~~~
Лунный свет еле-еле пробивается сквозь плотный туман, но всё равно падает на песчаный пляж. Звёзд не видно – лишь почти что красный кругляшок. Волны шумят неспокойно, омывая берег и врезаясь в скалы, и кроме этого шума до ушей долетают лишь вопли из центральной площади. Девушка ступает босыми ногами, прижимая к груди укутанного в дорогие ткани ребёнка. Шелковистые чёрные как смоль волосы спадают на плечи, и раздуваются с каждым дуновением ветра, как и подол лёгкого платья. Из кокона пледов и пелёнок, виднеются лишь огромные голубые глаза – совсем как у матери, магически сверкающие под воздействием ночи, и мерцающие родинки на щёчке. Ребёнок спокоен, как не был никогда, лишь сжимает маленькими ручками уголок ткани и изредка моргает. Она ступает в воду по колени, довольно далеко отойдя от деревни во всю пляшущую в честь праздника, и вдыхает запах моря. Как же давно она не опускалась в глубины, не плавала морскими течениями и не вытаскивала противные водоросли с волос. Как же давно она не чувствовала себя дома. Но как бы то ни было она пришла сюда по делам, а не предаваться воспоминаниям. — Я знаю что ты здесь, — море шумит лишь сильнее, но сквозь всплески отчётливо слышно чужой стальной голос откуда-то из-за спины. — Какая внимательная, — девушка оборачивается резко, прижимая ребёнка крепче, и встречается взглядом с мужчиной стоящим у валунов. Тот щурится насмешливо своими чёрными глазами и наклоняет голову, осматривая её с ног до головы. — Ну здравствуй, Татия. Не представишь мне своего ангелочка? — Заткнись, ты знаешь зачем я тут, у меня нету времени на светские беседы, — Татия раздражена, и явно чем-то взволнована. Бешено колотящее сердце и бегающие глаза не ускользают от мужчины, но на это он лишь усмехается, опираясь о камни спиной. — Выйди же ко мне, если желаешь побыстрее закончить эту встречу, — девушка вздымает бровь и он картинно вздыхает хватаясь за то место где у людей бьется сердце. — Какой ужас, ты мне не доверяешь? — Морок! — эти издевательства круто выводят из себя, но мужчина и не думает становиться серьезным, всё продолжая веселится. — Дак, что? — Ты поможешь мне иль нет? — в ответ он лишь выставляет свои когтистые руки вперёд так и не сбрасывая с лица улыбку. Девушка думает всего минуту, и сметая сомнения подходит ближе протягивая ребёнка ему, так и не выходя из воды. Дороги назад больше нету, это единственный правильный выход. Мальчик всё ещё спокоен, и черные рога маячащие перед глазами, кажется, совсем не пугают его, даже наоборот. Он тянется ручками вверх пытаясь схватить, и совсем не дотягивается, но не расстраивается, а лишь пыхтит громче прилагая больше усилий. Морок усмехается, переводя последний вопросительный взгляд на девушку, но не замечая и капли сомнения там. Она ещё не понимает что творит, но кто он такой, чтобы отказывать в просьбе. Тем более, что-то подсказывает что в будущем к нему пожалуют обратно. Море волнуется, ветер гоняет волны. Звуков из села тут совсем не слышно. Мужчина шепчет что-то над ребёнком и густая непроглядная тьма окутывающая его тело смешивается с туманом вокруг. Он мрачнеет, и черная энергия ползёт по берегу разрастаясь в размерах. Медленно, но верно, выразительные глазки перестают волшебно мерцать под лунным светом, как и родинки. Мальчик смыкает глазки, не понимая почему вдруг так хочется спать, почему он так устал. Лишь заглядывая во вмиг посеревшую радужку до Татии медленно приходит осознание происходящего. Она надеется в будущем её ребёнок сможет простить её.~
