… Кто не дочел ее романа И вдруг умел расстаться с ним, Как я с Онегиным моим.
Конец...
«Но даже это расставанье, Концом не станет, уж поверь. Оно лишь глупое начало Других печальных повестей, Но все они (о Боже правый!) До нас уж точно не дойдут.» «В стихах? Возможно. Ну и пусть…» «Молчи! Безбожник! Кто дал право Тебе хоть что-то говорить?” — И это точная цитата, Одних из самых гнусных слов. «Ах вот как! Что ж, прекрасно! Чудно! Тогда прощайте, Соломон,» — Сказал, и замолчал, и вышел. «А если так, — шептал он, право, — то я и сам. И без стихов, и без всего... Все сам. Я сам все расскажу!»
***
Если начинать рассказ, то с самого начала. Или с самого конца всей истории. Прямо с той секунды, когда мой дорогой Александр Сергеевич решил покинуть Евгения. Он покинул, я же к нему пришел. В ту самую тяжелую минуту Евгений, брошенный всеми, потерял какую-либо связь с этим миром, и даже когда в комнату зашел муж Татьяны, он не отреагировал. А может, отреагировал, но не так, как нужно было. Просто потому, что выбежал из комнаты, оставив непонимающего генерала в одиночестве. А после выбежал из дома, оставив и Татьяну навсегда, как, собственно, она просила (что случилось с ней после- не знаю, но, возможно, кто-то другой сможет поведать вам эту историю). Евгений же вернулся к себе, заперся в комнате и будто помешался. Не ел, не спал несколько дней. Только и мог, что стены рассматривать. На четвертый день, когда Евгению совсем плохо стало, я не смог не вмешаться. Прошел мимо всех к двери Онегина, открыл ее и бросил прямо на невменяемого Евгения горстку песка, которую все время держал в руке. Но песчинкам не суждено было упасть. Они закрутились в безумном танце вокруг мужчины, постепенно лишая его сознания, заставляя погрузиться в глубокий сон, который был так нужен Евгению. Я же просто сел за стол, ожидая, пока он проснется. Ожидание это было удивительно долгим. Просто ужасно долгим… — Доброе утро, Евгений! — но вот он открыл глаза, призывая меня к действию. — Кто ты такой? — буквально выплюнул он. — Неважно, кто я. Важно, кто ты! Имя то свое не забыл? Погрузился в свое горе... Наверняка и как ходить не помнишь. — Кто ты таков будешь? — снова начал плеваться он. Я же, потратил очень много времени на объяснения, что это все не имеет значения и пришел я сюда совершенно по другому поводу. И в какой-то момент он поверил. Именно с этого момента я и продолжу свой рассказ. — Теперь все просто, Женя. Тебе нужно лишь сказать мне о своей главной ошибке в жизни! За что ты до сих пор винишь себя? Он молчал. — Ну же! Вперед! Смелей! Не пытайся оправдать себя. Говори же как есть! — Ленский был несчастной жертвой! Я не виновен! — Без прикрас, Онегин! — взбушевался я, но потом, вздохнув, продолжил спокойнее. — Я же просил… Эх, ничего ты не можешь. Хотя, что это я! Можешь. Ошибки свои исправить. И Ленского к жизни вернуть! Ну-ну, полно, не смотри на меня так! Я, как бы то ни было, некромант не плохой — — Так ты что же…— начал было Женя. — Не перебивай меня! К тому же с церковью моя деятельность вполне согласована. — Это пугает еще сильнее. — Тебя-то? Едва ли. Тебе разве есть что терять? В глазах его блеснула какая-то жалкая искра безнадеги, но потом он кивнул. Этого маленького жеста мне хватило, чтобы заставить — до того спокойно висевшие под потолком — песчинки закружиться вокруг нас жутким вихрем, а потом упасть на сырую землю кладбища. И как удачно! — прямо перед нами — могила Ленского. — Ну что ж, Евгений, пора тебе копать… — и в ту же самую секунду он упал на землю, а руками начал разгребать землю в разные сторону. К тому моменту, как я решил продолжить говорить, Онегин уже сделал небольшую ямку, окрасив все руки в черный цвет: — Я хотел предложить лопату, — и прямо к его лицу я пододвинул лопату, которая пару секунд назад появилась прямо у меня в руках.***
Кожа грязно-зеленая. Гниль покрывает всё его тело, в каких-то местах виднеется разорванная кожа, какие-то пузыри, наполненные грязно-кровавой жидкостью. Туловище и конечности гораздо больше, чем раньше. И все это - о Ленском! Видели бы вы лицо Евгения- упали бы и покатились куда-нибудь со смеху. Ой, глядите, он еще что-то сказать пытается! — И ч-ч-что... дальше? — А дальше дело оставь профессионалам! То, что я должен был проделать с трупом, чтобы вернуть его к жизни- рассказать не могу, закон не позволяет. Считайте, что я просто попрыгал вокруг тела с бубном, повыкрикивал слова на Латыни и всё.***
Как труп в пустыне, Ленский не лежал. Он стоял на кладбище и непонимающим взглядом осматривал все вокруг. Иногда то одну, то другую его конечность потряхивало. — Боже правый! — воскликнул Онегин в двадцать восьмой раз, а после кинулся к Ленскому с объятиями ("Боже правый!" — хотел уже воскликнуть я): — Ленский, друг мой! Это ведь и вправ— Договорить свою бессмысленную и никому ненужную речь ему не дали (за это большое спасибо Ленскому), потому, что Ленский, "придя в себя", набросился на Онегина, впиваясь в его плечо зубами. Жуткого звучания крик разнесся по всей округе, но Женю было уже не спасти. То, что осталось от Онегина после пира, устроенного Ленским, я описывать тоже не планирую. Скажу лучше, что было потом. Ленский кратко глянул на меня (я в ответ ему улыбнулся), а после побежал в сторону кладбищенского сторожа, вероятно, продолжать свой пир. Вот как-то так и закончилась история Евгения Онегина в одном из других миров.