«От лица Адэлис Эндерсон»
«Я до сих пор помню свои эмоции, когда впервые увидела этого человека в своём новом воплощение. Эту энергетику, которая буквально сшибала меня с ног, — я не забуду никогда! Тогда в парке я почувствовала сильнейшую энергетику вампира, от которой запульсировало в голове, и почувствовала энергетику спящего и умиротворённого зверя. Клаус тогда предложил мне присесть, и у нас завёлся обычный разговор двух, на первый взгляд, незнакомых людей. Мы обсуждали искусство. И я вправду восторгалась его талантами. Мне всегда нравилось и нравится наблюдать за тем, как он рисует. В его лазурных во время разговора я заметила что-то такое… довольное, даже тёплое, что я не сразу поняла… Осознала я это лишь спустя продолжительное время, когда вспомнила, кто я такая и что меня связывает с Клаусом… Тогда, в течение месяца мы тесно сотрудничали друг с другом. Он помогал мне анализировать и предугадать все возможные итоги конца злополучного месяца. Клаус общался со мной на равных, не грубил, но мы очень любим разговаривать друг с другом на повышенных тонах, когда нервы начинаю закипать. Мы оба очень взрывные. И все наши близкие, будь-то друзья или семья, понимают, что в такие моменты лучше не лезть. Нас часто сравнивали с пожарами, которые уничтожат всё на своём пути, стоит им только разгореться. Мы никогда не испытывали неприязни друг к другу. Если только в семнадцатом веке совсем чуть-чуть. По началу. Ну и убить хотели иногда… Боже, как вспомнишь — так вздрогнешь! Мы просто присматривались друг к другу и не спешили доверять. Мы умеем влиять друг на друга, когда это нужно, но, как правило, если один успокаивается благодаря другому, то второй потом вспыхивает. Это даже забавно. Я до сих пор помню своё удивление, которое сменилось каким-то родственным теплом, когда Клаус впервые дал понять, что доверят мне, отдав кинжал, который сделала Вальдемара. Он открыл нам всю тайну, ничего не скрывая. Мне и моей сестре. Он сказал, что не может доверять кому-то другому, кроме нас. И это было приятно. Тогда я удивилась, потому что слышала, что этот человек не блещет способностями доверия. Однако я знала, что в прошлом произошло что-то, что заставило Клауса взглянуть на мир под другим углом. Да и мы уже тогда начали вспомнить, кем являемся и кто для нас Майклсоны — все без единого исключения. Хотя я до сих пор считаю, что основное его доверие ко мне было из-за нашего прошлого в семнадцатом веке. Я доказала Клаусу, что навечно буду верна ему и его семье. И я вновь делаю это в настоящем. Моё сердце не изменило своему выбору. Я выбрала его, пообещав, что никто не узнает о том, что должно остаться в стенах поместья Майклсонов между мной, им, Элайджей и Кэролайн. Я выбрала его, прежде чем отключится после ритуала. Я спасла ему жизнь на последних крупинках сознания. Я объявила Майклу войну, выбрав его. Опять. И Майкл возненавидел меня ещё больше, когда я снова встала на сторону его детей, сказав: « — Ты совершенно не учишься на своих ошибках, девчонка! Ты снова помрёшь из-за них, как и однажды. Я обещаю тебе, что ты снова умрёшь от моей руки!» И я помню, что тогда сказал Клаус. Я никогда не забуду его слова, зная, что это было своего рода признания: « — Ты тронешь её пальцем только через мой труп, отец! Только помни: меня нельзя убить… Все твои попытки — ничтожны и оборачиваются в прах раз за разом. Я готов вечность мешать твоим планам, лишь бы не переставать видеть это разгневанное лицо и осознание в глазах, что твоя цель, которая вновь была так близко, ускользнула в последний момент». Мы сражались против всего зла и даже мира плечом к плечу, заботясь друг о друге, поддерживая и помогая со всем, с чем могли. Мы все были семьёй, и поддерживали друг друга, несмотря на очень трудные времена. И я до сих пор помню его лицо, когда