Justin Bar

      Дин весь промёрз до костей за полчаса езды на мотоцикле, хотя был в толстой, кожаной куртке и сидел за спиной Джастина. Потому, когда альфа резко затормозил перед ступенями, ведущими в местную поликлинику, Дин едва не сверзился на асфальт, так сильно замёрзло и затекло его тело. Морщась, он слез с мотоцикла, стянул шлем и закашлялся, будто бы простудился или надышался пыли. Джастин отвёл мотоцикл чуть в сторону, на парковочное место. Шлемы оставили на сиденье, не боясь, что их украдут, хотя бы потому, что на стене, над крыльцом стояла камера, направленная на парковку.       Бросив краткий взгляд на обшарпанное, облицованное белыми, с виду пористыми плитами здание, Дин скорее поспешил за Джастином. Тот, перешагивая почти по три ступени за раз, быстро взошёл ко входу, а внутри проигнорировал и автомат с бахилами, и омегу, стоящего за стойкой-ресепшеном, и охранника, который тут же ринулся за альфой, но быстро остановился, поняв, что лучше не лезть. Он даже Дину не стал препятствовать, собственно, омега на него тоже внимания не обратил.       Вместе с Джастином они углубились в холл, где у стены на лавочке тихо сидел Нейтан. Он был весь растрёпанный, в слезах. Услышав спешные, гулкие шаги, он поднял голову и, увидев альфу и омегу, вскочил сам. Стирая соль и влагу с худых, бледных щёк, мальчик с дрожащим, иссякающим упрямством взглянул на дядю и сразу же вновь заплакал, как только Джастин его обнял. Утирая крупные, горячие слёзы, Нейтан что-то неразборчиво зашептал, затем отстранился и тут же оказался в руках Дина, вновь что-то шепча и начиная плакать лишь громче.       Никогда Дин ещё не видел младшего таким потерянным, таким маленьким. Крепко обнимая его, поглаживая по растрёпанным, выпутавшимся из хвостика волосам, старший омега аккуратно прижал голову младшего к своему плечу, стараясь привести в чувство и успокоить. Джастин, шумно вздыхая от волнения, коснулся плеча племянника, но вскоре руку убрал. На них с неодобрением смотрел охранник и омега с ресепшена. Оба они знали Джастина и Нейтана, да и появление Дина их смутило только тем, как роскошно, несмотря даже на старую кожаную куртку, выглядит старший омега. Больше их ничего не удивило. Часто они видели такую картину: Нейтан в слезах и разозлённый, взмыленный Джастин, которые пришли сюда из-за отца омеги. — Всё, успокаивайся, — заговорил Джастин, глядя на племянника.       Дин же не обращал на него внимания, склонившись к уху младшего и тихо говоря ему на ушко, что всё будет хорошо, что не надо так переживать. Сложно сказать, благодаря чему мальчик успокоился, но вскоре он сглотнул, чуть-чуть отстранился, быстро вытирая слёзы ребром ладони. Его заплаканное, преисполненное упрямого волнения личико выглядело так нежно и так хрупко, что у Дина защемило сердце. Джастин, смотря то на племянника, то в сторону, кратко покачал головой. Он не пытался отговорить Нейтана, не пытался его остановить. Время, когда на эту тему скандалили, прошло. — Я очень переживаю и ужасно боюсь, — прошептал Нейтан, — но я должен его увидеть, должен узнать, что бояться нечего.       Виновато он взглянул на дядю, буквально на краткое мгновение опустил глаза, но потом вновь их поднял. — М-мне позвонили, сказали, что отец... что он сильно ударился головой. И вообще непонятно ничего было. Я так испугался, — сипло сказал мальчик и вновь прильнул к Дину, чуть-чуть дрожа и сжимая куртку на его плечах меж своих тонких пальцев.       Сейчас он был так напряжён и так напуган, что совсем не задумывался о том, как на него посмотрят, как оценят то, что он так отчаянно прижимается к Дину, ища у него защиты и утешения. Сейчас было совсем не до этого. Дин, думая только о младшем, наклонился и бережно поцеловал его в макушку, продолжая успокаивать. — Сейчас пойдём и узнаем, — аккуратно сказал он. — Я волнуюсь, ужасно волнуюсь, — отрывисто забормотал Нейтан и несколько раз кивнул.       