О подарках и похмелье

       Тобирама Сенджу проснулся в отвратительном настроении. Мягкий утренний свет пробивался в его скромную обитель, намекая на новый день, который сложно было отличить от любого другого. Пересчитав трещины на потолке, а также проведя небольшую инвентаризацию кунаев, что на этом же самом потолке бережно хранились, он решительно встал на обе ноги, чтобы не оправдывать всяких там поговорок.        Тобирама Сенджу проснулся в отвратительном настроении — и если говорить об его настроении начистоту, то никакой новизны в этом не было.       Скорее, удивительными в природе можно было считать те дни, когда происходило обратное. Если же такое вообще могло происходить без вреда для существующего пространства-времени.       Даже великий и мудрый первый Хокаге за свою довольно долгую для шиноби жизнь, дней таких не помнил. А если и помнил, то как человек, верный клановым традициям, считал своим личным долгом вернуть данную особенность бытия на круги своя.        Однако, сегодня первый Хокаге может особенно пренебречь своими обязанностями, ведь Тобирама Сенджу не только проснулся в плохом настроении, но и разлил крепкий кофе за завтраком. О таком в приличном обществе ниндзя едва ли можно рассказывать.        И всё бы ничего, но данная оплошность слегка расстроила главного помощника главы деревни, скрытой в листве.       В целях предотвращения подобных происшествий в будущем, как истинный стратег и воин, Тобирама отправил несчастную кружку в незамедлительный полёт.        Следом в похожее путешествие отправился и обеденный стол. Любая непригодная вещь должна быть утилизирована, ведь многоуважаемый младший брат многоуважаемого первого Хокаге может перевернуть свою кружку только в случае кривизны поверхности.        В ходе этого утреннего эксперимента были также выявлены явные погрешности при строительстве обители одного из главных исполняющих лиц деревни, а именно — хрупкие стены.        Таким образом, внепланово запланировав ремонт, сработав, так сказать, на опережение, Тобирама Сенджу выдвинулся в резиденцию.        Проделав нелёгкий путь через деревню, ещё не открывшую понятие урбанистики, и в лучших традициях шиноби поскользнувшись несколько раз на обледенелой лестнице у входа в главную законодательную обитель, Тобирама Сенджу наконец прибыл на своё рабочее место.        Прибыл, и с отвращением отметил, что оказался далеко не первым в числе тех, кто уже был на рабочем месте. Но по обыкновению единственным, кто мог хоть как-то функционировать.        Тобирама Сенджу по праву считал себя гением, а потому не без удовольствия отметил, оглядывая всё ещё пьяные груды тел и общий беспорядок, что вне всяких сомнений, его решение избегать новогодние празднования во всех проявлениях, было оправданным.        Мероприятия, подобные этому, всегда становились Тобираме Сенджу поперёк горла, опуская и без того плохое настроение на самое глубокое дно океана. Примерно туда, где по его личным отметкам, находилось умственное развитие Хаширамы Сенджу.        Сегодня же, в необычайно морозное утро, расположение его духа было чернее чернейшей черноты бесконечности и стремилось поглотить всё живое.        И дело было вовсе не в том, что даже горячо любимый брат не уговаривал его любезно остаться прошлым вечером, как он это делал обычно. И конечно же совершенно никакого дела не было в том, что заклятый враг Сенджу Тобирамы, человек, о котором тот совершенно не вспоминает, и не думает вот уже несколько часов, казалось, находился в раздражающе приподнятом настроении весь прошлый день.        Крайне злосчастный день для младшего Сенджу, надо сказать. Ну, как и все прочие дни до этого.        Если можно было бы представить, что Сенджу Тобирама смотрел на Учиха Мадару более шестидесяти секунд в неделю, то он бы, вероятно, заметил, что глава клана Учиха в этот «обычный» день даже причесался.        Заметил бы, и огорчился своей исключительной наблюдательности.        К великому сожалению младшего брата Хокаге, он смотрел на своего врага чуть более, чем того требовала ситуация. А посему столь заметное изменение внешности заклятого врага, безусловно, не осталось без внимания бдительного Сенджу. Но с другой стороны, стоит отметить, что Тобирама Сенджу оставался истинным шиноби, а потому был всегда на страже.        Он был всегда на страже и не сводил со своего врага тяжелого взгляда, стараясь держать в области видимости не только нижнюю часть Учихи Мадары, но и его всего.        Потому тот факт, что Учиха всё же смог не только найти в своём тёмном логове расчёску, но и соизволил этой самой расчёской воспользоваться, явно указывал на заговор.        Заговоры Тобирама Сенджу не жаловал, а потому и не обманулся отвлекающим манёвром своего врага. Приметив хмельную улыбку главы клана Учиха, и точно такую же, но более глуповатую, на лице первого Хокаге, по роковой случайности являвшимся ему старшим братом, он снова сработал на опережение. И во благо светлого будущего деревни незамедлительно конфисковал горячительные напитки у обоих, что однако не помогло ему избежать мигрени на протяжении всего дня.        Поминая прошлый день, Сенджу Тобирама внимательно всматривался в ту вакханалию, что предстала перед его взором, медленно теряя и без того шаткую веру в человечество. Он хоть и был человеком строгих правил, но отказать в поблажках своим товарищам в праздничные дни всё же не мог, а потому громогласно оповестил присутствующих о своём приходе:       — У ВАС ЕСТЬ ПЯТЬ МИНУТ, ЧТОБЫ ПРИВЕСТИ СЕБЯ В ПОРЯДОК!

