***
Оно и закончилось. Когда Тэхен и Чонгук уехали во Францию, Джин сильно сблизился с Чимином и Хосоком, которые первое время приходили проведать его, оставляли на комоде всякие вкусняшки и тихо убирались в квартире. Потом он и сам стал мыть посуду, причесываться, ходить в душ и смотреть телевизор уже в более бодром настроении. Начал варить кофе. Готовить еду. Выходить на улицу и делать обычные дела — ходить за продуктами, бродить по улочкам парка под музыку в наушниках, таскаться по врачам. С месяцами папарацци утратили к нему интерес и перестали беспокоить. Он ушел в максимальное затишье, удалил все аккаунты в социальных сетях и медленно склеивал разбитое сердце. На второй год его самокопаний и безработицы ему позвонил хороший приятель, сначала просто хотевший узнать, как он вообще поживает, а затем затащивший его работать директором алкогольной компании. Джин, если честно, был вообще не против — в какой-то момент ему даже понравилось быть директором, раздавать указания, искать ошибки в расчетах, дегустировать соджу, помогать сотрудникам и искать идеи для продвижения марки. Он никогда не хотел быть айдолом по-настоящему, поэтому вовсе не тосковал по работе танцора, певца, вижуала, человека-образа и так далее...Иногда Сокджин сочинял песни просто ради удовольствия, по привычке тренировал голос, но это не выходило за рамки любительского искусства. Он больше не был частью медийного мира, хотя весь медийный мир буквально пожирал его глазами с постеров и экранов мониторов. Знакомые лица, с которыми он больше не пересечется. Особенно одно лицо. Джин даже какое-то время встречался с своим бизнес-партнером, Сону. Сону был максимально галантный, нежный и даже ни разу не задал ему вопрос о его роли в самом крупном гей-скандале в Корее. Словно Сону видел в нем обычного, смертного человека. Это очень сильно подкупало Джина, он открыто флиртовал с ним и соглашался на встречи, сам предложил попробовать отношения. Он правда старался полюбить Сону, гладящего его волосы, улыбающегося теплой улыбкой и не стеснявшегося своей ориентации. Но не полюбил. А мужчина с ямочками, рекламирующий какую-то хрень, смотрел на него с билборда и издевался. Ни один порез не смог выпустить Намджуна из его крови. Он отпустил его настолько, насколько смог — удалил все фотографии, перестал следить за обновлениями артиста (почти, глаза все равно всегда случайным образом натыкались на статьи о его новых отношениях), выкинул все вещи, напоминающие о нем. Но воспоминания ведь не выкинешь. Боль притупилась, но не прошла. Иногда ему кажется, что даже губа, в которую попал меткий кулак лидера, предательски саднит и напоминает ему о былом. Сокджин раздраженно трясет головой и отгоняет от себя флэшбеки, прокрученные им уже сто миллионов раз. Что было, то прошло. Сейчас он снова успешен, довольно-таки богат и по-прежнему красив. Это самое главное. Он выбрался из дерьма, которое здоровые люди называют любовью. Надеется, что выбрался. Но верит с трудом. Пару дней он раздумывает, стоит ли ехать на свадьбу, затем приходит к мысли, что многим обязан Чонгуку и Тэхену, поэтому его присутствие будет меньшим, чем он сможет отплатить. Джин отвечает, что с удовольствием посетит это мероприятие. Вряд ли они пересекутся вообще. Плотный график артиста, старые раны, бла-бла.***
— Нет. Тэхен твердо стоит на своем, не желая слушать. — Да ты издеваешься что-ли, Ви? Они вместе сидят в изящной квартире и составляют список гостей. — Это ты издеваешься, Гуки, — отмахивается старший, — я не хочу видеть Намджуна на нашей свадьбе. Тем более, когда Джин согласился приехать. Это будет чертовски плохой идеей. — А пригласить четырех мемберов, когда нас всегда было и будет семь, это нормально? Прошло три года, Тэ. Они же взрослые люди и не будут бить друг другу морды, в конце концов... — Дело не в этом. Просто Намджун отвратительно поступил с Джином, и ты это прекрасно знаешь. Какого хрена выгораживаешь его? — Боже, — устало вздыхает Чонгук, — как я и сказал три года назад, не будем судить о том, чего не знаем. Ты хоть раз вообще спрашивал у Джуна, что случилось с его точки зрения? Вот и я нет...а ведь он любил Джина. Очень. Я это знаю. Да и в его последнем альбоме, если честно, чувствуется, что до сих пор...ну, не суть. — Кажется, под венец тебя должен вести не твой отец, а Ким Намджун. Чон пожимает плечами, не в силах отрицать своей привязанности к Намджуну. Да и Тэхен его любит, если честно. И скучает. Просто видит ситуацию с одной стороны, а Чонгук так и не смог поверить, что Джун так поступил с любимым по своей воле. Некоторые мысли и подозрения по поводу произошедшего так и остались у него в голове. — Ладно, зови его, если хочешь. Но ответственность за решение на тебе, дорогой. Тэхен натянуто улыбается, глядя, как Чонгук говорит облегченное "Да!" и принимается писать письмо лидеру.***
Джин сидит возле бара и оживленно болтает с Юнги. Скоро начнется сама свадьба, ради которой они все собрались. Он прилетел в Ниццу два дня назад. В аэропорту его встретили Тэхен и Чонгук, чуть не сломавшие ему ребра объятиями. Тэхен стал похож на настоящего француза: темные пряди падают на лицо, рубашка всегда полурастегнута, а в руке изящный бокал с вином. Чонгук не изменяет привычкам и носит черные огромные вещи. Лишь сегодня он позволил Ви выбрать элегантный костюм и прибрать на голове его гнездо отросших волос. Они выглядят такими счастливыми и беззаботными, словно нашли свое место в жизни — Тэхен работает моделью и изредка поет на публике, Чонгук играет на инструментах, пишет и выпускает песни под собственным авторством. В их доме есть шпиц и доберман, боксерская груша и галерея французского искусства, гантели и каблуки. Они — идеальные противоположности. И такие, черт возьми, уже