Глядя на него сейчас, Дин не мог увидеть и капельки той взрослости, крепкости, которые обычно сопутствовали Нейтану, даже если тот был сильно расстроен или вовсе чего-то очень сильно боялся. Такого Нейтана Дин ещё никогда не видел. И этот Нейтан буквально разрывал ему сердце: не думал старший омега, что внутри него может что-то так отчаянно болеть при виде чужих слёз.       Джастин, наблюдая за этим, не вмешивался; напряжение на его лице вызывало глубокие, мимические морщины, подчёркивающие пирсинг, выражающие глубокое желание оградить мальчика от его отца, спрятать, защитить и успокоить. Однако он позволил сделать это Дину и, когда наконец-то мальчик был приведён хоть к какому-то душевному равновесию, когда взяли халаты и наконец-то добрались до нужной палаты, Джастин окончательно доверил племянника старшему омеге, пропуская его в палату первым, когда сам остался по ту сторону двери, вынужденно столкнувшись с медбратом.       Нейтан хотел бы оставить там и Дина, почти со слезами умоляя его не идти в палату, но старший строго отказался отпускать мальчика одного. Напуганный, лишённый сил, Нейтан не стал спорить. Мысли в его голове были настолько спутанные, что он не мог уже толком задуматься о последствиях.       Вместе зайдя в палату, омеги на мгновение остановились у входа. Нейтан вздрагивал, боязливо сводил брови, отчего его лицо приобретало особенно жалкие, детские черты, и крепко держался за сгиб локтя старшего омеги, будто бы без этого его украдут. В палате было несколько человек: кто-то спал, кто-то пытался читать при тусклом свете некачественных, старых ламп, кто-то болтал. На самой ближайшей койке, куда и был устремлён взгляд Нейтана, лежал мужчина на вид лет пятидесяти, хотя Дин чувствовал, что он моложе, а возраст придают последствия алкоголизма. Это был очень сухой, тощий человек, грязного, опухшего вида, с красным носом и впалыми, отёкшими щеками.       Жидкие, тускло-жёлтые волосы, будто бы природа поскупилась на цвет, были перетянуты повязкой, говорящей о том, что человек действительно ударился головой. Вглядываясь в странно-знакомые, но вместе с тем немного уродливые, непропорциональные черты: маленькие, едва заметные губы, большой, красный нос, крохотные, сейчас закрытые глаза и почти лысые, массивные брови, — Дин весь невольно вздрогнул, вдруг замечая, что Нейтан выскользнул, оставил его, вставая у койки, и с испугом, с детской жалостью взглянул на отца. Эта привязанность, эти очень добрые, наполненные слезами голубые глаза вызвали глубокий диссонанс.       Дин знал, как ужасно поступал этот человек со своим сыном, и, когда одна часть омеги могла понять, почему Нейтан всё это терпел, то вторая — нет. Детская любовь слепа. И Дин тоже ей был подвержен. Она всё ещё слабо цеплялась за него, когда Нейтана оплела склизкими корнями, впилась в кожу леской — приготовилась рвать. — Отец, — зашептал Нейтан, опуская изящные, нежные руки на запястье мужчины.       Волнуясь, Дин прошёл ближе. Смрадный запах коснулся его обоняния, заставляя ужасно поморщиться, а желание скорее отступить назад вовсе чуть не взяло верх над телом. Взглянув на Нейтана, Дин медленно сглотнул, касаясь его плеча, но не успевая сказать и слова. Сонно, едва ворочая взглядом, мужчина приоткрыл выцветшие глаза. Казалось, что они ввалились в глазницы настолько сильно, что опухшее веко должно было вогнуться вместе с ним. — Наконец-то, тупица, сколько можно было тебя ждать? — захрипел он, глядя в упор на Нейтана. — Где ты шлялся всё это время, уродец? Бесполезный... — Не оскорбляйте его, — холодно сказал Дин.       Он сам не ожидал от себя подобной несдержанности, но слова вырвались так неожиданно, будто обязательно должны были быть сказаны. Определённо, должны были. — Пасть захлопни, фраерок, — бросил альфа и отмахнулся.       