев задержался, глубоко вдыхая и продолжая трогать шею и грудь Кенмы, и это действительно нервировало. Нужно было проснуться. Кенма даже представил, что случилось бы, открой он глаза прямо сейчас. Наверняка Лев отпрыгнул бы от него, как кот, которого усадили в ванную. Возможно, от этого прыжка пострадал бы потолок – дом был старым, потолки были невысокими. Но как же не хотелось открывать глаза и вообще шевелиться. И потом, Кенме было приятно. К нему давно никто не прикасался – только Куроо, если нужно было что-то поправить. А еще Куроо толкался или хватал его за локоть, когда они шли куда-нибудь, иначе Кенма вечно бы во что-нибудь врезался. Но то были функциональные прикосновения. Просто так, без цели, его давно не трогали. А это было приятно – когда прикасались не за чем-то, а просто так. Или не просто так. В общем, это было на пользу им обоим – что Кенма не открывал глаза и притворялся спящим. Это было сложно, потому что Лев обнаглел окончательно – он пропустил одну руку под его шеей и приподнял к себе, чтобы было удобнее делать губами то, что он делал. Это уже даже были не поцелуи, а черт знает, что такое. – Кенма-сан, да проснитесь вы, – прошептал Лев, обхватывая его уже второй рукой. – Мне так стыдно, а вы все спите и спите… «Как будто если я открою глаза, твой стыд куда-то исчезнет», – подумал Кенма, чувствуя, как по животу и бедрам побежали мурашки от поцелуя в скулу. Лев не трогал его губы, но зато явно нацелился на шею, и это было уже слишком. Кенма все-таки решил открыть глаза. И открыл. Почему в глаза нельзя встроить камеру, которая все заснимет и сохранит? Кенма мог спорить на все свои сбережения, что ни до, ни после этого момента на лице Льва больше никогда не было такого выражения. Нечто среднее между человеком, увидевшим привидение и висельником, идущим на эшафот. Или как будто его выбросили в открытый космос без скафандра. Руки под его плечами и шеей застыли, а глаза Льва как будто покрылись коркой льда. Коркой ледяного страха, не иначе. – Уронишь меня, и я тебя убью, – предупредил Кенма. Лев переместил руки так, чтобы обхватить его полностью, а потом сдавил и прижал к себе. – Кенма-сан, вы не сердитесь? Подбирать слова не хотелось, правильных все равно было не найти, и Кенма молчал. Что тут скажешь? Он не отталкивал Льва и не привлекал к себе, просто лежал на его руках и ждал. Он прекрасно понимал, что это был чистый садизм – вот так держать Льва на крючке и наблюдать словно со стороны, но не он все это начал, и не ему разбираться. Должно быть, это вообще жутко – видеть человека, который лежит и смотрит на тебя, но не говорит ни слова. «Можешь положить меня на пол и уйти, я не обижусь», – подумал Кенма, но вслух все равно ничего не сказал. – Кенма-сан, я… я хочу поцеловать вас. О, вот это да… а Лев оказался хорош – совсем не такого от него ожидал Кенма. Точнее, ничего особенного он вообще не ожидал, но то, что сейчас сказал Лев, ему и в голову не могло прийти. Никогда. – Можно, Кенма-сан? Я очень хочу… Кенма опять ничего не сказал, и Лев перехватил его немного удобнее, наклоняясь ниже, но делая это как-то нерешительно. «Посмотрим, сколько в тебе пороху», – подумал Кенма, почти с садистским задором ожидая, пока Лев приблизится еще немного. Насколько Льву могло хватить смелости? Насколько далеко он мог сейчас зайти? Просто лежать и ждать не очень интересно. Кенма решил поиграть. Он никогда не целовался и не знал, хотел он этого или нет. Прикосновения Льва были ему скорее приятны, чем наоборот, и он не хотел прерывать их прямо сейчас, но ради собственного желания продлить игру, он собирался сделать кое-что интересное. Лев, которому очень тяжело давался каждый шаг, наклонился еще ниже, одновременно приподнимая Кенму к себе, и в последний момент Кенма едва заметно качнул головой, не отворачиваясь, а просто как бы отводя лицо. Он смотрел на Льва во все глаза, продолжая следить за ним, и он надеялся, что Лев поймет его – поймет, что когда человек хочет по-настоящему отвернуться или уйти от поцелуя, он зажмуривается и отворачивается совсем, стараясь даже не смотреть на того, чьих губ пытается избежать. Мог ли Лев понять это при своем нынешнем волнении? Наверное, это было слишком жестоко. Но Лев тоже поступил нечестно, разбудив его и уже наполовину вытащив из-под котацу. – Нет? Вы не хотите? Как и ожидалось, Лев остановился, но рук не разжал. Он явно растерялся, его глаза бегали по лицу Кенмы, и несколько секунд выдавали все, что творилось в его душе – они отбивали каждое слово ужаса и сомнений морзянкой, которую Кенма без труда читал, лукаво рассматривая его из-под полуопущенных ресниц. Он не улыбался, но наверняка в его глазах плясали все демоны ада, и Лев просто не мог ничего понять, когда цеплялся за его взгляд. – Кенма-сан играет со мной… Догадался. Вот и еще один подарочек. На такие игры у Льва был один ответ – очень прямой и понятный, от которого у Кенмы все-таки перехватило дыхание. Он не собирался лепить драму из своего первого поцелуя, он даже не расстроился, если бы этот поцелуй никогда в жизни с ним бы не случился, но сейчас он и сам был немного раскрыт – не знал, поймет ли Лев его игру или нет, примет ли ее условия или откажется – а потому не успел ни к чему подготовиться. Лев пошел с козыря – никаких нежностей. Если его пальцы и руки были осторожными и робкими, то язык и губы придерживались совсем другой философии. Кенма бы выпростал руки из-под края одеяла и уперся в него, но все еще было лень. Значит, он чувствовал себя не так уж и плохо, раз мог допустить такое. Уж Лев-то умел целоваться, это чувствовалось с первого касания. Сердце зашлось бешеным стуком, расшатывая ребра, и Кенма напрягся, почти приподнимаясь, когда Лев скользнул языком глубже, одновременно зажимая его так, чтобы не вывернулся. Дыхание Льва было горячим и тяжелым, а руки сильными и твердыми, и Кенме… нравилось все, что происходило. Нравилось. – Лезь под котацу, – когда Лев оторвался от него на секунду, прошептал Кенма. – И давай спать. Слова «лезь под котацу» и «давай спать» совсем не отменяли еще одного поцелуя и крепких объятий, в которые Лев заключил его сразу же, как только оказался под тем же одеялом. Кенма повернулся набок, позволяя Льву обнять себя со спины. «Если завтра я проснусь, и ты все еще будешь здесь, значит, мне ничего не приснилось». * Утром Кенма проснулся, и Лев все еще был рядом. Не зная, что делать, Кенма решил полежать еще немного, а потом неожиданно заснул еще раз. Когда он открыл глаза во второй раз, Льва уже не было, а сам он лежал в своей кровати под одеялом. Наверное, Лев перенес его. Или Куроо. Но скорее Лев. Дом был пустым, и Кенма свободно умылся, позавтракал и оделся, чтобы навестить офис. Зимний холод щипал щеки и шею, и Кенма кутался в шарф, а потом втягивал руки в рукава и прятал нос в поднятый и застегнутый воротник, жалея, что нельзя было всюду носить с собой обогреватель. Он немного отогрелся в офисе, принял отчеты, провел совещание с двумя менеджерами и поехал домой на такси. У самого дома его ждал Лев. Черт знает, сколько он так простоял. – Ты сегодня не на съемках? – спросил Кенма, проходя мимо него и вытаскивая ключ из кармана. – Нет, все отменилось, – сказал Лев, топая следом. – Обедать будешь? – успел поинтересоваться Кенма, прежде чем его схватили и втащили в дом, оторвав от пола. – Кенма-сан, вы же все помните? Вчерашнее? – Ага… От Льва пахло дорогой туалетной водой и лосьоном, его руки были холодными, а нос еще холоднее, но Кенму тревожило не это – он боялся упасть, но не мог ни за что схватиться, потому что его спина была прижата к чужой груди. Он только и мог, что подставить руки и упереться в стену, чтобы не впечататься лицом, когда Лев прижал его, наконец, опуская на пол. И с каких пор его руки стали такими быстрыми? Лев успел распахнуть куртку Кенмы и влезть внутрь одной рукой, а второй спустить ее с плеча, чтобы вжаться лицом во флисовую толстовку. Ночью его рост не ощущался так, как сейчас, но теперь Кенма вдруг вспомнил, как они позировали для журнала, и опять ужаснулся разнице в их размерах – Лев был почти в два раза больше. Не выше, а просто больше. – Кенма-сан растерял всю форму, теперь он такой маленький… – Я думаю слишком громко или это совпадение? – Да о чем еще можно думать, когда вы такой… как раз для моих рук. Рукам Льва больше подошел бы Куроо. Обнимать Кенму такими крепкими и длинными руками, наверное, было скучно. Лев вообще чувствовал хоть что-то, когда сбросил с него куртку и развернул к себе, прижимая к стене уже спиной? Кенме казалось, что он почти не существовал в этот момент – Лев заполнял собой все. – Хайба-кун, – положив руку на его плечо, неожиданно даже для самого себя начал Кенма. – Хайба-кун? – удивился Лев, впервые услышавший такое обращение от Кенмы. – Пока ты не разошелся, я хочу сказать сразу же. Я не думаю, что мы встречаемся или становится партнерами только из-за одного поцелуя под котацу. И ты так не думаешь, я в этом уверен. Но надо уточнить, чтобы потом никому не было больно от лишних ожиданий, потому что я их ненавижу. Итак, Хайба-кун, мы не встречаемся и не любим. Все хорошо? Судя по потускневшим зеленым глазам, хорошо было далеко не все, но Кенма не мог сейчас поступить иначе. Он даже не мог придумать вселенную, в которой он мог бы теоретически сказать какие-то другие слова. – Кенма-сан… тогда пообещайте мне другое, – через секунду сказал Лев. – Пообещайте, пожалуйста, что если не любовь, то верность будет. Это же не много? – Хмм… – Кенма задумался, прижимаясь к стене и одновременно выступая из кроссовок. – Для меня это не много. А для тебя это может быть по-другому. Если я сейчас соглашусь, то начну ждать, что ты действительно будешь делать все это только со мной, даже если мне такая преданность не обязательна. Просто это человеческая натура – жадничать. И если ты мне это пообещаешь, то я буду этого ждать. И ты будешь только со мной? – Почему нет, Кенма-сан? – грустно улыбнулся Лев. – Вы думаете, я не справлюсь? Вы хоть немного верите в меня? – Но зачем… теоретически ты можешь получать многое от этой жизни. Ты высокий и красивый, наполовину иностранец, знаменитость. После удачных съемок в группе ты остаешься на афтепати с красивыми девушками и юношами. Ты можешь спать с кем угодно. Разнообразие. Разве не привлекательно? – Это мой выбор. А вы? – А что я? – приподняв брови, спросил Кенма. – О себе я не беспокоюсь, мне нужно, чтобы вы пообещали никого не подпускать, этого достаточно. – А ты обещаешь? – Обещаю. Теперь вы. – Мне и обещать-то нечего. Если бы не ты, я бы до сих пор был нецелованным. Кенма очень хотел спросить, зачем Лев вообще все это начал, но с другой стороны он думал, что это будет звучать просто глупо, а выглядеть идиотом он не любил. Очевидно же, что Лев делал то, что хотел. И если бы хотел просто секса, то подкатил бы к кому-нибудь посговорчивее. Ему даже не пришлось бы делать первый шаг – ему бы сами все отдали. С каких это пор Лев не ищет легких путей? Неизвестно, с каких, но такие перемены произошли с ним явно до того, как он вновь подхватил Кенму практически на руки и понес к комнате, собираясь продолжить. Его глаза снова сияли, и Кенма смотрел в них, даже не надеясь найти в будущем что-то красивее. Когда Лев уложил его в постель и скинул свою куртку, чтобы мигом взобраться наверх и нависнуть