взрослые. Юнги тоже изменился, отрастил волосы и стал выглядеть счастливее, чем раньше, словно в его глазах наконец-то зажегся огонек. Он продолжает работать в музыкальной сфере и продюсирует проекты множества известных айдолов, а также готовится к выпуску нового альбома. Весь такой важный, полностью погруженный в работу и преданный своему делу. — Не смотри на меня, хен, — посмеивается Мин, — ты слишком красивый. Даже больше, чем всегда. Джин усмехается и поправляет край черной свободной рубашки. Он подкрасил глаза темным карандашом, выбрал один из самых крутых костюмов в коллекции Тэхена и решил напомнить миру, что не зря получил звание мирового красавчика в свое время. Даже если его популярность уже прошла. — Спасибо, — Джин улыбается и отпивает виски из бокала, — но ты должен говорить это не мне. В паре метров от них стоит Чимин перед зеркалом, завязывая галстук. Он быстрым взглядом окидывает их, подмигивает Сокджину и холодно смотрит на Мина, демонстративно задирая голову и уходя в другую сторону. Наверно, взаимоотношения этих двоих так и останутся главной загадкой в мире. — Боюсь, нам обоим это уже не нужно. Мы всё оставили в прошлом, понимаешь, о чем я? Сокджин кивает, хотя в душе не особо верит Мину. Словно узнает себя. — Сам-то почему один приехал? — Ты тоже понимаешь, о чем я, — грустно улыбается старший, — я в прошлом кое-кого не оставил. Юнги неловко прокашливается. — Да ладно тебе, сейчас все легкие выхаркаешь! Пошутил я, — продолжает Джин, — все со мной хорошо уже. Просто не везет с отношениями. Да и работы полным полно. Но в каждой шутке есть доля правды. В душе он понимает, что дело не в невезении, а в том, что он все еще не смог выкинуть того, чье имя нельзя называть, из глубин своего сердца. А голове такой придурок не нужен, конечно. Да и вообще, Сокджин давным-давно отпустил всю ситуацию и живет дальше. Неплохо так живет. Просто воспоминания ударили в голову. Слишком много знакомых лиц за один день. — Понимаю, — Мин поджимает губы, смотря в одну точку, затем чуть наклоняется вперед, — а как ты поведешь себя, если я скажу, что он стоит в паре шагов от тебя? Только без резких движений. У Джина внутри все холодеет. Он...это...Намджун? Сокджин не знал, что он тоже приедет. И теперь чувствует, как ладони потеют, дыхание становится неровным, а сердце отбивает громкие удары. Он не готов. Голова кружится. Но нельзя терять самообладание и показать, что Джину все еще не плевать. Иначе он снова проиграет. — Что ж, — Ким старается говорить громче и не выдавать волнение, — мы с Сону и вправду встречаемся уже целый год, представляешь? Очень забавно получилось! Он оказался моим конкурентом, знаешь, прямо чувствовалась такое, ну, напряжение...а потом он признался, что я ему нравлюсь и позвал на ужин... — Стой, а разве вы не... — Потрахались, все дела. Ну, взрослые уже, да? В общем, было классно, я даже не думал, что смогу хотеть серьезных отношений! До него я спал со всеми подряд, отвечаю... — И что же твой парень не приехал с тобой? — Юнги саркастично прищуривает глаза, подловив правила игры. — Он сейчас в командировке в Китае, а когда узнал о свадьбе, то хотел приехать во Францию первым рейсом, но я остановил его, чтобы лишний раз не беспокоить. В конце концов, у нас доверительные и свободные отноше... — Заканчивай лапшу мне вешать. Он ушел уже. — Боже, — облегченно вздыхает Сокджин, — как же я пересрался. Не знаю, что на меня нашло. Мне казалось, я смогу... — Влюбленные люди неисправимы, — скептически говорит Мин и залпом выпивает содержимое из стакана, — глядя на то, как отчаянно ты до сих пор по нему сохнешь, захотелось снова попытать удачи с Паком. Может, я даже найду место в графике работы. Увидимся еще. — Как мы сможем увидеться, если ты уже ослеп от моей красоты? Юнги шуточно кланяется ему и уходит. Возле бара постепенно становится меньше народу. В целом, список приглашенных не такой большой, каким его ожидал увидеть Джин, но здесь мало корейцев и много французов. Зато есть семьи будущих женатиков, пара хороших знакомых из стаффа и сами мемберы. Всемером. Как раньше. Джин чувствует себя одураченным, ведь никто не говорил ему, что Намджун тоже тут будет. Справедливости ради, он даже и не спрашивал, так как лишний раз вообще не хотел поднимать эту тему и произносить его имя, но надеялся, что Тэхен и Чонгук хотя бы предупредят его, чтобы он морально подготовился. Хотя, у него было аж три года на то, чтобы отпустить прошлое и перестать волноваться. А он чувствует лишь нарастающую панику и подзывает бармена за удвоенной порцией алкоголя. — Эй, мистер, — улыбается бармен, подливая ему еще виски в стакан, — один парень уже минуты две с вас глаз не спускает. Симпатичный такой. Слева. Когда Джин резко поворачивает голову, то видит его, вернувшегося из ниоткуда. Все установки, правила и тщательно продуманные стратегии поведения идут к черту, когда его глаза сталкиваются с проницательным взглядом Намджуна. Даже доброжелательным, настолько теплым, что на секунду Джин забывает обо всем и чуть не вскакивает с места, чтобы по старой привычке обнять его за шею. Но осознание бьет ключом в голову — они давно расстались. У них больше нет совместных секретных жестов, нет поцелуев в щеку, нет парных шуток. Ничего нет, кроме разваленного прошлого, тоски, шрамов и...