Oe tìyawn ngati

      Первым самую главную новость, произошедшую в моей жизни, узнали вовсе не Тсу’тей или Пейрал, а Дерек и Норм, к которым я пришла поплакаться в жилетку. Мне было страшно, меня трясло и я совершенно не знала как быть дальше. — Да ладно, Колючка, подумаешь — беременна, — фыркнул Дерек. — Подумаешь — первый подобный случай. — Да ну тебя, — пихнула я лучшего друга в плечо. — Стоит поговорить с Максом, — заметил Норм. — Наверняка он что-то придумает.       Мне было страшно засыпать в аватаре. Артсут меня ненавидела и всё ещё была уверена, что Тсу’тею я принесу лишь смерть. А что она решит, узнав, что мой аватар носит его ребёнка? Мне казалось, что мать моего мужа попытается прирезать меня во сне.       Поэтому я временно вернулась на базу аватаров, зная, что до меня здесь Артсут не доберётся, а Максу будет удобнее проводить исследования. Тсу’тей не понимал причину, я не решалась ему сказать, зато каким-то чудом узнала Мо’ат и настояла на скором ритуале переноса сознания. Два месяца назад его успешно прошёл Джейк, я должна была пройти его позже, но никто не знал, что вообще может произойти с плодом аватара, поэтому пока риски минимальны — нужно сделать это.       Идти босиком почти обнажённой к светящемуся Древу Души было совсем непривычно. Мох и трава, покрывающие землю и корни самого священного места, были мягкими. Было даже приятно цепляться пальцами за них и касаться руками сидевших вокруг Древа соплеменников. Они здесь собрались ради меня, они улыбались мне и протягивали руки, приветствуя. А я шла вперёд к алтарю, где лежал мой аватар и меня ждали Мо’ат, Тсу’тей, Нейтири и Джейк. — Ну что, готова? — уточнил друг, возвышаясь надо мной. Он был теперь одним из немногих, кто знал всю правду. — Так точно, капитан.       Я легла максимально близко к своему аватару и закрыла глаза, сложив руки на груди. Монотонное пение заполнило пространство. Я почувствовала, как стали обвивать меня шелковистые тонкие отростки, как когда-то Грэйс и Джейка. Странные и не самые приятные ощущения, было немного щекотно, когда я закрыла глаза под пение клана.       Это было похоже на криосон. Ты закрываешь глаза на орбите Земли, а просыпаешься уже на орбите Пандоры. Всего мгновение, но за него мне казалось я пронеслась через сотни чужих голосов и песен, падая куда-то в тёплый свет.       А когда я открыла глаза, то увидела улыбающегося Тсу’тея. Он протянул мне руку, помогая сесть. Всё получилось. Это было волнительно, но не так страшно, как казалось изначально.       Я вернулась в деревню. Засыпать и видеть сны в аватаре было совсем непривычно и я ощущала себя какой-то обманщицей, словно я заняла чьё-то чужое тело. Но по крайней мере, мне было больше не страшно засыпать, зная, что я в любой момент могу проснуться, зная, что рядом Тсу’тей. Я засыпала, слушая его мерное сердцебиение и ощущая тёплую руку — он всегда приобнимал меня.       Мы похоронили человеческое тело Грэйс, но не её аватар. На следующий день после битвы мы перевезли его на базу и поместили в амниотический резервуар на сохранение. Выяснилось, что и она ждёт ребёнка, но отец оставался неизвестным.       Первым родился сын Джейка и Нейтири, Нетейам. Тсу’тей назвал малыша своим приемником на посту оло’эйктана — и с этим никто не стал спорить, Нейтири, наоборот, была горда этим. За ним родились Ула и Кири, дочь Грэйс. Её взяли к себе Джейк и Нейтири, заботясь о малышке, а за ними родился и Ло’ак, второй сын Торук Макто.       Когда Мо’ат впервые вложила мне в руки дочку, я даже не поняла на кого она похожа больше: на меня или Тсу’тея. Пухлый младенец тянулся ко мне пятипалые ладошки. Уже с рождения Ула показалась мне жутко серьёзной.       