Арсений распахивает глаза, устремляя взгляд в каменистый потолок пещеры. Те самые камни под телом давят в спину и он поднимается разминая затёкшие мышцы. Странные сны (видения?) с одинаковыми людьми не дают покоя. Но как бы ни старался, Арсений не может понять к чему они, сложить картинку воедино просто не выходит. Голова гудит и всё что хочется сейчас это лечь и умереть, но даже с этим есть проблемы – несколько булыжников укрытых листьями, это уж никак не мягкая перина на которую хочется лечь. Он осматривается, пытаясь вернуться в пространство и собраться наконец в кучу. Костёр всё ещё горит, точно Шаст просил за ним приглядеть. Но сам он ещё не вернулся, а на улице уже льет как из ведра. Как бы ничего не случилось. С того вечера они почти не общались, Шаст молчит и не лезет, как и всегда, а Арсений просто избегает. Не то чтобы ему не хочется больше иметь ничего с капитаном, скорее наоборот, вот только на утро после ситуации в озере накатывает стыд. Он вспоминает что себе позволил и хочется заехать по собственному лицу, вот только как бы ни старался не может не признать что хотел того что произошло. Хотел, ещё как хотел, и сейчас зудящее внутри чувство тревоги за капитана совсем не дает покоя. Хотеть мужчину это против какой-либо природы или веры, но Арсений принимает эту свою сторону, ведь это на самом деле не первый звоночек. Первый был ещё в подростковом возрасте когда убежав на городские гуляния он познакомился с Егором. Тот был старше на несколько лет, работал в конюшне и просто невероятно целовался. Так, как ни одна девушка не могла. Арсений тогда наверное впервые влюбился, но сам этого даже не понял, пока снова не переехал с отцом и не забыл те вечера под звёздным небом. Но после Егора никакая девушка или женщина уже не вызывала особого трепета. Да никто не вызывал на самом-то деле, до Шаста никто. А теперь он тонет, как жабка в болоте, закапывая себя ещё глубже чувством вины. Между шумом воды слышатся шаги и в проеме появляется мокрая макушка. Капитан заходит в пещеру, сразу же образовывая лужу под собой. Бросает в сторону окровавленную тушу, кажется снова какой-то птицы. И вот как он их только ловит. А потом дрыгается как собачонка стряхивая капли во все стороны (на Арсения в частности), и усаживается с другой стороны от огня. Он снова молчит вертя бесконечные кольца и перстни на пальцах и становится чертовски неловко. Нет, так не может и дальше продолжаться. — Почему ты только куриц этих лапаешь, их проще? Или ничего другого нету? — Арсений вообще-то довольно общительный, и найти тему для разговора для него не проблема совсем, главное чтоб собеседник поддержал. Этот самый собеседник бросает странный взгляд исподлобья и он уже заранее сдается. — Нету. Рыба ещё… но ты её не ешь, — Арсений брови вздымает, от удивления. Он же кажется не говорил никому, Матвиенко и тот сам догадался, но зачем такие факты то капитану? Тот разворачивается к отверстию всматриваясь с особым интересом в стену дождя полностью перекрывающую обзор, а Арсений лишь щурится всматриваясь в его ухо кончик которого немного порозовел. — С чего ты взял? — Собственные наблюдения, — и молчит снова. Внутри почему-то медленно закипает раздражение, и Арсений готов опять вскочить и убежать под дождь, чтобы остыть, как в прошлый раз. Но сейчас убегать не хочется, – хочется сесть и разобраться, как он и привык делать всегда. — Довольно! — капитан аж вздрагивает переводя удивлённый взгляд обратно. — Надо поговорить, потому что это уже не смешно, Шаст. Мы же не дети малые. — О чём ты… — Ты знаешь о чём я, — внутри много противоречивых мыслей, а ещё почему-то страх. Нет не так, скорее тревога, ничем не обоснованная и появившаяся