пары стульев, находящихся между двумя телами. Намджун стоит, облокотившись на барную стойку, даже, наверно, не подозревая, как у внешне безразличного Сокджина внутри всё сворачивается. Это похоже больше на сон, чем на реальность. Словно его снова погрузили туда, откуда он так отчаянно пытался выбраться. Джин быстро отворачивается, как будто его ошпарили кипятком. И какого черта этот мудила стал еще горячее и красивее? Нечестно. Улыбается так, будто имеет вообще какое-либо право улыбаться ему! Еще и в брюках, которые не могут скрыть его рельефных бедер и в рубашке, обтягивающей грудь. Так, неважно. Совсем. Сокджин встает и надевает пиджак, чтобы поспешно скрыться в банкетном зале, но Намджун предотвращает его жалкую попытку побега и останавливает, подойдя вплотную. — Привет, Джин, — он нервно улыбается, — я хотел подойти поздороваться, но вы с Юнги так оживленно говорили о... — О моем парне. Классный у тебя стилек, — беспристрастно тянет он, осматривая его сверху-вниз, надеясь, что от его по-королевски отрепетированного холодного взгляда у бывшего лидера испортится настроение на ближайшие сто лет. — Приятного вечера. — Все еще злишься? — А у тебя ребра не болят? — Джин прикусывает губу, словно рана на ней ожила. Это не ускользает от взора Намджуна. Его рука, кажется, инстинктивно хочет потянуться к лицу старшего, но он быстро одергивает ее и помещает на спинку стула. Джин немного теряется от такого жеста и подавляет желание поддаться вперед. Он подмигивает бармену и молча покидает бар, не решаясь взглянуть на виновника своего несчастья еще раз. В банкетном зале он видит Чонгука, сосредоточенного говорящего с поваром. Чон кивает на все предложения и хлопает повара по плечу, затем видит Джина, направляющегося в его сторону. — Ох, хен, скажи, что хотя бы ты любишь голубику, иначе я застрелюсь. — Люблю, — на нервах голос немного повышается, — а почему ты не сказал, что Намджун тоже будет...здесь... — Бл...ин, — он закрывает рот рукой от удивления, — а Тэхен тебе не говорил разве? Джин отрицательно махает головой. — Прости, хен, — Чонгук сочувственно обнимает его одной рукой, — мой будущий муж такой дурень! В любом случае, ты сидишь с Чимином на церемонии, так что не беспокойся...и прости. Ты же в порядке? Нет. Вообще нет. Только что к нему подошел бывший парень, единственный человек, которого он любил по-настоящему, а взамен получил счет за психотерапию и боязнь испытывать настоящие чувства. Но он справится. Во имя любви с Сону, которого бросил еще несколько месяцев назад, однако это Намджуну знать необязательно. Джин вновь надевает маску безмятежного хена-тусовщика, успокаивает макнэ, гарантируя, что все будет хорошо и ему вообще нет дела. А сам уже планирует, как после основной части церемонии стырит поднос с едой, кучу алкоголя и запрется у себя в комнате, будет смотреть дорамы и немного плакать. Совсем немного. Он оглядывает невероятно красивое помещение-шатер, в котором будет официальная часть и сама свадьба. Повсюду стоят вазы с цветами, столы с белоснежной скатертью, официанты разносят шампанское и приветливо кивают гостям. Джин идет в сторону Хосока, который уже порядком навеселе и общается с какой-то моделью о моде и трендах. Когда она уходит к подругам, Чон кладет голову на его плечо и ярко улыбается. — Так странно осознавать, что мы их чуть-ли не вырастили, а сейчас они уже женятся! Джин понимающе хмыкает. — Представляешь, мы уже больше трех лет не выступаем всемером и не тренируемся до боли в каждом суставе, — Джин треплет его по волосам, — почти рай. Но иногда я скучаю по всему, что было. Хотя, конечно, нормальная жизнь не так уж и плоха... — Согласен. Знаешь, хен, я никогда не считал тебя просто...ну...вижуалом, — слегка зажато говорит Чон, — у тебя потрясающий голос. И ты талантливый. Не хочешь поработать со мной и Юнги в будущем? Напомним индустрии, кто тут самый крутой. — Может быть, Хоби, — задумчиво отвечает Ким. — От надежды отворачиваться нельзя! Хосок еще пару минут мучает его уговорами и в итоге уходит, ища свое место. Люди потихоньку заполняют небольшой зал, украшенный самыми разными цветами пастельных оттенков. Сразу видно, что утонченный и изящно-простой стиль выбирал Тэхен. Если бы свадьбу организовывал Чонгук, то они просто бы ели стейки в каком-нибудь кафе недалеко от дома. От этой мысли Джин усмехатся. Он идет к своему столику и ждет Чимина, скучающе оглядывая незнакомых людей. Сейчас ему хотелось бы просто покоя и тишины, если честно. В зале постепенно гаснет яркий свет и надвигается то самое событие, ради которого все собрались. Джин и сам не замечает, как начинает нервничать так и ерзать на стуле так, словно сам сейчас под венец пойдет. К нему подлетает взволнованный Чимин. — Нет времени объяснять, — он переводит дыхание и пьет из его стакана шампанское, — давай махнемся местами? Умоляю, хен! Я должен сидеть рядом с этим камнем Мином в такой момент! Я выкуплю половину твоих акций, объезжу все твои алко-маркеты, напишу про тебя балладу... — Боже, — Джин пытается казаться раздраженным, но прыскает от смеха, глядя на перевозбужденного Чимина, — ладно, хрен с тобой. Но твои обещания я запомнил! А кто с Юнги сидит? — По-любому Хосок или какой-нибудь ноунейм. Сейчас я все устрою, спасибо тебе, друг! Чимин поспешно скрывается с поля зрения, предварительно пожав ему руку раз сто. Джину по-доброму смешно от абсурдности ситуации, но он понимает Пака. В конце концов, он столько лет ждет, пока Юнги уже созреет до отношений и поставит его в списке приоритетов рядом с карьерой, а не где-нибудь на втором или третьем месте. Сокджин и сам ждал Намджуна около четырех лет, пока лидер не зажал его в кабинке туалета после премии и не признался в чувствах. Дождался...и ради чего? Все его страдания не окупились...