над ним, Кенма ощутил дрожь во всем теле – наверное, в доме было холодно, потому что он забыл включить отопление с утра. Он вообще редко прогревал дом, еще не привык ко всем этим переключателям и страшным устройствам, его больше привлекал теплый и безопасный котацу, но до спальни этот жар точно не доходил. Котацу был в гостиной, и под его одеялом тоже успели произойти странные вещи, а сейчас Кенма был в своей спальне, и здесь было студено – скомканная в кулаках простыня была холодной. – Кенма-сан… – Просто Кенма. Я понимаю, что ты собираешься трахать меня с большим уважением, но сейчас обойдемся без кейго. – Не бойтесь, Кенма-сан, я сегодня… ой… я просто не могу называть вас по-другому. Это же вы. Я буду долго привыкать. Кенме надоело слушать его, и он взялся за галстук Льва, притягивая его к себе. Целоваться вчера было приятно, а проявлять инициативу оказалось еще лучше. Он еще ничего не умел, потому что вчера почти ничего не понял, но ему хотелось прикоснуться губами к губам Льва – он запомнил, что они были очень приятными. Лев охотно ответил, быстро склонившись и схватив лицо Кенмы в ладони. – Откройте, пожалуйста, – попросил Лев, совсем не отрываясь от него, но сделав небольшую паузу. – Самое сладкое внутри. «Тогда и я тебя попробую», – подумал Кенма, нерешительно разжимая зубы. Поцелуи Льву нравились просто дико – он даже постанывал, отпуская лицо Кенмы и перемещая руки вниз, чтобы задрать толстовку и добраться до горячего и гладкого живота. Кенма немного подобрался и согнул ноги, пытаясь сберечь тепло, но Лев был очень быстрым и настойчивым, да и опыта у него было побольше. – Холодно мне, – нахмурился Кенма, когда Лев потянул толстовку наверх, собирая ее вместе с майкой, поверх которой она была надета. – Может, не будем раздеваться? Лев потряс головой и все-таки стянул весь верх, оголяя Кенму и глядя на него как проголодавшийся зверь. Лев и есть. Не отводя взгляда, он избавился от своего пиджака и галстука, а затем торопливо расстегнул рубашку, и Кенма решил погреть у него руки, сразу же забираясь ладонями под майку – он продел их под лямки на плечах и выдохнул, ощущая приятную нежную и теплую кожу. – Красивый, – отбрасывая комок своей неприлично дорогой одежды, прошептал Лев. – Ты все видел на горячих источниках, – вспоминая поездку на своем последнем школьном году, сказал Кенма. – Я тогда не смотрел, – признался Лев. – Боялся. Обидно было до смерти, потому что все смотрели, а мне было нельзя. – Я же не запрещал. – Я сам себе запретил. Вы так и не поняли? Он нырнул к Кенме и прижал его к себе, пропустив руки под его спиной и прижимаясь губами к уху. Кенма был не против – простыни были все еще холодными, и Лев своим горячим телом вполне мог его согреть. – Еще раньше, еще на первом году я уже… Вы не понимали? Нет. Кенма не понимал этого. Он вообще не мог понять, как кто-то мог хотеть его – он ведь был сутулым и нескладным, он совсем не заботился о том, чтобы выглядеть хорошо, носил старые вещи и постоянно залипал в приставку. – Нет, – сказал он, поджимая плечо от щекотного ощущения горячего воздуха, скользившего по шее. Словно желая подразнить его, Лев стиснул руки сильнее и зарылся лицом между его плечом и шеей, целуя и прикусывая теплую кожу. Если он так давно этого хотел… От поцелуев тяжелело в низу живота, там зарождалось и скапливалось тепло, которое постепенно растекалось по телу, и Кенма чувствовал, что начал согреваться. Лев продолжал трогать его, иногда делая это почти грубо и уже мало что понимая. Кенма ничего не хотел менять, но его тревожила одна мысль, не позволявшая отключиться – она была такой сильной, что отгоняла даже страх неизвестности. Если Лев хотел его так долго, может быть, он охладеет, как только получит желаемое? А может быть, он разочаруется. За четыре года можно много себе нафантазировать, а потом, дорвавшись, понять, что мечты были приятнее реальности. Если все будет так, то Кенма должен себя защитить. Это приятно даже сейчас, когда ничего еще толком не произошло, и нет никаких сомнений в том, что ему захочется этого еще, когда Лев остынет и переключится на других людей. Нужно к этому подготовиться. Не привязываться и не позволять себе чувствовать себя особенным. Это же просто? Это еще как просто. Кенма не сошел с ума даже от миллионов подписчиков, всемирной известности и чемпионских титулов. Он точно сумеет удержаться сейчас. Сумеет ли… Миллионы подписчиков не смотрели на него этими глазами – словно он был лучшим из всего, что появилось на Земле за миллиарды лет ее истории. Можно ли устоять перед таким взглядом? – Вы много думаете, – целуя его в губы, только коротко и мягко, прошептал Лев. – Я не могу не думать, – ответил Кенма. – Сделайте это потом. Не сейчас. А сейчас-то что делать? Все равно Кенма ничего не умел, и только и мог, что ждать Льва – его движений, прикосновений. Если мысли хоть на долю секунды касались этой беспомощности, Кенма начинал бояться и дрожать. Ах, да ладно. Это его первый раз. Возможно, единственный раз. Не стоит его портить. Кенма кое-как стряхнул с себя эти мысли и принялся рассматривать Льва – его плечи, грудь, живот, руки. Лицо. Это красивое лицо с острыми чертами, которое привлекало столько внимания. Лев не зря был одной из ведущих моделей Токио – он был потрясающе красив даже в одежде, а уж без нее… то, что Кенма видел, можно было назвать совершенством. К счастью, Кенма не рассматривал обложку журнала и не стоял на улице под рекламным щитом – он был рядом с живым Львом и мог потрогать его, а не просто увидеть. Этим он и собирался воспользоваться, протянув руки и положив их на крепкие широкие плечи. Они и в школе были широкими, когда Лев пришел к ним зеленым шестнадцатилеткой, но теперь они стали совершенно другими. Вышли на новый уровень. Да весь Лев целиком прокачался. В прямом смысле. Руки сами побежали по плечам, заскользили по упругим, даже твердым мышцам, нежной коже. Лев остановился и приоткрыл губы, прилагая видимые усилия, чтобы закрыть глаза. – Я нравлюсь вам, Кенма-сан? – Нравишься. – И вы мне. Кенма так увлекся своими исследованиями, что не сразу почувствовал, что дышать стало немножко легче – джинсы больше не сдавливали живот. Эта свобода ощущалась прекрасно, и Кенму она не тревожила ровно до момента, пока Лев не потянул все джинсы прочь, захватывая их вместе с трусами. Уже? Прямо сейчас? А не быстро ли? Попытавшись воспротивиться, Кенма зашевелил ногами, но оказалось, что так он даже помог Льву раздеть себя. Появилось просто непреодолимое желание прикрыться руками, пусть даже при этом он и выглядел бы ужасно странно или даже смешно. Да, он принимал ванну с Куроо, если у них было мало времени или хотелось спать. Он ходил в душ с одноклассниками и никогда себя не стеснялся, но ведь сейчас совсем другое… Лев перехватил его руки и убрал их, прижав к кровати – не задрав их наверх, а просто раскрыв, почти вытянув и придавив. Его руки были достаточно длинными, чтобы сделать это с Кенмой – распять его и прижать так, чтобы не двигался. – Теперь можно смотреть, – словно разрешая самому себе, сказал Лев. – Ох… Слова закончились. Кенма не знал, что делать, он медленно перебирал ногами, чтобы хоть как-то шевелиться и не расплавиться под этим пристальным пожирающим взглядом. Пожирающим в прямом смысле – казалось, что глаза Льва растворяли его, не оставляя ничего. Этот красивый человек так хотел его, что почти ничего не слышал и не замечал. Думая об этом, Кенма ощущал незнакомую доселе гордость. Почему-то это было очень приятно – многие хотели бы привлечь внимание Льва, а он смотрел сюда, на Кенму, на того, кто мог легко затеряться в толпе и никогда не хотел выделяться. Но для Льва Кенма был совсем не против выделиться – только для него. Резинка, которой он собрал волосы, сползла с хвоста, и Лев, отпустив его руку всего на мгновение, просто убрал ее, попутно пропустив пряди через пальцы, а затем возвращаясь к тонкому запястью. – А я знал, что так будет. Мои пальцы на ваших руках, – сказал Лев. – Запястья теплые и тонкие, кожа нежная. Но все равно это даже лучше, чем я думал. Намного лучше. Они опять целовались, и Кенма не совсем понял, когда Лев успел расстегнуть свои брюки и приспустить их, он очнулся с первым прикосновением к своему члену, только сейчас и понимая, что он просто изнывал от желания, словно его чем-то переполнили. Низ живота и член, казалось, были налиты чем-то тяжелым и горячим, а кожа стала такой чувствительной, что первое прикосновение Льва почти выгнуло Кенму на подушке. Большая и теплая ладонь бережно сомкнулась вокруг его члена, и Кенма распахнул глаза, не смея посмотреть вниз, но и забыв при этом, что можно зажмуриться. Он смотрел в глаза Льву, и тот был рад держаться за него, не отпуская и не отворачиваясь. – Какие пальцы длинные, – не зная, что несет, заметил Кенма. – Хватит на нас обоих, Кенма-сан. А если нет, вы же мне поможете? Кенма почувствовал еще одно прикосновение, и поначалу даже не осознал, что оно означало. Он еще не переварил мысль, что кто-то помимо матери или доктора прикоснулся к его члену, а теперь… Теперь к его члену был прижат член Льва. Большая ладонь держала их одновременно, медленно двигаясь вверх и вниз, и Кенма дышал через сжатые зубы, все еще глядя в зеленые глаза и сдвинув брови. Лев упирался в кровать одной рукой, а второй вытворял что-то непередаваемое, хотя слово «вытворял» и плохо описывало все происходившее – Лев был аккуратным и никуда не спешил. – Кенма-сан… прикоснитесь ко мне. Почему бы и нет? Кенме было даже любопытно. Он сглотнул и потянулся вниз, боясь и желая того, что должно произойти. Для начала пришлось провести ладонью по низу своего живота, сразу под пупком, а потом опустить еще, вслепую находя руку Льва и почти умирая от этого ощущения. Добравшись до соединенных членов, Кенма медленно взялся со своей стороны, понимая, что обхватить все было нереально, но зато можно было все изучить. Наплевав на свои ощущения и планы Льва, он пустился изучать то, что ему доверили – обвел пальцами ствол, пройдясь по слегка выступавшим венам, добрался до головки и покружил кончиками пальцев над ней, вырывая из Льва звуки, похожие на всхлипы. – Я никогда не трогал другого человека вот так, – шепотом признался Кенма. – И даже не думал, что сделаю это когда-то. – Ох… Лев склонился к нему и прижался лбом к его ключицам, начиная стонать, хотя Кенма еще даже не двигал рукой нормально – он даже ничего не обхватил, потому что продолжал обводить и изучать чужое тело. Положив другую руку на плечо Льва, Кенма почувствовал, как напряглись его мышцы, и под ними словно набиралась дрожь, которая могла прорваться наружу в любой момент. Это было интересно и казалось опасным, и Кенма знал, что сам был причиной такой реакции, но не собирался останавливаться. – Сожмите немного крепче, – попросил Лев. – Я хочу, чтобы мы кончили вдвоем. Поверх своей руки Кенма почувствовал ладонь Льва – тот обхватил и направил его, а затем другой рукой взялся со свободной стороны. – Я могу сбиться с ритма, – предупредил Кенма. – Ничего не умею. – Просто доверьтесь мне, – сказал Лев, почти падая на один локоть и приближаясь к нему, чтобы вновь поцеловать. – Я буду делать это за нас обоих. Он и вправду переплел их пальцы внизу и принялся двигать рукой, увлекая ладонь Кенмы за собой. Это было легко – нужно было расслабить