буквально из ниоткуда. Но дороги назад нету, он мог продолжать терпеть эту игру в молчанку и взаимную недосказанность, но этот вариант сейчас правильнее. Рот у людей в первую очередь, чтобы говорить, общаться, разбираться с проблемами, а не глотать их в сухомятку. — Если тебя напрягает то… — во рту вдруг пересыхает, а по щекам наверняка уже поползли красные пятна, от воспоминаний, — … то что было в пещере. То мы можем это забыть, сделать вид, что не было ничего и… — Меня не напрягает то что было, Арс, — от странного сокращения по телу мурашки ползут. Арсений вообще их не очень жалует и от каждого отцовского «Сеня» глаз дёргается. А это.. это почему-то не раздражает, и с Шастовых уст звучит оно как-то правильно? — И в этом и проблема. Меня напрягает.. что меня это не напрягает. Я просто не могу понять как я ко всему этому отношусь. Он сжимается будто в комочек, и таким его Арсений видит впервые. Руки неосознанно теребят фенечки на запястьях, нога нервозно дрыгается. Его такого сразу успокоить хочется, и обнять. Очень-очень хочется. С кудряшки прилипшей ко лбу, по уже проделанной дорожке стекают капли, с улицы внутрь залетает прохладный ветер и капитан ежится. Арсений только сейчас осознает что сидит он в мокрющей одежде, а небольшой дождик снаружи давно уже превратился в холодный ливень. Он подрывается с камней подходя ближе и всматривается сверху вниз в огромные зелёные будто гипнотизирующие глаза. — Рубашку сними, высушить надо. И рану осмотреть, — и вопреки словам сам присаживается на корточки хватаясь за чужие пуговицы. Высвобождает чужое тело от одежды невесомо, почти не касаясь, проводя по плечам. Шаст даже кажется не дышит, ошеломлённый таким порывом, пока Арсений развязывает повязку. Складывает её и рубашку поближе к огню чтобы быстрее высохли, а сам принимается рассматривать уже гораздо лучше выглядящую рану. Капитан морщится всё ещё если её тронуть, но может уже нормально ходить без дискомфорта, и это хорошо. Всё хоть и медленно без швов и прочего, но затягивается. Шаст откидывается аккуратно на стенку, выдыхая, и всё ещё не сводя уже больше усталого взгляда с него. Арсений понимает что разговор надо закончить, и сейчас именно его очередь говорить. — Слушай, — он будто неосознанно укладывает руку на чужую коленку, оставаясь на корточках. Но второй никак на это не реагирует поэтому он немного сжимает ощущая что можно. — Я понимаю что ты чувствуешь. Это всё сложно и странно, и тебе нужно время. И я готов тебе его дать, поэтому и предлагаю сделать вид, что мы всё забыли. Вернуть всё как раньше. — А как было раньше? — тихо, почти шёпотом. — Шаст… — Антон, — Арсений хмурится сначала, совсем не догоняя, а потом глаза округляются, и капитан ухмыляется как-то совсем по-доброму, — Антон Шастун… так меня зовут. И ты прав наверное, мне нужно время. Я… я запутался. Рука сама дёргается вперёд, но он опережает её и тянет обратно. Шаста, то есть Антона, обнять хочется очень сильно, но он же обещал дать время. Да и осознать ещё самому надо, недавно же только злился из-за недоверия, и сегодня ему назвали имя, а это уже шажок ближе. Но капитан кажется и сам без слов всё понимает, поэтому хватает ту самую руку и тянет вверх на себя, второй рукой приобнимая. Арсений вдруг теряет равновесие, и падает мешком с картошкой прямо на него, придавливая. Но слыша сдавленное шипение снизу, сразу пытается отстраниться чтобы не сделать хуже раненому человеку. Ещё бы ранений человек помогал, а не прижимал ближе не отпуская. — Ну как ты так, — Арсений ворчит, и таки высвобождается чтобы в следующий миг аккуратно усесться на чужие бёдра, подальше от раны, и опустить руки на уже не мокрые плечи, ощущая как тёплые ладони обвивают пояс. — Надо же аккуратнее, ну… Тот лишь фыркает, прячет голову где-то между шеей и плечом обнимая так крепко, но бережно, будто он сокровище какое что этот кровожадный пират охраняет. Арсений еле слышит, когда он бубнит в кожу тихое: «Спасибо».~