я очнулась через сутки после ритуала с другим взглядом. Клаус тут же понял, что кое-что произошло. И он был прав. Я всё вспомнила. Всё, чего мне не доставало. И я обняла всех, кроме него. Клауса я наградила смачной пощёчиной, после которой на его щеке остался жгучий красный след. Тогда я впервые заметила особое замешательство на его лице, которое уже через недолгое время сменилось пониманием и чувством вины, кое я видела, смотря ему в глаза. « — Прости, если я выгляжу крайне удивлённым». « — Это за нарушенное тобою обещание. Ты подвёл меня, Клаус Майклсон. Ты нарушил данное мне слово. Ты обещал безопасность моей сестре, когда собирался взять её в жёны, а через четыре столетия она чуть не умерла по твоей милости и уязвленным эго из-за какого-то щенка, которому ты доказывал своё «Я»!» Тогда Клаус запретил вмешиваться всем наблюдающим, когда я отчитывала его за характер, за действия и за ошибки, которые он допустил. Он выслушивал всё: сжимал кулаки, тяжело дышал, смотрел на меня покрасневшими глазами, но ни разу не повысил голос, не пытался переубедить. Майклсон даже не пытался опровергнуть или как-то увильнуть от обвинений. Он всех их принял. Он сам знал, что виноват не только перед Кэролайн, но и передо мной. Тот день был не единственным, когда мы всё обсуждали. Клаус потом извинялся и доказал, что он другой, что изменился точно так же, как и они все. Я поверила ему. Я знаю, что он был искренний, что сожалел и хотел исправиться. Я не могла не дать ему шанса. Я знала и знаю, как он любит мою сестру, несмотря на то, что его любовь её чуть не убила. Тогда в один день Майклсон дал мне одно обещание, которое сдерживает до сих пор… С того самого дня мы не разделялись ни на день. Мы все стали одной большой семьёй, которая объездила страны и города в поисках спасения не только нашей семьи, но и всего мира. Наша связь становилась всё сильнее и крепче. Помню, что многие думали, как и в семнадцатом веке, так и в настоящем, что между мной и Клаусом всегда было нечто большее дружбы, что-то любовное. Но это не правда. Мы никогда не были близки в иных планах. И мы никогда не хотели этого. Мы всегда смеялись над этими глупыми слухами. Но мы безусловно любили и любим друг друга! У нас особенная любовь. Мы любим друг друга — как друзья, как напарники… Он любит меня, как сестру его жены, как жену его родного брата и как единственную подругу за все эти столетия. Я люблю его, как близкого друга, брата моего мужа и мужа моей родной сестры. Я люблю его за то, что он был готов взглянуть в глаза смерти ради меня. Я люблю его за доверие, за помощь и за преданность. Кто бы и что о нём не говорил, но я знаю этого человека с другой стороны, — и он великолепен! Настоящий Клаус, который открывается только в кругу самых близких людей, совершенно не похож на того монстра, которого он являет миру. Настоящий Клаус очень переживает за свою семью, за своих близких, и он готов идти на всё, лишь бы мы все были счастливы. И за это я ценю, люблю и уважаю его! Люди будят в нём чудовище и просто не хотят видеть чего-то другого, что увидели мы с Кэролайн. Мы разглядели в нём нечто хорошее, доброе и светлое, что он прячет, но мы вместе с Кэр и Элайджей помогли ему понять, что доброта — не есть слабость. Конечно, Клаус не был бы Клаусом, если бы не сопротивлялся какое-то время, но потом он снова начал меняться. И кто уж кто, но мы больше не видели кровожадного монстра. Клаус пережил такую духовную трансформацию, от которой у меня захватывает дух. Он был слабым; его ломали; он становился чудовищем; замыкался в себе; сражался со своими демонами в одиночку, чуть ли не сходя с ума; он потерял дочь, что сломало и уничтожило его, от чего погибло много действительно повинных, но и невинных людей; он в тайне мечтал о смерти в те тяжёлые времена, но смог