запястье и просто ни о чем не думать, позволив Льву сделать все самому. Это было приятно, потому что Лев целовал его губы все это время, иногда трогая их языком и проникая немного внутрь, а его рука продолжала двигаться. Ощущение, что это могло бы длиться бесконечно, оказалось обманчивым – когда Лев ускорился, Кенма понял, что долго не продержится. Он редко дрочил и иногда, если долго воздерживался, мог кончить слишком быстро – это не казалось досадным, и Кенма искал только физической разрядки, а не тягучего удовольствия, но сейчас ему неожиданно захотелось, чтобы это продлилось еще немного. Может быть, в следующий раз. Завершение пришло не неожиданно, но оглушительно – будто теплая и сильная волна, которая придавила Кенму, напугав его и выбив дыхание, но при этом порождая противоречивое желание. Все было точно как с водой, когда не хочется умирать, но одновременно хочется остаться на глубине еще на немного. Он прижал голову к подушке, и в его горле застрял крик, который, если бы вырвался наружу, оглушил бы их обоих. Схватившись за плечо Льва покрепче, Кенма почувствовал, будто из него вынули душу, а потом вернули ее совершенно пустой, и все произошло в мгновение ока. Потом очень захотелось спать, и он, поцеловав Льва еще раз, не стал сопротивляться этому желанию, позволив сну затянуть его в прохладное и безопасное место, где можно было не думать ни о чем. Он редко засыпал так быстро, но сейчас удержаться на поверхности было совсем уж тяжело. Волна, которая схлынула вместе с оргазмом, как будто вернулась, будучи при этом меньше и легче – теперь она не накрывала, а обволакивала. Кенма засыпал, чувствуя горячее дыхание на своей щеке и касание языка. Кажется, Лев лизнул его лицо. Хорошо было бы сказать ему что-нибудь, но Кенма просто не мог заставить себя открыть рот. Он очень хотел спать. Все было хорошо и спокойно, оставаться под тихими и тяжелыми водами сна было приятно, но Лев все-таки вытащил его, отодвинув одеяло и пробежавшись пальцами между ягодиц. Кенма лежал на боку, спиной ко Льву, но не сомневался, что они проспали рядом, по меньшей мере, пару часов. Впрочем, наверное, они спали даже больше, потому что за окном было уже темно. Как и тогда, с котацу, Кенма не стал открывать глаза. Это нельзя было назвать обманом, потому что Лев все равно его не видел – Лев был внизу и дышал на его поясницу так, что по плечам Кенмы пробегали мурашки. Кенма держал глаза закрытыми для себя – чтобы хоть так сохранить видимость спокойствия. Пальцы осторожно гладили ложбинку между ягодицами, каждый раз протискиваясь немного глубже, и Кенма знал, что не мог ничего сделать, чтобы спасти от этого свой зад. Это было невозможно. Да и делать-то ничего особо не хотелось – опять же, было любопытно, насколько далеко может зайти Лев. Тот продолжал трогать его, пробираясь все дальше, и вскоре, совсем осмелев, сгреб одну ягодицу в ладонь и отодвинул ее, слегка сжав при этом пальцы. Кенма едва не фыркнул от такой странной ласки. Приятного в ней было мало, но волнующего – хоть отбавляй. Лев поцеловал его прямо в копчик, опаляя кожу дыханием и заставляя волоски на загривке и предплечьях просто встать дыбом во всю длину. Кенма стоически не шевелился, хотя уже раз сто мог вздрогнуть и выдать себя. Он мог бы вскочить с постели, когда палец нашел то самое место, к которому он сам прикасался без особой охоты. Мог бы, но не вскочил. Утешая себя тем, что в темноте Лев вряд ли что-то видел, потому что он же не кошак, хотя имя указывает на другое, Кенма все еще лежал и ждал дальнейшего. Вариантов было не очень много – Лев мог вставить в него палец, а мог и просто поиграться снаружи. Это даже звучало очень странно. Как будто Кенма оставил дверь открытой перед любопытным маленьким ребенком, и теперь просто смотрел из окна второго этажа, что этот ребенок будет делать – войдет и будет хозяйничать или пострадает у порога и уйдет. Лев решил ограбить дом. Все он уже давно понял – в смысле, что Кенма больше не спал. Потому что когда Кенма инстинктивно зажался, Лев поцеловал его в ягодицу и попросил расслабиться. – Все хорошо, не бойтесь, Кенма-сан, я сегодня ничего не буду делать. Только хочу… А палец в задницу вставить – это и есть «ничего»? С каких таких пор? И с каких пор Кенма все это разрешает? Тем более Льву. Кенма упирался сколько мог, но Лев умел уговаривать – он не вставил, а ввернул палец, медленно поворачивая его и проходя чуть дальше. Наверное, он воспользовался чем-то – смазкой или чем-то вроде, только ничерта не понятно, откуда он взял это или просто… просто он облизнул палец. В этом было что-то грязное и от того возбуждающее – палец был внутри почти на фалангу, и Кенма отлично это чувствовал. Щекочущее чувство заполнило живот, и он стиснул зубы, не зная, что с ним происходило. Физически это все еще было не очень приятно, потому что тело пыталось вытолкнуть палец, и все нервные окончания вопили об опасности, но что-то в голове взрывалось от восторга. Лев проник в него, пусть даже и так. Он был внутри. Это было сумасшедше прекрасно. Палец начал двигаться, выходя и возвращаясь, и с каждым разом углубляясь в него, и Кенма зажмуривался, пытаясь не представлять, как это должно было выглядеть. Несмотря на то, что он понятия не имел, что за вид открывался Льву, и ему никогда не было любопытно взглянуть на себя снизу и сзади, перед глазами всплывали разные картинки из порно, которое он смотрел запоем в шестнадцать лет. Льву все происходившее нравилось не меньше – он влажно целовал и больновато прикусывал его ягодицы и спину, перемещался на свободный бок и тыкался носом, терся лицом по коже и вообще просто безумствовал, пока его палец натурально трахал Кенму. Какой в этом был смысл? Никто из них не получал прямого удовольствия в обычном виде, они даже не дрочили. Смысл для Кенмы был в том, что он, вечно зажатый и закрытый, впустил кого-то в свое нутро – буквально, буквальнее просто некуда. Смысл для Льва был в том, что его впустили. Он прошел так далеко, как не заходил никто, он был первым во всем у Кенмы – у того, кого хотел еще с первого года старшей школы. Кенма все-таки сдался и переместил руку вниз, чтобы прикоснуться к себе, и Лев, увидевший или почувствовавший это, тут же насторожился, приподнимаясь и перехватывая его запястье свободной ладонью. – Я сам хочу сделать это, Кенма-сан, – прошептал он. – Вы готовы? – Да… Сбывались самые пошлые фантазии, которых у Кенмы по факту даже не было – он их просто не успел навоображать, и Лев делал все это за него. Кенма мог бы рисовать в уме все это, если бы видел смысл в сексуальных мечтах и планах, но он никогда ничего не представлял. Но если бы он представлял, то в его голове предел грешности выглядел бы именно так – палец был в нем сзади, а спереди чужая рука скользила по члену, и при этом горячее дыхание заливало плечо и локоть. Кенма страдальчески сдвинул брови, а потом запрокинул голову и, простонав неприлично громко, кончил прямо в чужую ладонь. Можно было считать, что Лев породил его фантазии и сам же их осуществил. Одновременно. * Больше всех платили разработчики, которые присылали Кенме свои новые игры, готовящиеся к продаже. Обычно он выходил в эфир с этими играми примерно за неделю до релиза и устраивал стрим на четыре-пять часов. За это платили столько, что он мог бы вообще не работать и не запариваться с компанией, но он уже привязался к Bouncing ball и даже не думал от нее отказываться. Во время таких стримов, если Лев был где-то рядом, он изнывал от скуки или просто сидел и таращился на Кенму из-под стола. Куроо, конечно, все понял, но обсуждать с ним свою родившуюся личную жизнь Кенме не хотелось. Прежде всего, не из скромности или молчаливости, а просто потому что он не знал, что вообще здесь можно было сказать. «Мы со Львом трахаемся. А еще он запретил мне трахаться с кем-то еще. Мы не встречаемся, нет, с чего бы. И я разрешил ему запретить мне что-то только потому что изначально не собирался ни с кем мутить. Ну, и еще он пообещал, что тоже не будет ни с кем заниматься сексом». У Кенмы даже не возникало желания проверить, действительно ли Лев был таким преданным любовником, потому что Лев приходил к нему каждую ночь, и они вытворяли в спальне такое, о чем при свете дня было стыдно даже думать. Откуда у Льва только брались на это силы. С другой стороны, когда мужчине до двадцати пяти, у него на многое найдутся силы. К Кенме это не относилось – Кенма не шевелился в течение дня, но все равно успевал устать, поэтому по ночам часто брал перерывы на дремание. Лев пользовался такими перерывами, чтобы практически трахать его спящего. Это тоже разрешалось, хотя Кенма подозревал, что большинству людей такое бы не понравилось. Ему все нравилось. Прежде всего – и он сам был от этого в шоке – ему нравилось быть желанным и нужным. Лев приходил к нему каждый день, хотя у него была своя квартира. Лев делал все, что Кенма ему говорил – в постели и за ее пределами. Лев был послушным, как котенок в быту, но в постели зверел и иногда начинал делать то, что больше походило на изнасилование, но не являлось таковым только потому, что Кенма не сопротивлялся и был на все согласен. Почему-то он верил Льву и знал, что тот его не покалечит. Они даже попробовали один раз поехать ко Льву домой, и все было классно до тех пор, пока Кенма не проснулся посреди ночи с жутким желанием сейчас же заползти под котацу с чем-нибудь интересным или поработать за компом с отчетами и брокерскими счетами. У Льва был компьютер, но там не было никаких программ для инвесторов. У Льва был котацу, но его не топили и использовали как обычный стол. У Льва была скучная обычная токийская квартира, да еще и с белыми стенами. Модельная жизнь, что уж… В общем, Лев поселился у Кенмы, перетащил к нему свой гардероб, стал заводить во двор машину, которую купил совсем недавно. Если их графики совпадали, Лев отвозил его в офис или вывозил куда-нибудь гулять. Кенма почти не ходил своими ногами. Если бы он только намекнул, Лев всюду таскал бы его на руках. По крайней мере, по дому он его иногда носил – в ванную комнату, в кухню, к компьютеру. Даже Куроо не баловал его настолько. Потом Лев намекнул Куроо, чтобы он пореже приходил к Кенме на ночь, и это было очень странно. Они ужинали, и Лев сказал, что отвезет Куроо домой на своей машине. Просто взял и сказал. – Куроо-сан, я могу отвезти вас домой сразу после ужина. – Я вообще-то думал остаться в своей комнате, – заметил Куроо, накладывая себе еще немного риса. Кенма притворился чайником – по крайней мере, ему казалось, что его посадили на плиту. Это хотя бы объясняло, почему у него пригорала попа. – Но я хочу остаться с Кенмой-сан наедине, – очень просто, убивающе, раздражающе, обезоруживающе просто сказал Лев. – Вы и так постоянно наедине. – Вот и вы найдите себе человека, с которым сможете сидеть наедине. – Сдается мне, вы не просто сидите. – Иногда сидим. «Да, мы сидя даже трахаемся, такое тоже бывает, представь себе». Куроо все прекрасно понял, но ему слишком нравилось слушать Льва и смотреть на Кенму. Даже работать в волейбольной ассоциации было не так весело. Скорее всего. – Я все равно не буду вам мешать, – даже не пытаясь согнать с лица свою шальную ухмылку, продолжил Куроо. – И третьим не попрошусь и не пойду, даже если попросите. – Куро, – очень коротко прервал все это безобразие