или нет? Если бы ему предложили стереть память и выкинуть его из сердца, Ким бы согласился? — О, приве... Блять. И в какой момент его жизнь стала похожа на мелодраму? Потому что прямо сейчас он ощущает себя дорамной героиней, чья судьба строится на нелепых и неловких совпадениях, от которых зритель взрывается от смеха. Намджун сидит прямо возле него, разглядев его лицо среди вспышек света в зале и держит в руке бокал с вином. — Да ты шутишь! — Джин выхватывает из его рук стакан, забивая на все формальности. — Сколько нужно заплатить, чтобы не сталкиваться с тобой? Еще немного и он, подобно кастрюле, закипит настолько, что крышка съедет с плиты. Чересчур много чувств, мыслей, ощущений. Зато алкоголя много не бывает. — Вообще-то, я и сам не понял, что происходит, — Намджун приподнимается с места, — давай я найду другой столик... Женщина за соседним столиком шикает на них, показывая, что церемония уже началась. Джин хватает Намджуна за колено и притягивает обратно. — Ого, домогательства пошли, — шепчет бывший лидер с нотками иронии, а Джин быстро убирает руку, словно ошпаренный. — Тихо ты, — угрожающе произносит старший, — мне это неинтересно...с тобой. А вот с кем-нибудь другим — вполне возможно. — Как скажешь, — Намджун ухмыляется и всем видом показывает, как сильно ему плевать на провокации Джина. Бесит. Его маска равнодушия трескается с каждой секундой, пока они дышат одним воздухом. Аж отчаяние захлестывает, а воспоминания ключом бьют в голову. Вот они целуются, стоя по колено в теплой морской воде, вот они лежат в небольшой кровати Намджуна в общежитии, пока остальные спят, вот Намджун ловит его в одном из коридоров после выступления и зажимает в темной подсобке. И вот, спустя три года, они сидят рядом и делают вид, что между ними больше ничего общего нет, кроме друзей и совместного музыкального прошлого. Наверно, это правда лишь для одного из них. А второй не может успокоиться, раздраженно поглядывает на него и хрустит костяшками пальцев. — Посчитай овечек, — Намджун косится на его подрагивающие руки, — тебе раньше помогало это снять стресс. До пятидесяти? — До сорока восьми. — бурчит Джин и прячет руки в карманы, чувствуя, что немного покраснел. Значит, Намджун все еще помнит его привычки. Видит насквозь...отстой. — Знаю. Не хотел ставить тебя в неловкое положение просто. — Бред, — скептически подмечает Джин, — я могу сказать, что прямо сейчас пью из твоего стакана только потому, что в курсе, как сильно ты не любишь вино. Хотя нет. Причина в том, что мне оно нравится. А ты не очень. — Может, я теперь люблю вино. Люди меняются, вообще-то. — Ага. Не сомневаюсь. Намджун демонстративно выхватывает бокал и допивает содержимое. Повисает неловкая тишина, громкие мысли и романтичная музыка, под которую официанты бегают туда-сюда с подносами, а гости рассаживаются на места. Джин приходит в себя только тогда, когда слышит бархатный голос Ви, доносящийся из микрофона. — Чон Чонгук...ух. Я так долго готовил эту речь, а все равно чертовски волнуюсь, — Чонгук лучезарно улыбается Тэхену, который на секунду прикрывает глаза рукой, — мне сложно выражать свои чувства, но я попробую. Мы познакомились десять лет назад, когда еще были детьми. Ты обожал картошку фри в Макдональдсе, вечно разбивал коленки и до смерти рубился в Сабвей Серф. Ты боялся, что не сможешь впечатлить фанатов, боялся, что в группе к тебе будут относиться не очень хорошо из-за возраста, однако ты никогда не сдавался. Ты всегда поддерживал меня, даже когда сам чувствовал себя паршиво, успокаивал меня и вытаскивал из депрессии, — голос Тэхена чуть дергается, — ты смеялся, плакал, радовался и тосковал со мной. Из-за тебя я смог идти дальше и увидеть свет там, где никогда его не замечал. Ты помог мне повзрослеть и понять, чего я хочу от жизни. Хоть я для тебя и хен, но ты дал мне куда больше, чем я тебе...и...не хочу банальностей и лишней драмы...но плевать. Вся Корея и так знает, что мы спим друг с другом уже лет пять, поэтому я имею право сказать, что я обещаю быть всегда рядом и поддерживать тебя во всех твоих творческих начинаниях и напоминать тебе, насколько ты талантлив...серьезно! Ты просто потрясающий...надеюсь, кто-нибудь додумался подарить в качестве свадебного подарка мне футболку "Я муж Чон Чонгука", потому что я собираюсь носить ее до конца своей жизни... — Перебор. Лучше уж рисоварку, — Джин резко начинает давиться смехом, — помнишь, когда ты...сел...на мою рисоварку... — Эй! — Намджун толкает его в плечо, словно они старые друзья. — Я же извинился миллион раз! Джин успокаивается и по-доброму улыбается, прокручивая в голове, сколько еще за их совместную жизнь Намджун успел сломать вещей...и не только вещей. От этой мысли он возвращается в реальность. Все это уже неважно, так ведь? Неважно, сколько хорошего, чувственного и трепетного между ними было, когда очевидно одно — они расстались. Намджун любил недостаточно, а Джин слишком сильно. Вышло трагично для обоих. Но тяжелее всего тому, кто вынужден смотреть, как человек, который просто выкинул его из жизни, спокойно существует дальше и кажется таким спокойным, словно ничего глобального не произошло. Намджун явно не из тех, кто готов стоять на одном месте. А Джин долгое время не видел ничего, кроме красного света на светофоре. Один пошел, а второй всё ждал, ждал, ждал...неосознанно верил, что Намджун вернется. Месяцами надеялся. Пока все корейские СМИ твердили о том, что он латентный гей, бывший лучший друг Намджуна, истероид с нехваткой внимания, виновник распада группы, он ждал лишь того, что бывший лидер заступится, опровергнет слухи и приедет в его обшарпанную квартиру, увезет от всех проблем и даст лучшую жизнь, о которой они оба мечтали, зажимаясь в общежитии. Этого не случилось. Но он справляется. Почти. И пытается выжать из себя хотя бы частичку ненависти к Намджуну. Однако все идет к чертям, когда тот смотрит на него, а в этом самом взгляде кроется что-то давно позабытое, но такое родное, принадлежащее им двоим. Как он вообще смеет глядеть так? Чонгук достает бумажку с речью, прокашливается и начинает говорить. Тэхен берет его за свободную руку и успокаивающе поглаживает. — Я волнуюсь немного...