пережить это, осознав, что часть темноты из него вдруг ушла; а дальше произошло много других трансформаций этого необычного человека, которые наконец-то помогли ему обрести баланс в своей душе. Сейчас я знаю Клауса Майклсона, который стал более вдумчивым, стал меньше действовать на поводу у резко вспыхнувшего гнева. Я знаю Клауса, который становится практически самым обычным человеком в кругу нашей большой семьи, в которую входя те, кто даже с нами не одной крови. Я знаю Клауса, который научился сочувствовать, сопереживать, снова научился любить и видеть в мире и в людях хорошее. Между всеми его трансформациями — огромные промежутки времени. И всё, через что он прошёл, — заслуживает уважения! Я уважаю его, люблю и принимаю любым. Этот человек занимает отдельное местечко в моём сердце, которое очень хорошо научилось чувствовать его. Клаус Майклсон — потрясающий человек. Так я буду считать всегда и везде: и на Земле, и в мире мёртвых. Всегда и навечно, дорогой Клаус». — Элайджа, — она обратилась к своему мужу, — подними меня, я до верхушки не дотянусь, а звёздочку там закрепить надо. — Раз ты просишь, дорогая, — он опустился на корточки, хватая её чуть выше коленей и поднимая. — Дотягиваешься? — Сделай небольшой шаг вперёд и тогда дотянусь. В этом году ёлка была большая, пышная, настоящая и живая. Вся гостиная уже наполнилась запахом леса и приближающегося праздника. Правда, Майклсоны не были бы Майклсонами, если бы не решили отмечать праздник в последний момент. Буквально за несколько часов до Нового Года. — Есть! — воскликнула Эндерсон, хлопнув в ладони. — Можешь отпускать. Элайджа аккуратно поставил её на пол, вовлекая в короткий, но полный любви поцелуй. Он растворялся в ней каждый день, как и Адэлис в нём. Наверное, если бы не их история, то Майклсон никогда бы не поверил, что такие чувства вообще возможны. Он никогда бы не поверил, что вообще возможно кого-то так полюбить и оставаться верным своему выбору на протяжение четырёх веков. Несмотря на все трудности, Элайджа благодарен, что жизнь свела их в семнадцатом веке и в двадцать первом, когда она вернулась с того света. — Я люблю тебя, — прошептал он ей в губы, оставляя поцелуй на лбу. — Больше всех на свете. — И я тебя обожаю, — она коснулась ладонью его щеки, адресовав тёплую улыбку и блестящий от счастья и любви взгляд. — Эй, сладкая парочка, — послышался за спиной Элайджи голос Саманты. — Возобновляйте подготовку! — она постучала пальцем по часам на ладони. — Время тикает. Где Клаус? — Кстати, а правда. Где Король нашего мира? — с насмешкой произнесла Адэлис, выглядывая из-за ёлки, но Майклсона пока нигде не было видно, хотя все присутствующие были на месте. Даже Кэролайн, которая управляла запыхающимся Деймоном, который уже сотый раз за день проклинал Клауса. — Если этот Волк хоть ещё раз в жизни решится отпраздновать праздник за пять часов до его наступления, то он сам всё будет наряжать! — ворчал Сальваторе. — Ты сегодня ворчун больше, чем обычно, — упрекнула его Кэролайн. — Давай, тащи эти коробки к ёлке. Элайджа с Адэлис разберутся с игрушками, а мы пойдём дальше работать с гирляндами. — Скажи спасибо за мою ворчливость одной даме, — Деймон оглянулся, но Кэтрин так и ни где не увидел. — Святой Арос, дай сил! — взмолился Сальваторе. — О, мой дорогой руководитель наверняка почтён, — хихикнула Адэлис, когда он поставил коробки рядом с ними. — Спасибо, только я сомневаюсь, что мы всё это сможем повесить… — лицо Деймона в этот момент было непередаваемым. — Повесим, — уверенно ответил Элайджа, приобнимая её за талию. — Это просто кажется, что много. — Тогда продолжаем, — воодушевлённо сказала Кэролайн, святясь от предвкушения праздника. — За работу! — вновь скомандовала она. — Дарен, — обратилась она к вошедшему в гостиную Эндерсону, — не поможешь нам? — Конечно, пойдёмте, — улыбнулся ей мистер Эндерсон, закидывая руку на плечо Деймона. — Что, Сальваторе, загоняли тебя? — Как старого кролика, — пробубнил Деймон, криво усмехнувшись.«От лица Клауса Майклсона»
