***
—А я говорил! Говорил, что надо из магазина покупать! — возмущался Джон, поправляя очки, чтобы те не устремились в последний путь прямо в нарезанные овощи. —Ой, да что ты мне говорил? Ты же сам хотел порыбачить, селёдку выловить. Вот мы с тобой и решили, что будем делать всё домашнее! — огрызался в отместку Линч, пытаясь открыть злосчастную банку гороха, что лишь с жалостными скрипами отвечала на манипуляции парня, ни в какую не желая отдавать один из главных ингредиентов для оливье и прочих салатов. —Чего ты придумываешь? Не было такого! — возмущался в ответ писатель, доставая тёрку из кухонного шкафчика. —Ага, конечно, не было. Из за чьей машины мы проторчали у озера лишние два часа? — наконец-то открыв банку, с издевательским тоном усмехнулся Егор. Засыпая бобы в миску с приготовленными продуктами для блюда, Линч уже готовится к будущим оскорблением в его адрес и проклятьям в отместку за упрёк его "Ласточки". —Эй! Не смей гнать на мою крошку! Когда я твои права собственными глазами увижу, тогда и поговорим! Да и вообще, что ты о себе возо... — торопливую и раздражённую речь, что как чайник медленно, но верно кипятила в себе негатив, создавая из этого огромную, бурлящую лужу желчи, готовой вырваться в любой неожиданный момент на собеседника, прервал резкий стон боли и несколько нецензурных словечек в сторону не понятно кого. Видимо, не уследив за своей кистью руки, Джон вместо нужной для Мимозы моркови, начал тереть свой палец, что теперь с острой болью пульсировал и кровоточил, загрязняя не только овощи и саму тёрку, но и любимый свитер очкарика. Присаживаясь на недалеко стоящий стул, писатель рассматривал свои раненые пальцы и прижимал их друг к другу, в попытках остановить кровотечение, что выходило не очень. Посылая нецензурными словами не только Линча, но и столовый прибор, что немало покалечил кисть руки Джона, парень тяжело вздохнул, пытаясь высмотреть на их кухне какую-то ненужную ткань, которую можно было бы приложить к ранам. Не найдя ничего нужного, рыбак собирался снова начать браниться на всех и вся, но почувствовал что-то влажное на кровоточащей руке. Линч прижимая к руке парня своими тёплыми, мягкими ладонями нежное, махровое полотенце, намоченное в раковине несколько мгновений назад чистой водой, ласково смотрел на писателя, глупо улыбнувшись и высмеивая неудачного повара. В изумрудных, заботливых очах Егора Джон почувствовал невероятную заботу, которая как нежные, ласковые мамины объятия укрывали от жесткого мира, полностью защищая от всех бед, погружала писателся с головой. Перестав ругаться и на несколько минут застыв, отдаваясь моменту и глядя прямо в глаза брюнету, юноша чувствует странное, колющие, но невероятно тёплое чувство в груди, заставляющие сердце биться чаще, а щёки наливаться кровью, окрашивая их в лёгкий-багровый оттенок, а глаза метаться из угла в угол, пытаясь найти себе место. Остановив свой взор на окне, Джон наблюдал как окно покрывается мелкими, белоснежными, нежными хлопьями, по пути станцевав свой замысловатый вальс, что был понятен только им. Они оседали на окне мелкими крупинками снега, украшая интересные узоры инея, в которые можно вглядываться бесконечно. Всматриваясь в серебристые узлры, от которых было невозможно оторвать взгляд, писатель через силу поворачивается лицом к Линчу и глубоко вздыхает, как будто готовясь сказать что-то важное, что таковым не является. —Там, кажется, снег пошёл, — неуверенным полушёпотом произносит Джон. Ещё больше заливаясь краской, он понимает насколько глупо сейчас выглядит, но, видимо, смирившись, наблюдает за редакцией собеседника. —Хех, тоже мне, новость! Он уже идёт со вчерашней ночи, когда мы с тобой сели салаты готовить. Кстати, у тебя ничего не болит? — заботливо промолвил брюнет. В голове Джона проскакивает неожиданная мысль, с каждым разом занимая место в разуме всё больше и больше, пока не начинает быть главой мыслью на данный момент в голове у писателя. Сердце звмирает, как будто готовясь остановиться то ли от счастья, то ли от переполняющих чувств в груди. Очкарик всматривается в лицо Линча и концентрируется на мысли, что со звоном бьёт по черепной коробке, не переставая отдавать приятным чувством в груди.«Пока ты меня держишь за руки, у меня ничего не болит...»