новогоднее чудо

Последние пару лет Илья не особо новый год как какой-то значительный праздник жаловал. ну меняется дата на телефоне чуть глобальнее, чем обычно: вместо следующего дня начинается новый год. Ну вещают что-то про счастье, успех и радости в наступающем времени с каждого канала на телевизоре, который кроме ютуба обычно ничего не показывает. На телефон сыпятся поздравления от мамы-папы-сестры-брата-тех-самых-родственников, друзья скидывают видео, где они уже в хлам. А Илья вообще может в канун нового года остаться трезвым. Вот так вот бывает иногда. Новый год — семейный праздник, а в одиночку-то чего его праздновать? Это ночь, когда все смеются с какой-то тупой и заебавшей уже комедии, но это классика, а под громкий смех кого-нибудь из родных сойдет. Запах мандаринов, шипение шампанского на языке, горечь от какого-нибудь вискаря уже чуть позже, громкие голоса и салюты за окном. Теплые взгляды и истории, которые вспоминаются. Личные завершения и радости. Илья такого не ощущал уже пару лет точно. Новый год для нормальных людей, которые проводят его рядом со второй половинкой или в кругу семьи, подразумевает, что все встречают его вместе и разделяют эмоции поровну. Новый год для такого, как Илья, — это оливье в контейнере из маркета под домом, пара бутылок пива и игрушечный дед мороз, купленный в зоомагазине. Пищащая дурость летит под лапы коту, что встречает Илью громким мяуканьем. Видимо, один Завертин только в этой квартире еще чувствует радости приходящего года. Присаживаясь на корточки, чтобы погладить животное, Илья невольно слишком громко вздыхает. Так не выдыхают нормальные люди. Счастливые люди. Хотя, ладно, он же не настаивал на своей нормальности. Ему и так пойдет: посмотреть фильм в одиночку, разговаривая с котом, главное с ума не сойти. На салюты посмотрит, держа Завертина на руках и показывая ему тоже. — Чего ты? — усмехается он, протягивая руку к мягкому шерстяному пузику, которое кот так доверчиво подставляет. Илья поглаживает его под мордочкой, чешет за ухом и смеется тихонько, когда Завертин ловит его руку своими маленькими лапками, а за палец хватается зубами. Не больно совсем, играется просто. — Я купил нам пива, чипсов и чай. В ответ слышится мурлыканье и приглушенное мяуканье словно Завертин действительно ему отвечает. — Да хуй его знает, просто так купил. Попьем и чай, хули нам, — вздыхает снова, а потом на ноги поднимается. Кот за ним следом. Бежит в комнату за хозяином, а потом вдруг останавливается. Иногда Илья думает, что Завертин это не совсем кот. Не могут обычные животные быть настолько проницательными. Завертин застывает на месте, оборачиваясь на закрытую от него комнату. Замирает на пару секунд, а потом подбегает к двери, начиная бодаться и тереться об нее. Невольно Илья вынужден обернуться на звуки, снова вздыхая. — Не надо туда тебе, — но кот только сильнее принюхивается к закрытой комнате, — Эй. Прекращай. Ну чего тебе там надо, ну? Когда Завертин начинает пытаться пролезть лапкой под дверью, потому что зазор большой, и зацарапает когтями ту снизу, нервы Ильи слегка начинают сдавать. Он никогда коту ничего не запрещал, да и вообще возился с ним как с ребенком. Хочешь мороженное, даже если знаешь сам, что коты такое не едят никогда? Да, на, конечно, лизни, попробуй. Пиво? Бля, Завертин, не надо лучше, но на, все равно даже не попробуешь на вкус ведь. Ты хочешь поиграться с моими наушниками? Ладно, они все равно не рабочие. Поэтому и приоткрывает дверь в комнату, которую использовал как кладовую. Там и подарки от подписчиков, которые те присылали ему по почте, открытки, игрушки, плакаты, рисунки с недавних двух первых его концертов. Не то чтобы ему не нужно было