Арсений ступает вперёд в заросли, стараясь не отставать от Шаста… Антона, но нога грузнет в болотной кашице, что образовалась из-за дождя. Ботинки за этот довольно короткий путь от пещеры в лес уже должны были размокнуть, разойтись, и вообще как они ещё живы-то? Солнце почти не пробивается сквозь плотные листья, но всё равно умудряется напечь в голову. Тут жарко, несмотря на постоянный тенёк, и ветер с моря почему-то абсолютно не долетает, как на пляже с другой стороны скал. В общем и целом Арсений задолбался уже чалапать, но в кои-то веке не нудит, потому что сам и напросился. Капитан собирался как всегда за едой, а ему просто осточертело сидеть в пещере и ждать того, как верная жёнушка. Поэтому и увязался следом и даже обещания скрутить голову, если он спугнёт потенциальный обед не смогли его остановить. Да и звучали они, эти обещания, не совсем убедительно. Прошлый разговор вроде всё уладил, – они больше не играют в молчанку, как пятилетние дети, не избегают друг друга, и пока не творят глупостей. Им обоим нужно время, чтобы подумать обо всём и разобраться, а учитывая что они буквально застряли на необитаемом острове времени больше чем достаточно. Вообще мысль, что они тут ещё надолго начинает напрягать. Арсений не жалуется на ситуацию вслух, он рад что судьба дала ему шанс выжить после крушения, но что мешает ему материть долбаный остров в своих мыслях? Он терпеливый – да, но у каждого человека есть предел, и Арсений неустанно к нему приближается. Он ловит себя на том что окружающая среда начинает невероятно бесить, и даже водопад с волшебным озером уже не кажутся такими красивыми. Хочется домой вот только за всю его жизнь не было ни одного места которое он мог так назвать. Сотни отцовских поместий в разных уголках империи чувствовались скорее местом временной перекантовки, нежели чем-то уютным, спокойным и родным. Такими кажутся лишь несколько оставшихся воспоминаний о матери из очень глубокого детства. Арсений наступает на какую-то ветку и нога подгибается, он летит вперёд и вдруг врезается в чужую широкую спину. Антон вмиг поворачивает голову, осматривает полностью привычным своим взглядом, но вид у него какой-то слишком взволнованный, то ли сосредоточенный. Он равняется с капитаном и пробежавшись глазами по периметру абсолютно не замечает того, что могло его выбить из колеи. Всё тот же лес, деревья, кустики, камушки, да болото вокруг после дождя. — Чт… — Тут кто-то есть, — шепчет Шаст не поворачиваясь, и Арсений тут же затыкается, переводя взгляд на его ровный, сосредоточенный профиль. Неподходящее время для такого рода заключений, но Антон красивый, даже со своей дедовской бородой отросшей уже довольно много. — В лесу. — С чего ты взял? — тоже шёпотом. — Видишь кусты примяты и отодвинуты, и дорожка протоптана вон тут. — Но… — В этом лесу крупных зверей не водиться, Ваше Сиятельство. Птицы, да змейки-ящерки всякие. — он оборачивается и Арсений вдруг сглатывает ком, вот он тот самый капитан которого он встретил в первый день на корабле. Тот кто одним лишь взглядом наводит страху: сосредоточенным, холодным, стальным. — Ветки ещё подрезаны будто мечом. Животные так не сделают, а я сюда ещё не ходил. — Думаешь тут всё это время кто-то жил? Или приплыл кто, а мы с другой стороны