Кенма. Его злило не то, что Куроо не хотел уходить, а то, что он выматывал из Льва нервы своими намеками на очевидное. Понятно же было, что Лев мог плюнуть на все и сказать как есть «когда вы здесь ночуете, Кенма-сан не стонет, потому что стесняется». Если бы он это сказал, Кенма просто вышиб бы их обоих на улицу. Нужно было остановить их до этого момента. – Ага, значит, «Куро», – осклабился Куроо. – Не «Лев», да? Лев свое тоже получит, когда они останутся одни. Куроо милостиво позволил отвезти себя домой, а Кенма остался один и полыхал целых сорок минут, пока Лев не вернулся, распространяя вокруг себя свет и радость – так и выпроводил мешавшего человека. Он выглядел таким счастливым, что Кенма даже не стал его ругать, хотя очень хотелось. Удивительно, но Лев понимал, когда Кенма ругал его – при этом сам Кенма никогда не повышал голос и продолжал говорить так же тихо, как и обычно. Лев вообще многое понимал, а ведь раньше казалось, что он не замечал ничего, кроме своих странных амбиций. Тем вечером Лев так и не получил по шапке, а получил ровно то, ради чего отвез Куроо в другой район и оставил у подъезда. А дать по шапке стоило, просто Кенме было лень возвращаться к этой теме. Кенма не был лентяем, он бы не заработал свой миллион (иен, не долларов), если бы был лентяем, он бы не прошел с командой на национальные межшкольные, если бы был лентяем, он бы не вкалывал до седьмого пота и не стал бы чемпионом Азии по киберспорту, если бы был лентяем. Но ему было лень отчитывать Льва. А трахаться лень не было. Кенма пожалел о своей лени уже через неделю, когда случилось неожиданное и неприятное, трудноулаживаемое и очень-очень, просто очень некрасивое. * Удар пришелся как раз в челюсть, так что почти хрустнули связки или хрящи или что-то еще, что удерживает челюсть в комплекте с черепной коробкой. Кенма услышал этот звук у себя в голове и тут же пожалел, что не мог стереть его – просто отключить, как в какой-нибудь игре. Как можно стереть то, чего ты не слышал, а просто так живо вообразил, что почти вплавил в свои мозги? Дизайнер Шимада-сан отлетел к стене, а Лев сгреб Кенму и отправил за свою спину одним легким движением. Кенме оставалось только тихонько обалдевать от происходившего, и это было не очень приятно. На нем все еще болталась не до конца застегнутая рубашка, которую Шимада-сан поправлял на нем, когда Лев завалился домой без предупреждения. Вот что произошло. Шимада-сан работал над новой коллекцией для Bouncing Ball, Кенма пригласил его домой, чтобы посмотреть уже готовые модели. Их уже сшили в специальном ателье, хранившем корпоративные дизайнерские тайны крепче, чем тайны исповеди. Их сшили по размерам Кенмы, потому что он всегда был первым покупателем собственной компании. Серьезно, не мог же он поставлять в магазины то, что не пробовал натянуть на себя хоть разок? Шимада-сан просто помог ему одеться, а потом решил помочь раздеться. На этот раз в коллекции была не только спортивная одежда, там был и кэжуал, в том числе красивая рубашка с логотипом на груди. Кенма не любил путаться в пуговицах, и Шимада-сан любезно помог ему. А потом Лев совсем не любезно ударил его в челюсть, потому что вернулся домой и увидел через открытую дверь комнаты только кусочек происходившего, а не всю картину. Пришел, увидел, залепил. Шимада-сан совершил большую ошибку, решив помочь Кенме сделать то, что обычно делает для него Лев. Шимада-сан отправился в больницу на машине Льва. А Лев при этом выглядел как лев, а не как нашкодивший котенок, хотя обычно если он был в чем-то виноват, с него мигом слетала вся хищность. Кенма сидел рядом с Шимадой-саном на заднем сидении и следил, чтобы тот не отключился со своим пакетом льда у щеки. Потом Лев оплатил лечение – оно оказалось недорогим, потому что ничего ужасного не случилось, даже не было сотрясения мозга, хотя Кенма думал, что ему придется искать нового дизайнера по причине смерти прежнего. Лев купил Шимаде-сану очень хороший компьютер и планшет для рисования. Он сделал все с каменным лицом, на котором ни разу не было ни капли раскаяния. Кенма очень хотел залить это лицо раскаянием, но не мог этого сделать. И потом, в конце этого бесконечного дня, показавшегося Кенме целой неделей, они вернулись домой, где Лев очень бесцеремонно завалил его прямо в передней, едва скинув свои зимние ботинки. Если он думал, что после всего этого Кенма собирался с ним трахаться, то он… он был прав. Правда, делал он это совсем по-другому – так, как ни разу до этого. Лежа на деревянном полу, скрипевшем громче кровати, Кенма искусал губы Льва и расцарапал его плечи, не зная, чего в этом было больше – желания проучить или просто желания. Он помнил, что для съемок Лев часто открывал плечи, но до подготовки летних коллекций, вроде, было еще далеко, так что можно было похулиганить. Кожа под пальцами ощущалась прекрасно – она была теплой, как будто даже немного натянутой и упругой, под ней ходили крепкие мышцы, которые напрягались каждый раз, когда Кенма подтягивался наверх и касался ладонями неглубоких ранок-царапин. Лев двигался в нем размеренно и медленно, держа одну его руку прижатой к полу, глядя сверху и ни на секунду не закрывая глаза. Нужно было убедиться в том, что Лев все понял, но Кенма не был уверен, что сам хорошо понимал ситуацию. Во всяком случае, когда все закончилось, он сказал, что не собирался ни с кем ни спать, ни раздеваться, ни обниматься. Лев выслушал его без возражений, не снимая с рук и стоя в коридоре прямо так, прижавшись спиной к стене и держа Кенму прижатым к себе. Хорошо, что Кенма не расцарапал его спину. Мог бы, но не дотянулся. «Почему ты мне это все позволяешь?» Этот вопрос Кенма так и не задал, хотя желание озвучить его, конечно, появлялось. Вместо этого он проснулся посреди ночи и долго сидел, не зажигая свет, а просто рассматривая Льва – тот спал и хмурился, поджимая губы. Наверное, видел какой-то неприятный сон. Кенма убрал с его лица челку, наслаждаясь прикосновением к тонким и мягким волосам – во всей Японии не сыскать таких же. Может быть, у Алисы похожие, но сейчас они были испорчены постоянным окрашиванием. Кенма знал, потому что Алиса тоже иногда заходила в гости. * Весной Кенма представил коллекцию с той самой рубашкой, из-за которой Шимада-сан получил апперкот. Тогда же в его команде появилась пара программистов-разработчиков, ответственных за флэш-игры. Те самые старомодные, в которых ничего особо делать не надо – достаточно открыть браузер и загрузить игрушку на страницу. Кенма решил начать с малого, да и игры были связаны с его нынешним бизнесом тематически – по условиям нужно было одевать людей, выбирать цветовые сочетания одежды и вообще заниматься шмотьем. Кенма консультировал своих разработчиков, следил за продажами коллекции, успевал в институте, а сам ходил все-таки в вещах Льва, потому что они были удобными, хотя и ношенными. И великоватыми. Джинсы он еще покупал себе сам, а рубашки и футболки все чаще брал у Льва – тот был не против. Очень даже за, если уж по правде. В апреле Куроо приняли в волейбольную ассоциацию окончательно, он занял место в отделе продвижения спорта и принялся ездить по всей префектуре. Кенма по нему скучал и утешался только тем, что теперь оплачивал все его поездки и продвигал идеи. По крайней мере, Куроо мог не обламываться со сроками ожидания финансов, если у него вдруг возникала гениальная идея – Кенма давал ему деньги на все, что он хотел реализовать в ассоциации. Потом, по результатам мероприятий, расходы отбивались, причем почти всегда. У Куроо был дар. В мае Кенма съездил на чемпионат Азии по киберспорту и вернулся с серебром. Его изначально не интересовали титулы или железки, он просто радовал аудиторию и светился на публике. Лев поехал вместе с ним, чтобы остаться на афтепати, повеселиться и попасти его. Кенма уже давно понял, что Лев за ним следил, явно не доверяя. Но Кенма не собирался ничего делать – ни исправлять свою непривлекательную осанку, ни модно одеваться, ни вовремя красить волосы. Всем этим занимался Лев, и он должен был понимать, что Кенма никого себе не искал. После вечеринки они вернулись в гостиницу, где Кенма случайно разбил медалью вазу с цветами, пока Лев сдирал с него одежду – он вывернул и снял через голову футболку с надписью Bouncing Ball, забыв, что поверх нее была надета награда, в которой Кенма фотографировался перед тем, как сесть в машину. Скомканная футболка вместе с медалью была отброшена к чертям, нарисованным на вазе. Может, это были не совсем черти. Какие-то гоблины. Или домовые. Короче, они приказали долго жить вместе с вазой. Лев еще даже порезался осколком, когда вылавливал из керамического крошева медаль. Кенма говорил ему оставить ее на радость обслуживающему персоналу, но Лев очень хотел ее спасти. Это было потом, когда Кенма уже лежал в постели, совсем без сил и с ноющим задом. Он смотрел, как голый Лев стряхивал осколки с его фирменной футболки, одновременно ожидая, когда этот неприлично красивый мужчина возьмет его на руки и отнесет в туалет. Ходить самому не хотелось. Да и больновато было, если честно. В июне Лев заключил первый долгосрочный контракт с каким-то косметическим брендом. По случаю презентации новой коллекции была устроена вечеринка для журналистов, а Кенма получил приглашение лично от Льва. Отказываться не было причин, ведь Кенма до сих пор выпускал одежду и с миром моды связь имел, хоть и слабую. Со временем он хотел переключиться на разработку игр, но даже если бы у него все получилось, он не собирался отказываться от спортивной одежды хотя бы в объеме мерча. Хайба Лев со своим статусом Топ-3 самых высокооплачиваемых моделей Японии, теперь входил в совершенно иные круги, которые Кенма мог увидеть только через замочную скважину. Даже отлично осознавая, что Лев входил в это пространство только сейчас, пока был популярным и востребованным, Кенма ощутил разницу в статусах – даже в очень дорогом костюме, имея собственный бренд и постоянно утяжеляющийся инвесторский портфель, он почувствовал себя домашним котом, которого отвезли в саванну. Ну а Льву в саванне было самое место. Среди безумно дорогих и опасных дядек и теток из мира моды, среди влиятельных журналистов и именитых фотографов Лев чувствовал себя равным, а не кем-то из подстолья. Кенма, понимая, что при хорошей работе сможет покорить эти же круги лет через десять, просто любопытствовал и внимательно за всем наблюдал. Это была отличная возможность подготовиться хотя бы поверхностно, чтобы потом, когда положение обяжет посещать мероприятия, вести себя нормально в этом обществе. Поэтому Кенма сидел у стеночки и качал в бокале свое шампанское, которое не собирался допивать. Лев и другие модели то и дело переодевались и меняли макияж, чтобы фотографы не сидели без дела, и где-то в рабочих помещениях явно были зашифрованы гримерки. Устав от общества и поняв, что больше ничего интересного все равно не увидит, Кенма решил попроситься в этот уголок на кушетку или в кресло, чтобы посидеть и позависать в телефоне. После одного жеста Лев подхватил его и, как ни в чем не бывало, вытащил из зала, позволив вдохнуть полной грудью впервые за весь вечер. В его гримерке площадью три на три было жарко, потому что кондиционер работал не постоянно, но зато стояла приятная тишина, которую только слегка