Солги мне (разрывая глотку)

Столица шумная. Редкие кучки снега, встречающиеся на дороге, почти сразу смешиваются с грязью под ногами спешащих прохожих. Дома-муравейники окрашиваются всеми цветами радуги, увешанные вывесками различных магазинов. В лужах отражаются такие же пёстрые оттенки, как бы намекая, что уныние и меланхолия – точно не удел сердца страны. Если поднять голову вверх, на затянутое тучами небо, то сразу понимаешь, что дома такие же серые, как во всём остальном мире. Вывески, как маркеры, привлекают к себе внимание, но даже с ними чувство особенности быстро развеивается, стоит только взглянуть на что-то обыденное и повсеместное, что существует даже в родном маленьком городке. Крис краем глаза улавливает отсвет зелёно-голубого в окне и заворачивается поглубже в шарф. Он отворачивается от магазина электроники как можно скорее, неуклюже переставляя ноги и стараясь ни с кем не столкнуться. Волосы лезут в глаза, растрепавшись, но Крис не спешит поправлять причёску. Так даже лучше – меньше бесполезных воспоминаний отразится сетчаткой глаза, пробуждая из нейронных связей мозговой штурм. Сьюзи опаздывает на встречу, что не является само по себе удивительным событием. Она всегда приходила на занятия не вовремя, а даже когда появлялась, то только ради Криса. Их школьные парты, наверное, до сих пор украшены рисованными членами и шпаргалками. Он вспоминает Ториэль и думает, что, возможно, всё-таки нет. Мама-коза всегда проявляла слабость к потугам Криса в дружбу и проблемы с возмещением ущерба могла замять по-тихому. Оправданий молчанию с её стороны искать не надо: последний год старшей школы парень был не то, чтобы очень уж проблемным. Просто сам не свой. Крису не хочется думать, что его жалеют. Но понимающие взгляды и сочувствующе-торжественная речь Альфис на выпускном говорят о многом. Тогда он стоял, как обычно, в стороне, и молчал. Толпы бывших одноклассников, родителей и прочих знакомых проносились мимо, даже не двигаясь. Их голоса сливались в белый шум на фоне, а в лица и вглядываться не хотелось. Крис словно один-единственный стоял на месте, не притянутый ни к одной компании, пока весь остальной мир, сжатый до размеров небольшого кафе, спешил что-то сказать, сделать, показать. Не ему. Альфис тогда подошла к нему, протягивая бокал шампанского. «В честь совершеннолетия,» – скомканное и неловкое, брошенное вслед за ироничным взглядом. Она всегда была проницательна. Крис скривился, но бокал принял, слушая монолог ящерицы. Ничего необычного или примечательного, но в конце… «Т-ты, держись там, хорошо?» – Быстрое, едва ощутимое похлопывание по плечу. Альфис скрылась в толпе, улыбнувшись ему ободряюще. Крис тогда пожал плечами, глядя в бокал. Яркая лампа в потолке отражалась на поверхности шампанского, отсвечивая верхнюю часть лица. Каждый в городе искрился атмосферой праздника. Бенгальские огни во тьме, что превращают землю в небо и наоборот. Крису давно уже безразлично наблюдение за звёздами, но, зато, ему полюбилось смотреть на затянутую облаками высь. Она казалась настоящей. Парень переминается с ноги на ногу, засовывая руки в карманы куртки. Фалангами проводит по экрану телефона, не решаясь пока что его достать. Что-то картонное, бережно разглаженное утюгом, теплится рядом. Крис неловко дёргает ладонью и чувствует кратковременную боль. Одинокая карта пиковой масти оставляет неглубокий порез. Крови нет. Женщина в жёлтом пальто проносится по узкому тротуару мимолётным видением летнего луга, пережившего ливень. Крис смотрит ей вслед и думает, что на таких высоких каблуках она далеко не уйдёт. Ноэлль на выпускной надела почти такую же шпильку – не иначе у матери одолжила. И в итоге упала с лестницы. У неё была милая сценка после, когда Сьюзи несла её до дома на спине. Крис шёл рядом, но на повороте незаметно свернул в сторону родного дома. В тот день солнце грело затылок, птицы пели, а цветы распускались, предвещая черёд грядущего лета. В голове была пустота. Не дойдя до крыльца, он резко развернулся в сторону единственного в городе цветочного магазина. Внутри никого не было. Частицы пыли развевались в