Кто провинился, тот платит за обед

Саторовы глаза сверлят, Саторовы глаза — рентген, потому что Сугуру чувствует себя нагим и униженным; каждый раз, когда белёсый черть — Мистер Первая Любовь — подпирая подбородок рукой, смотрит на него, выпытывая ненужные извинения. Извинения за глупые действия, который Годжо посчитал невозможными в свою сторону. За это Сатору и "любил" Гето. Паренёк не видел чётко очерчённых самим же Годжо границ и то и дело оступался. То пошутит не то, то тронет за нелюбимые или чересчур чувствительные места. Сатору хочет бесконечно давить на эти проёбы, чтобы дожимать и без того потерянного Сугуру. Чтобы помочь ему "разобраться" с внутренними переживаниями. Чтобы тот к нему привязался. Многовековая тактика, которая каждый раз срабатывает, каждый раз Годжо слёзно умоляют остаться. Все девушки, с которыми он "встречался", слепо верили в святой образ парня, который спасает их от проблем и укрывает от кислотного дождя, льющегося со рта твоей родной матери, но на самом деле он спасает тебя от тебя, блокирует твои мысли, перезаряжает пушку, после предыдущей девушки, чтобы следующей его мишенью стала ты. Парень, который ломается, который стесняется и не знает чего хочет, прекрасная цель. Каждый раз, как Сатору засыпал с вязким отвращением в груди, ощущая себя полной блядью, он верил, что если продолжать поддерживать этот образ сладкой и гнилой уёбищной массы длинной в 186 сантиметров, он не развалится. Он верил, что когда-нибудь его голова взорвётся от напряжения, пока он никого не контролирует и не чувствует человеческие чувства через сердце своей новой пары. Единственное, во что он верил, потому что Бог не помог ему очиститься от этого греха ещё в самом начале, когда всё было обратимо. Когда всё было обратимо было давно. Кажется, что никогда. Никогда он не видел таких чистых людей, как Гето. Даже думается, что не будь он такой мразотой, он бы смог встречаться с ним, но если слово мразь, повисшее на его груди табличкой, уже было не клеймом, а судьбой. Сатору с ней смирится. Они опять сидят в том кафе. Гето снова опустил свой взгляд пальцы, теребящие резинку. Годжо снова запрятал телефон в карман, поэтому, даже не отрывая глаз от пальцев, он знал, что два невероятно голубых глаза смотрят на него. Знал бы Сугуру, какие эти два озера грязные на дне! Он бы заплакал. В Годжо горит надежда на это, потому что это значило бы, что ему не похуй, как обычно, как всем. Но пока он в этом не уверен, он будет проталкивать своё скудное эго через ещё более скудные ворота восприятия Гето. Ломает их и голову последнему заодно. Сука! Блин, Сугуру, спасибо за извинения (читай: спасибо, что потешил моё самолюбие). За обед платишь ты.