все это, наоборот, иногда он позволяет себе зайти в этот «мирок», перечитывая письма, рассматривая арты и смеясь с каких-нибудь брелков или плюшевых мистеров ебланов. А еще там лежат его обычные вещи. Старые, которые он не носит, но которые почему-то ему дороги. Рука не поднимается выкинуть, поэтому он их хранит до сих пор. Хранит в своем «мирке», куда никто обычно не врывается без спросу. А еще там стоит елка. Искусственная, почти с него ростом. Рядом с ней коробка с кучей дождиков-игрушек-прочей-хуятины. Завертин сразу же к ней бежит, обнюхивая, а потом начинает играться с зелеными ветками, трогая их лапами и наблюдая, как те дрожат. А вот Илье совсем не весело. Наоборот. Становится в разы хуже. Покусывая губу, он хмурится, подходя за котом на пару шагов. Смотрит прямо в серую шерстку, но никак не на зеленую елку, что возвышается слегка над его сгорбленной фигурой. Еще одно напоминание, что нихуя он не нормальный. У нормальных людей елка уже с хорошую неделю стоять должна, наряженная и красивая. Под ней подарки для близких лежать должны, чтобы те открыли их и радовались. А у Ильи что? Да ничего. Фильм на компьютере, Завертин под боком и бутылка пива. — Малы-ыш, — тянет Илья, сгибаясь к Завертину, — Не надо, пожалуйста. Она же упадет. Но кот и вовсе его слушать не собирается. Как назло, только сильнее за ветки искусственные дергает, заставляя уже не одну, а несколько шевелиться. Отвлекать взгляд Ильи, заставляя посмотреть на себя. Посмотреть и снова понять, что что-то не так. И это явно не побочка. — Так, ну все, — он хмурится вмиг, выглядит даже почти обиженным со стороны, но на кого там. На себя только если. Хватает Завертина под животом пушистым, заставляя того издать полузадушенный «мя-я-явк», а потом от земли отрывает. — Поигрались и хватит. Она сыпется вон, мне убирать что ли потом? Нахуй надо. Пошли. Кот на руках сидеть не хочет, ему обратно к новой зеленой подруге хочется. Цепляется когтями короткими в плечо Илье, до его шипения от мелкой боли, глядя на елку. Но держит Илья на руках животное крепко. И подруга зеленая только машет Завертину своими длинными лапками, прощаясь. — Не ори, все. Дверь закрывается опять, а Илья даже думать не хочет, сколько еще времени не будет ее открывать. Хотя, там же не только елка искусственная глаза мозолить будет. Там куча вещей, которые напоминают о чем-то таком далеком. Завертин мяукает недовольно, в последний раз пытается вымолить у хозяина свою зеленую подругу, об ноги потираясь. Но получает только по голове между ушей поглаживания короткие. Илья носом шмыгает, в полный рост становясь, а кот только фыркает. Словно говорит «глупый человек» таким образом. Или это пиво подействовало как-то не так, что Илья Завертина начал слышать. Но в любом случае, не для него это — нормально что-то праздновать. Да еще и в одиночку. Ладно с кем-то бы, уже веселее и есть смысл все это делать, по типу стола-елки-мандаринов-шампанского. Подарок самому себе — возможность прожить завтрашний день, закуска — купленный по-быстрому оливье в магазине снизу, вместо шампанского — бутылка пива, вместо новогодней комедии по телеку — рандомный фильм или сирик на компе, вместо украшенной криво елки — ее отсутствие, вместо новогоднего настроения — новогодний мэшап с плейлиста друга и желание уснуть, скипнув нахуй эту ночь. Ночь нужна чтобы спать, да? Вот он и пойдет. Не для него это просто. Глядя на настенные часы в кухне, Илья только хмыкает. Пять вечера, а у него в руке уже открытая бутылка пива. Завертин, что бродит вокруг его ног, видимо тоже готовится смотреть какой-нибудь видос на ютубе, потому что для фильма нужна концентрация, а Илья хочет просто самоуничтожаться на кровати, гладя кота