Случай

Она была ослепительно яркой, как молния. Её волосы цвета расплавленного золота обыкновенно были стянуты в тугие косы, что плотным кольцом обхватывали голову. Взгляд её глаз, тёмно-синих, точно небо перед надвигающимся разрушительным штормом, заставлял смотревшего в них застыть на месте и впитывать её слова. Упорство, решимость, а иногда и дерзость, позволили ей удовлетворить все свои амбиции: она была владычицей лучших земель, с её мнением считались, её имя произносили шёпотом даже враги. Владения Элизабет простирались далеко, и она знала их как свои пять пальцев — так ей казалось. Не ведала она лишь о том, что в самой чаще принадлежавшего ей зачарованного леса уединённо проживала одна колдунья, голосу которой не внимали смертные, зато повиновалась сама смерть. Случай свёл Элизабет с этой колдуньей. Вот уже вторую зиму одну из деревень на подвластной ей территории осаждал перевёртыш — как выяснилось, проклятый житель этой самой деревни. Кому могло понадобиться проклинать бедного юношу, так и не удалось узнать, да это уже было и неважно: люди гибли, боялись покидать свои дома и уповали на помощь своей покровительницы. С проблемами в собственных землях Элизабет привыкла разбираться сама, и её вылазка могла бы оказаться весьма удачной, если бы не раз пронзённый мечом перевёртыш не решил в последний момент и её потянуть за собой на тот свет: собрав остатки сил, он сделал рывок и полоснул когтями по её бедру. Тонкое искусство исцеления было недостаточно освоено Элизабет, а кровь всё текла и текла. Правда, чародейка была упряма и продолжала двигаться в том направлении, откуда пришла. Но адская боль в ноге не давала сосредоточиться, путала мысли, слёзы застилали взор, и в конце концов Элизабет поняла, что заблудилась. Она вышла на озарённую полной луной небольшую открытую поляну совсем обессиленная. Сделав пару шагов по направлению к центру поляны, где, как ей казалось, находилась какая-то хижина (не исключено, что затуманенное сознание сыграло с ней злую шутку), она повалилась на снег. Ощутив кожей холод, она не сдержалась и всхлипнула. Едва Элизабет закрыла глаза, её сознание померкло. …она ощутила влажное прикосновение к своей руке и окончательно пришла в себя. Элизабет распахнула глаза и резким движением села. Всё вокруг потемнело, голова закружилась и наполнилась тяжестью. Чья-то рука легла на плечо Элизабет и слегка надавила на него, заставив чародейку снова лечь. Она крепко зажмурилась, затем часто-часто поморгала, и перед её глазами наконец-то прояснилось. Элизабет обнаружила себя лежавшей на неудобной самодельной койке в какой-то хижине, чёрный кот обнюхивал её ладонь, а некая девушка с длинными тёмными волосами, обрамлявшими худое болезненно-бледное лицо, сидела подле неё. В свете первых лучей солнца незнакомка выглядела пугающе загадочно. Мороз пробежал по коже Элизабет. Впрочем, она тут же напомнила себе о тех куда более жутких вещах, с которыми ей довелось столкнуться на пути к могуществу, и осмелела. Лесная колдунья оказалась совершенно безобидной. Она мило улыбалась, её тёмно-карие глаза лучились искренностью, а на щеках обозначались ямочки. На вопрос Элизабет о том, как зовут её спасительницу и почему она живёт одна в такой глуши, девушка ответила: — Моё имя — Катарина. От матери я унаследовала дар исцеления. Но порой, чтобы исцелить человека, нужно выторговать для его души чуть больше времени у смерти. Чистые души она щадит, а с меня не берёт платы по старой дружбе. Хотя в минуту отчаяния никто не гнушался моей помощью, люди чаще всего боялись меня. Сюда они забредают крайне редко, причём в том же состоянии, что и вы. Эти слова произвели на Элизабет глубокое впечатление. Она взглянула на хрупкую фигуру лесной колдуньи с уважением и даже трепетом. Катарина вызывала у неё симпатию своей бесхитростностью и желание защитить своей нескрываемой уязвимостью. Как долго она жила вдали от людей? Нельзя же быть такой открытой. Быть может, с некоторыми людьми… — Пойдём со мной, — предложила Элизабет два дня спустя, резко развернувшись у самого края поляны. Благодаря заботливым хлопотам Катарины, её походка была скорой и твёрдой; лесная целительница уверяла, что при ежедневном использовании специально приготовленного ею снадобья через неделю на ноге не останется ни единого шрама. Элизабет не желала оставлять эту девушку, напротив, ей хотелось забрать её в свой замок, где она одна была бы ей по-настоящему преданна. Разумеется, воинственная чародейка отплатила бы Катарине тем же. Элизабет боялась потерять эту столь чистую душу во мраке заколдованного леса. Люди, от которых в своё время сбежала мать Катарины, испытывали перед ними страх, который златовласая воительница в отличие от кроткой целительницы могла умело использовать. Заметив, что Катарина колеблется, Элизабет спешно прибавила: — Клянусь, я не дам тебя в обиду, — и протянула девушке руку. Лесная колдунья прикусила губу, недоверчиво покосилась на скрипевшие за спиной Элизабет деревья (по всей видимости, гадала, какая участь ждёт её по ту сторону леса) и спустя тягостную минуту молчания вложила свою руку в раскрытую ладонь могущественной чародейки. Та вздохнула с облегчением: теперь в её фальшивом окружении наконец-то появится истинный друг. И кот.