***
Она дежурит на крыше полуразваленного здания какого-то склада, держа наготове винтовку, пока отряд Уоллиса отсыпается где-то внизу. Металлические пальцы плотно обхватывают оружие, а коленный протез упирается в грязный, шершавый пол. Одно хорошо — Марго может просидеть в такой позе достаточно долго, все равно ничего не почувствует. Девушка внимательно вылавливает из ночной черноты детали: очертания деревьев, других построек, горящие огоньки дальних городов. Небо сегодня затянуто — врага можно проглядеть. На едва слышный шорох позади Марго чуть оборачивается, замечает высокую фигуру, широкоплечую, с руками в карманах. Произносит короткое: — Командир. — Вольно, Картер. Уоллис подходит и усаживается перед ней на каменный парапет. Достает портсигар, щелкает зажигалкой, молча предлагает сигарету Марго. Та бросает на командира чуть нахмуренный взгляд, затем возвращается глазами к лесу где-то за его спиной. — Я на дежурстве. — За одну сигарету не отчитаю, — усмехается Уоллис. — Я занята, — медленно цедит Марго и добавляет почти презрительно: — Командир. Уоллис глубоко затягивается и упирается локтями в колени. Внимательно, без стеснения рассматривает Марго, и та практически ощущает его взгляд жужжащим зудом под кожей. Она ненавидит, когда на нее так откровенно пялятся, потому что пялиться начали после установки протезов. Марго и до этого не была красавицей, а с новыми металлическими конечностями появилось желание и вовсе не выставлять тело напоказ. — Вы слишком расслаблены, командир Уоллис, — холодно говорит она. — Где-то в округе могут быть вражеские силы. — Для этого у меня есть ты, — он выдыхает дым. — Ты здесь для того, чтобы прикрывать мою спину. Марго лишь хмыкает, продолжая пристально наблюдать за окрестностями. Уоллис переводит взгляд на мастерски выполненные искусственные пальцы, лежащие у курка винтовки — если не знать, то можно поначалу подумать, что это замысловатая часть оружия. Ничего дальше запястья не видно, сокрыто слоями одежды, и Уоллис невольно ловит себя на догадках, что же там у Картер под курткой. — Я бы хотел осмотреть твои протезы, — без зазрения совести заявляет он, делая очередную затяжку. Марго смотрит на Уоллиса с надменным выражением лица, вопросительно выгнув бровь. — Вы применяете весьма неизящные способы, чтобы раздеть девушку, командир. — Хотелось бы знать, во что я вложил столько средств. — Вас никто не просил. — Жду тебя завтра ближе к вечеру у себя, — бросает Уоллис, поднимаясь со своего места и притаптывая брошенный окурок сапогом, — когда отоспишься после дежурства. Считай это приказом. И уходит стуча подошвами, оставляя Марго в недоуменном молчании.***
На следующий день бойцы шептались, что Картер встала не с той ноги. Она ходила угрюмая, молчаливая — более, чем обычно. Наряду с этим чуть не подарила одному из сопротивленцев перелом, схватив за предплечье своими стальными пальцами, когда тот «по-мужски» похлопал девчонку по спине. Внутри Марго все бушевало. Что вообще позволял себе этот Уоллис?! «Осмотреть протезы», «Жду тебя у себя»… Была бы ее воля, пнула бы непутевого командира между ног еще там, на крыше. Однако она ведь ему должна. Марго ненавидела Закари Уоллиса. Она ненавидела быть в должниках. И все же, рассчитав, что зарядить ему в пах она еще успеет, Марго твердой походкой направилась в комнатушку командира. Уоллис встретил ее в одной свободной рубашке, заправленной во фланелевые штаны, и неизменных сапогах. Волосы небрежно взъерошены. Весь этот его повседневный вид, словно он ее на чай пригласил как старую подружку, злил Марго до скрипа зубов. — Проходи, Картер. Верно рассчитав, что официоз не требуется, Марго уверенно прошла внутрь и уселась на раскладной стул, закинув ногу на ногу. Прямо перед ней, на столе лежала карта с карандашными пометками. Девушка живо представила Уоллиса, склонившегося над чертежом с нахмуренным выражением лица. Этот образ был привычнее и менее пугающим, чем Уоллис, приглашающий ее к себе вечером на беседу тет-а-тет. Марго цепким взглядом вылавливала каждую мелочь в его поведении. Дверь не запер. Уперся бедром о стол перед ней. Привычным жестом вынул две сигареты. — Может, хоть сейчас покуришь со мной? Подумав, Марго приняла сигарету, позволила командиру