тревожил гул, пробивавшийся из зала. Отдаленный шум Кенму не волновал – он забился в кресло, даже не сняв со спинки вещи, успевшие пропахнуть Львом. Временами Лев возвращался, ему помогали переодеться, поправляли макияж и укладывали волосы. Кенма следил за процессом и думал, что когда-то видел, как Льва готовили к съемке в каком-то маленьком фотосалоне для первой рекламной страницы Bouncing Ball. Он отвлекался только на Льва, когда тот возвращался за очередным туалетом, а все остальное время сидел в своем телефоне и переписывался с брокером. У него все еще был старый счет в брокерской компании, но цифры выросли так сильно, что теперь ему назначили брокера, которому можно было отправлять поручения и условия. И все это хранилось в телефоне. Время шло, кондиционер, который теперь не выключали, поддерживал приятную температуру, и Кенму сморило – он даже сам не заметил, как уснул. Лев осторожно разбудил его, спросив, не хотел ли он поесть или перекусить перед тем, как вернуться домой. Кенма прижался лицом к его рубашке – пиджак Лев снял, как только зашел в гримерку – и вдохнул полной грудью. Пахло очень приятно – новой тканью, дорогим парфюмом, самим Львом. Знакомые и незнакомые запахи смешивались, и от этого кружилась голова. Лев подхватил его как кота и пересадил на столик перед зеркалом, коленом разводя его ноги и расстегивая верхние пуговицы рубашки. И без того небрежно собранные волосы Кенмы совсем рассыпались, и Лев привычным движением снял с них резинку, а потом аккуратно вложил в нагрудный карман, чтобы не потерять. Вернулся, взял за подбородок и приподнял к себе, одновременно придавливая к холодному зеркалу, отчего у Кенмы захватило дух. Столик был крошечный, и уместиться на нем даже худосочному Кенме было непросто, хорошо, что Лев поддерживал его под коленями. Если бы не брюки, они бы уже вовсю трахались, но сейчас им предстояло еще раздеться. Все-таки утерпеть было невозможно, и Кенма обнял Льва ногами, притягивая к себе ближе, одновременно держась за его галстук и наклоняя, чтобы поцеловать. Точнее, даже не поцеловать – это ведь было бы разовым и коротким действием. Кенме нравилось целоваться. Долго. Лев дышал шумно и часто, сжимая то бедра, то талию Кенмы, и нужно было уже до конца расстегнуть рубашку, чтобы не сойти с ума, но сил оторваться не было. Кенма даже сам не знал, с чего он так завелся, практически с полуоборота, да еще и спросонья. Может быть, это наблюдения за тем, как Льва красили и укладывали – может, они так на него подействовали? Во всяком случае, сейчас думать об этом не было времени, да и не очень-то хотелось. Кенма хотел поскорее почувствовать Льва в себе, полностью, до упора, сколько его там есть. Однажды Лев сказал, что хотел бы иметь член подлиннее, чтобы проникать поглубже. Кенма тогда ничего не ответил, но эти слова периодически всплывали в памяти в самые неподходящие моменты. Хорошо, что сейчас момент был идеальным для этой мысли. Кенма все-таки отцепил от Льва одну руку, как раз ту, которой до этого тянул за галстук. Она понадобилась ему, чтобы добраться до пряжки своего ремня, жалобно звякнувшей, когда он неосторожно отщелкнул ее, вытягивая хвостик ремня из шлевок. Этот звук как будто разбудил Льва – тот распахнул свои глазищи и уставился на Кенму так, словно видел впервые. А потом стянул его со столика, развернул к себе спиной и прижал к краю, отводя его руки от ширинки, чтобы спустить эти чертовы брюки самому. Лев очень любил быть самостоятельным в сексе, и если Кенма ему и помогал, то делал это очень аккуратно и по возможности мало. Осталось переступить ногами, освободившись от штанов. Кенма оперся локтями о край столика, встречаясь взглядом с собственным отражением. Он никогда не задумывался о том, как выглядел во время секса, и даже если такие мысли мелькали где-то в потоке его размышлений, он предпочитал их игнорировать. Если Лев был готов терпеть его лицо в муках оргазма, то все было в порядке. Ему самому Лев в таком состоянии очень даже нравился, хотя Кенма не признавался себе в этом. Расширенные зрачки, раскрасневшиеся щеки, рассыпавшиеся по плечам волосы, которые он осветлил как раз для этого вечера – зрелище было то еще. Захотелось зажмуриться, но в последний момент Кенма нашел альтернативу – лицо Льва тоже было в отражении. И это лицо было незнакомым, хотя и узнаваемым. Зеркало было настолько занимательным, что Кенма почти не почувствовал, как в него протиснулся палец, только кожа на плечах и лопатках покрылась мурашками, когда Лев согнул этот палец, надавливая на стенки внутри. Кенма сдвинул брови и выдохнул через губы, продолжая смотреть на Льва в зеркале – судя по тому, как зажглись зеленые глаза, Лев находил все происходящее прекрасным. Лев выглядел вообще так, словно был немного не в себе – он смотрел на них обоих, но дольше все-таки останавливал взгляд на Кенме, и тогда их взгляды в зеркале пересекались. Вспомнилось, что обычно Лев трахал его сзади, только если Кенма очень уставал быть на спине и держать ноги согнутыми – тогда его переворачивали на живот и продолжали вбивать в постель равномерными и ритмичными движениями, а он только и мог, что цепляться за подушку и стонать. В коленно-локтевой Лев взял его только один раз, и то, потому что Кенма сам так захотел – ему было любопытно, менялись ли при этом ощущения. Он довольно быстро понял, что эта поза ему не подходила, потому что колени нагружались слишком сильно, да и удержаться было тяжело, потому что Лев двигался размашисто и сильно, хотя и никуда не спешил. Лев тогда сказал, что эта поза ему не нравилась, потому что мешала видеть лицо и осознавать, что он трахал действительно Кенму, а не кого-то другого с похожими волосами и комплекцией. В общем, со спины Кенма его принимал редко, и обоих это устраивало, но теперь-то все вопросы были решены – съехать не позволял столик, а за лицами можно было наблюдать в отражении. Лев вынул палец и обнял Кенму, подхватив под животом. Рубашка, которую они так и не сняли, теперь сползла с плеча, но не соскользнула окончательно, потому что они даже не расстегнули ее до конца. Кенма даже не думал, что мог выглядеть настолько пошло, но сейчас это ведь вполне вписывалось в правила их игры? Этого они оба и хотели. Ухоженный Лев со своим легким макияжем, идеальными даже сейчас волосами и огромными ручищами – боже, они действительно настолько огромные?! – выглядел так, словно сходил с ума, скатываясь по спирали и уходя с каждым вдохом все ниже. Он успел протолкнуть внутрь головку, и Кенма приоткрыл рот шире, теперь уже втягивая воздух. Ощущения были странными, но знакомыми – боль пополам с удовольствием. Как и положено. Причем больно было не от проникновения, а от собственной открытости. Кенма знал, что ходил по краю, и это было захватывающе. Он пробовал трахаться закрытым, и тогда у них с Львом ничего не получилось. Это было всего один раз. Одна рука Льва поползла по складкам рубашки, добираясь до горла Кенмы, и аккуратно сомкнулась там, обхватив его так, что в отражении казалось, будто шея была тоньше самой руки. Возможно, так казалось из-за волос, скрывавших очертания. Зрелище не для слабонервных, но Кенма никогда не боялся острых моментов. Он прошел всю «Амнезию» с открытыми глазами, о чем вообще тут можно говорить. Лев наклонился к его уху – в зеркале отразилась даже улыбка, и Кенма очень хотел верить, что это просто были шутки амальгамы, а в реальности никто не растягивал лицо. – But don't forget who's takin' you home and in whose arms you're gonna be… Кенма слышал эту песню, как и многие поклонники Майкла Бубле, но вряд ли многие из них могли представить такое ее исполнение. В таких обстоятельствах. А как там дальше? So darling, save the last dance for me… – Так мы танцуем? – улыбнулся Кенма. В отражении его лицо было совсем шальным, но Лев в этом ему не уступал. – Мы делаем все, что хотим, – сказал Лев, целуя его ухо. Любиться у зеркала – гениально. Было сложно и представить, что это может настолько заводить, но Кенма видел все собственными глазами и ощущал своим телом, превратившимся в сплошную сеть нервов, реагировавших абсолютно на все. На свет ламп по окружности, на жар тела Льва, на отражение, в котором они оба выглядели развратно до криминального, на ощущение члена в своем теле, на прикосновение руки. Контраст был невыразимым – в зеркале Лев как будто душил его, а за его пределами он просто держал его, едва сжав пальцы. Лев двигался все быстрее, и Кенма чувствовал, что долго не протянет, и уже перед самым последним моментом его разум рассекла острая и четкая мысль. Лев выглядел так, словно мечтал об этом – заняться сексом у зеркала. Он хотел видеть их обоих – не только Кенму, но еще и себя. Чтобы удостоверяться даже глазами в том, что… Что Кенму трахал именно он. Что это вообще были именно они. – Дурак, – прошептал Кенма, запрокидывая голову и теряя из виду отражение. Все равно он бы сейчас ничего там не увидел – его нагнало ощущение невесомости и тепла, и все, что он мог сейчас воспринимать, сводилось к пальцам Льва, поддерживавшим его живот и шею. * Лицо Льва появилось прямо в кольцевом освещении, и Кенма только по запаху и шороху понял, что это он, потому что за раздражающим рассеянным светом было сложно разглядеть подробности. Стрим шел третий час, через полтора часа следовало закругляться. Кенма смотрел только на экран, изредка бросая взгляды на кольцевое освещение, но даже этого было достаточно, чтобы понемногу освоиться и разобрать черты лица Льва, сидевшего напротив и смотревшего на него через кольцо света. Это было смешно и одновременно злило – из-за чертова электрического сияния Кенма не мог рассмотреть Льва, зато тот наблюдал за ним из первых рядов, заняв самую удобную позицию. В чате стали появляться вопросы – куда Кодзукен там таращился во время стрима. Ответить было нечего, так что Кенма неопределенно пробурчал что-то о барахлящем бублике, за то его просто осыпали милашными комментариями. Лев продолжал сидеть и смотреть на него через кольцо. Нашел себе всевидящее око. Стрим закончился, и Лев, наконец, отодвинул кольцо от себя, открываясь. Кенма снял наушники и отщелкнул микрофон, тоже двигая его подальше. За полтора часа, что Лев просидел, гипнотизируя его через светящуюся окружность, он понял, что тот был пьяным. Правда, когда из-за спины донесся голос Алисы, Кенма все-таки вздрогнул от неожиданности – оказывается, сестра Льва пришла вместе с ним, но ее почему-то заметить не удалось. – Кенма-сан, добрый вечер, – кланяясь так, словно он был старше нее, улыбнулась Алиса. – Прошу прощения за вторжение. Кенма тоже поклонился, правда, не вставая с кресла – после четырехчасового стрима ныла поясница, и подниматься следовало поэтапно. Или на руках Льва. – Все нормально, – ответил он, только теперь улавливая запах яблочных пирожков из Макдональдса. Коробочка с вкусняшкой лежала на коленях у Льва, и Кенма понял, что тот был настроен поиграть. Вообще яблочные пирожки были вкуснее горячими, но Кенма сам виноват – не предупредил Льва о внеплановом стриме, а за полтора часа все уже остыло. Но подарок в любом случае получился. – Алиса-сан, вы можете выбрать любую комнату, – сказал Кенма, выпрямляясь в кресле и растирая плечи руками. – В шкафу рядом с ванной есть полотенца и все… все, что нужно. Что найдете полезным, берите свободно. Я не очень