У Дина буквально задёргался глаз, а мужчина сел, спуская кривые, худющие ноги и сразу поднимаясь, будто ничего с ним и не было, а бинт был намотан на голову для вида. Нейтан стоял перед ним весь бледный, жалкий, да ещё и такой низенький, что казался совсем беззащитным, маленьким ребёнком. Почему казался? Нет, им он и был. Несмотря ни на что, он преданно смотрел на отца, прижимая к себе руки и беспокойно вздрагивая. Он даже за Дина не стал прятаться, хотя весь дрожал. Краем глаза видя всё то, старший омега невольно ощутил себя так мерзко, так странно. Он стоял, а его тошнило; тошнило от жуткого запаха, от того, что сделал с родным ему человеком этот уродливый, по-настоящему уродливый альфа.       А мужчина смотрел на двух омег перед ним. Медленно в его голове складывались мысли, такие тяжёлые, грузные, покрытые струпьями, почти лишённые логики. Он проигнорировал Нейтана, который вновь взял его за руку, жалобно спросив о здоровье и стараясь обратить на себя внимание: альфа буквально отмахнулся от него, едва не ударив. Он смотрел и смотрел на старшего омегу, щурил один глаз, рот приоткрывал, даже казалось, что из него вот-вот и начнёт капать жёлтая слюна. — Ты снова за своё взялся?! — вдруг взревел альфа, признав в Дине омегу.       Он буквально кинулся на Нейтана и явно бы ударил его, а того хуже схватил и попытался бы придушить, если бы Дин вовремя не отдёрнул мальчика к себе, быстро пряча за себя и вставая перед альфой. Нейтан позади лишь тихо заплакал, цепляясь за халат Дина и умоляя его отойти. — Я тебя заживо зарою, тупое животное! — ревел альфа. — Уродище, только отца позорить и можешь!       На хриплые крики стали оборачиваться другие люди, содержащиеся в палате. Они смотрели, как изуродованный мужчина брызгает слюной, обещая маленькому мальчику сначала один способ смерти, а затем другой, а затем ещё, но это длилось недолго. Крики разрезал звон знатной пощёчины. Мужчина остановился с откинутой в сторону головой. Из его рта действительно капала слюна, смешанная теперь с кровью, сочащейся из разбитой губы. Сверкая звериными, жёлтыми глазами, он с безумной яростью взглянул на Дина, который лишь чуть-чуть встряхивал рукой, едва сдерживаясь, чтобы не вытереть её обо что-нибудь.       Трясущийся, озверелый альфа ринулся к омеге, но очередная пощёчина тут же его остановила. Дин стоял перед ним с совершенно холодным, непроницаемым лицом, наполненным то ли гневом, то ли отвращением. Напуганный, глотающий слёзы Нейтан всхлипнул, умоляя прекратить, умоляя не делать с его отцом ничего, но Дин будто не слышал. Он не смог бы сказать, отдавал себе отчёт в этот момент или нет. — Я тебе сейчас, — вновь заревел альфа, но Дин прервал его очередной пощёчиной. — Ты даже не человек, — сказал он, глядя на это подобие мужчины.       Из его носа (такой силы была последняя пощёчина) стекала густая струйка тёмной крови. Выкатившиеся, выпученные глаза смотрели яростно, но альфа более не смел открыть рот, отпрянув назад и опираясь на тумбочку. — Ты недостоин такого прекрасного сына, как он, — продолжил старший омега. — Старый, спившийся идиот, как ты смеешь открывать свой поганый рот и оскорблять его?! — Он — мой, я могу делать с ним всё, — заговорил альфа. — Чтоб он сдох тогда вместе со своим папашей!       Дин просто обмер. Он шагнул к этому подобию человека и от всего своего разрывающегося сердца врезал ему, а затем ещё, хотя тот уже упал на пол. И старший не слышал, как плачет Нейтан, умоляя остановиться, как он цепляется за плечи, за руки, стараясь остановить. Только Джастин и медбрат-альфа смогли под руки оттащить омегу, хотя тот страшно рычал и рвался продолжить расправу, продолжить подобие возмездия за все те годы ужасного существования, за всё то, что Нейтан пережил, за омерзительные слова, сказанные несколько мгновений назад. — Вы нормальный?! У пациента может быть серьёзная травма головы! — воскликнул медбрат. — А вы ещё так!       