поджечь ее. Тот вновь пытливо оглядывал девушку с головы до ног, и она не выдержала: — Разденешь меня, наконец, или мне самой? — Остра на язык, как мне и говорили, — усмехнулся Уоллис. — Если ты позволишь. Вместо ответа Марго стянула куртку, повесила ее на спинку стула и положила правую руку на стол с громким стуком. Командир, зажав сигарету в зубах, принялся за свободный рукав рубашки. Слишком свободный. В сопротивлении одежду не шили по меркам. Рубаха, вероятно, была поношенная и на худощавом теле Картер висела мешком. Отвернув рукав по самое плечо, Уоллис завороженно оглядел протез. Начиная от самых кончиков пальцев, шарниров и крохотных шестеренок в суставах, в каждой фаланге; проходясь по различного размера пластинам, выгнутым, выкованным под плавные формы, по швам, внутри которых просвечивались соединения элементов; заканчивая более крупными сочленениями у локтя и плеча. Эта изысканная работа поражала Уоллиса, восхищала, заставляла трепетно благоговеть. Сначала Марго хотела, чтобы эта пытка поскорее прекратилась. Она нервно выдыхала сигаретный дым и искоса поглядывала на лицо командира, ожидая увидеть что угодно: насмешку, отвращение, равнодушие. Но, когда Уоллис бережно коснулся пальцами протеза и медленно начал двигаться от искусственной ладони вверх, вдоль предплечья, оглаживая холодный металл, задерживаясь на зазубринах шестеренок, Марго всем телом замерла. Командир с интересом изучал ее руку, прикасаясь к каждой детали, и девушке на миг почудилось, что он и вовсе не осознавал происходящее. Когда же Уоллис, в конце концов, остановил себя и выпрямился, она смогла свободно выдохнуть. Эта ситуация казалась Марго слишком странной и выбивающейся из привычного хода вещей. — Потрясающе, — коротко заключил командир. Марго удалось лишь как-то горько хмыкнуть и покачать головой, на что Уоллис удивленно спросил: — Тебе не нравится? — Не нравится? — она выгнула бровь. — Нет, конечно, протезы выполнены прекрасно, и я до сих пор не понимаю, как они вообще работают. Но… это искусственное тело. Мне оторвало руку и ногу, командир, — словно напоминая, выделила Марго. — Да, но это твое новое тело. И оно прекрасно. — Ты хотел посмотреть с какой-то целью или просто так? Потому что если второе, то я пойду, командир. Марго второпях затушила недокуренную сигарету о жестяную банку, служившую пепельницей, и хотела было подняться, но Уоллис с силой опустил руку ей на плечо, вынуждая осесть назад. — Я еще не закончил, Картер. С этими словами он выдохнул очередную порцию дыма и опустился перед ней вниз, упираясь коленом в пыльный пол. Без малейших сомнений потянулся руками к ее черному, выпачканному грязью ботинку и принялся расшнуровывать его. Не торопясь, с тактом, будто смакуя момент. У Марго все слова из головы вылетели, пока она наблюдала эту картину: командир Закари Уоллис стоит перед ней на коленях и снимает с нее обувь. Безумие какое-то. Закончив со шнурками, Уоллис осторожно стянул ботинок, высвобождая металлическую ногу. Уложив ее себе на колено, задрал широкую штанину до бедра и подвернул края, едва ощутимо мазнув пальцами по полоске кожи. Марго чуть вздрогнула, но командир либо не заметил, либо не собирался заострять внимание. Его руки трепетно скользили по металлу, разглядывая каждую деталь, словно пытаясь запомнить все подробности механизма. Марго невольно задалась вопросом: как ощущались бы его прикосновения на ее настоящей коже? Шероховатостью грубых пальцев? Теплыми невесомыми касаниями? У Закари Уоллиса были горячие руки или холодные? Командир резко приподнял ногу Марго, и девушка схватилась пальцами за сиденье стула от неожиданности, едва не потеряв равновесие. Ей в глаза прилетел тяжелый, пронзающий взгляд исподлобья, и Марго совсем растерялась, не понимая значения за ним. Уоллис вернулся к своему занятию и изучил протез снизу, со стороны икры. Марго не знала, сколько времени длилась эта сладостная мука, но на склонившегося над ее искусственной конечностью командира можно было смотреть долго. Оправляя ее одежду, Уоллис все время держал протез у себя на колене, словно боялся того, что обнаженная ступня замерзнет или испачкается. Как если бы это было возможно. Тщательно зашнуровав ботинок, мужчина придирчиво осмотрел результат