между ушей. *** В восемь вечера, когда за окном раздаются первые салюты от каких-то идиотов, которые не дождались или живут по другому времени, Илья просыпается от настойчивого звонка домофона и криков Завертина. Он вздрагивает, еще пару секунд ничего не понимая, а потом уши улавливают нервные нотки в мяукании кота. Завертин толкается ему в ноги, но как только замечает, что хозяин проснулся, прекращает. Просто мяукает, а потом спрыгивает ловко с кровати и бежит в коридор. Жмурясь и пытаясь прийти в себя, Илья все-таки встает вслед за убежавшим котом, медленно и косо бредя вдоль стены. Пиво как-то не так подействовало, что его вырубило минуте на десятой обзора на яблоки. Нахуя он смотрел обзор на яблоки? В душе не ебет, просто первое видео из рекомендаций. Это все Дрейк виноват, он из его хаты стримил недавно, пока концерты были. Хуйлуша, испортил ему реки своим говном и рыбой, что крутится под дурацкую песню. Кот оказывается найденным под дверью как ее хранитель какой или смотритель. Швейцар что ли, так почему сам не может открыть тому, кто долбит его домофон уже не в первый раз. — Кто? — спрашивает Илья заспано, снимая трубку. Глаза трет, только вот они, наоборот, сильнее слипаться начинают. Еле сдерживает себя, чтобы не зевнуть широко прямо в микрофон, чтобы вечерний гость испугался и дал по съебам. — Курьер, — отвечают запоздало из трубки, слегка оглушая резким шипением. Илья только жмет на кнопку домофона, что дверь подъезда открывает. Похуй уже чей это курьер и почему именно ему в квартиру трезвонит. Он-то точно знает, что ничего не заказывал. И вообще… а, точно. Почему Илье от слова «курьер» вдруг не в доту захотелось сыграть хотя бы катку, а ебучие яблоки?! Блять, это все ебучий Дрейк виноват, Илья отвечает. Слышится стук в дверь теперь назойливый, как будто человек по ту сторону двери забыл о звонке. Илья настолько злой становится в миг, что и о яблоках, и о доте забывает. Его больше волнует какое уебище решило ошибиться квартирой, чтобы долбиться к нему снова. Он крутит резким движением замок, а потом так же резко дверь наружу открывает, в надежде, что по ебалу кому-нибудь попадет. Снова мысль в голове проносится, что и в этом виноват ебучий Д— — Привет. Д-дрейк. В одно мгновение улетучивается и злость, и сонливость, оставляя после себя недоумение и полнейший ахуй, что отражается в серых глазах. Илья так и замирает, вцепившись в ручку дверную и упираясь в косяк. А еще, кажется, замирает на пару ударов сердце, после снова заходясь бешено-бешено. Он сглатывает, снова оглядывая с ног до кончиков крашенных волос, пытаясь убедиться, что не сон и не белочка в гости заявилась. Хмурит брови, рот приоткрывает, сказать что-то пытаясь, но не может, потому что усмешку чужую слышит. — А где курьер? — тупо спрашивает Илья, моргая медленно. Вместо ответа он слышит несколько секунд только смех, приглушенный рукавом куртки, что больше на крик бешенной чайки был похож. — че ты ржешь, блять. Че ты вообще тут делаешь? — В новый год нельзя быть одному, — Денис появляется на пороге его квартиры как чудо. новогоднее чудо. Улыбаясь широко-широко, заставляя собственные губы растянуться в усмешке. С пакетом мандаринок в одной руке и пачкой бенгальских огней в другой. С щеками розовыми, потому что мороз на улице, который Коломиец с собой заносит в квартиру. И с настроением новогодним, которое он намерен передать Илье каким угодно способом. — Ты еблан? — Илья еле смех уже сдерживает, только не понимает он, нервный это или он так рад этого придурка видеть? — Ты перся в Москву чтобы отдать мне, блять, пакет мандаринок? — Да, — тот сразу подбородком вверх дергает, сразу важный вид принимая. Но не удерживает его долго, будучи