Но это впечатление оказалось обманчивым, но посидеть и поразмышлять наша малышка любила. Она и Кири хвостиком носились первое время за Менари, которая теперь называла уже меня мамой, а Тсу’тея папой. Мы не были против и с радостью приняли девочку в своей маленькой семье, а Менари до обожания любила Улу.       Первым, кто «оттаял» из семьи Тсу’тея был Арвок, его младший брат, которому Артсут строго-настрого запретила приближаться к нам. Мо’ат посоветовала тогда на это не обращать внимания и жить дальше. За Арвоком пришёл и Атейо, который в будущем с удовольствием возился с внучкой.       Дети росли, восстанавливался и лес. У нас появилось новое Дерево-дом и следующей тсахик после Нейтири должна была стать Ула, обожающая проводить время с Нетейамом: они вместе учились, вместе носились по лесу, вместе играли, вместе плавали, вместе совершали ошибки. — Когда придёт время, вы пройдёте Икнимайю. Это опасно, но вы справитесь, — я присела меж детей. Блю вела себя спокойно, позволяя детям себя трогать и гладить. — Тебе было страшно? — спросил Паук, крутившийся рядом. Младенцев не погружают в криосон, поэтому сын Куорича остался на планете. — Ещё как, — подтвердила я. — Мы установили связь, и Блю резко сиганула вниз. — Она любить играться, — рассмеялась Ула, скармливая баньши кусочки мяса. — Блю, ты обжора! Когда я стану старше и приручу своего икрана, то стану стану самой лучшей икран макто! — Нет, я буду самым лучшим, — возразил Нетейам. — Я же будущий вождь.       Ула показала лучшему другу язык, а я, не сдержавшись, рассмеялась. — Вы оба будете лучшими, — пообещала я детям. Дочь скормила последний кусочек мяса баньши и сделала шаг назад.       Блю довольно заурчала, расправляя крылья и поглядывая на меня. Я не стала её разочаровывать и, создав связь, оседала. Икран издал короткий звук и оттолкнулся от ветви, чтобы резко упасть вниз. Ула, Нетейам и Паук подошли ближе к краю ветви, на которой мы до этого проводили время, а Блю извернулась в полёте, выровнявшись, набрала высоту и под радостный визг детей мы пролетели прямо над их головами.       Но не всегда было идеально. Иногда не обходилось и без ссор, порой по самым глупым мелочам. Часто нашим объектом спора становился Паук. Тсу’тей и Нейтири недолюбливали мальчика — из-за его родителей. Его матерью была пилот «Скорпиона», а отцом — сам полковник Куорич. Конечно, Куорич причастен ко многим бедам на’ви, но не должен ребёнок страдать из-за поступков родителей. — Это язык демонов! Зачем нашим дочерям его знать? — Потому что это и мой язык, Тсу’тей! Я всю жизнь говорю на английском! — не уступала я. Мы оба закипали. — Не все на базе знают на’ви, а ты знаешь наших детей: Менари обожает книги, а Ула общаться со всеми, кого видит! А знаешь, думаю мне тоже не стоит что-либо вообще говорить!       Я отвернулась и стала собирать книги, которые принесла пару часов назад, в единую кучу. Менари их обожала, скоро малышка пересмотрит всю библиотеку базы такими темпами. А может, даже и прочитает. Если кое-кто не будет упрямиться. — Джули.       Я демонстративно промолчала, продолжая заниматься делом. — Джули, — вздохнул Тсу’тей, положив руку мне на плечо. В первые секунды мне захотелось вскочить и закричать, раскидав собранные книги, но я тоже вздохнула и обернулась к нему. — Извини. — Я знаю, ты не любишь небесных людей, кроме тех, что помогли захватить базу. Ну, не считая Паука… Но однажды нас не станет: тебя, меня, Джейка. А люди могут вернуться, и тогда нашим девочкам придётся говорить с ними, взаимодействовать. Я хочу, чтобы они знали, чтобы они могли понять всё. И это одна из причин. Пойми, — я коснулась рукой его груди, где билось сильное сердце. — Нет ничего плохого, чтобы изучить другой язык. Помнишь, о чём мы с тобой говорили однажды? Не все люди злые, а уж язык точно не может быть таким. — Хорошо, если наши дочери хотят учит инглиси, пускай так и будет, — уступил Тсу’тей. — И ещё, — решила я не останавливаться на достигнутом. — Дай шанс Майлзу. Мальчик ни в чём не виноват, особенно в поступках его родителей. Я не прошу убить тебя все чувства к людям или мальчику, достаточно уничтожить лишь ненависть.       