Родители не придут

      Школьный двор опустел. Серое здание массивно поднималось над землёй, а окна, что недавно горели жёлтым светом потухли, стали тёмными. Широко раскрытыми глазами на это смотрел Никита. Он стоял у забора, вглядываясь в окна. На вид ему было не более девяти лет, за спиной у него висел красный потрёпанный рюкзак. В нём раньше были дырки, но их старательно зашили чёрными нитками и первыми попавшимися заплатками.       Потухло очередное окно, Никита встрепенулся, пытаясь угадать, какой же это был кабинет. Раз этаж второй, значит кабинеты будут двадцатые. Он приложил руки к подбородку и пытался выудить из своей головы это тайное знание, но не смог.       Дверь в школу снова открылась, оттуда вышла женщина, держа за руку дочь, у которой, в отличии от Никиты, рюкзак был огромный, заполненный учебниками и тетрадями. Женщина взяла у дочери сумку и надела её на свободное плечо. Они спустились по лестнице, ни о чём не говоря. Никита, смотря на это, надул губы. Со своими родителями он бы точно не молчал, насколько уставшим бы не был. Их главное дождаться, а то так и до ночи недалеко.       Женщина и девочка прошли мимо, стараясь не смотреть в сторону Никиты. Тот повернулся к забору и скучающе повис на нём, снова посмотрев наверх. Что-то кабинеты не тухли. Ему бы хотелось подняться туда, ведь там тепло, но иначе родители его точно потеряют. Телефона-то у него нет. Поэтому Никита начал ходить вдоль забора, закутываясь в свою тонкую куртку словно в одеяло.       Развлекать себя было особо нечем. Но мальчик нашёл себе занятие; он считал количество окон в здании напротив, затем считал количество красных машин, которое проедут по дороге, а после считал сколько людей пройдёт мимо него.       В здании окон было больше двадцати, дальше считать у него получалось плохо, он путался. Учителя точно за такое его не похвалят.       Красных машин проехало всего три, но он не считал бардовые и тёмно-красные машины, только яркие. Их правда было мало.       А людей прошло… довольно много. В какой-то момент Никите стало неловко, ведь почти все они на него оборачивались, и он решил, что затея это плохая. Смотря в глаза чужих, ему всё хотелось огрызнуться: «чо смотришь?»       Но он не смел, родители за такое точно бы заругали. Никита выпрямился, глубоко вздыхая. Становилось не на шутку холодно, из школы начали выходить учителя, один за другим. Никита определил это по их сумкам, в которых они несли стопки тетрадей. Видимо, продлёнка уже закончилась.       Но родителей всё не было. Никита не знал, придут ли они в этот раз, но говорил себе, что надежда умирает последней.       Мальчик сел на землю, рукой он хватал куски земли с клумбы, которая была за забором и кидал вперёд, надеясь докинуть до дороги, где ездили машины. Бегал он быстро, а вот подтягивался наверняка не очень. Никита это не проверял, но решил, что таким способом его мышцы станут сильнее.       Мимо него шёл мужчина в плотном чёрном пальто, Никита увлёкся и землёй попал прямо в него. Он вскочил, готовый убегать, но мужчина только остановился, взглянув на него.       — Иди домой, мальчик. — Сказал он и, дёрнув пальто, направился дальше.       Никита насупился, опустив взгляд. Он снова сел, обняв свои колени и с обидой посмотрел в сторону школы. Она вся потемнела. Тогда и правда стоит уходить.       Мальчик встал, отряхнув штаны, поправил свой практически пустой рюкзак и зашагал по улице. Дом был совсем недалеко. Да домов на самом деле много было, на каждом шагу. Никита всё смотрел на них, считая горевшие светом окна. И почему не соизволить спуститься оттуда и забрать его? Несправедливо.       Никита шёл дальше, до арки. Он завернул в неё, оглядываясь вокруг. Никого не было. Никита прислушался. Тишина. Это была хорошая новость, сегодня видимо никто буянить не будет, только если Лёшка снова не обнюхается клея.       Он прошёл через детскую площадку и завернул во внутренний двор, там он прошёл сквозь узкий проход к заброшенному зданию. В нос ударил сигаретный дым, Никита откашлялся и посмотрел на Лёшку. Тот зевал, но как только увидел мальчика, спрыгнул с забора, на котором сидел и спросил:       — Ну что?       — Не пришли, — ответил Никита, держась за лямки рюкзака.       — Кто не пришли? — Лёшка скривился в лице, понимая, к чему всё идёт. — Мелочи сколько собрал?       Никита поджал губы и опустил взгляд:       — Я не собирал сегодня.       Лёшка подошёл к нему, выкинув сигарету и схватил за ухо:       — Блин, ты снова!       Никита начал айкать, встав на носочки. Его руки потянулись к уху и только тогда Лёшка его отпустил, потрепав по голове:       — Будешь возле школы ошиваться тебя забрать могут, дурак ты.       Мальчик держался за ухо, отведя глаза.       — Так я и хочу…       — Так не родители же! — Лёшка взмахнул руками. — Слышь, ты чего-то тут путаешь. Ещё раз говорю, заберут в детдом и всё, будем на коротком поводке как собачонки сидеть.       Никита поднял глаза, в которых стояли слёзы. Лёшка выдохнул, поставив руки в боки и сказал:       — Ну такая наша судьба. Родители не придут.       Мальчик сдёрнул рюкзак и побрёл к их убежищу.       Лёшка посмотрел на землю, увидев тлеющий окурок, подобрал его и ещё раз затянулся. Вокруг стало темно, и несмотря на то, что сзади светились окна, Лёшка видел только окурок, из которого от порыва ветра вылетела сияющая огнём травинка. Самокрутки он делал хорошо, да и сигареты были делом привычным, а вот попробовать настоящие сигары для Лёшки было таким же чудом, как для Никиты — родители. Только вот Лёшка не станет просить сигар у бомжа, ведь у него их нет.