под улыбкой ослепительной. — А ты так и будешь стоять в дверях или пропустишь меня? — А я тебя звал? — смех Илья уже не сдерживает, смеется в голос с Денисовой наглости, такой родной и любимой. Отпускает ручку дверную, на пару шагов отходит, позволяя Коломийцу войти. — А я тебя спрашивал? — делает тот широкий шаг, преодолевая порог. Скидывает с ног кеды (— Тебе пятнадцать или хули не в нормальной обуви? — Ты сам ходишь в кроссах, френдли фаер?), волосы лохматит, рукой в них зарываясь и скидывая снежинки, что растаять не успели. Куртку кое-как по-быстрому вешает, а потом к Илье тянется. Тот смеется все еще, но подставляется под объятия приветственные. Утыкается Денису куда-то в шею носом, нихуя тот не сто двадцать на самом деле, а руки у него где-то на лопатках задерживает. Коломиец прижимает его за бока, без какого-то контекста. Просто так удобнее. Так для них нормально. Илья чувствует себя сразу же лучше, чем пару часов назад. Но это только до момента, пока Денис не заходит к нему в спальню. — Я не понял нахуй, — становится тот шуточно-грозным, вытягивая руку и показывая куда-то в пустой угол комнаты. — Где? Илья смотрит куда указывает Денис, но там ничего такого нет. — Что где? — хмурится, совсем ничего не понимая. — Мать твоя, — фыркает дрейк, глаза закатывая. Руку он все-таки опускает, но все еще смотрит выжидающе. — Так где? — Да что блять где? — Елка где? — А… — издает какой-то звук, означающий понятие Илья. А потом долгое что-то тянет, осознавая, что не может выкрутиться: — А-а-а… — Ага блин, — кивает Денис. Тяжко выдыхает после этого, сам себе кивает, а потом нативно куда-то снова в коридор идет. Заглядывает на кухню, мотает головой, телом оставаясь в проеме, но через секунду уже к следующей двери идет. Видимо, елку ищет в квартире Ильи. Как минимум наряженную. А потом находит. Находит и замирает, тяжело глядя на нее и губы покусывая. — Ты вообще не доставал ее, да? — хмурится, не понимая как так можно вообще. Новый год уже через пару часов почти, а у Ильи ни елки, ни праздника в доме. В комнату Завертин просачивается, глядя на двух парней, что столпились возле его зеленой подруги. — Ну, как тебе сказа— Говорит за него кот, запрыгивая на нижние ветки снова, как пару часов назад и громко мяукая. — Я понял, — вздыхает Денис, слыша, как мурлычет животное. Вздыхает еще раз и садится на корточки, теребя серую шерстку. — Я все понял. И произносит это так хрипло и тихо, что невольно Илья сжимается весь, начиная вмиг чувствовать себя виноватым в чем-то, о чем даже сам почти не знает. — Ну а нахуй мне ее наряжать, если я с котом только праздновать хотел? Я ж не знал, что тебе захочется вломиться ко мне. — Но я уже тут, — тихо говорит Коломиец, чеша Завертина за мягкое пузико, — а значит мы будем наряжать елку. Где игрушки? — молчание Ильи, конечно, красноречивый ответ, — Понял блять. Ну, собирайся тогда. — Куда? — молчание Дениса и его потяжелевший в миг взгляд — самый красноречивый ответ. — Я понял. Я все понял. Бредя вслед за Коломийцем, приходится принимать участие в выборе украшений для елки. Ему это не надо особо, но ради Дениса он попробует спрятать свои загоны и нежелание куда-то поглубже, кивая на серебряные матовые шары. Денис раскручивает его на новогоднюю гирлянду для окна, а еще тащит за шампанским. — Чего? Зачем? — Илья хмурится и голос непонимающе-недовольный, но руке под локтем, что тянет за собой, не сопротивляется, — Мы ж пива взять можем и все. — Я те дам пиво, ага, — фыркает Денис, не оборачиваясь. — Новый год есть — есть, значит ща будет и шампанское. Дрейк останавливается на месте резко, заставляя Илью врезаться в него, неприятно зажмурившись и потом нос потирая. На скорости въезжать