и еще не могу разобрать почерк. Поэтому обойдешься импровизацией. Я встретил Тэхена, когда его челка спадала на пол лица, а понять, что это он, можно было только по лучезарной улыбке. Не знаю точно, в какой момент я понял, что влюбился, но уже было поздно — я полностью и безвозвратно погряз в чувствах к тебе. И был уверен, что ты никогда не ответишь мне взаимностью, пока не поговорил с Сокджин-хеном о своей любви...в тот вечер он убедил меня, что мне не нужно стыдиться этого и сказал, что мне стоит попробовать намекнуть тебе, что я хочу большего. Эй, хен, намек удался! — У меня отменный гей-радар, — довольно улыбается старший и тихо добавляет, — хотя сам я впервые полюбил парня в двадцать три...айщ, неважно. — Я в двадцать один, — шепчет он в ответ, — шифруемся так, будто не понимаем, что говорим друг о друге. — Ты любил меня? — Джин нервно посмеивается, подозвав официанта с двумя бокалами шампанского. — Не смеши. И я оба возьму себе, мы не парочка уже, чтобы проявлять заботу. Намджун пожимает плечами, не желая углубляться в эту тему. Даже не ответил. — Я могу посвятить еще сотни песен тебе, но больше никаких свадебных речей. Ты и так все знаешь. Всегда знал. Я рад, что мы смогли пройти через все вместе, несмотря на медийность и переезд во Францию...мы были бы не нами, если бы не справились вдвоем, верно? — Чонгук проводит рукой по щеке Тэхена. — Люблю твой стиль. Голос. Смех. Безрассудность. Искренность. Всего тебя. Спасибо, что реализовал мою главную мечту в жизнь. Чонгук заканчивает речь и целует Тэхена, а зал громыхает аплодисментами и свистом. Джин хлопает, кричит что-то вроде "Это мои дети, ура!" и чувствует, как горячие слезы скатываются по лицу. Они справились...смогли вытерпеть все испытания судьбы, осуждение, страх и трудности принятия. Джин был свидетелем того, как зарождалась и расцветала их любовь. Да и они тоже видели его...другим. Влюбленным, наивным, счастливым. А затем разбитым, усталым, озлобленным на весь мир. Он тоже хочет быть нужным. Хочет почувствовать чье-то тепло и заботу. Если быть честным, то чье-то конкретное. Того, кто сидит так близко, а на самом уже давно так далеко...Того, кого не смог забыть. Голова послала нахрен, однако сердце и тело все еще жаждут прикосновений, отклика, взаимности, да чего угодно, кроме безразличия и игнорирования. Какой же Джин слабак. От этих мыслей слезы сами льют непроизвольным потоком. Возле его лица маячит платок, но Ким приходит в себя только тогда, когда теплые руки касаются лица, а большие пальцы вытирают подступающие слезинки. Глаза беспокойно пытаются докопаться до истины, свободная рука гладит копну темных волос. Так приятно и больно. — Вот только трогать меня не надо, — обессиленно говорит Джин, а сам неосознанно подвигается ближе, — если люди меняются, то я тоже изменился. И теперь ненавижу тебя. Намджун никак не реагирует, а просто аккуратно кладет ладонь ему на бедро и успокаивающе водит ей туда-сюда. — Ты и правду изменился, — горячий шепот обжигает шею, а колено все еще немного подрагивает от прикосновений, — но твои чувства нет. Я знаю тебя. — А я тебя больше нет. Может, вообще никогда не знал, раз позволил тебе разъебать мне сердце, а теперь играть с остатками чувств. Джин опускает голову вниз, не в силах сопротивляться с накатавшими эмоциями. Нервно расковыривает кожу на пальцах, пока бывший лидер не перехватывает его руки и не сплетает со своими. Давно позабытое тепло, их личный способ по-странному соединять пальцы...его окутывает ностальгия с примесью боли и возбуждения. Как же он желает просто бездумно быть с ним рядом, отключить воспоминания и оставить только приятные ощущения от того, что они снова встретились, ведь их души связаны, а тела тянутся друг к другу. Только это невозможно. А почувствовать все равно хочется. Даже так. — Не ври, ты тоже меня знаешь. Посмотри же мне в глаза и скажи, что в них больше не осталось чувств к тебе. — Намджун, я... — устало начинает отнекиваться Сокджин, на что бывший лидер хватает его за подбородок и заставляет установить зрительный контакт. — Я ничего не смогу увидеть. Теперь. Оно давно зарыто в прошлом, да? — Оставим всё и молча разойдемся по разным углам? Джин несколько секунд колеблется, прежде чем ответить. Правильный ответ — да, конечно, нам не стоит больше никогда пересекаться. Неправильный — мое тело все еще хочет тебя, я чертовски перепил, одинок, а ты можешь дать мне хотя бы на пару часов иллюзию близости. Я все еще люблю тебя. И готов пожертвовать всем, что выстраивал три года ради того, чтобы ты снова прижал меня к себе. Слабак. Естественно, он выбирает второй вариант. И катится в пропасть. — Мы можем оставить это...чуть позже, — Сокджин смазано проводит губами по его мочке уха, — как насчет того, чтобы еще выпить и потанцевать? Намджун приобнимает его за плечи в знак согласия и выводит из банкетного зала. Они остаются одни на пустой парковке. Теплый ветер, морской воздух и приглушенная музыка окутывает их маленький мирок, в котором нет ничего, кроме их сожженных мостов. Джин кладет руки на плечи Намджуна, пока тот бережно обхватывает его талию. Слава богу, что свадебный плейлист состоит не из их песен, а из отвлеченно-романтических саундтреков. Он прижимается к груди бывшего лидера, пытаясь услышать его сердцебиение. Или убедиться, что это стопроцентно реальность, а не очередной тоскливый сон. Так спокойно. Словно он вернулся домой. Они медленно раскачиваются туда-сюда, не обращая ни на что внимания. — Совсем как в Чинкве-Терре, — нарушает тишину Намджун, — не хватает твоей соломенной шляпы, гавайской рубашки, пива и солнцезащитных очков. — И твоего ужасно обгоревшего лица, — тихо посмеивается Джин, — а еще креветок, песочных замков и папарацци в кустах, да? — Да ладно тебе, — Намджун гладит его по волосам, — я готов закрыть глаза на дальнейшие события только из-за того, как ты ошарашенно посмотрел на замок из песка, который часа два лепил, а его снесло волной... — Господи, я вложил в него всю душу! И...