и, наконец, поднялся. Затянулся в последний раз тлеющей сигаретой, оставленной на краю пепельницы. — Удивительная работа, — подвел итог командир. — Спасибо, что разрешила. — У меня был выбор? — скептично подняла бровь Марго. — Вряд ли. Я просто попытался быть вежливым. Усмехаясь, он смотрел на Картер так, будто только что видел ее абсолютно голой. Что было не так далеко от правды по ощущениям самой девушки, скрестившей руки на груди в каком-то отчаянном защитном жесте. Однако Уоллис ничего больше не предпринимал, и, отметив затянувшееся молчание, она спросила: — Это все? — Ты желаешь продолжения? — Я была уверена, что у тебя имеются на меня какие-то… планы, — запнулась Марго. — И какие же, позволь узнать? — поинтересовался он, не без удовольствия наблюдая за реакцией смутившейся девушки. Сейчас ее мысли показались Марго настоящей глупостью. В самом деле, с чего бы командир вдруг заинтересовался такой, как она? Тощая, плоская, с всклокоченными рыжеватыми волосами и двумя протезами. Язвительная, необщительная, колючая. Да, была она единственной девчонкой в отряде. Но не будет же Уоллис довольствоваться чем попало, просто потому что подвернулось? Не таким человеком Марго его видела. — Твое ночное приглашение имело весьма неоднозначный подтекст, командир, — пожала плечами Картер, будто со скукой осматривая комнату. Уоллис хмыкнул. — В таком случае приходи завтра ко мне к часу дня. Может, тогда и узнаешь. — На еще один… осмотр? — Нет. — Это приказ? — искала подвох Марго. — А как тебе хочется? — соблазнительно ухмыльнувшись, уточнил командир. — Что будет, если я не приду? — проигнорировала она предыдущий вопрос. — Боюсь, так и останешься в неведении. Он, словно змей-искуситель, стоял хищно скалясь, с руками в карманах и спадающими на лоб темными прядями. Но Марго лишь фыркнула, резко вскочила и сделала шаг по направлению к двери. Она бы совершила далеко не один, если бы не оказалась по пути перехваченной рукой Уоллиса. Склонившись слишком близко к ее уху, он прошептал: — Ты невероятно красивая, Марго. Недоуменно нахмурившись, она смотрела на него каких-то несколько мгновений, наполненных запахом табака и металла, затем жестко скинула мужскую руку со своей талии и прошла на выход. — Мне пора, командир. Она не придет. Зачем? Чтобы Уоллис удовлетворил любопытство и свой нездоровый интерес к ее сломанному телу? А именно такой она себя и считала — сломанной куклой. Или, что еще лучше, он разденет ее догола и передумает, потому что Марго недостаточно хороша? Нет уж, она прекрасно знала, чем все закончится. Пусть сейчас подкашивались ноги от горячего шепота командира и эхом звучавшего в ушах ее имени, впервые произнесенного им, — она не придет к нему завтра.***
Она пришла к нему, когда стрелки часов показывали двенадцать минут второго — Уоллис следил за циферблатом. Он сомневался, что Марго задержалась случайно. Опозданий он за ней никогда не замечал. Уоллис был уверен, что Марго сделала это специально, чтобы подержать в напряжении. Открыв дверь, командир натолкнулся на уже привычный колкий взгляд и так же привычно усмехнулся уголком рта. Она постоянно желала показать всем свою холодную сторону, но Уоллиса это почему-то привлекало. По какой причине его заинтересовала Картер? Он и сам толком понять не мог. Ему нравилось наблюдать за ней со стороны: как она сосредоточенно держит врагов на прицеле; как пускает по пуле в лоб одному за другим, не моргнув глазом, не дернув губами; как метает в него, Уоллиса, молнии и ядовито цедит на любую его попытку заговорить. Его влекла ее непокорность, ее решимость. Однако сейчас посреди его комнаты Марго стоит неуверенная, нервно прикусывая губу и сжимая рукава рубахи. Конечно, она всеми силами пытается это скрыть, гордо задирая подбородок и окидывая командира пренебрежительным взглядом. Но он-то все видит. Если бы Марго боялась, она бы не пришла. Уоллису вообще кажется, что Марго уже давно многого не боится. Словно в доказательство его мыслей, девушка принимается расстегивать на себе рубашку, глядя ему прямо в глаза. Четко выверенными, резкими движениями, такими привычными для нее. На третьей пуговице Уоллис оказывается перед ней, останавливая, хватая ее ладони — одну ледяную и жесткую, вторую же прохладную, но