в костлявое плечо, хоть и под курткой, но все равно не особо приятно. — Нам розовое или дефолтное? — Денис задумчиво становится напротив полок с алкоголем. — Да похуй, го обычное, какая разница. — Не, розовое тоже прикольное на самом деле, у него такой вкус… Илья уже чужих рассуждений о шампанском не слушает, беря знакомую по этикетке бутылку. Теперь уже он хватает Дениса под руку, затаскивая на кассу. Пока Илья отворачивается, тот успевает еще закинуть в корзину пару шоколадок. Хорошую Илья квартиру снял, долго идти не надо никуда. Только на лифте подняться, выйдя из магазина и зайдя в подъезд сразу же, и вот они уже дома. Денис бежит сразу же на кухню, закидывать в холодильник мандарины, о которых они оба забыли, оставив бедолаг в пакете в коридоре валяться, и шампанское. Маленькие шоколадки с кассы решает закинуть туда же, чтобы не растаяли от тепла в комнате, только вот какого хуя делал чай там? — Ты ж не пьешь чай почти, — тянет непонятливо Денис, когда видит коробку, — так, а нахуй ты в холодос его закинул? — Да хуй его знает. Утром ходил купил пива и корм Завертину, а чай просто так взял чего-то. — Ладно, — хмыкает он, решая оставить без внимания, сделав вид, что не видел никакого чая в холодильнике. В чужой монастырь со своим уставом он не полезет, хоть и не понимает полностью этого момента. *** Елка, которую Денис достает из той самой закрытой комнаты, машет им обоим своими зелеными лапками. У Ильи в глазах отражается радость чужого лица, которая как-то воздушно-капельно и ему передается потихоньку. Глядя на такого счастливого от настолько простых вещей Дениса, не улыбаться почему-то не получается. Почему-то это трогает, цепляет за кусочек души, заставляя ее всю вздрогнуть. — Ты серьезно, что ли? — усмехается ошарашено Илья, все еще отказываясь верить. Он бы лучше убедился в том, что крашенная макушка, что в елке сейчас копошится, это белочка его, а не реальный Денис, который приехал, чтобы друг не праздновал новый год один. Столько времени, конечно, прошло уже, но почему-то до сих пор это хрупкое дребезжащее чувство внутри есть. Оно как будто щекочет изнутри, заставляя Денису повиноваться и ни в чем не отказывать. — Конечно, — слышится плохо из-за шелеста искусственного дерева, за ветки которого цепляются две руки и две лапы. Денис расправляет ветки, что помялись или как-то еще деформировались от того, что стояла елка в углу самом комнаты, подпертая кучей коробок. А Завертин хватается за нижние сучки искусственные, наблюдая, как шевелятся те и машут ему в ответ. — Новый год без елки? Охуел? — А может ты охуел? — шутливо спрашивает в ответ Илья, складывая руки на груди. Сидя на полу, поджимая под себя колени, Денис грозно оборачивается на друга. Но не может Илья долго серьезный вид делать, глядя на сморщенный лоб и нахмуренные брови, от смеха почти буквально разрывается. — Игрушки неси давай, — дрейк не лучше, ему тоже сложно вести себя без дураков, когда обстановка заставляет улыбаться и радоваться. Все для елки складывалось еще в магазине в отдельный пакет. Пока Денис ответственно поправлял ей ветки, Илья на уже красивые и аккуратные начинал вешать игрушки. Елка, что стояла теперь у него в спальне, не была его особо ниже. Вот по сравнению с Коломийцем да, та ему до плеча даже не доставала, у груди макушка была тонкой веточкой. А если Илья слишком близко становился к ней, то та щекотала ему подбородок. В две пары рук, что кружили над елкой с дождиками, и парой лап, что все еще играли с ветками, они почти заканчивали. Оставалась только гирлянда, которую они все же решили вешать не на окно, а на искусственное дерево. — Блять, Завертин, — шипит в ответ на него Дрейк, руку к груди прижимая. — Че