Тсу’тей обхватил мою руку и переместил её со своей груди к себе на щёку, прикрыл глаза, а я ласково погладила его и прижалась ближе к нему. Наши ссоры и споры никогда не длились долго. — Моя мудрая жена, — прошептал он. — Я попробую.       Убедиться в его обещании мне удалось на следующий день. С самого утра лил дождь, но жизни клана он никак не мешал. Мы привычно встали рано, даже Ула, любившая поспать, раскинув руки и ноги в стороны, в гамаке, когда он принадлежал ей полностью одной. Младшая дочь убежала с детьми Джейка к реке, а старшая вызвалась пойти на охоту с Айно, который увязался хвостом за своим старшим братом Терсемом, а тот пришёл доложить о ночном карауле и о том, что никаких проблем не было, хищники не подходили, зато прибилось стадо тапиров, что было очень хорошо.       Мы едва успели спуститься на нижний ярус келутрала, когда к нам подбежал Паук. Мальчишка быстро поправил съехавший прикреплённый фильтр, упёрся руками в колени и стал тяжело дышать, затем выпрямился, переведя дыхание и поздоровался и словом, и жестом с нами двумя, хотя смотрел преимущественно на меня. Майлз Тсу’тея опасался, а от изгнания из деревни мальчишку удерживала лишь милость некоторых на’ви. — Здравствуйте, мистер Тсу’тей, миссис Блейк! — добавил Сокорро, решив, видимо, что «я вижу вас, оло’эйктан Тсу’тей и Джулия» было мало. — Я хотел спросить… — совсем стушевался мальчик. — Можно Ула пойдёт погулять с нами в лесу? Ну, со мной. А ещё с Кири и Ло’аком. И Нетейамом! — добавил он быстро, что вполне также могло означать «если пустят и их».       Обычная формальность. Порой Майлз даже не спрашивал, дети только предупреждали, что пошли гулять, но Билли МакКоскер частенько напоминал приемному сыну о правилах приличия.       Паук взглянул на меня не скрывая надежды. Обычно я давала согласие без каких либо проблем, но в этот раз обернулась к Тсу’тею, замечая, как удивился мальчик и тут же сжался, став ещё меньше. Тсу’тей коротко кивнул, давая добро. — Можно, — обратила я внимание на Майлза. — Они у реки. — Спасибо, мистер Тсу’тей, миссис Блейк! — быстро произнёс Паук и убежал обратно на улицу в сторону реки.       Я снова обернулась к мужу, не скрывая улыбки. Когда мы вышли к реке, дети всё ещё были там: брызгались в воде, скользили на мокрой земле и радостно визжали, играя впятером. Обычные дети, на Земле так уж точно не повеселишься и не поиграешь. Наверное, там дети были даже менее счастливыми, чем здесь, на Пандоре. — Эй, народ, вы не видели Паука? — подошёл к нам Джейк, заметил играющих детей и обратился по рации: — Билли, отбой, он здесь.       На том конце облегчённо вздохнули МакКоскеры, узнав, что с сыном всё в порядке. А я не могла отвести взгляд от детей, держа мужа за руку. Вот оно — счастье. Такое простое, но такое тёплое.       Для кого-то счастье: спокойствие и комфорт, для кого-то — деньги и богатство, а для других — знания. Но для меня оно оказалось очень простым: осознавать, что рядом Тсу’тей и наши дочери. Что они всегда поддержат, что поддержит клан, частью которого я являюсь. Я не одна, у меня есть те, кого я люблю всей душой.       Говорят, счастье нельзя потрогать. Но разве не оно ли, когда ощущаешь в своей руке руку любимого человека? Когда можешь обнять любимых детей? Когда… — Почему ты на меня так смотришь? — улыбнулся Тсу’тей самой лёгкой и моей самой любимой улыбкой, всё ещё сжимая мою руку. — Просто я люблю тебя, — честно ответила я, улыбнувшись в ответ. Я не знаю, что будет дальше, как сложится наша жизнь, но я точно знаю, что здесь и сейчас есть те, кого я люблю всем своим сердцем. И я ни за что их не хочу терять.