мягкую. — Не торопись, — вновь шепчет он ей в волосы, и Марго готова рухнуть в хватку его рук. Ему хочется смягчить ее жесткость, помешать ее спешке, растопить ее ледяной взгляд. — Почему ты пришла? — спрашивает Уоллис. — Если тебе неприятно, если ты боишься… Почему ты здесь? — Я хочу кое в чем убедиться. Кивнув, Уоллис чуть отстраняется и приподнимает большим пальцем ее подбородок. — Позволишь поцеловать тебя? — Попробуй. Хищная полуулыбка проскакивает на губах Марго, и Уоллис довольно склоняется к ее лицу. Такая она нравится ему гораздо больше. Дерзкая и ядовитая. Готовая вцепиться в глотку, если попробуешь причинить ей боль. Если бы он только мог подумать о таком. Ее губы мягкие, но требовательные. Марго медлит поначалу, словно пробуя, а после вцепляется искусственной рукой в волосы командира и притягивает к себе ближе, углубляя поцелуй. Уоллису приходится ее тормозить и придерживать. Он хочет, чтобы было по-другому. Когда мужчина незаметными движениями расстегивает последнюю пуговицу на рубашке Марго и крепко обхватывает тонкую талию, проникнув под ткань, она вздрагивает. Пальцы все-таки теплые, даже горячие, и у нее пробегают мурашки по спине. Уоллис отрывается от ее губ и мучительно медленно стягивает сначала правый рукав с девушки, затем левый, оголяя тело по дюйму. Ключицы Марго точеные, остро выпирающие — командиру хочется провести пальцем по каждой косточке, а затем повторить путь губами. На плече, сопряженном с рукой-протезом, он замечает следы от ожогов — еще одни последствия взрыва — и оглаживает бугристые пятна. Затем плавно спускается ниже, к вырезу простого черного топа, скрывающего маленькую грудь. Уоллис поддевает пальцем край ткани, чуть оттягивая, дразня, и поднимает взгляд к глазам Марго. Та наблюдает за его действиями и реакцией как-то уж слишком внимательно, напряженно, словно боится чего-то. Пытаясь отвлечь, командир наклоняется к ее шее и нежно касается губами, сдвигается ниже и оставляет дорожку поцелуев вплоть до края выреза, и Марго тихо выдыхает, прикрывая глаза. Она хватается за его плечи, будто теряя равновесие, Уоллис же воспринимает это как знак действовать. Короткими, но настойчивыми шагами он надвигается на девушку, заставляя ту отступать назад до тех пор, пока ее колени не упираются в кровать-раскладушку. Надавив на плечи, вынуждает Марго опуститься на матрас — и звонкий скрип пружин раздается в комнате. — Что, даже командиру не выдают нормальную койку? — посмеивается Картер. Однако мужчина лишь ухмыляется, игнорируя вопрос, и вновь присаживается перед ней на полу, крепко обхватывая пальцами бедра Марго. — Второй раз ты стоишь передо мной на коленях за последние сутки. В голосе Марго — насмешливость и наигранное веселье, но это лишь для того, чтобы Уоллис не заметил ее участившегося дыхания и волнения. — Если тебе нравится, то он окажется не последним, — совершенно серьезно отвечает командир, буравя девушку тяжелым взглядом. Марго лишь нервно сглатывает, и Уоллис проходится ладонями вдоль ее штанов со множеством карманов, замечает нож в чехле на одном бедре и револьвер в кобуре — на втором. Хмыкает. Даже в минуты спокойствия Марго Картер без оружия — не Марго Картер. Он вновь стягивает с нее тяжелые ботинки, и Картер понимает, что плавится от одного этого действия. Черт, да она могла бы вечно смотреть только на то, как командир Закари Уоллис размеренными движениями высвобождает ее ступни из обуви. Когда Марго упирается локтями в матрас и цепким взглядом следит, как он щелкает пряжкой ее ремня, Уоллису хочется стереть это напряжение с ее лица. Он помнит, что болтали бойцы за спиной Картер — единственная женщина в отряде, как тут без этого. Мол, стрелок она, конечно, каких поискать надо, но кто с ней вообще связаться захочет? Мало того, что слюна чуть не ядом сочится, так еще и фигурой не вышла. Одного этого Фрэнка при себе держала, с ним и спала, наверняка. А как парень погиб, так еще больше обозлилась. Протезы еще эти… Уоллис тогда на них гаркнул, чтобы перестали языком трепать и топали делом заниматься. Сам же он был уверен: за душой Марго крылось слишком много боли. Картер приподнимается на бедрах, чтобы помочь стянуть с себя брюки, и предстает перед командиром в белье и до сих пор висящей на