такое? — Сука кусается. — Ну так, нехуй у него ветки отбирать, когда он играется с ними, — Илья только плечами пожимает, усмехаясь и вешая серебряный шарик на высокие ветки. — Ноль поддержки в этом доме, — вздыхает тяжко Денис, и театр по нему плачет, как он пытается сделать вид, что Завертин нанес ему сокрушительный удар своей мягкой лапкой. — Блять придурок, — смеется Илья, откладывая новый стеклянный шар обратно в пакет. — Умираешь? Денис, драматично прикрывший глаза, открывает один, когда Илья тянет его руку на себя, чтобы посмотреть на рану. — Ага блин. Завертин убийца, а ты его еще и кормишь, — глядит из-под челки осветленной он. Сначала на Илью, а потом на свою руку взгляд резко переводит. Почему-то именно в этот момент мозг решил отдать сигнал щекам, чтобы те пунцовыми стали слегка. Денис сглатывает нервно, а потом решает перевести тему, понимая, что долго сильно он в глаза напротив глядит: — Будем гирлянду хуярить куда? — Да давай, че нет, — только кивает, пока Денис уже пытается не запутаться в комке проводов. Это зрелище заставляет засмеяться снова громко-громко и не сдержанно совсем. — Блять, ден, ты как кошак застрял в пряже. — Да блять помоги, — почти молится тот, пытаясь найти начало или конец, одновременно пытаясь не связать руки. Глаза становятся от негодования большими, Денис дергает руками, пытаясь их освободить, но только сильнее пальцами путается. — Да замри ты, — уже сам Илья хватает его за запястья, заставляя замолчать резко и на месте оцепенеть, глядя в серые глаза снизу вверх. У Дениса на мгновение спирает дыхание, столбенеет он, пока Илья выпутывает каждый палец из проводов. Так трепетно и нежно, аккуратно придерживая его руки. Когда дерево становится украшенным игрушками и гирляндой, а последняя подключена к розетке, уже даже сама комната играет по-другому. Отходя на шаг назад, они начинают разглядывать свою новогоднюю елку, которую украшали последние часа полтора. — Она красивая, — тянет Денис довольно, глядя то на елку, то на Илью рядом с собой. А тот снова еле смех сдерживает, руку ко рту поднося. — Блять, что? — Она выглядит так будто с трассы, где часов двадцать была, — обхохатывается, не сдерживаясь Илья, откидывая голову вверх. — Ты назвал нашу елку блядью!? — почти обиженно давит Денис, расстроенно-наигранно плечи опуская. — Сын собаки блять. *** Илья носом втягивает аромат новогодний. Теперь уж точно чувствуется праздник. Запах тех мандаринов, что дрейк принес. Шампанское, что на языке пузырится. Фильм, который лежа рядом, соприкасаясь коленями, смотреть намного лучше. Он смотрит на экран телевизора, где кадр с «один дома», который они практически на фон включали, потому что сейчас хотелось бы поговорить. А еще смотрит на Дениса, что улыбается ему в ответ. — Знаешь, — губы поджимает на мгновение, а потом усмехается так счастливо-счастливо. Глаза опускает, глядя куда-то на елку. То ли просто прячет взгляд, то ли ему действительно так интересно стало разглядывать игрушки разноцветные и гирлянду мигающую. — Я даже не думал, что смогу нормально провести этот новый год. Тем более отпраздновать. Вообще не умею такое в соло. Думал, ща пива бахну и лягу спать. Завертин рядом, какой-нибудь фильм. А утром ничего нового кроме числа на телефоне. — Знаешь, — чувствует касание на своей щеке, а потом видит пронзительные серые глаза. Денис смотрит чуть нахмурившись, слегка недовольно. Но не Ильей, а всего лишь тем, как тот к себе настроен. — Я видел даже не входя, как ты собирался праздновать. Не сказать, что это не нормально, просто… Ты праздновал по-своему, да. Это тоже нормально. Илья замирает, глядя в теплоту чужих глаз. Внутри что-то замирает, трепетно ожидая чего-то дальше. Оживает