в тебя тоже. Уж извини, что напоминаю. — Я знаю, Джинни. Мне жаль, что я не смог дать тебе того, что ты заслуживаешь. — Фигня, — грустно отнекивается Сокджин, — необязательно говорить эти формальности. Надеюсь, ты достаточно пьян, чтобы разделить со мной ошибку, о которой мой член уже где-то минут сорок просит. — Ты уверен, что хочешь? Вообще-то, я планировал погово... Джин подносит палец к его губам, прося помолчать. Затем притягивает за шиворот рубашки, довольно облизнувшись. — Я планирую больше никогда не видеться с тобой. Может, даже перееду на необитаемый остров, чтобы не смотреть на билборды, плакаты и шоу с твоим лицом. Давай уже просто потрахаемся, сделаем вид, что незнакомы, а к утру разойдемся, а? — Ну, тогда приятно познакомиться, — улыбается Намджун, — ты красивый. Не хочешь подняться в мой номер? — Разве я могу отказаться, когда такие сильные руки сжимают мою хрупкую талию? У Джина подкашиваются ноги, сердце отбивает чечетку, а голова давно ушла в отпуск. Он ощущает, как Намджун перехватывает его запястье, тащит за собой, видимо, в свой номер. Когда дверь за ними захлопывается, бывший лидер вжимает его в стену и прожигает взглядом, полным желания. — Кстати, я слушал твой новый альбом... — Хочешь поговорить о моем творчестве? Споешь любимую песню? — Ну, если ты настаиваешь...— издевательски тянет Джин, водя пальцами по его шее, — есть одна. Про пляж, карие глаза, темные волосы...ты со всеми своими партнерами одинаково время проводишь? Или, может, эта песня о ком-то конкретном? — Может. — Наверно, девушка, которой ты посвятил ее, очень красива и хороша собой, раз смогла растопить твое сердечко, а? Джин упирается коленом в его член, не отводя взгляд от помутненных глаз. Намджун беспомощно усмехается, кладя руку старшему на щеку. — Да, он и вправду очень красив, — он медленно проводит большим пальцем по приоткрытым губам, — а еще до безумия болтлив. И целует так, что Джин чуть не теряет равновесие от неожиданности. Намджун берет над ним верх, посылая все его попытки казаться крутым к черту, прикусывает его нижнюю губу и проталкивает язык в рот. Слегка сжимает одной рукой шею, а другой борется с ремнем и дотрагивается уже до полувставшего члена. Джин тихо стонет в поцелуй и обвивает его руками, пока старший не отстраняется. — Я бы рад продолжить, — он делает грустную физиономию и упирается руками в грудь старшего, — да вот боюсь, что не дотягиваю до твоего нового парня...не стыдно изменять? — Не тебе мне мораль читать, — цедит Джин, отодвинувшись, — у нас свободные отношения. И всё такое. Сам-то, кажется, с актрисой встречаешься? Ай-ай! — Похвально, что ты следишь за мной, — Джин краснеет и смотрит в другую сторону, — забей, это фансервис. Я не в отношениях ни с кем и... — Ладно, — перебивает Сокджин, — не буду скрывать, что я рад. Теперь мы можем просто сделать уже эту ебаную ошибку, пока не отрезвели окончательно? Намджуну не нужно повторять дважды — он сокращает расстояние и снова накрывает его губы своими. Джин заметно успокаивается и мякнет в его руках, а еще наконец-то исполняет свое желание — бродит тощими пальцами по крепким рукам и груди, царапает и надавливает на нежную кожу. Лидер чуть-ли не срывает пуговицы на его рубашке и еле справляется с тем, чтобы расстегнуть их, затем наклоняется ниже и целует шею, слегка прикусывая, спускается ниже и проводит языком по твердому соску. — Намджун...ты можешь...пожалуйста... — Что могу? — он поднимает взгляд, отчего Джин в сотый раз краснеет, хотя в свое время они перепробовали в сексе все, что могли. — Ну...блять...возьмешь в рот? — Пожалуйста? — Пожалуйста. Намджун опускается на колени и снимает с него штаны. Джин зарывается пальцами в его волосы и прикусывает уже опухшие губы, тяжело дыша. Спустя три года...зачем...все это так грязно и неправильно. Но сейчас уже неважно. Мысли вылетают из головы, когда Намджун берет головку в рот, плотно обхватив губами. Джин чувствует легкую дрожь в ногах и переводит дыхание, но затем снова давится воздухом, когда лидер заглатывает глубже. Комната заполняется таким развратными звуками чавканья. Джин закрывает лицо руками и слегка толкается ему в рот, чувствуя, как еще чуть-чуть и он кончит. Надо остановиться. — Я...не хочу так, — тихо говорит старший, окончательно поборов смущение, — хочу кончить от тебя внутри. Иди сюда. Намджун приподнимается с колен и тянет его на кровать. Джин нависает сверху, расстегивая пуговицы на его белой рубашке и пытается сфокусировать взгляд. На полке возле постели стоит бутылка вина. — Подожди, — хихикает старший, — так ты не соврал про вино? — Соврал. Я его до сих пор не люблю. Хотя, оно напоминает мне о... Джин откупоривает бутылку, делает первый глоток и приближается к губам Намджуна, переливая напиток ему в рот. Небрежные капли растекаются по подбородку, шее и переходят на грудь. Джин слизывает их, наслаждаясь хриплым стоном снизу так, будто это музыка. — Об этом, да? — Сокджин берет его палец в рот, нежно посасывая. Может, он не знает, что за пиздец творится в душе Намджуна, но его тело, фетиши и кинки выучил за столько лет вдоль и поперек. Как и то, что тот прямо сейчас вспомнил их секс в Чинкве-Терра. Намджун сдержанно кивает, затем теряет терпение и грубо переворачивает его на живот, оказываясь сверху. Крепкие руки хватают за ребра, талию, перемещаются на задницу, а зубы немного больно впиваются в шею. Останутся следы...