гостеприимный хозяин, прошу прощения. – Что вы, Кенма-сан, я вам очень благодарна. – Вы поужинали? – Да. Мы со Львом вообще только из ресторана. У них была встреча с рекламодателем, Кенма знал об этом. Все ли прошло удачно? – Из ресторана, а потом из бара, – улыбнулся Лев, выглядя еще более пьяным. – Разовый контракт подписан. Отмечали. Хорошо, что Лев уже понял, что Кенма не любил, когда его выдергивали из дома без предупреждения, а потому не позвал отмечать вместе. Они уже прошли болезненную стадию узнавания всяких «люблю-не люблю-терпеть не могу». Так было легче. Лев знал, что Кенма не любил выходить из дома без подготовки – в первую очередь моральной. И он знал, что Кенма обожал яблочные пирожки из Макдональдса. С тонким не пористым тестом, хрустящей корочкой и самой сочной начинкой в мире, где было в меру сахара и без меры нарезанных мелкими кубиками яблок. Алиса поклонилась еще раз, а потом пошла в душ, и за нее Кенма уже не переживал – он привык, что она заходила к ним. В конце концов, у нее было много работы, со Львом они пересекались редко, но тосковали друг по другу, поэтому если выдавался вечер, они встречались у Кенмы, чтобы не терять время напрасно. Кенма старался им не мешать. Алиса не дергала его и не обижалась, что он сидел в своей комнате, пока они со Львом ужинали и без конца пили кофе с чем-нибудь покрепче. Алиса благодарила его за радушие и всегда оставляла какой-нибудь подарок – красивые платки, запонки, резинки для волос, браслеты ручной работы. – Кенмочка. Большая светловолосая голова легла на колени Кенмы, а коробка с пирожками оказалась там, где до этого стоял микрофон. – Кенмочка мой, – повторил Лев, обняв его колени и придвинув к себе ближе так, что Кенма проехался вместе с креслом. Каждый раз, когда Лев сидел в его ногах вот таким образом, Кенма ужасался тому, каким он был большим – только в таком положении и можно было осознать, как широки были эти плечи, как тяжела была голова. Когда-то под сводом зала пронеслось звонкое «Лёвочка», которое мигом привлекло внимание всех, кто находился на площадке. Это было давно. Несколько лет назад. Льву было шестнадцать, Кенме – семнадцать. Они играли против Фукуродани. Или против Нохеби. Уже не вспомнить, с кем они там сцепились, но Кенма помнил, как парни на миг утонули в странном ощущении – оказывается, дома Льва звали так ласково и мило. Девятнадцатилетняя Алиса, не стесняясь, кричала с трибун: «Лёвочка, вперед!», и этот голос выделялся и летел над площадкой, перекрывая все остальное. В нем было столько любви. И что-то такое, что чувствовали, но не понимали другие. Загадочное «Лёвочка» показалось Кенме не глупым, но ускользающим и непостижимым. Он никогда этого не понимал. Его самого все звали по имени. Куроо и Ямамото иногда называли Кянмой. Потом младшие называли Кенма-сан, Козуме-сан. Изредка кто-то на стримах писал в чате что-то вроде Кен-чин или Кен-чан. Еще реже называли Кенма-кун. Иногда шутили, коверкая Кодзукен на Кодзукун. А теперь вот это – Кенмочка. – К японским именам это не подходит, – сказал Кенма, стягивая со стола коробку с пирожками. Лев покачал головой, не поднимая ее с его колен. Обнял крепче и вздохнул. – Подходит. Мило же… Пирожки были все еще хрустящими – удивительно, но начинка не пропитала их изнутри. Правда, мягкий слой теста под корочкой стал немного тягучим, из-за этого приходилось сжимать зубы крепче, и сок вытекал на пальцы. Кенма облизнул большой палец и почти закрыл глаза от удовольствия – трудно было представить что-то вкуснее. Лев, почувствовав, что он принялся за пирожки, поднял голову и уставился снизу на него. Он любил смотреть, как Кенма ел. Когда яблочный сок испачкал почти все его пальцы, Кенма решил, что пора было взять салфетку – хорошо, что на столе всегда была открытая пачка, но большая рука на удивление твердо остановила его, хотя и принадлежала пьяному человеку. Лев потянул его запястье к себе, а потом сам облизал пальцы – даже мизинец, который ни в чем не был виноват. Кенма застыл, держа в другой руке надкушенный пирожок и даже позабыв, как жевать. Лев редко тянул его в постель, будучи пьяным – он предпочитал заниматься сексом в трезвости. Вряд ли они затеяли бы что-то интересное и сейчас. Но все-таки момент был жгучим и стыдным настолько, что никакого секса было даже не надо. – Ну же… Этот дурак даже подвинул его к себе ближе, приподнимая брови и прося продолжить. И разве Кенма мог отказать ему в этом? В итоге Кенма еле справился с одним пирожком, пообещав себе завтра разогреть оставшиеся в духовке, чтобы они снова стали хрустящими. Сейчас у них были другие дела – нужно было позволить Льву отнести себя в туалет, потом вернуться с ним в спальню и заснуть, сняв только джинсы и свитер. И спать до самого утра, уткнувшись в грудь Льва, утопая в запахе виски, дорогих духов и теплого тела. * Подозрения закрались в первый же вечер, хотя они и до этого, бывало, не могли встретиться. Лев проводил на некоторых съемках целые недели, когда требовалось много материала, либо работать приходилось для нескольких изданий. Проводить вечера в одиночестве Кенме было привычно – он или вел стримы, а потом просто валился из кресла на кровать, либо тестировал новые игры, переписывался с сотрудниками и решал другие вопросы. Иногда, если позволяла разница во времени, болтал с Шоё – тот собирался вернуться в Японию. Собирался все-таки. Вечер или даже парочку Лев мог не приходить даже без предупреждения. Но на этот раз все было как-то по-другому. Кенма занервничал, хотя Лев даже отзвонился и сказал, что просто не сможет прийти. Тогда еще удалось себя успокоить. На третий вечер выяснилось, что Кенма не знал номера телефона агента Льва и вообще ничего о нем не знал. Если Лев не выходил на связь первым, Кенма никак не мог до него добраться, а Лев почему-то пропал. Позже он нашелся, но не звонил, а просто писал сообщения – короткие, но позитивные и от этого еще более тревожные. И это было очень странно и неприятно, хотелось поскорее избавиться от этой неопределенности. Хотя что тут такого – не виделись несколько дней. Подумаешь. Кенма и думал. Много. Надумал порядочно, но до правды было далековато – жизнь ударила совсем не оттуда, откуда он ждал. Лев вернулся через десять дней, когда Кенма совсем извелся. Выглядел он помятым, но с порога бросился обниматься и греть холодные руки под домашним худаком, который Кенма носил еще со школы, если ему становилось тоскливо. – Кенма-сан, как вы? Кенма приподнялся на носочки – по-другому со Львом и не получалось – и хотел обнять его, но руки опустились сами. Взгляд упал на шею Льва. На этой шее красовались пластыри. – Что это? – отстраняясь, спросил Кенма. – Ничего, – улыбаясь, ответил Лев. – Уже почти зажило. Швы снимут через пару дней. – Что за швы? – отступая уже на целый шаг, продолжил Кенма. – Инсталляция упала. Фотографу и ассистентке сильнее досталось. – Инсталляция? – Да все в порядке, мы успели отснять в целом! Обложки выйдут по расписанию, материала набрали достаточно. Кенма, уже не вслушиваясь в его слова, распахнул куртку Льва и по-хозяйски потянулся к рубашке, растягивая петлю галстука одной рукой, а второй выпутывая ближнюю пуговицу. Под рубашкой синели слабые следы. На левом плече был еще один шов – недлинный. – Из чего была инсталляция? – спросил Кенма, отбрасывая снятую со Льва одежду. – Из стекла… Может быть, это было жестоко, они ведь не трахались так долго, но Кенма не мог по-другому – устроил перерыв еще на… на неопределенное время. Он лучше остальных людей на планете знал, как Лев любил секс, но не мог сейчас его к себе подпустить, и дело было вовсе не в том, что швы могли раскрыться. Дело было в том, что Лев мог умереть, но Кенме ничего не сказал. Эгоистично очень, но что поделать – как есть. Агент Льва обо всем, конечно, узнал. Алиса узнала – разумеется. Родители – через Алису, тоже само собой. Люди на площадке, партнеры, работодатель. Друзья-модели – они присылали Льву электронные открытки, подарки. Даже Ямамото и Шибаяма на неделе заглянули, чтобы удостовериться, что Лев был жив. Даже Яку-сан из-за границы звонил. Они откуда-то узнали, а Кенма ничего не знал. Кенма был никем? Почему? «Ты ничего мне не сказал. Ты лежал два дня в больнице, тебе наложили двадцать два шва, эти шрамы останутся, возможно, на всю жизнь, но мне ты ничего не сказал». Конечно, Кенма не мог его вылечить, и толку от него было бы не очень много, но почему, черт побери, почему ему никто ничего не сказал? Лев ходил по дому грустной тенью, хмурился, но ни о чем не спрашивал. Кенма ничего не объяснял. Он ведь и сам ничего не понимал – что именно его настолько обидело, почему он так отреагировал. Он и сам хотел бы объяснений. Кенма отменил два следующих стрима, едва-едва вправил себя в такси, чтобы добраться до офиса, с большим трудом расправился с документами и буквально силой заставил себя проверить брокерский счет. В эти дни неплохие котировки приходили на бумаги цифровых компаний, и некоторые показывали очень интересные результаты по итогам недели, но Кенма ничего не купил, хотя остаток налички болтался в хвостике отчета. Ничего, успеет уравняться, когда будет проводить ребалансировку портфеля в конце ноября. Собственная реакция в передней, когда под ладонями оказалось теплое, но раненое тело Льва, испугала Кенму сильнее, чем все, что происходило с ним за последние годы. Словно мячом по лицу прилетело. Сильно. С подачи Азумане, не иначе. Или Кагеямы. Копаясь в себе и слушая вздохи Льва, сидевшего почти под дверью, Кенма каждый раз расплетал клубок своих переживаний и вытаскивал один и тот же конец – он слишком сильно любил себя. Все это было от уязвленного самолюбия. Он тут был единственным дерьмом – он, а не кто-то другой или уж тем более Лев. Лев вообще никогда дерьмом не был, даже когда страшно тупил в школьные годы или нес какую-то невероятную дичь. Выносливости хватило еще на день, а потом Кенма вышел из комнаты без фонарика, чтобы дойти до комнаты Льва – раньше, еще до происшествия с котацу и сомнофилией, он спал только там. В темноте двигаться было неудобно, хотя этот дом Кенма изучил лучше, чем родительское гнездышко. Где-то в переходе между комнатами он запнулся и полетел в темноту, понимая, что если сейчас не подставит руки, то расплющит лицо или выломает легкую ширму-дверь, но Лев подхватил его раньше. Все-таки о его ноги Кенма и запнулся. – Хватит, Кенма-сан, ну не мучайте, – прижимаясь губами к шее, носом отодвигая распущенные волосы, которые Кенма уже черт знает, сколько не осветлял, прошептал Лев. – Как мне попросить прощения? Я же глупый, ну скажите мне, я все, все сделаю! Я не могу понять, что я сделал не так, всю голову отдумал, но не догадался. Не могу понять… – Да не ты тут глупый, – устало улыбнулся Кенма, ощупью находя его лицо и ощущая быстрый поцелуй на кончиках пальцев, оказавшихся слишком близко к губам. – Это все я, Лев. Все я. Лев не виноват, что Кенма испугался стать ненужным. Лев не виноват, что Кенма обиделся на него из-за того, в чем сам был виноват. И никто не виноват в том, что Кенма все еще боялся привязаться и открыться, потому что потом можно было так и остаться с душой нараспашку на морозе. И вымерзнуть до самого позвоночника, не найдя в себе сил застегнуться под самое горло. Кенма не хотел расстегиваться и впускать, но Лев как-то его усыпил. Лев