внутри что-то, что разносит тепло по всему телу, по всем венкам и артериям, где теперь, кажется, вместо крови теплота и радость текут. — Но ты же мог хорошо посидеть с родителями, — Илье до щемящего чего-то внутри приятно, но он не был бы собой, если бы не начал сомневаться во всем. — Это было бы нормально, а вместо этого— У Ильи сжимается сердце, а глаза почему-то жжет. Так неправильно и ненормально, как не было никогда раньше. Так робко и нежно глядит на него Денис, заглядывая в душу. Это ненормально, это больно даже. Но почему так приятно? — Как для меня нормально и хорошо, я сам разберусь, Илья, спасибо, — не грубо, наоборот, успокаивающе произносит. Хватает его за плечи, заставляя повернуться к себе полностью, смотреть только глаза в глаза. — Я хочу быть там, где я уже есть. Я не хочу, чтобы ты скис тут с бутылкой пива в руке, а рядом кот, но без пива. Я хочу, чтобы ты тоже чувствовал себя нормальным. Мне это важно, блять, а не то, что будет нормальным. Мне ты важен, понимаешь? И почему это звучит дороже какого-нибудь признания в любви? И почему от этого сердце снова останавливается, почему легкие разучились принимать воздух, а горло делать вдох? Почему кровь в ушах бьет словно он втягивает травку, сильную-сильную, но даже та не дала бы столько ощущений. Не дала бы столько чувств внутри, столько тепла, что, кажется, внутри столп пламени. — Ты самый нормальный человек из всех, кого я знаю, Илья, — тихий голос, переходящий практически в шепот. Успокаивающий и забаюкивающий. Заставляющий склонить голову доверчиво, даже если Денис захочет ее отсечь. Только вместо лезвия на шее — руки, что поглаживают утешающе по щекам. Обводят родинки, очерчивают скулы. Нежно гладят складочки кожи у глаз. Так любовно и мягко. Так… правильно. И звучит это намного больнее, если бы Денис ему действительно признавался в любви. По-своему. Нормально. Точно. — Спасибо. Хватка на плечах слабеет, но только потому, что теперь Илья хватается за Дениса, заставляя того чуть вперед поддаться. Коломиец чувствует руки у себя на спине, под лопатками, что так сжимают сильно, хватаются словно утопающий за руку помощи. Она поможет, она вытащит из болота, где вязнет Илья. Она не отпустит, пока тот не решит, что сможет дальше сам. В принципе, почти все прошло по плану Ильи в новый год: он кое-как посмотрел фильм, потому что отвлекался; кот лежал рядом, громко мурча, когда его двумя руками гладили; пива он выпил и спать лег. Только вот Денис внес немного своих изменений: елка стояла в спальне наряженная и красивая, мерцая огоньками гирлянд и разноцветными шариками стеклянными; шампанское ровно в бой курантов, правда вместо бокалов две чашки обычных, так и поделили бутылку на двоих; а вместо холодной постели его собственное плечо, на котором Илья и уснул. Денису нужно было очень аккуратно дотянуться до пульта одной свободной рукой, второй он держал того успокаивающе за руку, погладить уже спящего тоже Завертина, и Илью по макушке, кладя на подушку нормально. Свет он тоже выключает самостоятельно, ложится к Илье, и накрывает их обоих одеялом. Но сейчас Илья говорит Денису только: — Спасибо тебе за все, — глядя в теплые серые глаза. А потом коротко целует в краешек губ, прекрасно понимая, что это будет намного понятнее его кучи слов про нежные чувства. Да и не любовь же у них на самом деле, скорее, так, такая зимняя влюбленность. Нежная и покалывающая, как снег на улице щеки, которую спрятать под курткой и домой принести, отогреваясь вместе с ней. Любовь… это уже завтра будет, потом когда-нибудь, в новом году. А сейчас они только глядят друг другу в глаза, понимая, что новогоднее чудо свершилось у обоих, стоило ему просто чуть-чуть помочь.