        Скромное заявление Тобирамы Сенджу, а также его довольно неожиданное появление, произвело фурор в рядах шиноби. Многие тут же восстали из мёртвых без применения ныне запретных техник, немедленно приступив к работе. Особо впечатлительные ознакомили вышестоящего по званию с немного переработанным праздничным ужином.        Запомнив счастливые лица тех, кто смог с первого раза найти дверь, а так же тех, кто довольно естественно смог сделать вид, что внимательно изучает документацию на ближайшей поверхности, Тобирама Сенджу отправился на второй этаж резиденции, чтобы наконец приступить к своим обязанностям и выписать участникам сего действа отрицательные годовые премии.        Однако, пройдя к своему личному кабинету и открыв дверь, он был немало удивлён.       Во-первых, его доселе вполне аккуратная обитель, в которой часто не хватало воздуха, будто бы поучаствовала в праздновании без его ведома: повсюду виднелись пустые бутылки и надкусанные куски торта, что вряд ли собирались воедино.        Во-вторых, невооруженным взглядом можно было заметить непозволительное количество Учих, чья численность, отличная от нуля, уже сама по себе являлась проблематичной.        Тобирама Сенджу узнал бы обладателя этой несуразной копны волос, даже если бы лишился глаз. Что вполне могло случиться по естественным причинам в данный помент, ведь мужчина воочию наблюдал, как сам Учиха Мадара, мирно посапывал в его кресле, уткнувшись в…        «А во что это он, собственно говоря, уткнулся? Это что ещё за мужик, что развалился на ЕГО столе?»        Ощутив прилив горячей чакры в заднем проходе, Тобирама Сенджу решил прояснить причины провалившейся, как он считал, засады. Мужчина приблизился, чтобы устроить сладкое пробуждение своему «любимому» врагу. Но не успел он и слова сказать, как названный выше враг пробудился сам, остервенело подняв голову.        Смотрел, надо сказать, Учиха Мадара довольно бодро, даром, что раскосо. В волосах его угадывалась пьяная рука мастера: будто вчера лично Учихой и его шевелюрой вымыли весь пол в резиденции. Роль свою, она, однако, выполняла исправно и придавала вид тому более грозный: то ли мокрая затоптанная кошка перед тобой, то ли глава клана — так и не разберешь.        Утешало в данной ситуации лишь одно: прошлые сражения Мадары с собственными волосами были так же бессмысленны, как и попытки Тобирамы заставить брата работать поутру.        Растеряв всю спесь от столь замысловатой картины, но весомо приподняв бровь, Тобирама Сенджу решает спросить, пожалуй, единственную логичную в данной ситуации вещь:        — Учиха?        — Cенджу?        — Что это, позволь узнать, ты делаешь в моём кресле?
        — Как это что? — филосовски вопрошает Учиха Мадара, вытаскивая из волос взявшуюся невесть откуда конфету, - Сплю.        — А это.. — Тобирама Cенджу, в свойственной ему многословности, переводит взгляд на распластавшееся на его некогда чистом столе тело, — Кто?        — Кто? — задумчиво повторяет для ясности Мадара, — Ах, это... Это мёртвый Учиха.        Тобирама Сенджу, оправдывая звание гения своего клана, думает.        Много.        Весьма усердно.        В основном о том, что зря проснулся в этот день.        И во все прошлые дни тоже.        Выдержав театральную паузу, но так и не дождавшись каких-либо обвинений, он терпеливо продолжает допрос:        — И что мёртвый Учиха делает на моём столе?
