Мэнхант. Рождественское перемирие

Дрим белкой перепрыгнул на ветку соседней ели, стряхнув снег на охотников и улыбнувшись на разъяренное «ХЭЙ!» Сапнапа. Рана на ноге стремглав напомнила о себе, и блондин болезненно шикнул. Прыжок на следующее дерево, искусственный снегопад на головы преследователей, перебежал на другой конец и снова. Только вот незадача: рецепторы боли — единственные, которые не адаптируются, и игнорировать ногу становилось всё труднее и труднее, его скорость всё уменьшалась и уменьшалась, а снега всё не кончались и не кончались. Дрим перелетает в очередную крону и вжимается спиной в ствол. Охотники стремительно окружают дерево, но к нему не лезут — справедливо: загонять, бежав через сугробы — сам загонишься, а Дрим даже в таком состоянии опасен. Поэтому они тяжело глотают воздух и прислушиваются к врагу (поскольку увидеть за хвоей ни землю, ни ствол не представлялось возможным). Дрим не видит, но представляет, как в глазах Сапнапа пылает огонь хищника, загнавшего добычу в тупиковую, но узкую для самого охотника нору. Антфрост и Сэм переглядываются, оценивая последние остатки сил друг друга, Бэд меряет всю команду, надламывая брови от их затруднительного положения, ну а Джордж уселся прямо в снег и просто выдыхается. Дрим не может в такой ситуации осмотреть и подлечить ногу, как и охотники не могут заняться собственными травмами. К тому же им всем не мешало бы поесть. И отогреть замерзшие конечности, потому что конца-края тайге так и не было видно. — И что теперь? — окликает Сэм. По правде, вопрос заставил задуматься всех. Что теперь? Драться? Пф, смешно, им и продолжать бежать сейчас не фонтан. — Сдаешься? — «предлагает» Антфрост. Снегопад с ветки не заставляет себя ждать. — Не дождетесь, — фыркает и растирает руки Дрим — однако холодно. — Будешь сидеть на дереве до окоченения? — Буду, сколько надо, лузеры. — Лузер здесь ты, — безэмоционально (от истощения) подаёт голос Джордж. — Думаешь? Я уверен, что даже сейчас от вас оставил бы мокрое место. Красное такое мокрое место. — Пой сколько хочешь, птичка, скоро ты спустишься с небес на землю… — …и пришибу вас, — прерывает блондин Сапнапа, приподнимая маску и дыша паром на ладони. — Серьезно, Пандас, адли мог бы объективно оценить силы, — Дрим отклоняется от ствола, дабы взглянуть вниз, и мгновенно поворачивает затылок на кору от летящей стрелы, улыбаясь: он поймал взгляд Сапа перед тем как тот выстрелил. Яркий взгляд смеси бешеной задетости (от прозвища), ярости, усталости и азарта. В этом весь Пандас. — Назови меня так ещё раз… — с рыком и усмешкой бросил вызов охотник. — Ребята, — напоминает Антфрост, — начинается снег, мы должны что-то сделать, а то умрем здесь ВСЕ! Умереть сейчас даже охотникам — не вариант: до спавна далеко, они всё время бежали, поэтому не могли установить кровать, а поскольку сейчас об этом заботятся, то до сих пор её не поставили и вероятно не имеют ни кровати, ни шерсти для неё. Равные условия. Такое случалось крайне редко. Но это время и наибольшего покоя, и наибольших возможных неожиданностей. Дрим поднимает голову на небо. Темнеет. Снег и ветер становятся всё больше. И вдруг парень вспоминает: сегодня ночью — Рождество. Это упоминание не отдаётся какой-то определённой эмоцией, просто интересное в нейтральном смысле осознание. Осознание, что эту рождественскую ночь он проведёт на дереве, пытаясь не вмерзнуть в него. Убегать, даже если он всё же отдохнет, в метель ночью — смертельный приговор. Прорыться под землю? Можно было бы, вот только охотники сторожат такой отход. Даже на другие деревья не перепрыгнешь: Джордж и Антфрост с Сэмом уже срубают их. И проскользнуть, пока остались некоторые ели — нельзя («нельзя» в виде Сапа и Беда, оставшихся на страже). Без защиты деревьев вокруг им тем более тяжело придется этой ночью. Надо было сделать что-то, что-нибудь, что угодно… И вдруг случилось то, чего… стоило ожидать, когда они оказывались в одинаково сложных условиях… — Гайз, а сегодня-то Рождество… — начал неуверенно Джордж.