Однако он не спешил помогать этому подобию человека. Джастин молча выволок Дина из палаты, оттолкнув в коридор, а потом под руки буквально вынес Нейтана. Тот с ужасом взглянул на старшего омегу, на его трясущиеся, разбитые в кровь руки, где на левой спал бинт, а на правой, на тыльной стороне ладони, расплывался уже жуткий синяк, рубашка и куртка были запачканы в крови, даже чуть-чуть алого попало на брюки. — Дин... как ты мог?! — со слезами воскликнул младший, отказываясь от объятий с ним. — Ты просто... лучше бы не приходил вообще! — Этот человек не имеет права так с тобой обращаться, малыш. — Джастин бережно взял племянника за руку, притягивая к себе и обнимая. — Я бы ему точно так же врезал за те слова. Не ругайся на Дина, ну?       А Дин стоял, едва дыша, только рот приоткрывая и закрывая чуть-чуть при каждом выдохе и вдохе. Долго он не мог отвести взгляд от Нейтана, но потом всё же опустил глаза к рукам. Эти красивые, ухоженные руки сейчас были разбиты, выкрашены в красный; кольца вдавились в фаланги пальцев, разрезав краями кожу. Было очень больно, но вместе с тем боли будто не было. Дин совсем не жалел о том, что сделал. Он чувствовал вину только перед Нейтаном, хотя в сознании никак не оформлялась мысль, почему мальчик плачет, почему отказывается от объятий, почему говорит такое. — Нейт, — позвал омега, — ну пожалуйста...       Младший омега поднял голову, отстранился от Джастина, растирая слёзы по щекам пальцами. Его всего жутко трясло. — Это же мой отец, Дин... — Если он ещё хоть как-нибудь тебя оскорбит, я клянусь, я вырву ему язык, — глухо сказал старший омега. — Мне омерзителен тот факт, что он столько лет мучил тебя, издевался над тобой. Он сделал столько херни и пытается продолжить. Я не позволю. Даже если ты меня возненавидишь, я не позволю!       Дин тряхнул головой и прошёл к младшему, не позволяя ему скрыться в объятиях дяди. Притянув Нейтана к себе, омега сам его обнял, не отпуская до тех пор, пока мальчик не перестал вырываться и вновь заплакал, прижимаясь к старшему и едва дыша. Сегодня Нейтан плакал так много... От осознания этого просто рвалось сердце. А Джастин стоял, взгляд его был туманен, а лицо спокойно, казалось, что на нём даже читается какое-то удовлетворение.       Вскоре из палаты с тяжёлым вздохом вышел медбрат. Краткие секунды он смотрел на обнимающихся омег и, ничего не сказав, просто проводил Дина в один из кабинетов, где обработал его руки. Раны, конечно, оказались не существенными, просто было слишком много крови и трудно было снять кольца. Джастин и Нейтан тоже присутствовали в кабинете. Последний смотрел куда-то в сторону и тихо ронял слёзы, хотя старался быстро стирать их платочком, но они всё равно иногда ускользали. — Не устраивайте больше беспорядков, — вздохнул медбрат, отпуская Дина.       Тот лишь кивнул и покинул кабинет, а затем и саму поликлинику, заплатив лишь за лечение и содержание этого отвратительного человека. Устало присев на холодных ступеньках, Дин пожалел только о том, что нечего закурить, хотя ужасно хотелось. Шмыгая носом, рядом присел Нейтан. Краткие несколько секунд они сидели молча, но вскоре Дин бережно обнял младшего одной рукой, аккуратно поглаживая большим пальцем по складочке на рубашке, на его худеньком боку. — Я пойду пока к мотоциклу, — сказал Джастин, оставляя омег наедине.       Так они остались в окончательной тишине. — Спасибо, что заплатил за моего отца, — прошептал Нейтан.       