Канкан и смородиновое варенье...

      Вернувшись в пансион Селестен оказался в гуще событий. Застигнутый врасплох начальницей, он судорожно придумывал оправдания своему внешнему виду (конечно, алый пиджак это не сутана, но что поделать? Ее бы он точно порвал, перелезая через ограду), прятался от внезапно нагрянувших офицеров (ещё бы весь батальон привели!), которые могли его узнать, и проводил уроки для юных девиц (премьера премьерой, а канон по расписанию).       За всем этим он совершенно упустил из виду Денизу. Они расстались у ворот монастыря ранним утром — Селестен отправился прятать нехитрые пожитки своей второй личности, а Дениза вернулась в свою комнату, чтобы чуть позже пасть ниц перед матушкой-настоятельницей и покаяться. Только к вечеру он узнал (спасибо Урсуле, она умела собирать из вороха сплетен цельную историю), что среди прибывших героев французской армии был и его извечный противник майор Шато-Жибюс, и тот самый лейтенант, что вечно вертелся поблизости. Этот Шамплантрэ уже бывал в пансионе как жених Денизы, выдавал себя за инспектора, и именно он, по иронии судьбы, очаровал девушку в театре прошлой ночью.       Пансион гудел как улей: Дениза вернулась, желая посвятить оставшуюся жизнь служению Богу, а затем приехал и ее жених, чтобы получить благословение на брак с другой. Говорили, что им позволили побеседовать наедине (немыслимо!), и что в результате этой беседы Дениза и лейтенант оставили свои первоначальные замыслы и уже мчатся в Париж, чтобы обвенчаться!       Поток слухов иссяк. Перечислив все версии (включая ту, в которой матушка-настоятельница, сорвав чепец, танцевала канкан с братом, пока остальные офицеры пили чай со смородиновым вареньем, и ту, где оказывалось, что «той самой» лейтенанта была девушка, подозрительно похожая на Денизу), Урсула упорхнула по своим делам, а оставшийся наедине с самим собой Селестен внезапно почувствовал, что не может дышать.       Он ведь даже не попрощался с Денизой… Меньше суток как они одержали триумф в театре. Ещё меньше времени прошло с того момента, когда он ругал Денизу за непослушание, отчитывал как ребёнка за то, что она захотела ощутить радости светской жизни. Ему ли осуждать и быть таким строгим? Это не Дениза каждую ночь через забор лазала, в конце концов! Ханжество, ей богу. Ведь они больше не увидятся. «Малыш» Шамплантрэ одержал победу, получил золотой приз: загадочная актриса оперетты оказалась угодной родителям невестой. Как будто не жизнь, а паршивая опереттка!       А Селестен остался один, без единственного собеседника, что мог его понять. Дениза и раньше была лучиком света в темном царстве молитв и канона, но события последних дней сблизили их, размыли границу, что разделяла сухого учителя и примерную пансионерку, совершенно на себя непохожих, стоило подняться занавесу.       Миг счастья был короток. — Господин учитель!.. — Селестен вздрогнул от неожиданности. Этот голос он не мог спутать ни с одним другим. — Г… Господин учитель. — Я сошел с ума. — пробубнил себе под нос Селестен. Откуда бы здесь взяться Денизе, она, небось, катит со своим ненаглядным… Раздался треск. Ноты его блестящей оперетты, которые маэстро задумчиво вертел в руках, были разорваны. Не рассчитал. — Господин Селестен! — навязчивое видение стало громче, послышались торопливые шаги и чьи-то руки легли поверх его собственных. «А вот и сестры милосердия» — отстранённо подумал Селестен. — «Сейчас меня скрутят и отправят в сумасшедший дом. Меня там помнят, может, позволят, по старой памяти, играть на органе по воскресеньям " — …дин Селестен! Ну что с вами, учитель! — он все не решался обернуться. В голосе ненастоящей Денизы послышались слезы. Его сердце дрогнуло. Даже плоду своего больного воображения, напоминавшему его ласточку, он не мог отказать. Селестен не выдержал и повернул голову. — Дениза?.. — она стояла перед ним, почти такая же, как всегда. Зелёное форменное платье, скромный вид, только волосы не убраны. Вот и думай теперь, не приснились ли приключения в городе. — Что вы здесь делаете, почему вы не в Париже? — Вы же сами привезли меня обратно. — обрадовавшись, что он наконец отреагировал, Дениза улыбнулась сквозь слезы. — А ваш жених? Вы же уехали с ним!       Дениза сделала вид, что не услышала. Она вновь обратила внимание на порванный клавир. — Зачем вы это сделали, господин учитель? «Потому что никто, кроме тебя, не сможет спеть так, чтобы моя музыка жила!» — подумал Селестен и ничего не ответил. Разве это объяснишь? — Это наверняка можно склеить… — продолжала Дениза. — А если нет, то не страшно, я помню все арии наизусть!       Она испуганно частила, словно боялась, что ее перебьют. «Будь что будет!» — Селестен отбросил пострадавшие ноты и обнял Денизу. Девушка тут же стихла, прижимаясь к нему и хватаясь руками за его шею. — г… Селестен. — всхлипнула Дениза, оборвав привычное обращение. — Вы меня напугали. Вы так страшно смотрели, как будто у вас горе — Вы же уехали в Париж, Дениза. — невпопад ответил Селестен, стараясь не думать о том, что обнимает свою ученицу в стенах монастыря. Даже если его сейчас настигнет божественная кара в виде молнии или явления начальницы, ему уже все равно. — С вашим женихом. — У меня нет жениха. — твердо и сердито ответила девушка. — А лейтенант? — А матушка танцует канкан. — фыркнула Дениза. — Меньше слушайте Урсулу. У меня нет жениха. — А… — Вы же сами видели, как легко лейтенант отрекся от меня-монашки ради меня-актрисы, не зная ни ту ни другую. — они по-прежнему не размыкали объятия. — Разве это любовь хоть к… Какой-нибудь версии меня. Я двоюсь, господин учитель, как вы так живёте? — С трудом, Дениза, с трудом. — грех радоваться чужому несчастью, но Селестен никогда не был набожным и не любил французскую армию. — Вы отказали ему? — Да. — И что теперь? — Склеим клавир. — Дениза отстранилась ровно на столько, чтобы посмотреть ему в глаза, и лукаво улыбнулась. — А потом вы научите меня лазать через забор. Должен же кто-то петь в ваших опереттах.