Открыв дверь из своей спальни, Клаус медленной и нисколько не торопящейся походкой направился вдоль второго этажа, наблюдая за суетой внизу. Все были так увлечены приготовлением праздника, что даже не заметили его появления: Адэлис и Элайджа колдовали над ёлкой; Саманта сервировала стол, гоняя за тарелками и бокалами Александра; Кэролайн руководила Дареном и Деймоном; а остальные, видимо, были на кухне. Весь зал, как и, наверное, дом, пропитались запахами еды, которые доносились с кухни. Вся эта суета радовала его глаза, благодаря чему на лице сияла непринуждённая улыбка. Ему так нравилось наблюдать за всем, что происходит, и Клаус наверняка бы принял во всём участие, но мысли так и лезли в голову, желая поговорить с ним. Почему бы не воспользоваться оставшимися минутами, пока его не заметили все остальные? «Я не умею красиво выражать свои мысли, как это делает вся моя семья. Но иногда, как сейчас — в Канун Нового Года — меня так и тянет на философские и сентиментальные размышления. Наверное, я всё-таки старею… Вот уж Ребекка обрадуется… Мы все прошли столько потерь, побед, взлётов и падений, и тёмные времена, которые до сих пор продолжаются в мире, но не в нашей семье. Я бесконечно благодарен каждому, кто сейчас находится в этом зале. Внизу происходит суета, пока я стою на втором этаже, оперевшись на перила и наблюдаю за всем. Любовь моей жизни носится с коробками, загружая ими ворчливого Деймона и довольного Дарена, а моя любимая и дорогая ведьмочка-сестричка загружает моего старшего брата мишурой, игрушками и прочим, наворачивая вокруг ёлки уже двадцатый, вроде бы, круг. Из магнитофона играет рождественская музыка, в воздухе витает запах глинтвейна, корицы, запечённого мяса, имбирного печенья, яблочного пирога и салатов, которыми пахнет аж с кухни, где колдуют остальные члены моей большой семьи. И… Я бы отдал всё, лишь бы это спокойное и счастливое время никогда не кончалось. Если бы пару или даже десять лет назад мне бы какой-то чокнутый сказал, что я буду глупо, но счастливо улыбаться, смотря на всё это и испытывать самые настоящие светлые чувства, я бы назвал этого придурка сумасшедшем, оторвал голову и сжёг в камине, либо бы сдал в сумасшедший дом, если бы это был просто человек! Сейчас я готов назвать сумасшедшим придурком себя, ведь раньше до меня не доходила вся прелесть и ценность семьи и времени, которое мы проводим все вместе. Семья — это сила, это любовь, поддержка, забота и опора. Только семья делает каждого из нас по-настоящему сильным и непобедимым. По одиночку все мы слабы в той или иной степени, но когда мы все вместе, то даже если встанет против нас весь мир, мы не сдадимся до самого конца. И либо мы умрём все вместе, либо выживем. Так было, есть и будет всегда…» — Эй! — вдруг заметила его Кэролайн, поставив руки в боки. — Мой дорогой, ты присоединиться не хочешь? Нам рук не хватает! — Хочу, — кивнул он ей, лукаво улыбнувшись. Кэролайн сразу сложила руки на груди, нахмурив бровки. — Через пять минут. Дай насладиться потрясающим видом, любовь моя! — Правда, гибридно-королевская особь, — вступил Деймон, которого уже изрядно утомили, — снимай свою корону и присоединяйся уже! Шлялся непонятно где, а теперь стоит любуется, пока рабы украшают его дом. — Наш дом, мой друг, — парировал Майклсон. — И я не шлялся, а рисовал, не ценитель ты искусства. Это, между прочим, важный навык. Потому что если бы не я, то вы бы платили миллионы другим бездарным художникам. — Вы только посмотрите на этого самооценщика, — с кухни вышла Ребекка с первым салатом, который тут же передала подошедшему