воздухе, оторванные от нагретого дерева порывом ветра. Цветочный аромат только усилился, словно бы оседая на щеках пыльцой вместе с солнцем. Крис прикрыл глаза на минуту, позволяя распаренному лицу отдохнуть от палящих лучей. После, он тихо прикрыл за собой дверь и ушёл. Недалеко. Крису пришла в голову идея прикорнуть на берегу озера в тени деревьев. Может, он сможет перекусить каким-нибудь жуком или поймать особенно страшную сороконожку. Ему представлялось что там, на границе суши, будет возможность задержаться подольше. Глядя на нетронутое эфемерной ватой небо, время сможет застыть тягучим маревом. Но – нет. Крис приостановился около магазинчика… Санса. Ему почему-то не нравилось это имя, хоть он и не мог вспомнить тому причины. Внимание сначала привлёк яркий блик на стекле, резанувший точно по глазу. Затем – знакомая гавайская рубашка отца. Тот, опираясь о кассовую стойку, что-то увлечённо рассказывал скелету. Санс изредка кивал головой и, растягивая улыбку, вкидывал шутки. Так Крис предположил, потому что в эти моменты Азгор прикладывал ладонь к груди и смеялся. Не грудным и мягким смехом, а громким и царапающим, какой бывает только у очень больших и старых мужчин. Крис не может вспомнить отца таким беззаботным со времён отъезда… Жара плохо влияет на монстров с мехом и Санс предложил Азгору лёд. Тот улыбнулся с искрами в глазах и они оба удалились в комнату для персонала. Крис прикусил губу и, подойдя к входной двери, пакостно улыбнулся. Пойманная сороконожка, недавно живая, извивалась недолго. Крис раздавил её в кулаках и нарисовал на стекле что-то несуразно-фантасмагоричное. В его представлении это был смайлик. Резкий порыв ветра выдёргивает из жаркой весны к концу декабря, и Крис, поправляя шапку, быстро перебирает ногами к фонарному столбу. Сьюзи всё ещё нет. Ему бы удивиться, но причина понятна. Может, дело действительно в природной лени и пофигизме, но. Он знает, что Сьюзи просто не хочет его видеть. Возможно, она не приходит потому, что знает, что не сдержит себя. И то ли память о былой дружбе, то ли ради Ноэлль, сдерживается, чтобы не набить другу морду. Крис надеется, что не бывшему. Карта Лансера всё ещё теплится в кармане. Или, возможно, ему так только кажется. Когда Сьюзи, смущённо краснея, сказала, что уезжает в Столицу вместе с Ноэлль, Крису тоже чудилось, что это всё – ненастоящее. Возможно, поэтому он в разгромил школу в ночь их отъезда. Когда сзади его хлопает по плечу большая когтистая ладонь, Крис знает, чьё лицо увидит, обернувшись. В голове творится кавардак и едва ли он сможет сказать что-то внятное. Всё, на что его хватает под тяжёлым взглядом, это скомканное «прости». И спешная демонстрация целой, пусть и немного мятой, игральной карты пик. Столица шумная. Крису не нравятся толпы людей и серость за маской яркого карнавала. Он знает, что Сьюзи – тоже. Может, поэтому он поверил тогда Бёрдли. – Ты, друг мой устрашающий, просто кошмарный дурак. Она на неделю уехала, слышишь? Может меньше. Ты же знаешь нашу Ноэлль, ей сложно привыкнуть к новой обстановке, вот Сьюзи и… А ты её разозлил так, что она пол года уже там тусуется. Хотя, учитывая, какие вы оба с ней чудилки, она тебя простит. Ты только извинись по-нормальному. И шлем надеть не забудь. Крис вслух пообещал больше не есть куриные наггетсы при Бёрдли и обнял друга прежде, чем запрыгнуть на поезд в последний момент. От кого точно не ожидаешь поддержки, так это от нахохлившейся птицы. Крис не знает, дадут ли ему второй шанс. Мама, на взволнованные звонки которой он всё ещё не ответил; она наверняка ждёт его дома за накрытым к Рождеству столом и места себе не находит. Отец, перед которым придётся извиниться и ходить вместе на сближающие мероприятия из разряда рыбалки или пикника. Азриэль, который по одному короткому сообщению согласился приютить у себя в комнате и с которым тоже планируется серьёзный разговор. Альфис, которой он должен больше, чем может вспомнить. Бёрдли, дружбы с которым никогда не хотелось, но которую теперь не желаешь терять. Ральзей, Лансер… Крис не знает, сможет ли стать лучше для всех их. Но он готов дать себе шанс.