Лужайка

      Я опоздал на работу, поэтому меня не ввели в курс дела и сразу усадили за печатную машинку в комнате для допросов. Мой первый день. Мой первый рабочий день и первый свидетель. Мы встретимся беглым взглядом, и я превращусь в тень детектива, ведущего дело. Моя задача — молча барабанить по клавишам, переводя все сказанное в десятки и сотни черных строчек на белой бумаге. У меня во рту еще не растаял холодок зубной пасты, как вдруг дверь со скрипом распахнулась, и в комнату вошел детектив — высокий мужчина в костюме — гроза преступного мира с толстыми черными бровями и угольными волосами с проседью. Я мельком видел его на собеседовании. По накрахмаленному воротничку, галстуку с узором фиолетовых ромбов и выглаженному костюму я сразу понял — передо мной в первую очередь джентельмен, только потом детектив. Он подтвердил мои догадки, придержав дверь и пропустив вперед леди. Та впорхнула в полутусклую комнату и вежливо кивнула мне, затем улыбнулась. В первый день я ожидал встретить какого-нибудь жуткого насильника или гигантского вора-головореза, лысого, с кучей татуировок, но никак не милую даму. Я не успел ознакомиться с материалами дела — получу выговор и не забуду завести будильник на следующее утро. Кусаю губы. Леди все еще стоит на пороге и смотрит на меня, как будто я гость в ее доме.        — Миссис Омали, прошу, присаживайтесь.       Детектив заходит чуть глубже в комнату, отодвигает стул, женщина подходит к месту, бережно стуча каблуками, плавно приземляется на место, подбирая белый подол платья в красный горошек, ставит на колени сумочку. Я думаю — она ангел среди серых, унылых стен, а вместо нимба — тонкая полоска жемчуга на шее и вуаль сладких духов. Светлые кудри едва касаются плеч, они дрожат при каждом движении Миссис Омали. Ей не нужны наручники, она не дрожит, держит спину прямо, улыбается, перекидывает взгляд с детектива на меня и обратно — словом, избегает любого сходства с обычными подозреваемыми.       — Это Кори, мой помощник, он будет записывать все, что мы говорим, — он сел перед ней, мотнул головой в мою сторону, потом указал на себя ладонью, — Меня зовут Дейв Нанкан, но Вы можете звать меня просто Дейв.       — Право, мне так неловко. Не думаю, что вашей жене понравилось бы, если бы чужая женщина звала вас по имени.       Я поначалу удивился. Леди посмотрела на меня, и я перевел взгляд на кисти Дейва. Тот сплел пальцы в замок и посмотрел вниз, на волосатый безымянный палец, где блестело обручальное кольцо.       — Тогда и мне к вам обращаться по фамилии, Миссис Омали?        — Как вам будет угодно, детектив.       Я вдруг вздрогнул и начал печатать. Право, я позабыл о всех делах, сидя в метре от этой невинной, обезоруживающей красоты. Мне хотелось спросить: зачем ты пришла сюда, милая? Тебя что, обокрали? Сейчас мы поймаем и накажем гадкого воришку!       Детектив совладал с ее чарующей улыбкой. Ни одна мышца на его лице не дрогнула. Он начал диалог:       — Долорес Омали, двадцать пять лет.        — Все так, можно просто Долли. Я здесь из-за лужайки, верно? — промурлыкала женщина. Детектив кивнул:       — Из-за нее.       В голубых глазах читались любопытство и радость. Ну и ну, я и не думал, что в первый день получу столько удовольствия от общения со свидетелями!       Девушка все еще удерживала на лице улыбку. Она говорила искренне,  не делала резких движений. Ничто не выдавало в ней волнения или ужаса.        — Ваши люди были очень милы. Они дождались, пока я выключу плиту. Они у вас джентельмены, не стали отрывать меня от дел. Я успела снять с огня лимонный курд, залить им корж и убрать пирог в холодильник.       Детектив натянул короткую улыбку и кивнул:        — Должно быть вкусно.       У меня засосало под ложечкой. Я не завтракал.        — Конечно, так что там с лужайкой, я не очень поняла...        — Миссис Омали, Долли, могу я звать вас Долли?        — Мой муж не будет против.        — Точно?        — Он у меня неревнивый, — она хихикнула.       — Я бы хотел о нем поговорить.       — Ох, детектив, я с радостью, —  впервые после того, как она села на стул, ее рука поднялась с колен и взмахнула изящными пальчиками. Она, словно кукла, сбежавшая из подарочной упаковки. Белое личико, красные губки, пунцовые щеки, горевшие от смущения. Повезло ее мужу.       — Давайте начнем с вашего знакомства? Первая встреча. Это была любовь с первого взгляда? — детектив подался вперед, выражая свою заинтересованность. Я повторил за ним.        — Ох, ну что Вы...— Долли еще сильнее покраснела, —  но на самом деле да! — а затем обнажила идеальные белые зубы, — Я влюбилась в него с первого взгляда. В начальной школе он подошел ко мне поздороваться, потом поделился со мной учебником, затем прикрыл меня на физкультуре от мяча. Знаете, как такие мелочи важны для маленьких леди!        — Понимаю. Но маленькие леди вырастают. Как и джентельмены.       Я не понимал, куда он ведет.       Возможно, она стала свидетельницей преступлений мужа. Черт, стандартный сюжет: милашка-куколка влюбилась в плохого парня.       — Да, я была так счастлива, когда из всех девочек он выбрал меня. Он забрал мою девственность. Мою, понимаете? Не Пегги Шнеблер, не Лили Фрин. Мою. Я не сопротивлялась, я была счастлива.       После ее признания сердце мое упало, испугавшись резких, грязных откровений.        — Он сделал это без вашего согласия? — уточнил детектив. Лицо его помрачнело. А она тончайшим голоском под дробь клавиш пишущей машинки раскрывала все новые и новые подробности:       — Нуу... сначала да. Он просто сказал, что он хочет увидеть меня голой, я разделась для него. Я не могла ему отказать, понимаете? Я была влюбленной дурочкой. А потом он схватил меня за волосы, ударил об стену, и мы занялись любовью.        — Вы уверены, что это так можно назвать?        — Конечно! Я же любила его! И он меня. Мы сразу после школы поженились, я так боялась, что он влюбится в другую девушку и покинет меня. Я была в ужасе. Мне даже снились кошмары. Я не могла позволить ему оставаться холостяком, хотя он и не сопротивлялся.        — Миссис Омали, могу ли я узнать, сколько прерванных беременностей у Вас было?        — Двадцать шесть.       Пальцы мои остановились. Детектив и Долли посмотрели на меня, как бы вспомнив о существовании третьего человека в комнате, я прокашлялся и продолжил печатать, лишь бы они отвернулись.        — Смею предположить, что ваш муж не хотел ребенка, тогда почему бы не воспользоваться презервативами?        — Ему нравилось ощущение плоти, а мне нравилось его довольное лицо. Я все ему разрешала.       Она отвечала ему с таким видом, будто рассказывает о чем-то очевидном.        — Он бил Вас?        — Да.        — Как часто?        — Только будучи пьяным.        — Как часто он пил?        — Через день. Я всегда покупаю ему алкоголь, когда он этого хочет. Вернее, покупала. Бутылки до сих пор стоят. Я не пью. Я хотела, чтобы он был счастлив, даже позволяла водить других женщин. Он изменял у меня на глазах и заставлял меня смотреть. В это время он говорил, что любит меня, и я вся тряслась от возбуждения. Слюни текли по подбородку, будто я за праздничным столом. А он все трахал их, одну за другой. Я молчала. Меня он любил в три, нет, в пять раз сильнее всех этих шлюх!       Детектив замер. Комната погрузилась в тишину. Миссис Омали стояла, вцепившись побелевшими пальцами в край стола и изгибаясь над детективом. Лицо ее исказилось гримасой гнева, и я вдруг испугался. Я подумал, как этому чудовищу вообще удавалось прятаться за маской ангела. Ее глаза готовы были выпасть из орбит, волосы растрепались, часть из них попало в рот. Зубы скрипели. По щекам пробегали жилки. Нос и верхняя губа подрагивали, обнажая те самые белоснежные зубы, готовые вонзиться в кожу. Она походила на разъяренную псину. Детектив собирался надеть ей намордник. Своим обычным тоном он произнес, обращаясь ко мне, а затем переводя взгляд на женщину:        — Это можно не вносить в протокол. Миссис Омали, давайте вернемся к лужайке.       