Александру, чмокнув его в щёку. — Тебе многие могут составить конкурентность. — Ты ранишь мои чувства, сестра, — с притворной обидой в глазах заявил он. — Я же не говорю, что помимо тебя множество талантливых модельеров в мире. — О! — воскликнула Ребекка. — То, что ты прировнял меня к мировому сообществу модельеров — радует, спасибо, братец, — она послала ему воздушный поцелуй, скрываясь где-то за дверью, что находилась прямо под ним. — Всегда пожалуйста, сестрица! — прокричал ей гибрид, вернув взгляд на Кэролайн. — Спускайся. — Три минуты, дорогая, прошу… — Отстаньте от него! — из-за ёлки показалась Адэлис вместе с Элайджей, который еле удерживал в своих руках всё, что решила перевесить его любимая. — Пусть подумает человек и немного насладится этим зрелищем, — ведьма подняла взгляд на Клауса, подмигнув ему, — уверена, для него это особенный миг. — Ты права, дорогая, — Майклсон довольно улыбнулся и так же подмигнул ей. — Элайджа, — обратился к брату, — игрушка сейчас выпадет из твоих рук и разобьётся. Адэлис резко посмотрела на своего любимого, сурово стрельнув глазками, когда Элайджа в момент поймал дорогую игрушку. — Не упала, — улыбнулся он ей, поцеловав в висок. — Вешай. «Я внимательно наблюдал за Адэлис, которую я полюбил так же сильно, как собственную сестру, как жену своего старшего брата, как старшую сестру своей любимой жены и как единственную женщину, которую я называю своей лучшей подругой и самой дорогой ведьмочкой. Я обязан ей многим за всё, что она сделала для меня и моей семьи. Я обязан ей за её доверие, за преданность, любовь, веру и заботу. Адэлис всегда давала мне шанс, даже когда я её разочаровывал, даже когда она вспомнила о всём и узнала, что я несколько раз подверг опасности жизнь её сестры. Она жертвовала собой, лишь бы спасти меня и всю нашу семью. Она выбирала меня, смотря в глаза смерти, зная, что может больше не очнутся. И я доверяю ей… Верю в неё! Так было, есть и будет всегда! Мне она всегда нравилась своим нравом, уверенностью, стремлением к силе, росту и победе. На этом мы сошлись когда-то в семнадцатом веке. А потом мы поняли, что между нами есть больше общего: любовь к искусству, общие тайные страхи и безоговорочная любовь к семье. Мы быстро нашли общий язык, хоть и какое-то время мы присматривались друг к другу, не доверяя. Однако каждый из нас быстро доказал, что мы можем доверять друг другу. Да, когда-то мы хотели друг друга убить, но сейчас я уверен, что это из-за большой зарождающейся любви. Мы как два огня, мы не всегда бываем спокойными друг с другом. И как бы мы не кричали друг на друга, как бы временами не были злы, мы приходим к компромиссам, договариваемся и показываем свою точку зрения на те или иные несогласные моменты. Мы умеем слышать друг друга, даже когда это бывает сложно и очень непросто. И с каждым днём, месяцем, годом, я понимал, что эта просто необыкновенная женщина. Я таких не встречал, помимо, конечно же, её сестры. Я не могу их даже сравнивать! Они разные! Кэролайн — любовь всей моей жизни, моего сердца. Любовь к ней — ярче света звёзд и глубже всех возможных океанов. Это недостаток воздуха, без которого не смог бы жить ни один человек. И хоть я и не человек, но без неё я бы тоже не смог жить. Любовь к Адэлис, которая живёт в моём сердце, — совершенно иная. Любовь к ней — это нескончаемый поток света и великой энергии, без которого уже тоже тяжело было бы жить… Я люблю её за её помощь, поддержку, жертвенность, отвагу, верность, уверенность, понимание. Она всегда относилась ко мне немного иначе, чем все остальные члены нашей семьи. Она справедлива, прямолинейна и всегда указывала на мои ошибки в той форме, в которой они должны были быть. Даже если знала, что мне это не понравится. Так же хвалила так, когда это было заслуженно: искренне и от всей души. Она