локтях распахнутой рубахе. У нее далеко не мягкая, нежная кожа — у Марго пожелтевшие синяки и шрамы. Мелкие от пуль, крупные от осколков. У нее не округлые, плавные формы — у Марго выпирающие ребра и тазобедренные косточки от голодного детства. У нее вытатуированы даты на предплечье и еще на ребрах, о которых Уоллис не спросит, пока она сама не расскажет. Может, добавится третья — в честь дня установки протезов, делающих тело Марго еще более исполненным жизни, чем она могла себе представить. Он думает: это самое прекрасное, что ему доводилось видеть за последние много лет. Потому что каждая отметка на теле Марго Картер — доказательство ее силы. Она же, восприняв заминку на свой лад, с вызовом спрашивает: — Не нравится? Уоллис упирается ладонями в матрас по обе стороны от нее и озвучивает шепотом свои мысли. Видит, что она не верит ему и грозится вскочить с кровати, но командир твердо припечатывает запястья девушки к кровати и старается оставить отпечаток губ на каждом дюйме ее кожи. Хватка крепкая, не вывернешься — поцелуи невесомые, ласковые, теплые. Поначалу холодная и скованная, Марго расслабляется под прикосновениями Уоллиса. Разгорается, раскрепощается, позволяет целовать себя везде, где командиру захочется. А хочется ему многого. И прежде всего — убрать этот глупый страх из ее глаз. Своими сухими губами, бережными прикосновениями он рассказывает Марго Картер, насколько она изумительная. Касается груди, бедер, вытянутой шеи, подставленной под его ласки. Ледяные протезы остужают разгоряченные тела. Уоллис тихо шипит сквозь зубы от контраста — ему нравится. Закинув металлическую ногу себе на плечо, он льнет щекой к остужающему холоду. Уоллис думает, что, если бы он был художником, он бы бесконечно рисовал тело Марго. Если бы умел играть на музыкальных инструментах и петь, он бы посвящал ей баллады. Если бы был способен лепить скульптуры, то сбился бы со счета от количества созданных фигур Марго. Но Уоллис хорош лишь в искусстве войны. И все, что он может, — это убивать для нее и ради нее.***
В тот день Уоллис поведал Марго, наверное, слишком много. Так она думала потом. Он называл ее прекрасной, и невероятно сильной, и удивительной. Еще — до боли хрупкой, отчего Марго презрительно фыркнула. Уоллис сказал, что она будто богиня возмездия и каждая метка на ее маленьком теле — символ будущей мести. — Тогда что за месть поджидает тебя, оставившего на мне засосы? — ухмыльнулась Марго. — Ты разобьешь мне сердце, — просто ответил он, и девушка закатила глаза. Когда они лежали под одеялом, вынужденные прижаться друг к другу на узкой койке, Уоллис не переставал завороженно рассматривать ее тело. Он выводил на острых лопатках Марго узоры, оглаживал металлические пластины на искусственной руке, скользил губами по тонким шрамам — не мог перестать доказывать ей. — В чем ты хотела убедиться? — спросил командир. — В том, что ты ужаснешься и пожалеешь. — И как? — Разубедилась, — признала Марго. Однако после не сдержалась и улыбнулась, спрятав взгляд. — Почему ты пошла в сопротивление? Ответ последовал не сразу. — Наверное, хочу отомстить за все, что пришлось претерпеть. Детство и юность в бедности, родители, которые едва сводят концы с концами, притеснения, отсутствие свободы. Да много чего, — пожала плечами Марго. — Думаю, ты прав. Во мне действительно много мести. Но есть еще кое-что. — Что же? — Я хочу увидеть мир. Хочу посмотреть, как живут люди без войны и зла на сердце. Забавно, да? Полагаю, я не впишусь в этот мир. — Я успел побывать кое-где и с радостью покажу тебе разные страны. — Действительно, совсем забыла, что ты чрезвычайно состоятелен, — хмыкнула Марго. — Почему же ты борешься с властью? Если есть деньги, то жить хорошо не так уж и сложно. Можно и дальше сидеть себе припеваючи и ни о чем не думать. Уехать, повидать мир, в конце-то концов, — горько фыркнула она. Уоллис многое бы мог сказать. Разразился бы целой речью о своих благородных поступках, нацеленных на улучшение жизни общества, качества образования, расширение гражданских прав и свобод. Мог бы. Но в последнее время, видя трупы невинных людей, страдания и боль, Уоллис уверенно мог сказать лишь одно. Его вела месть. И своей мести он был готов преподнести в жертву целый мир.