Она села, подняла с пола упавшую сумочку, поправила прическу, обиженно надула губки и сообщила ему:       — Ах, какой-то ребёнок потоптал все цветы на моей лужайке.        — Дети там кое-что обнаружили, позвали родителей, те позвонили в полицию.       — Ох, и что же нашли эти проказники? — она заулыбалась.        — Вашего мужа, мэм.       Я почувствовал, как по лбу катится капля пота. По спине пробежали мурашки, а она не шелохнулась, лишь покачала головой:        — Вот как. Ясненько.       Долорес старалась не улыбаться, но уголки ее губ подрагивали, она то и дело их облизывала.        — Миссис Омали, позвольте задать деликатный вопрос, это Вы убили мужа?        — Ох, так резко, — девушка прикрыла рот рукой, но улыбаться не перестала.        — К сожалению, моя работа вынуждает меня задавать прямые вопросы, мэм.        — Понимаю, понимаю! Ну что ж, не буду тратить наше с вами время. Я ведь не психопатка какая-то. Это я сделала.       — Благодарю за содействие, мэм.       Я почувствовал, как детектив немного расслабился. Тот схватил быка за рога, но ему даже не пришлось доставать лассо. Скучная победа. Страшная.        — Вернее, он захотел умереть. Я лишь исполнила его желание. Как обычно.        — Поясните.        — У него что-то не ладилось на работе. Его уволили. Он снова напился, начал драться и истерить, а затем захотел умереть. Он сказал, что ему очень больно, и он хочет уйти из жизни. Я пыталась его успокоить, но он все повторял и повторял. Умереть. Умереть. Умереть. Разве это не эгоистично? Почему Бог отнимает у меня мужа, детектив? Как он смеет? Это мой муж. Я не могла позволить ему уйти из жизни.       — И вы сами его убили?        — Пришлось, — она коротко вздохнула и пожала плечами, — Я ведь исполняю все желания моего мужа. Это долг любой хорошей жены.        — Мы закончили. Мисс...        — Миссис, детектив, я Миссис Омали, — я услышал нотку раздражения.       — Миссис Омали, проследуйте за мной в камеру.        — Как вам будет угодно, детектив.       Я был абсолютно подавлен. Ей не нужны были наручники. Она ничего не боялась и не считала себя убийцей, только любящей женой. Все в угоду мужу. Ее жизнь только для мужа.       Она попрощалась со мной вежливым кивком. Повесила сумочку на плечо. Ее каблуки стучали по серому полу. Нежный, отдающий холодом силуэт удалился из комнаты допросов. Детектив закрыл за собой дверь.

Допрос был закончен.

      Позже мы с детективом пересеклись за обедом. Точнее, Дейв обедал: запивал сочный сендвич газировкой, а я глазел на свою тарелку с аналогичными сендвичами и понимал, что вместо кусочков помидоров вижу горошек ее платья. Вдруг я услышал шаги и увидел, что детектив направляется ко мне.       — Первый день? — тяжелая рука упала на мое плечо.        — Что она сделала с мужем? Похоронила его под клумбой?        — Если бы только это. Уверен, что хочешь знать?        — Да, — если честно, нет, я не был готов к тому, что услышу. Миссис Омали живьем сняла со своего мужа кожу. Она сделала несколько разрезов широким ножом для мяса на его груди, засунула пальцы под кожу и начала ее разрывать. При этом я отчетливо представлял, как сходят куски блестящей плоти и с соответствующими шлепками и бульканьем отрываются от тела. Позже она отрезала ему руки. На кистях с запекшейся кровью и гноем судмедэкперт нашел ожоги. Все его тело уже успели изъесть насекомые.  Лицо опалено, едва различимы глазницы, почерневшие от разложения и пламени. Внутри копошились жуки.       Последнее, что сказал судмедэксперт: травмы наносились после или прямо во время полового акта.       Когда мы вернулись из паба, в участке происходило сумасшествие: стало известно, что Миссис Омали перерезала себе глотку нитью от бусин. Оказалось, что ее жемчужный нимб держался на тонкой леске, и Долли лишь ожидала, пока нужно будет использовать острие. Она желала быть раскрытой, свободной от секретов. Она хотела спасти душу, возможно. Попасть в Рай?