…случилась та самая наибольшая возможная неожиданность…

— …Как вы смотрите на перемирие? — ЧТО? — Ты ку-ку? — Божеее, переохладил мозги… — посыпались «возражения», назовем их так. Но Дрим заинтересованно повел головой. Хотя не спешил соглашаться. — Погодите, а он прав… — БЭД? — Ты же вроде не мог обморозить голову в балахоне… — Все просто сбрендили. — Друзья — и враг — подумайте, — настойчиво, но мягко произнёс Бэд, — Нам не дотянуть до утра, чтобы и не упускать Дрима с глаз, и самим не помереть. А тебе, Дрим, не выйти отсюда живым. Ресурсов у нас всё же больше, — и действительно, у блондина закончились все козыри (хотя им об этом знать не обязательно), а из еды осталось лишь несколько ягод. Какая досада, — и ты не знаешь, какие сюрпризы мы здесь на земле для тебя имеем. Если мы все и умрём, сюрпризы, вместе с монстрами, будут тебя ждать. — О, и не забывай, что под утро здесь будет достаточно снега, чтобы утонуть холодной смертью, — хихикнул Джордж. Аргументы. Очень неоспоримые. И очень выгодные для Дрима. Слишком выгодны. Подозрительно выгодные. — Если я все равно умру, какая вам выгода от перемирия? Это отняло речь охотникам. Судя по хрусту снега и шепоту, они начали интенсивно совещаться. Дрим глубоко вдохнул и едва расслабился. Сполз по стволу и сел, собравшись осмотреть рану. — Что если мы скажем, что это рождественский подарок? — ангельским тоном сказал Джордж. — Пхех, так вам и поверил. — А поверишь, если мы скажем, что хотим убить тебя собственными силами и посмотреть на это? Тут уже было похоже на действительность. Гордость охотников была известной приметой. Хоть они и становились осторожнее и всё меньше недооценивали его, а иногда и переоценивали. Но звучало убедительно. Интуиция шептала, что поверить этому можно. Но Дрим не Джордж, он не полагается слепо на интуицию. — Откуда мне знать, что как только я слезу, вы не порубите меня на куски? — Только наше честное слово, плюс это было бы слишком просто. «И слишком подло даже для нас», — слышал Дрим между строк. Тем не менее, ему чисто из любопытства и противности хотелось тянуть и послушать, что они еще скажут. — Мы что так, что так останемся тут до утра… — размышлял Сэм. — Но с перемирием на утро мы будем с восстановленными силами и здоровьем. — И к тому же, — по-лисьему улыбнулся Бэд, — неужели не хочется почувствовать дух Рождества? Массовое закатывание глаз сопровождалось соответствующим криком: — Ой, Бееед, фуууу. — Ратио. — Я почувствовал дух твоей мамки. — ЯЗЫК!!! Охотники остановили свое оперное представление как только сверху послышался прыск и узнаваемый за милю смех. Дрим визжал и задыхался, и это было достаточно смешно, чтобы парни снизу присоединились. — Хорошо, ХОРОШО! — немного успокоился Дрим. — Какие условия? — Мы не наносим урона никаким образом. Это в принципе всё, если тебе нечего больше предложить, — взял переговоры на себя Сэм. — Сроки? — Как только взойдет солнце — мы враги. — Я в деле, — растянул потрескавшиеся губы в улыбке зеленоглазый. — Ну так спускайся! — Сапнап выбросил руки вверх. — Или ты собираешься остаться там, веткостой? СтволоприКЛЕЙ? А, а, как тебе, м? — Слушал бы тебя целый день, — муркнул Дрим, перенося вес так, чтобы спуститься и не причинять боли ноге. — Смотри, а то уши отвалятся, — улыбчиво предупредил Антфрост. — Корослив. — Ну хватит уже, — простонал Джордж. — Ну ладно, хватит… Ёлоко- — САПНАП!

***

И они проведут рождественскую ночь, выкопав пещеру-иглу, греясь вокруг костра и «вылизывая» раны себе, а иногда и соседу. И их общее пространство будет полно историй, легенд и дискуссий. А на утро они очнутся в общем импровизированном лежбище из шкур. Точнее, очнётся Дрим, и, окинув взглядом их сонную мирность, даст проскочить грустной мысли, что это лишь одноразовое рождественское чудо, которое должно закончиться. И он, не коснувшись (в плане насильно, физически из этого гнезда ещё вылези, не коснувшись) спящих охотников, попытается убежать. Но охотники не будут спать. И они будут помнить условия. И они будут помнить ночное мирное время и истории. — Дрим, куда собрался?