скал не видели корабля? — Арсений не знает почему, но внутри загорается надежда. Конечно, рано радоваться, но если и вправду их спасение уже близко? Он прикусывает щёку изнутри наблюдая за нервно потирающим подбородок капитаном, что совсем не разделяет его внутреннего энтузиазма. — Не нравится мне всё это. Надо на берег сходить, проверить. Мало ли кто приплыть мог и как они к нам отнесутся. Да и версию с застрявшем здесь дедом которого мы еще не успели повстречать я бы не отбрасывал. — Или с обитающим в лесах племенем, которое поймав нас использует в жертвоприношении своим богам, — Шаст поворачивает вдруг голову так резко, что Арсений даже пугается. Вздымает брови в молчаливом «И что ты сейчас спизданул?», в ответ получая лишь пожимание плечами. — Поменьше фигни своей читай, — бурчит капитан, разворачиваясь в другую сторону, чтобы прошмыгнуть за валуны, и двинуться к пляжу. Арсений перепрыгивает очередную лужу и тут же нагоняет его, ускоряя шаг. У Антона то ноги длиннее, даже он не поспевает. — Да я просто предположил. — Ага, — издевается засранец. Он лишь фыркает на явно слышимый сарказм в голосе, и сосредотачивается на дороге. Внутри ощущения странные: то ли предвкушение, то ли тревога паническая. Всё уже давно перемешалось в одну кашицу и Арсений слишком устал это разбирать. Хочется чтобы его ожидания оправдались, хочется чтобы там был какой-либо корабль, способный доставить их в цивилизацию. Потому что, даже несмотря на компанию Антона(непривычно его так называть), крышечка медленно едет, как и у любого нормального человека. Но вот что же будет когда они сбегут из острова? Колдуньи нету, команды тоже, куда Шаст подастся? А самое главное захочет ли он оставаться с Арсением? Это наверное больше всего напрягает, потому что он уже сообщил что готов ждать на этого человека сколько понадобится, но в душе не готов принять того что его снова бросят в одиночку. Маленький внутренний Арсюша кричит что «неееет!», что если не оставили до сих пор, то не оставят и дальше. Но кто его этого главу морских разбойников знает, говорят они люди ненадёжные… Солнечные лучи выстреливают в глаза, будто прозрение после нескольких лет слепоты. Под ногами появляется подсохший под этими же лучами песок, и они выступают из-за последнего дерева. До ушей долетает привычный уже шум волн, а ещё … голоса. Шаст выставляет руку вперёд, оттягивая его чуть назад, чтобы снова спрятаться в тени листьев, и кивает в сторону. И лучше бы Арсений туда не смотрел, потому что дыхание перехватывает тут же, он открывает рот как рыбка всё не сводя взгляда с корабля остановившегося на острове. Хотел бы что-то сказать, но будто кто-то родной язык отнял, потому-то перед ним возвышается двумя мачтами Колдунья. Та самая Колдунья, La sorciere, тот самый бриг спрятавшийся когда-то в гавани и принявший Арсения на свой борт. Он выдыхает ошарашено, нет, точно не спутал, это то самое судно с фигурой девушки на носу. Арсений оборачивается к Шасту, а в глазах чуть не искры, он хочет увидеть что не один так рад, но видит лишь как кто-то ступает сзади капитана. Не успевает он и слова вставить как рот закрывают рукой, а к виску прижимается дуло пистоля. Но Антон реагирует намного быстрее и кинжал, который тот держал всё это время с собой, летит в того кто крался к нему сзади. Он, кажется, попадает в ногу, потому что силуэт в тени корчится и валится наземь. Шастун не теряя ни минуты оборачивается обратно и глаза его округляются. Рука на собственном рту ослабевает, капитан стоит будто призрака увидел, а Арсений только сейчас начинает соображать. Ладонь небольшая, тянется