Возможность

      В доме Святослава Вернидубовича в воздухе висит тяжелое молчание, которое не может нарушить никто из собравшихся.       Жан робко кладет ладонь на плечо Аннушки, едва его сжимая. Хочет всеми своими остатками человечности показать, что он рядом, никуда не уйдет и будет здесь столько, сколько нужно. Только Остроумова, нисколько не желая обидеть мужчину, резко ведет плечами, сбрасывает руку и выходит из-за стола.       Доктор ничуть не обижается. Понимает, что ей сейчас слова утешения - как мертвому припарки.       Тяжелый взгляд дедули и сочувствующий Дешама провожают её до двери. - Дела, конечно, - с нескрываемой грустью в голосе протягивает Святослав Вернидубович, выливая в четвертый стакан остатки крови и отодвигая его в сторону. - Жалко Ваньку, хороший мужик был. С горячей головой, конечно, но для его возраста это простительно.       Жан Иванович медленно кивает, полностью соглашаясь с дедулей. Нельзя сказать, что француз поначалу был в восторге от назойливого московского полицейского. Его постоянные попытки влезть не в свое дело, абсурдное желание помочь, да и сцена в баре француза раздражали: забот с появлением Жалинского прибавилось. Только вот искренность в действиях капитана подкупала даже врача, который, в силу своей профессии, в какой-то степени сильно разочаровался в людях.       Еще полицейский не отвернулся от них, узнав страшную правду. Не оставил. Не бросил. В какой-то степени даже спас, за что доктор ему безмерно благодарен.       Финальным аккордом в принятии Ивана стали счастливые глаза Аннушки, которые она так старательно ото всех прятала, разом поставили все на свои места. Если ей комфортно, значит, он тот человек. Сколько раз девушка ошибалась, столько же и разочаровывалась в мужчинах, на что Дешам просто недовольно качал головой, говоря, что они того не стоят.       Себя он, между прочим, тоже ставил в один ряд с остальными. Сначала это отрицая, а потом просто принимая за факт. Тот мимолетный порыв чувств (натуру ловеласа не скроешь!) лет шестьдесят назад был неуместен; она вроде как его сестра, нечего портить семейные узы псевдоромантизмом.       Ведь Жан - чертов игрок. Ставит все на кон, разыгрывая карты, в жизни рассчитывает на «сет», хотя всеми фибрами своей вампирской души надеется на «флеш-рояль». Анне он такой точно не нужен.       А Иван был из «правильного теста», как сказал Кривич. Ему хватило меньше суток, чтобы понять и принять ситуацию, а также, наплевав на все запреты и законы, сделать все для спасения семьи. Их семьи, не своей. Ведь он только потихоньку собирался стать ее частью, раз за разом подбирая нужные ключики от замка, на который было закрыто сердце Анны. Врут, что вампиры не испытывают чувств. Человечность зачастую не присуща людям, но семья Святослава Вернидубовича ее не лишена, как бы парадоксально это ни звучало. - Я пойду к ней, дедуль, - тихо произносит врач, снимая с себя пиджак и оставаясь в одной лишь рубашке. - Давай, Жанчик, давай. Расскажешь потом что да как, а я…. В общем, надо мне отлучиться.       Вампир, наскоро пригладив волосы, шумно встал из-за стола и, прихрамывая, медленно побрел в сторону выхода.       Дешам, нарочито скривив губы в подобии улыбки, качает головой. Опять дедуля что-то удумал, не желая ни с кем советоваться. Что же, в его стиле. Лишь бы разгребать не пришлось потом.       Робко постучав, Жан входит в комнату Аннушки, так и не дождавшись никакого ответа. Девушка сидит на диване, обхватив лицо руками.       Почувствовав чьё-то присутствие в комнате, Остроумова медленно повернулась к нему и столкнулась с Дешамом взглядом. Он мрачно посмотрел прямо в переносицу девушки, пытаясь уловить хоть толику ее эмоций. Безрезультатно. - Ma chère, - присаживаясь рядом, произносит вампир. Он перешел на свой родной язык, даже не заметив этого. Остроумова этого просто не услышала.       Липкий вечерний воздух противно окутал их обоих, заставляя Жана расстегнуть верхние пуговицы рубашки.       Прижав к себе девушку, мужчина легко поглаживает ее по плечу. Наверное, именно поэтому он сам так поторопился обратить Ольгу, когда та его вынудила. Боялся именно этого: ты есть, а человек, которого любишь всем сердцем, никогда не будет рядом. И жить тебе с этим ощущением не год, не два и даже не десять, а целую чертову вечность. И поэтому сердце француза так болит за княгиню Воронцову сейчас. Не смог оставить тогда, не сможет и сегодня.       Другое дело, что и Аня, и сам Дешам умерли на войне, а Ольга умирала специально. Иван погиб в борьбе за справедливость. Тоже своего рода война. - Почему всё так, Жан?       Хриплый, с яркими нотками горечи голос возвращает француза из своих воспоминаний. Ответа врач не дает. Иногда так случается. Мужчина пожимает плечами и пристально вглядывается в глаза девушки.       В ее простом вопросе скрыта почти вековая история, а в глазах - слепая вера, что это закончится. Что завтра она проснется в объятиях Ивана, а эта история окажется сном. Жаль, что вампиры не спят. Так можно было бы провалиться в хоть какое-то забытье.       Просто Жан за свои три сотни лет существования узнал истину, которую Аннушке только предстоит открыть. Случайности. Именно в них скрыта тайна жизни. - Смерть может стать лучшей возможностью, - понизив голос до едва слышного шепота, протягивает Дешам, крепче сжимая плечо Аннушки.       Девушка ничего не отвечает. Лишь крепче утыкается лицом в ворот его рубашки, закрывая глаза.       Она это знает лучше всех на свете.