вообще любил делать с ним со спящим разные вещи. – Лев… «Давай больше не будем молчать». – Да, Кенма-сан? – Ничего. Отнеси меня в постель. – А можно мне будет с вами остаться? – Можно будет не только остаться. Все, что захочешь. Только осторожнее. – Кенма-сан… Лев сдавил его так, что Кенма аж дернулся, слыша, как хрустнули косточки. Это ничего. Пусть держит крепче. Это даже хорошо. * Привезенный Шоё сувенир стоял в гостиной прямо перед телевизором, потому что Кенма вообще не смотрел телевизор – он купил его по привычке, чтобы играть, а потом понял, что в его специальной студии можно было делать это с большим комфортом. Убирать телевизор пока еще не хотелось, потому что иногда, когда Куроо заглядывал в гости, он смотрел там свои сериалы, если Кенма вел стрим, и студия была занята. Угол с телевизором не привлекал внимания, и Кенма даже не особо смотрел в ту сторону. Сувенир стоило перетащить в студию. – Это статуя Христа? – спросил Лев, который пил чай, пока Кенма играл, лежа на пузе под котацу. Со стороны могло бы показаться, что Лев пил чай прямо с его спины, потому что Кенма лежал глубоко под столом, и одеяло накрывало его по самую шею. – Да. – Хината привез? – Да. – Понятно. Кенма уже давно заметил, что у Льва было какое-то неоднородное отношение к Шоё. Он не мог в этом разобраться, а спрашивать напрямую было страшно, так что пока он просто оставлял это на самотек. Возможно, это и не заслуживало такого уж внимания – может быть, ему просто показалось, либо у Льва были какие-то свои причины так смотреть на Шоё. – Вы продолжите его спонсировать даже сейчас, когда он уже под лейблом MSBY? – Это же спонсор команды, – все еще не отвлекаясь от телефона, но уже чувствуя, что скоро придется это сделать, ответил Кенма. – Ему не запрещено иметь личного спонсора. Хорошие условия у клуба. – Вы с ним перезаключили контракт? – Да. – Когда? Кенма вздохнул, все-таки не отнимая телефон от лица и не выползая из-под котацу. – Когда он приехал. – Понятно. В этом последнем «понятно» было так много недовольства, что Кенма все-таки перевернулся на спину и выполз из-под одеяла ровно настолько, чтобы можно было усесться за стол. – Что тебе понятно? – спросил он, засовывая руки под одеяло, чтобы они не мерзли. – Хината сюда заходил или в офис? – Сюда. Что он будет делать в офисе? Да и подписать-то всего – пара пустяков. У Льва было такое странное лицо, что Кенма потянулся к нему, взяв за запястье – пришлось вынуть руку из тепла, но сейчас без этого было никак. – Что такое? – вздохнул Кенма. – Шоё всегда продвигал компанию, и мы всегда его спонсировали. Я уже не представляю, что может быть иначе. Если он откажется или найдет спонсора пощедрее, я, конечно, его отпущу. – Отпустите? – приподнимая брови, спросил Лев. – А теперь-то что? – уже начиная злиться, спросил Кенма. – Что в этом слове тебе не понравилось? – А вы его сейчас держите или как? То есть… вариант, что вы первый прекратите вообще не подходит, да? – Вот же прицепился, – убирая руку с его запястья, еще тяжелее вздохнул Кенма. – Что тебе от него… – Просто… я думал, что когда он вернется и подпишет контракт с «Шакалами», вы уже разойдетесь. – Да зачем? Шоё популярен, его рейтинги растут, сейчас было бы неразумно прекращать с ним работать. – Дело только в этом? – Это что такое? Ты ревнуешь? – наконец, позволяя себе предположить и без того очевидное, спросил Кенма. – Нет, – почему-то очень сердито буркнул Лев и встал из-за котацу, оставив свой чай недопитым. – С чего бы мне ревновать. Это было так глупо, что даже не хотелось этим заниматься – догонять его, объясняться или разуверять. Или уверять. В чем и зачем бы Кенма стал бы это делать? Это было глупо. Шоё не был его любовью, хотя Кенма очень внимательно следил за ним. Они были прекрасными друзьями, хорошо ладили, и Кенма многого от него ждал, но они никогда не были чем-то большим, чем друзья. Лев почему-то надулся, и Кенма даже не понял, в чем было дело. На что тут можно было обидеться, если он просто обновил контракт с другом, которого спонсировал уже давно. Этот момент стоило бы проскочить, но Лев что-то уж слишком долго изображал тучу, возвращаясь при этом домой каждый вечер. Мог бы и в свою квартиру ездить, если так сильно разобиделся. Кенма терпел целую неделю, а потом грянул гром – надо было принимать меры раньше. Гром был не оглушительным, но достаточно четким, чтобы Кенма забеспокоился всерьез. Шоё забежал в гости, потому что Кенма припас для него новый мерч и вообще промежуточные аксессуары – наушники, повязку и даже набор медицинских масок с логотипом. Они засиделись за играми, в которые Шоё ожидаемо продул, а потом отправились ужинать, и за этим делом их застал Лев. Они прекрасно посидели втроем, потом даже созвонились с Куроо, работавшим в это время где-то в Нагано. Кенма думал, что все было в порядке. Настолько в порядке, что он даже предложил Шоё остаться. И Лев уехал в свою квартиру. Он вел себя очень хорошо, и Хината ничего даже не почувствовал – он даже не понял, что Лев уходил из-за него. Это было хорошо, но Кенма все равно переживал. Продумав всю ночь напролет, Кенма пришел к выводу, что Лев не ревновал. Если бы ревновал, то не оставил бы их наедине. Может быть, он и ошибся. Но как он мог разобраться прямо сейчас? Разбираться пришлось потом, когда Лев не явился даже на следующий вечер. Пришлось вызвать такси и поехать прямо так – в пижамных штанах и дутой куртке. Лев его и не таким видел, ничего страшного. Таксист привез его прямо к дому, и оказавшись перед дверью в парадную, Кенма неожиданно осознал, что не был здесь уже очень давно. Даже когда Лев пропал на десять дней со своими порезами от стеклянной инсталляции, он не ездил в эту квартиру, потому что Лев писал ему сообщения, и Кенма просто знал, что он вернется в дом, а не сюда. И оказался прав, конечно. Кенма вытащил телефон из куртки и набрал Льва, глядя снизу вверх на его светившиеся окна. – Кенма-сан? Голос Льва звучал удивленно. – Да, это я. Где ты сейчас? – В квартире. – Я внизу у парадной двери. Откроешь? – Уже иду. В крохотной прихожей Кенма почувствовал себя так, словно его затолкали в клетку с тигром. Со Львом. Да и никто не заталкивал – он сам пришел, даже специально позвонил и попросился. Впрочем, ощущения от этого краше не становились. – Все еще злишься? – спросил Кенма, даже не зная, снимать ему кроссовки или так постоять, чтобы потом легче было смываться. Спрашивать было глупо, потому что Лев действительно злился, и это было видно без всяких вопросов. При его природной доброте это было удивительно – что он так долго мог кипятиться и подогреваться изнутри. Кенма испытывал даже любопытство, смешанное с волнением – он никогда не видел Льва таким. – Вы приехали за мной. Трудно поверить, – сказал Лев, наконец, подходя к нему. – А Хината уехал? – Конечно, – кивнул Кенма, позволяя обнять себя. «Но это вовсе не значит, что я больше не буду приглашать его в гости и оставлять на ночь. Учись жить с этим». Лев приподнял его, и Кенма уже в воздухе скинул кроссовки, которые слетали с ног свободно и мягко. Теперь можно было обхватить Льва ногами и прижаться к нему, позволив себе забыть обо всем. * Ага, значит, ночевать с Шоё было нельзя настолько, что Лев даже свалил в свою квартиру. Отлично. Отли-и-ично. А Льву значит, можно сосаться с моделями для обложки? «Это же просто работа, Кенма-сан. Это вообще была идея фотографа. Мы даже губами не соприкоснулись, просто фотограф попросил ее прикусить и оттянуть мою нижнюю губу. Это не поцелуй же, правда?» Дерьмо ослиное, а не логика. «Я с ней в первый раз работал, до этого мы даже не были знакомы!» С замком ты тоже не был знаком, Лев. Ты вообще, наверное, не знал, что межкомнатные раздвижные двери могут запираться на замок. Кенма смотрел на часы, пока слесарь из «замочной» службы прикручивал и совмещал все части наружного замка на двери в его спальню. Не хотелось, чтобы Лев застал работы на середине, и хорошо, что этого не случилось – мастер справился, даже убрался после себя, а потом ушел, оставив Кенму с новеньким замком и мстительным предвкушением. В этом чувстве было и приятное и неприятное. Оно омрачалось страхом перед тем, что Лев отреагирует как-нибудь не так. Но что он может сделать? Обидеться и уйти? Предположим, такой вариант возможен. Кенма переживет это? Да конечно, переживет. Может ли Лев высадить дверь? Пфф, ему даже не потребуется помощь ног, он может голыми руками стащить ее с желоба. Замок нужен был скорее для формы. Может ли Лев вообще ничего не заметить? Может, если запрется в спальню еще до того, как Кенма успеет закрыться изнутри. Но тут все, скорее, зависит от Кенмы. Впрочем, со Львом всегда оставался фактор неожиданности, потому что еще со школьных лет он умудрялся делать что-нибудь непредсказуемое и не очень поддающееся логике. Как раз той логике, согласно которой Кенме нельзя ночевать с Шоё, а ему можно подставлять свои губы моделям. Даже из любви к искусству. Нет, Кенма все прекрасно понимал – он знал, что модель не может постоянно вести себя целомудренно. Когда Лев выставлялся напоказ в белье от Армани, он никак на это реагировал, потому что знал, что это была работа. Но так и с Шоё была работа! В общем, Лев начал все это дерьмо первым. Ему и расхлебывать. К большому удивлению Кенмы, Лев заметил замок, обиделся, но никуда не ушел и не стал ничего делать с дверью. Просто лег в другой комнате. Так они и «поссорились», не сказав друг другу ни слова. Все было странно, потому что Лев продолжал приходить, почти как в тот раз, когда Кенма начал морозиться из-за падения инсталляции. По-другому было то, что Кенма не собирался никуда идти посреди ночи и запинаться о чьи-то ноги, потому что он вообще не считал себя виноватым. Тогда он что-то себе надумал, это правда. А сейчас он был бы рад надумать, но обложка с губой Льва, зажатой зубами какой-то левой девки, не позволяла вообще думать ни о чем другом. Куроо всерьез смеялся над ним, когда приходил в дом и видел замок. Он даже специально проверял спальню Кенмы и говорил, что отмечал в календаре дни, подсчитывая, сколько длилась эта немая ссора. Она длилась уже неделю. Кенма был выносливым. Не физически, конечно. Спустя неделю Кенма был все еще полон решимости держать оборону, хотя Лев и так уже начал изводить его жалостливыми взглядами – это был тот самый случай, когда крепость брала измором окружение, а не наоборот. Крепости тоже было тяжело, но окружение должно было понять, что нельзя требовать чего-то, если сам не готов делать ровно то же самое в ответ. Кенма был даже рад, что в конце недели ему пришлось уехать в офис, чтобы встретиться с менеджером – заканчивался отчетный период. Он задержался почти до полночи и вернулся на такси. В передней было пусто, обувь Льва не появилась, и крючок для его куртки оставался свободным. Кенма разделся и почти за волосы потащил себя в душ, чтобы через двадцать минут лечь в постель нормальным человеком, а не кроманьонцем. Он не заглядывал в комнату, потому что знал, что если увидит кровать, то уже не сможет заставить себя встать под душ, даже если от этого будет зависеть половина его состояния. Пришлось воспользоваться махровым халатом – одним из тех, что были припасены для гостей, которых в этом доме всегда было достаточно. Фукунага, Ямамото, Шибаяма, Кай, Шоё, Алиса… Куроо не был гостем, потому