может отчитать меня, но никогда не сделает это на глазах у чужих людей, как и того же не сделаю я. Мы можем кричать друг на друга, что воздух вокруг накалялся так, что из комнаты уходили почти все, опасаясь попасться под горячую руку одного из нас. Но мы никогда не держали обид друг на друга. Могли немного рассердится, хлопнуть дверь в порыве злости, но это быстро сходило на «нет». И тем же вечером мы уже сидим в гостиной и пьём чай с печеньем. Она, между прочим, любит овсяное с шоколадной крошкой, а я обычное. Мы всегда понимали, что наш гнев друг на друга в тех или иных ситуациях обоснован волнением за шкуры друг друга. Мы всегда переживали и переживаем друг за друга, даже если не говорим об этом напрямую. Однако каждый из нас знает, что если встанет жестокий выбор и вокруг никого не будет, кроме нас двоих, мы оба без раздумий сможем отдать жизнь друг за друга, если другому это точно спасёт жизнь. И как бы Адэлис не говорила, что не позволит мне пожертвовать жизнью ради неё, я всё равно это сделаю. Она моя семья! Моя поддержка! Моя опора! Мой лучший друг! Моя особенная любовь! И она первая ведьма, к которой я не испытал ни грамма ненависти. Она объединила меня с братом и семьёй, — на пару со своей сестрой. Она бросала вызов моим врагам, когда те угрожали мне расправой, используя разные магические атрибуты. Она приходила ко мне на помощь, когда, казалось, помощи уже ждать не стоит. Адэлис понимала меня, когда не понимал никто вокруг. Она особенная женщина в моей жизни, которая стала моей семьёй, чему я буду рад — бесконечно! И вопреки разным и грязным слухам о нас, между нами никогда не было любви, которая есть между мной и Кэролайн, или же между ней и Элайджей. Мы любим друг друга как некровные брат и сестра. Мы любили друг друга как близких и лучших друзей. Мы любили друг друга как верных и вечных напарников! И никогда и ничего больше! Мы точно знаем, что никто из нас не чувствовал ни малейшего сексуального влечения друг к другу. Нам это не нужно. У нас у всех, не только с Адэлис, особенная связь, энергетическая, как бы она сказала. И я согласен с ней… В семнадцатом веке, когда я потерял Каролину, а она потеряла свою сестру, мы оба тонули в боли от дорогой потери. Тогда мне было впервые так сильно больно за многие века. И я знал, что ей тоже очень больно. Однако она на пару с моим братом не дала мне погрузится в самобичевание, приведя меня в чувства. Она сказала, что нам нужно отомстить, и через время Каролина вернётся. Это дало мне сил на то, чтобы продолжить жить… Но когда я потерял ещё и Аделию на пару со своим братом, это стало вторым ударом. Моё сердце, как и сердце Элайджи, было уничтожено и разбито. Мы знали, что увидим их где-то через четыре века, но осознавания о долгой разлуке было чудовищным, тем более что они нас не будут помнить… Поэтому, когда я однажды увидел Каролину, которую в новом воплощении зовут Кэролайн, я был уверен, что где-то здесь должна была быть Аделия, но её не было. А я не знал, что она попала в семью Эндерсонов. Даже не знал тогда, когда Джон приехал поздравить меня с новым титулом в Новый Орлеан! И когда мы встретились в одном городе благодаря моему брату, а точнее Эстер, которая вновь решила вершить правосудие, я наконец-то почувствовал, что снова обрёл всё то, что когда-то потерял из-за своего отца. Уверен, Элайджа почувствовал что-то похожее. И терять этих женщин, которые занимают большую часть в нашей души — мы не собирались… С тех пор мы прошли через многое: боль, потери, падения, возрождения, счастье, радость, грусть… Через всё, через что даже не проходят обычные люди. И какие бы испытания не выпадали на наши плечи, желая развести и разбить крепкие семейные узы, никто из нас этому никогда не поддавался. Каждое испытание, которое, казалось бы, должно было нас отдалить друг от друга, — в итоге объединяло нас ещё сильнее. Как и у любой семьи, у нас случаются разлады, но если раньше они давали разрушительные трещины, то сейчас они быстро исцеляются, благодаря стремлению каждого из нас сохранить семью. Но всему этому мы обязаны именно Адэлис и Кэролайн. Именно они научили ценить нас — друг друга. Они были образцом для нас. И с тех пор в нашей семье чаще царит гармония, мир и спокойствие, нежели полнейший хаос и мрак…»* * *