Он опустил голову на плечо старшего и закрыл глаза. Погода становилась всё более отвратительной, но почему-то не было холодно. Дин думал лишь о том, что никогда ещё у него было таких приступов ярости, когда бы он не побоялся навредить человеку. Это навевало странное ощущение не то гордости, не то какого-то разочарования. Тяжело сглотнув, он чуть-чуть прижал к себе Нейтана, боясь, что мальчика вновь отнимут, вновь сделают ему больно. — Прости, что я... повёл себя так с тобой, — тихо сказал младший омега. — Просто я очень люблю своего отца, чтобы он не делал. Прости. Я... я очень рад, что ты был там со мной. Он бы... в любом случае нашёл причину, чтобы как-нибудь отыграться на мне. — Никто тебе не запрещает его любить, но не давай ему так издеваться над собой. — Дин дёрнул плечом и отвёл взгляд от свинцовых облаков, возвращая его к мальчику. — Ты просто невероятный, потрясающий человек, а он так с тобой поступает? Кто ему дал право так ломать твою жизнь? Он уже оставил на тебе столько следов и шрамов, создал тебе столько травм.       Дин сжал кулаки, будто бы снова намереваясь пойти и от души врезать отцу младшего, но, конечно, никуда он сейчас не пошёл. — Как же меня злит тот факт, что есть люди, которые позволяют себе такое, — сказал старший омега.       Нейтан тихо сглотнул, обнимая себя руками. Казалось, что в его голубых, нежных глазах сейчас вновь соберутся слёзы; соберутся и выплеснутся, соскакивая с аккуратных ресниц, падая на одежду и оставляя на ней тёмные пятнышки. — Спасибо, что приехал, — повторил младший, поднимая глаза к Дину. — Джастин сделал бы тоже самое, но... мне не верилось, что ты можешь так.       Почему-то это немного насмешило Дина, хотя в любой другой ситуации он бы обиделся и начал рассерженно ворчать, а сейчас он улыбался, с безграничным теплом смотря в голубые, очень добрые глаза. Шепча, что ужасно соскучился, Нейтан коснулся чуть бледной щеки старшего, оглаживая большим пальцем и вскоре спуская его на подбородок, заставляя Дина чуть-чуть приблизиться. Они наконец-то целовались. Целовались посреди улицы, на ступеньках поликлиники, на глазах у всех, но Нейтана это не волновало.       Дина это не беспокоило в ещё большей степени. Довольствуясь кратким, мягким поцелуем, он прижал мальчика к себе, перебирая в пальцах его нежные, златые локоны. Мысли в голове были совершенно разрозненные, ни на что не было сил, хотелось просто улыбаться, обнимая маленького, нежного мальчика. У него были солёные, с привкусом какао губы. Понимая, что хочет поцеловать их вновь, Дин мягко ткнулся носом в щёку мальчика, намекая на поцелуй, но получив ненавязчивый отказ не стал настаивать. — Как твои руки? Вообще, у тебя же до этого была забинтована рука, что случилось? — спросил Нейтан, разглядывая ладонь старшего, где была повязка, скрывающая рану от ножниц. — Скажем так, мой визит к отцу... не мог пройти гладко. — Он попытался тебе что-то сделать?! — воскликнул младший омега. — Нет, всё куда сложнее, мой отец достаточно вспыльчивый, но обычно руки не распускает, если ты об этом. — Дин пожал плечами, следом обещая рассказать подробности своей поездки позже. — Милые воробушки, а вы не подумали, как домой будете возвращаться? — подал голос Джастин, приводя обоих омег в чувство.       Тут Дина осенило: их трое, а на мотоцикл могут сесть всего два человека. Почему-то это вызвало лёгкий смех. Стянув куртку и накинув на плечи Нейтана, омега продолжил обнимать его, потом вовсе поднимая на колено, чтобы не сидел на холодном. Младший омега сразу заворчал, пытаясь сбежать, но его, конечно, никто не отпускал. Пряча розовеющие уши и щёки за курткой, мальчик укутался в неё с головой и спрятался, словно бы так его никто не видел.       