        — Разлагается, полагаю.        Для того, кто, вероятно, провалил засаду, сладко посапывая в труп соклановца, Учиха Мадара выглядел недостаточно раздражённо. Да и вообще данным фактом будто был не удивлён, что даже по учиховской шкале наглости числилось на запредельной отметке.        Окончательно сбившись с толку, Сенджу наклоняется ближе.        Воспользовавшись простыми методами дедукции он с грустью осознает, что мёртвый Учиха, вообще-то, ещё дышит.        Причём дышит отвратительным перегаром.        Обычно острый на язык помощник Хокаге в этот раз слов найти не может.        Прикрыв пострадавший в ходе «осмотра» нос рукой, Тобирама отходит подальше, признавая собственное поражение. Втайне он надеется, что высказал этим самым жестом крайнюю степень отвращения к происходящему. Однако Учиху Мадару, к сожалению, это вовсе не смущает.        — Так он не мёртвый, а просто мертвецки пьяный, — резюмирует Сенджу.        — Странно, я думал нормально его приложил...        — Что?
        — Что, — лениво потягиваясь, проговаривает Учиха, — Не нуди.        Мадара наконец вылезает из некогда любимого кресла младшего Сенджу, которое теперь рискует то ли отправиться в окно, то ли стать ещё более любимым предметом мебели. Тобирама Сенджу решает стратегически поразмыслить об этом позже, чтобы не найти ни одного изъяна в своей логике.        Тем временем Мадара устраивает своему соклановцу сеанс некромагии высшего класса, влепив звонкую затрещину. Ужас, отразившийся на лице пробудившегося от сна мужчины при виде главы клана, делает это утро для Тобирамы Сенджу немного лучше.        — А ну пшёл вон отсюда, и чтобы я тебя больше не видел! — со всей грозностью заявляет старший из Учих.        Побледневший мужчина стремительно покидает пределы кабинета, при этом забыв даже раскланяться. Однако не успев и двери прикрыть, тут же возвращается. Под нечитаемым взором присутствующих он забирает из-под стола подозрительно цветастый пакетик и подобно своему Хокаге, случайно пропившему весь бюджет на установку общественных туалетов, печально удаляется, пару раз запутавшись в ногах.        — Так-то, — удовлетворённо говорит Учиха Мадара.        Cенджу Тобирама осматривает свой кабинет, исчерпав последние силы для социального взаимодействия и преисполневшись принципиального нежелания пересекаться взглядом с оставшимся Учихой.        Он осознаёт, что хоть мусора разной степени живучести в кабинете и прибавилось, но всё же одной напрягающей детали общей картине не достаёт: ведь ещё вчера, его подчинённые решили довести мужчину до белого каления и изжить наконец из деревни, подкладывая ему на стол новогодние коробки. И хоть суровому шиноби они и даром не были нужны, такую диверсию оставить без внимания младший Сенджу просто не мог, а потому подозрительно уточнил:        — А другие подарки-то где?        — Так я их выкинул, - гордо усмехаясь, отвечает Мадара, — Такой мудень, как ты, не заслужил.        — Cебя тоже выкинуть теперь отсюда не забудь.        Учиха Мадара улыбается премерзко, как уж на это не смотри.        Да и сам он весь отвратительный до тошноты, по мнению одного скромного Тобирамы Сенджу.        И он смертельно не рад, что его сегодня здесь обнаружил.        Но кресло он всё же решил оставить.        В общем, нарочито оскорбившись и приняв вид в полной мере неудовлетворённый, Тобирама Сенджу молча указывает Учихе на дверь.        — А от меня ты так просто не избавишься, даже не мечтай, — угрожает Учиха, но тут же противореча словам, наконец избавляет Сенджу от своего присутствия.        День Тобирамы Сенджу из списка «Просто отвратительный» переходит в список «Причины, по которым я не хочу жить». Мужчина задумчиво подходит к окну, чтобы проветрить помещение и снизить любое присутствие Учих до нуля.        И да, это что, Хаширама замёрз в сугробе напротив в неприличной позе?..