— Как тут дела? — Александр встал рядом с Ребеккой, которая красиво нарезала фрукты и ягоды, выкладывая их на тарелку. — Вижу — идеально, — он улыбнулся ей уголком рта, заправив прядь блондинистых волос за ухо. — Прекрасно, — ответила ему девушка, подарив нежную улыбку. — Скоро будет готова индейка, — проинформировал его Стефан, смотря в духовой шкаф. — Все уже собрались? — Ну, смотри, приятель, — Александр повернулся спиной к гарнитуру, посмотрев на Сальваторе, который тоже выпрямился, улыбнувшись. Коулман приготовился загибать пальцы. — Клаус летает в облаках; Адэлис и Элайджа почти закончили с ёлкой; Кэролайн вместе с Деймоном и Дареном заканчивают развешивать гирлянды; Саманта, Кэтрин и Валери заканчивают с сервировкой; а меня теперь отправили за блюдами, — он хлопнул в ладони, замечая довольные улыбки на лицах любимой и друга. — Так, давайте чего-нибудь! Ребекка закончившая нарезать фруктовую тарелку, отдала её Коулману в левую ладонь, а Стефан отдал один из салатов. — Только осторожнее! — крикнула ему вслед Ребекка. — Родная, ты же знаешь, что я работал официантом в юношестве. Навыки не растерял, уж поверь, а там временами куда больше тарелок приходилось носить, — ответил он ей, чуть обернувшись через плечо. Ребекка с трепетом вздохнула, смотря ему в след и не переставая мило улыбаться. — Я рад видеть тебя такой счастливой, — прозвучал голос Стефана за её спиной, заставив обернуться. — Я серьёзно, Бекс. — Я тоже рада видеть тебя счастливым, Стефан. И рада, что тебя им делает именно Валери… — О, вы тут сантиментами обмениваетесь, — на кухне появилась Кэтрин, которая в наглую украла ломтик сыра с сырной тарелки, получив по руке от Ребекки. — Я бы попросила, Бекка. — Это для праздника! — Он уже через пятнадцать минут, — кивнула вампирша на настенные часы. — Как дела с индейкой, Стеф? — Отлично. — А знаменитая моцарелла? — изогнула она вопросительно бровь. — Точно! Сальваторе тут же метнулся к холодильнику, доставая оттуда тарелку, которая была аккуратно завёрнута в фольгу. Он распаковал, смотря на своё творение. Последовав примеру Пирс, он взял один порезанный кусочек, попробовав на вкус. — Стефан! — раздался громкий оклик Ребекки. — И ты туда же? — Ну моя школа, — с самодовольной улыбкой заявила Пирс. — Прекрасно, — подтвердил Стефан. — Я не растерял навыки. — Ага, иначе бы миссис Эндерсон тебя убила, — хихикнула Ребекка. — А ещё ты бы проспорил, — поддержала её Кэтрин, забирая тарелку с сыром из рук вампира. — Заканчивайте и подтягивайтесь. Кэтрин ушла, оставляя Стефана и Ребекку наедине. Вот только первородная вдруг грустно вздохнула, снимая с себя кухонный фартук, показывая красивое облегающие платье со скромным вырезом на груди. — Ты чего? — поинтересовался Сальваторе. — Они не приехали… Я надеялась. Стефан приобнял её за плечи, сказав: — Кол сказал, что они могут не вылететь из-за погоды. Видимо, так и случилось. Жаль, конечно, но я уверен, что когда они приедут, мы устроим ещё один семейный праздник. — Если бы только обстоятельства позволили…* * *