от этой мысли Джин инстинктивно чуть не останавливает его, но сразу же вспоминает, что они уже давно не участники группы, вынужденные жаться по углам, лишь бы никто не поймал. Бывший лидер наконец-то стаскивает с себя штаны и тянется к тумбочке. — Охренеть, это что, был твой план? — Хочешь сказать, что если мы пойдем в твою комнату, у тебя в чемодане не окажется смазки и презервативов? — Намджун краешком зубов открывает упаковку презерватива, отчего Джин, повернувшись через плечо, тяжело вздыхает и облизывает покусанные губы в предвкушении. — Лучше не спорить на это. Бывший лидер ухмыляется и наносит смазку на два пальца, подставляя их ко входу. Джин ерзает, чувствуя, как уже не может терпеть. Намджун медленно начинает ими двигать, заставляя Сокджина стиснуть зубы. Он тяжело вздыхает, упирается лицом в подушку и подставляется ближе, напрашиваясь на ускоренный темп. — Давай уже...мой лидер. Давно позабытое прозвище. Такое интимное, личное. Сколько лет он шептал ему это на ухо, сколько лет целовал в макушку, произнося эти слова, сколько лет успокаивал ими... — Да ты грязно играешь, Сокджин... Намджун входит в него резко, без какого-либо предупреждения. Вдавливает в несчастный матрас, оставляет смазанные поцелуи на спине, стискивает пальцами его талию, любуясь на красные следы. Он двигается быстро, размашисто и глубоко, без лишних прелюдий. Именно так, как любит Джин. С примесью страсти, боли и никуда не уходящей внимательности. Джин жадно хватает воздух, сжимает простыни в руках, закрывает глаза и сходит с ума, когда руки бывшего лидера трогают щеки и оттягивают нижнюю губу, которая слегка кровоточит от укусов, тянут на себя копну волос...Намджун слегка хлопает его по пояснице, ускоряясь, впивается руками в его запястья. Джину не требуется много времени — как только наступает осознание того, что его бывший парень сейчас грубо трахает его, а звуки шлепков разносятся по всему помещению, внутри все сжимается, а оргазм резко настигает его, заставляя в очередной раз подавиться воздухом и издать протяжный стон. Намджун кончает следующим, аккуратно выходя из его тела и подрочив себе секунд семь. Джин устало сползает на пол, облокотившись головой на тумбочку. Перед глазами наконец-то проступает реальность, где он сидит, оттраханный бывшим парнем, прижимает к себе худые колени и искоса поглядывает на то, как Намджун надевает шорты, снимает простыни и выкидывает презерватив. Так по-домашнему. Они всегда привыкли сразу избавляться от следов. Вымученная улыбка меняется на болезненный взгляд, смотрящий в пустоту. И дело далеко не в боли в заднице, шее, пояснице и так далее. Всё это херня. Он просто понимает, что облажался окончательно. Не смог сохранить независимость, не смог даже сделать вид, что ему все эти годы было плевать на Намджуна. Не смог сопротивляться этим блядским ямочкам, массивным бедрам, проницательным глазам...позволил выебать себя, чтобы Намджун снова оставил его одного. Вскрыл старую рану, не успевшую толком зажить. — Не закрывайся от меня. Он плюхается рядом, беспокойно поправляет ему пряди, прилипшие ко лбу от пота и подает стакан воды. Такой хороший. Аж тошно. — Знаешь, тогда...три года назад...я боялся выходить из дома, — Джин нервно усмехается, — мне постоянно казалось, что все меня ненавидят и смеются надо мной. Я резал себя и надеялся помереть от голода, уставившись в телик, но этого не произошло. Чонгук и Тэхен успокаивали меня, кормили из ложки...паранойя была такой сильной, что мешала мне спать. Представляешь? Но разве оно важно, если сейчас я счастлив...у меня есть деньги, работа, друзья, семья, п-парень...я молод, красив и успешен. — Ты такой молодец, Джин, — Намджун внимательно слушает его, бережно гладит по лицу, а сам старается скрыть подступающие слезы, — я рад, что ты...счастлив. — Я...я не договорил. — голос дрожит, становясь все тише и тише. — Люди видят меня таким. Поборовшим травмы. Отпустившим прошлое. Живущим новой жизнью. Но я...я не такой. Я ведь не переставал любить тебя, дурень. Следил за твоими обновлениями, как сумасшедший фанат. Прокручивал прошлое. Удалял фотографии и возвращал из недавно удаленных. Я думал, что почти оправился, начал встречаться с Сону...а засыпал, надеясь проснуться и увидеть рядом тебя. Знаешь, Джун...иди к черту. Я ухожу. Он давится слезами и нервно натягивает на себя трусы, наспех надевает мятую одежду, затем чувствует, как бывший лидер тянет его на себя за запястье, не давая вырваться. — Теперь послушай меня, Ким Сокджин... Не успевает он начать, как в дверь агрессивно бьют кулаками. Они нервно переглядываются, не зная, что делать. Иронично. Опять их поймают с поличным. — Я...я залезу под кровать... — Успокойся, Джин. Я больше не хочу прятаться. Просто сиди здесь, окей? Намджун осторожно приоткрывает дверь, не успевая удержать ее, так как две фигуры в костюмах чуть-ли не сбивают его с ног, проникая в помещение. Джин узнает Тэхена, рвущегося вперед и Чонгука, придерживающего его за плечи. Черт. Он вжимается в кровать, надеясь слиться с ней воедино и остаться незамеченным. — У тебя тут сексом несет, — раздраженно говорит Тэхен, а затем косится на Джина, — отлично, вся семья в сборе. Классно! Ви подходит к Намджуну вплотную и ударяет кулаком по лицу со всей силы. Джин ошарашенно смотрит на них, подавившись водой. — Тэхен, успокойся! Чонгук обхватывает его тело обеими руками и оттаскивает от удивленного Намджуна, у которого тонкой струйкой течет кровь из носа. Так как Чонгук сильнее физически, Тэхену только остается отчаянно пытаться вырваться из его хватки. — Совсем больной, блять?! — Намджун смотрит на рубашку, надетую на голое тело и испачкавшуюся в крови, поднимает агрессивный взгляд и сжимает кулаки. — Мне плевать, что я твой хен, еще хоть раз ударишь меня... Джин подлетает к Намджуну и встает между ними. — Да ты ж ему нос разбил, Тэхен! Он ничего не может поделать с собой, поэтому складывают свою боль в стопочку и откладывает на потом, а сейчас вытирает кровь с лица Намджуна собственной рубашкой. — Джин, — устало одергивает его бывший лидер, — мне не десять лет, чтобы возиться со мной...