снизу, значит нападающий невысок. Из-за спины вдруг долетает изумлённый шёпот. — Шаст? — пистоль опускается, как и ладонь, и Арсений оказывается вмиг свободен. Тут же ступает поближе к Антону и застывает так же неверующе моргая. — Миногарова? — да это определённо она, те самые светлые локоны, серые глаза и пробивающаяся нахальная улыбка. Разве что волосы теперь обстрижены по плечи, и стали будто ещё светлее, да и щёки втянулись будто исхудала. — Нет, не может быть, — шепчет девушка, бегая глазами с одного на другого, но тем не менее, уголки губ медленно поднимаются. — Нет, вы же умерли… тогда ночью, оба выпали за борт, это… — Маш, мы… это мы, — он бросает взгляд на всё так же опешившего Шаста, а потом на фигуру, валяющуюся у его ног и со рта вырывается нервный смешок. Потому что сжимая ляжку шипит никто иной как Матвиенко. Тоже похудевший, с бородой похлеще антоновской и странной кичкой на макушке. Во всё это верится с трудом, но чёрт возьми перед ними люди которых они считали мёртвыми, и Арсений явно не бредит от солнечного удара, потому что Шаст статуей восковой стоит смотря на Машу и возвышающийся за её спиной корабль. Его корабль. — Да ладно, — у неё голос срывается, и такой эту нахальную девушку он не видел ещё никогда. Миногарова бросается вперёд, на ходу засовывая оружие в кобуру, бросается вперёд и буквально виснет у капитана на шее сжимая в объятиях. Утыкается в грудь и бездумно шепчет, — Твою мать, живые. Столько времени, и живые… Арсений ошибался, когда говорил что у пиратов нет души и совести. Арсений смотрит сейчас как Шаст бережно обхватывает девичью талию, закрывает глаза и медленно выдыхает. Как у Маши чуть ли слёзы не текут когда она переключается уже на него и тоже заключает в объятьях, будто они были знакомы по меньшей мере всю жизнь. Арсений смотрит и понимает что никогда так в своей жизни не ошибался как в тех словах и мыслях в первые минуты пребывания на судне. — Какие сопли, а мне кто-то поможет, а? — а, нет не во всех мыслях. Серёжа пыхтит, явно обиженный, что его никто не обнимает, просто не хочет этого признавать, опираясь о дерево. Когда только подняться успел? В ноге всё ещё кинжал, а на лице вымученная усмешка. — Тебе бог в свое время не помог Серёж, что я то сделаю? — а вот это уже привычная Маша. Она утирает таки скатившуюся слезинку, и Матвиенко цокает бубня что-то себе под нос. На Арсения вдруг накатывает что-то смутно знакомое, тревожное немного, но он не особо внимание на это обращает, сейчас не до внутренних войнушек. — Будто и не изменились совсем, вот такими же вас и помню, а столько времени уже прошло. — Времени? О чем ты? — сердце вдруг начинает громче биться в груди, в горле встает ком, но Арсений усмехается поворачиваясь к капитану, почему-то нахмурившему брови, — Мы же, дней от силы пять тут, нет?.. Шаст? Правое бедро вдруг начинает слабо жечь, будто спичку прижали, а в голове появляется странный галдёж. На виски немного давит, а мир начинает быть странно расплывчатым. Шаст хмурится сильнее, и Маша серьезнеет в миг. Со стороны леса ползёт черный туман, и Арсений ощущает как тело ослабевает, но никто ничего будто и не замечает. Он вдыхает побольше воздуха и вместе с ним лезет и мрак, тут же вспоминается тот мужчина с виденья на пляже, такой же туман был и у него. Арсений моргает несколько раз, в ушах появляется противный шум, и сейчас всё наверняка пойдёт по знакомому сценарию. Вот только терять сознание не хочется, только не сейчас и только не здесь. Антон бросает обеспокоенный взгляд на побледневшего парня, но возвращает обратно к Маше. — Вы пропали почти на пять лет…