что почти жил здесь, когда возвращался в Токио. Лев тоже. Лев точно не чувствовал себя гостем, потому что когда Кенма вошел в спальню, этот долговязый мошенник сгреб его в охапку и бросил на холодную постель. В первую секунду Кенма чуть не заорал от страха. Он не сделал этого только потому, что его горло уже года четыре не выдавливало из себя таких звуков, и он просто разучился кричать. Он также не задавал вопросов, потому что ответы находились сами. Куртка Льва лежала на полу, рядом с его ботинками. Это значит, что этот хитрый кошак пришел, замел следы преступлений и притаился в спальне, ожидая его возвращения. И сколько он так просидел? – И что дальше? – спросил Кенма, сдувая с лица прядь волос. – Разговаривать будем, – твердо сказал Лев, прижимая его к кровати и надавливая на запястья всем весом. Стало даже больно. – Я не заслужил наказания. Я ни в чем не виноват. За что этот карантин? Что я такого сделал? – Если ты сам не понимаешь, я тебе точно объяснить не смогу, – ответил Кенма, морщась от того, что Лев продолжал давить на его косточки. – Хината другое дело! – впервые начиная кричать в этом доме, очень неожиданно в правильном направлении двинулся Лев. – Я, может, и тупой, но не настолько, чтобы ничего вообще не видеть! Да с самого первого года в старшей школе вы меня все время с ним сравнивали! И я всегда был хуже. Я хуже подавал, хуже принимал, хуже бил, мешался под ногами, не совпадал с вами. С Хинатой вы всегда совпадали, когда он просил тебя ему пасовать! А со мной не сразу получилось, да, я все понимаю, но я старался, а ты все время говорил, что я ничего не умею! «Наконец-то неформальная речь», – невпопад подумал Кенма, даже радуясь тому, что Лев решил не быть таким уж вежливым. Сколько ему потребовалось? – Надо было слушаться, и делать, как я говорю, и тогда бы ты быстрее научился! – приподнимая голову и почти сразу падая обратно, возразил Кенма. – А ты просто прыгал и махал руками, когда тебе в голову взбредало! Как я должен был тебе пасовать? – Да и черт с ними, с этими пасами, все равно потом у нас все стало получаться, но Хината все равно для тебя был лучше! Думаешь, я не знаю? Ты весь последний год в школе проходил на волейбол только ради него! Куроо-сан выпустился, и больше никто тебя не держал, но у тебя с Хинатой было обещание сыграть еще раз, и ты держался ради него! Я все знаю, Кенма. Думаешь, мне не было обидно? – Отпусти, руки мне сломаешь, – прошептал Кенма, уже не чувствуя своих пальцев. Лев выпрямился, потянув его за собой – теперь они оба сидели, но на этот раз пришпиленными к кровати оказались ноги Кенмы, которые оседлала эта телебашня. «Скай цри», чтоб ее. – На Хинату я не злюсь, он классный. Мы с ним даже твои стримы смотрели, болели за тебя. Я насчет тебя сомневаюсь. Так хотел, чтобы ты уже победил его однажды и переключился. Я же помню тот матч с Карасуно – таким, как в тот день, ты больше никогда не был. Что я должен думать сейчас, когда ты все еще не отпускаешь Хинату? Сказать было нечего, потому что Лев был прав. Когда Куроо поступил в университет, уже не было смысла держаться за клуб, но Кенма продолжал заниматься, потому что надеялся хотя бы в тренировочном лагере еще сыграть с Шоё. – Зато я не сосался с Хинатой, пока ты был на своих съемках, – упрямо сказал Кенма. – Работа есть работа, да, Лев? У меня с Шоё сейчас работа. – И поэтому его сувенир стоит на самом видном месте? – Он там стоит, потому что у меня нет полки для сувениров! – Он там стоит, потому что ты его любишь! – Да я могу сюда эту статуэтку принести, чтобы Христос смотрел на тебя, пока мы трахаемся! – все-таки вышел из себя Кенма. До этого он возмущался и даже довольно громко, на сейчас он крикнул, что было на него совсем не похоже. – Ты только и ищешь повода, чтобы не трахаться, – наклоняясь к нему и почти сталкиваясь с ним лбом, с обидой сказал Лев. – Как в тот раз, когда я порезался. – Я разозлился, потому что ты чуть не умер, а мне не сказал. А почему это, Лев? Мне ничего знать не надо, да? Трахать меня – пожалуйста, во всех позах, во всех местах, где захочется. В передней, в спальне, под котацу, у зеркала, блять, я не против, мне даже нравится. Но как сказать то, что действительно важно – это у тебя не работает? Я поэтому разозлился! – Я думал, тебе все равно! – убивая его этим коротким выкриком, припечатал Лев. – Я думал, что тебе все равно… Кенма замолчал, и спальня на некоторое время погрузилась в тишину. Видимо, обеспокоившись его неподвижностью и молчанием, Лев вскинулся и хотел уже что-то сказать, когда Кенма толкнул его в плечо изо всех сил, так что он почти слетел с кровати – удержался только из-за своих длинных ног и рук, которыми успел подстраховаться. – Иди в задницу, – прошипел Кенма. – Убирайся из моей спальни. Он еле выпутался из конечностей Льва и схватил его куртку, все еще лежавшую на полу. До окна было два шага, еще секунда ушла на то, чтобы открыть его, и куртка полетела наружу, прямо в кусты. – Зачем? – не понял Лев, ошалело провожая глазами свое брендовое добро, улетевшее прямо в заросли изгороди, в которой прятались соседские кошки. – Ах так, да?! Тогда и я тоже! Кенма подумал, что «я тоже» указывало на намерение выпрыгнуть в окно следом за курткой, но Лев вложил в эти слова какой-то другой смысл. Он спрыгнул с кровати и в один шаг оказался у домашней парты с выдвижными ящичками – Кенма держал ее в спальне вместо туалетного столика. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он там искал, но даже скорости, с которой умел соображать Кенма, было все равно недостаточно – возможно, дело было в том, что он точно не ожидал, что Лев вытащит старую коробку, в которой все еще лежал стикер Кохая. – Положи на место, – угрожающе подбираясь, потребовал он, наблюдая за тем, как Лев вытряхивал из коробки стикер, который можно было уже отправить в музей. – Верни на место! Только попробуй… – Это мое! – отдирая вощеную бумагу от наклейки, и повергая Кенму в настоящий ужас, отрезал Лев. И с размаху прилепил этот стикер на свое плечо, прямо на рукав рубашки. – Это не твое! – холодея от мысли, что его реликвию похерили таким варварским способом, и уже подбирая варианты для ее реанимации, крикнул Кенма. Он даже сам не узнал свой голос. – Мое, потому что я и есть Кохай! – перелезая через кровать, чтобы было легче добраться до Кенмы, сказал Лев. Каминг-аут из каминг-аутов. Нокаут из нокаутов. – Что? – не поверил Кенма. – Что ты сказал? – Я и есть Кохай, Кенмочка, – смягчаясь прямо на глазах и находя его руки, чтобы сжать их, тихо, но твердо сказал Лев. – Это я был тем зрителем. Наверное, Кенма собирался умереть, потому что перед глазами сразу замелькали какие-то картинки. «Поздравляем! Вы вошли в Топ-100 стримеров с самыми крупными разовыми донатами! Ваша позиция – 100». Первая сотня подписчиков. Первое голосование на платформе. Первый чемпионат. Первый миллион иен. Поздравляем, вы вошли в Топ-100 самых недогадливых идиотов на свете. Ваша позиция – 1. – Ты Кохай? – не делая попыток отнять руки, которые Лев успел уже перецеловать три раза, спросил Кенма. – Ты? – Я, – кивнул Лев. – Ты поэтому тогда не пришел… этот стикер… я так хотел увидеть. Из всех подписчиков только тебя хотел увидеть. Я же ради тебя стримил, все время думал – как ты смотришь, нравится ли тебе. Я не влюбился в Кохая, нет, просто я… не знаю, как это случилось. Просто ты был для меня особенным. – А сейчас? Лев смотрел на него, сидя на кровати и сияя своими зелеными глазищами. – Я из-за тебя дверь в спальню продырявил, конечно, ты для меня важен. Через секунду Кенма уже сидел на его коленях и прощался с халатом, который распахивался предательски быстро, даже пояс не был преградой. Лев был очень занят его шеей, и Кенма совсем не возражал, потому что любил все, что Лев делал с ним, когда он спал, бодрствовал или даже был пьян. И он тоже соскучился по всему этому – жаркому дыханию, влажным поцелуям, крепким объятиям, мягким укусам, по самым наглым на свете рукам, проникавшим всюду, куда им не разрешали. Он любил все это, и сейчас уже без скрипа признавал, что любил в первую очередь делать это со Львом. Но сейчас его голова периодически возвращалась к разным вопросам и никак не могла отключиться совсем. – А к Куроо ты, значит, никогда не ревновал? – А ты к Яку-сану не ревновал? – Яку-сан тренировал тебя, это облегчало мои задачи. И я сам тоже им восхищался. – Куроо-сан привел тебя в волейбол, если бы не он, мы бы никогда не встретились. И им я тоже восхищался. Кенма оказался на спине, и Лев устроился между его коленями, укладываясь сверху и с удовольствием оглядывая его лицо – взгляд был таким сильным, что даже ощущался физически. Что там можно было увидеть? Кенма был только что из душа, к тому же, не ужинал – наверняка, был бледным и помятым. Но Лев смотрел на него, как на самого красивого человека в мире. – Откуда взялось Kohai? – совсем не жалея Льва и задавая этот вопрос, когда тот двигался внутри, держа одну его руку прижатой к постели, с короткими выдохами выдал Кенма. – Это же не просто «младший коллега»? Так было бы скучно. – Ах, Кенма-сан… ну зачем сейчас… Вторая рука тоже была пригвождена к простыне, и Кенма даже улыбнулся в поцелуй, которым Лев закрыл ему рот. Лев любил брать все под контроль. Кенма любил ему доверяться. В постели Лев часто бесновался, и иногда он делал то, на что Кенма не давал разрешения. Нет, Кенма ничего не запрещал, но некоторые вещи вызывали у него сомнения, и Лев, не дожидаясь, когда ему дадут зеленый свет, бросался делать все это, просто понимая, что по ходу действия Кенма сам решит, хочет он все это повторять или нет. Чаще всего Кенма хотел. Сейчас еще пришла мысль, что Лев никогда не начинал чего-то, если Кенма действительно не хотел, но не говорил вслух. Как он это понимал? Как-то он умел распознавать сомнения и нежелание, разделяя эти ощущения и делая для себя выбор. Когда Кенма сомневался, Лев его не спрашивал. Когда Кенма реально не хотел, Лев даже не начинал. Поэтому в их сексе иногда присутствовали не очень здоровые вещи, но Кенма никогда не чувствовал себя просто использованным. Лев никогда не играл только за себя. Почти улетая от ощущения члена внутри, Кенма подтянулся повыше и вцепился в широкие плечи, которые сводили его с ума с самого первого дня, как он увидел их совершенно обнаженными и в этой позиции – прямо над собой. Он любил эти плечи, за которыми можно было спрятаться. Любил грудь, к которой можно было прижаться. Любил руки, которым можно было довериться. Любил все. А еще доброту Льва, его простоту, умение не таить обиду подолгу, его восприимчивость и… и все, из чего Лев состоял. Абсолютно все. Потом, когда они оба устали достаточно сильно, чтобы остановиться – Кенма почти отключался к этому времени и мечтал поскорее заснуть – Лев перевернул его на себя и, перебирая влажные волосы, прошептал: – Кохай – это Козуме и Хайба. – А-а-а… а я даже искал в языках мира это слово. Нашел интересный вариант. – Какой? – «Люби». – Мне нравится, – целуя его еще раз, сказал Лев. – Нравится так же, как Козуме и Хайба. Люби меня, Кенмочка. Я тебя уже люблю. – Да я тоже. Лёвочка. Язык почти укололо это ласковое обращение. Кенма решил тренироваться, чтобы привыкнуть. Судя по тому, что Лев опять принялся целовать его и шептать всякие глупые нежности, это было правильное решение.