дай мне поговорить с этим придурком. — Знаешь, по-моему, это я здесь должен вести себя как мудак и отталкивать твою заботу! — Хватит, — строго говорит Чонгук всем им, — Тэ, будь добр объяснить, что за херню ты прямо сейчас устроил на нашей свадьбе. Ты же хотел просто поговорить... Тэхен садится на пол и окидывает их тяжелым взглядом. — Узнал правду? — Намджун грустно усмехается. — Ага. Я так зол на тебя, Намджун. Просто...пиздец. — А нас вы просветить не планируете? — Джин и Чонгук обмениваются озадаченными взглядами. — Я не просил тебя о защите...а ты, чертов самовлюбленный идиот, сделал всё по-своему. — Выбора не было. Думаешь, я бы стал рвать с человеком, которого считал всю жизнь родственной душой, ради того, чтобы стать гребанным продюсером? Джин ничего не понимает. — Я так не думал, — Чонгук влезает в их диалог, — Тэхен, объяснись уже, пожалуйста. Иначе наш свадебный торт съедят без нас, пока вы тут говорите загадками. — Ты всегда предупреждал, что мы должны быть осторожнее, Гуки...но нас все равно спалили. Тогда, три с половиной года назад, когда мы отдыхали на частной вилле. — Блять, — вырывается у Чона, — но ведь нам ничего не сделали, хотя если у них были слитые фото, то мы бы попали на штраф, а расформировали бы нас не потому, что... — Может, сам расскажешь? — Тэхен кладет руку на плечо Намджуна. — Похер, — Намджун тянется к бутылке вина, — все уже в прошлом. Просто знайте, что я не жалею о том, что сделал это. Либо мы все пошли бы ко дну, либо я один. — Только не говори, что ты три года платил им штраф за нарушение контракта...и не только свой. — Какая уже разница? Это все равно моя вина. Я просчитался и поцеловал Джина тогда, когда за нами следил один из журналистов. Я подставил под угрозу всех нас и взамен позволил БигХиту три года управлять мной, как марионеткой. Но мой контракт подходит к концу. А ваши жизни спасены. Если бы я тогда отказался порвать с Джином, мы бы все сейчас остались без гроша и с такими штрафами, что даже десять мировых туров не смогли бы их окупить. — Господи, — Чонгук прикрывает глаза, — хен, ты серьезно пожертвовал вашим счастьем ради нас, даже не посоветовавшись? Намджун тяжело вздыхает и отворачивается к окну. Затем встает и уходит из комнаты, громко хлопнув дверью, словно его здесь и не было. Все трое неловко переглядываются, переваривая информацию. — Думаете, он поступил правильно? — Тэхен кладет голову на плечо Чонгука и погружается в размышления. — Не стоило лезть на хена с кулаками, просто...его рациональность поражает. — Дурак ты, — Чон треплет его по волосам, — дело не в рациональности. А в любви. Он слишком сильно нас любил, чтобы не подставиться под удар. — Мне нужно пройтись. Джин коротко кивает им и пулей выбегает из номера, спускается по лестнице, спотыкаясь почти на каждом шагу и смотря по сторонам. Куда мог уйти Намджун? Если пораскинуть мозгами, то уехать он точно не мог. Идти к полуживым людям в банкетный зал тоже. Возможно, это, пляж...он бы и сам туда пошел. А они связаны, значит, думают почти одинаково. Джин быстрыми шагами идет в сторону моря, встречаясь с парой приглашенных гостей, которые посмеиваются с того, что он идет в брюках, спадающих с тела, а полуоткрытая рубашка обнажает следы бурной ночи. Он наспех застегивает ее и неловко краснеет. Ему необходимо добраться до сути. Любой ценой. На пляже нет никого, кроме одинокой фигуры, сидящей возле берега. Приглядевшись, он узнает в силуэте Намджуна, нервно курящего сигарету и смотрящего на море. Рассвет постепенно разрастается до вселенских масштабов, окрасив облака в ярко-оранжевый свет. Джин подбегает к нему, садясь на теплый песок. Намджун никак не реагирует, только делает еще одну затяжку. — Я забыл тебе кое в чем признаться. Мы давно расстались с Сону. Я, если честно, просто хотел, чтобы ты приревновал и понял, кого потерял. Намджун по-доброму улыбается и кладет руку ему на плечо. — Я догадался. Можешь сделать одолжение не сходиться с ним? — А ты можешь ответить, любил ли ты меня? — Джин заламывает руки. — Я больше...ничего не понимаю. И это чертовски пугает. Я жил с мыслью, что тебе плевать, что ты бросил меня, потому что выбрал карьеру, что я был лишь стадией в твоей жизни и тянул тебя на дно...ты только не лги, ладно? Намджун хмыкает и смотрит на спокойные волны. Джин прячет взгляд, зарывшись головой в колени. — Я до сих пор. Джин молчит, затем резко притягивает его за шиворот рубашки и оставляет быстрый, неряшливый поцелуй на губах. Он и сам не знает, что на него нашло. Захотелось. Три года так ни с кем не делал. — Тогда ты сдержал свое обещание, — улыбается старший и сыплет ему песок на ботинки, как делал в Италии, — песню все-таки про меня написал! — Очевидно же, — Намджун закатывает глаза, но не может удержаться от короткого смешка, — как ты сразу не понял-то? — Ну...скажем так, я верил до последнего, — Джин прокашливается, — выкинь сигарету. Ты слишком горячий, когда куришь. Намджун тушит окурок и перехватывает его тонкие запястья. — Не хочешь оставить мне свой домашний адрес, чтобы я как-нибудь неожиданно приехал к тебе и заставил выслушать свою версию? — Может быть. Только учти, что я могу неожиданно расплакаться и броситься тебе на шею. Даже, наверно, постараюсь сломать ее за то, что не позволил разделить всю боль с тобой. Так что будь начеку. Намджун оставляет короткий поцелуй на его макушке и уходит в сторону своего номера, чтобы переодеться, смыть кровь с лица и попробовать проспаться. Джин устало вздыхает и откидывается на песок. Эти свадьбы слишком выматывают.