Джастин, с интересом наблюдая за омегами, невольно расплылся в широченной улыбке. Держа телефон у уха плечом, он его чуть не выронил, покачав головой. Казалось, что можно расслышать гудки, издаваемые замученным, разбитым телефоном, но это, конечно, баловалась звенящая тишина. Она пела для густых, налитых водой облаков; пела для недвижимых, продрогших деревьев, сплошь насаженных здесь и там; пела для омег, облюбовавших ступеньки поликлиники. Обнимая тоненького, медленно согревающегося мальчика, Дин вслушивался в гудящий звон и в размеренное, мягкое дыхание младшего, совсем не попадающее в такт быстрому биению его усталого сердечка. — Я очень домой хочу, — тихо сказал он, чуть-чуть опуская воротник куртки, чтобы было видно только сверкающие жемчужинками глаза. — Ты чего снова плачешь? — Устал... — Нейтан вздохнул, закрывая глаза и опуская голову на плечо старшего. — Моя ты бусинка, — мягко сказал Дин, обнимая мальчика и легонько хлопая его по плечу. — Отдыхай... посидим немного, такси подождём и поедем домой.       Старший омега улыбнулся, придерживая куртку, чтобы Нейтану было проще устроиться поудобнее. Он продолжил улыбаться и после того, как мальчик уронил голову ему на плечо и закрыл глаза, и постепенно эта улыбка приобретала очень смешанные, чуть-чуть обречённые черты. Дин, нежно обнимая младшего, постепенно осознавал, как тяжело было этому, ещё маленькому, доброму мальчику, которому даже не сказали причину такой ненависти и такого отношения. Наверное, потому только, что достойной причины просто не было. Внезапно, в груди слегка закололо, заныло сердце.       Рядом присел Джастин, заботливо оглядел своего племянника и, решив, что нынешнее положение Нейтана его устраивает, ненадолго прикрыл глаза. Они сидели в тишине едва ли не десять минут, просто глядя на серый, свинцовый город, сдавленный оголёнными деревьями и тяжёлыми, сырыми тучами, готовыми в любое мгновение разразиться крупным дождём. — Когда там наше такси? — тихо спросил Дин, взглядом указывая на младшего. — Он уже задремал. — Я Аллену позвонил, — с гордостью ответил Джастин.       Наверное, не будь у Дина на руках мальчика, тот бы мгновенно вспылил и точно бы выругался, но сейчас такой возможности не было. Хмуро смотря на ухмыляющегося Джастина, с лица которого не сходило довольное, лукавое выражение, старший омега скривился и от бессилия просто показал язык. — Не злись. Я соскучился по твоему мужу. — Джастин пожал плечами. — Да и не хочу сажать племяшку в такси. Он и так изрядно понервничал сегодня, глупыш. Ничего бы с его отцом не случилось. Проспится его собутыльник, так и придёт за ним. — Собутыльник? — Отчим-омега Нейта, тот ещё мерзкий типок. — Альфа с отвращением дёрнул плечом. — Крови напился и моей, и племяши... сучоныш. — Ему я с удовольствием тоже бы навешал пару оплеух, — проворчал Дин. — А я бы голову открутил. — Джастин миролюбиво улыбнулся и добавил: — А ты, кстати, меня очень впечатлил.       Дин закатил глаза. Уж что-что, а обсуждать героическое избиение то ли пьяного, то ли просто полудохлого мужика старший омега не очень хотел, тем более, что и врезал он альфе всего лишь раза три-четыре. Взглянув на Нейтана, он тихо вздохнул. Мальчик уже крепко спал, хмурясь иногда и совсем не улыбаясь, хотя Дин знал, что обычно у младшего во сне расслабленное, нежное личико. — Если что, Аллен мне ещё не раскрыл твою личность, — прошептал Дин. — Я не удивлён. Мы ещё не поделили, кто будет верхним. — Джастин пожал плечами, молча соглашаясь сменить тему. — И, знаешь, мне уже немного не по себе становится. Вывести его на эмоции... это целое испытание. — Он всегда такой, сколько я его видел, хотя... помнится, раньше он был чуть помягче что ли... — сказал омега, медленно закусывая губу. — Тебя это напрягает? — Хм, если то, что я начинаю сомневаться во взаимности своих чувств, считается, то да. Напрягает. — Ты ему нравишься, — ухмыльнулся Дин. — Это именно то, что я хотел услышать! — Джастин расплылся в довольной улыбке. — Ещё бы дождаться нам этого принца на белом конце, вообще бы ему цены не было. Я тоже домой хочу.       А меж тем, тучи над городом сгущались всё сильнее. Собирался дождь.