— Чёрт, Клаус! — раздалось откуда-то снизу. Он наклонился вперёд, чтобы разглядеть Деймона, который вышел из кладовки, наверняка по команде Кэролайн отнеся все пустые коробки. — Чего тебе? — спросил он, ухмыляясь. — Хватит летать в облаках! Посмотрев на зал, Клаус понял, что они уже почти со всем закончили. Ухмыльнувшись, он не спеша спустился, тут же столкнувшись с Ребеккой, которая несла оставшиеся блюда, а вслед за ней вышел Стефан со своей индейкой. Забрав у неё еду, Майклсон подошёл к общему большому столу, на котором стояло множество блюд и тарелок. Там же разлив шампанское по многочисленным бокалам, Ник вдруг понял, что один всё это не донесёт. — Друг мой, — нашёл он взглядом смеющегося с Кэролайн Деймона, — помоги мне. — Одни приказы, — шутливо закатил Сальваторе глаза, подходя к столу. Взяв в четыре руки бокалы, они принялись разносить их всем присутствующим. Вся большая семья тут же повернула головы на настенные часы, видя, что до Нового Года осталось всего ничего — две минуты. Весь дом был красиво украшен новогодней атрибутикой, ёлка сверкала и была центром этого праздника сегодня, наполняя своим ароматом весь первый этаж. На первом этаже все голоса сливались воедино. Почти вся его семья была здесь, и это не только те, кто равен ему по крови, но и его друзья, которые тоже стали семьёй. Все они дорожат друг другом, днём и минутой, что проводят в обществе друг друга. — Ну, давай, Король, — Деймон похлопал его по плечу, — вещай. Все коллективно усмехнулись. Рядом с Клаусом встала Кэролайн, оставляя на его щеке лёгкий поцелуй, а он в ответ приобнял её — свою королеву. Все замолкли, увидев его задумчивое, но при этом счастливое выражение лица. — Я рад, что в этот Новый Год мы собрались все вместе, — взглядом прошёлся по всем присутствующим. — Никогда бы не подумал, что такие праздники станут для меня чем-то особенным… Но, как показала годовая практика, именно эти праздники позволяют каждому из нас почувствовать себя счастливым и частью одной большой семьи. И хоть пусть не все живут с нами, — взгляд на Деймона и Кэтрин, за тем на Саманту и Дарена, и на Стефана с Валери, — но мне дорог каждый из вас. То, что все мы сейчас стоим здесь, в окружении друг друга и такой большой и красивой ёлки… — взгляд на Адэлис, которая тут же приподняла бокал, стоя вместе с его братом. Клаус ответил тем же жестом. — Заслуга каждого из нас. Если бы не наши жертвы, не наши выборы и прочее, ничего этого не было бы никогда. Каждый из нас пережил то, что снова сломало его и заставило возродиться, лишь бы жить ради своих целей… Ради справедливости замечу, что не всегда они были благими… — Ещё бы… — перебил его Элайджа, слыша, как все тихо усмехнулись, посмотрев друг на друга. Вдруг двери с грохотом распахнулись и появилось четыре человека. — О, мы вовремя! — Кол взмахнул руками. — Ник толкает речь! Я бы умер, если бы пропустил такое. — Брат, — совсем тихо произнёс Клаус, с широкой улыбкой смотря на него, Фрею, Ральфа и ещё одну рыжеволосую даму. — Не ожидали? — Ральф поставил руки в боки. — Ну, кто первый из девчонок поцелует меня? В зале снова поднялся хор голосов. Приехавшие тут же сбросили с себя куртки и на пороге оставили чемоданы, присоединяясь к семье. Им быстро вручили по бокалу. Поцелуи всё-таки решили оставить на потом, а то до Нового Года осталось меньше минуты. — И теперь мы все вместе, — Клаус поднял бокал только что приехавшим, которые ответили ему тем же. — И возможно, каждый из нас ответит за всё, что когда-либо сделал где-то там, — неопределённо покачал гибрид головой. — Но пока мы все живы, строим свои жизни, семьи и всё остальное, мы должны не думать об этом. Всё, что для нас должно быть важно — это семья и любовь, взаимопомощь. Я не раздумывая могу назвать семьёй каждого из вас! Я знаю, что мы все будем готовы сложить головы, если одному будет угрожать опасность. Между многими из нас образовалась такая связь, о который мог бы подумать только умалишённый, которому это либо приснилось в кошмаре, либо которого мучат пречудные галлюцинации. — Это правда, — ухмыльнулся Деймон, весело посмотрев на Майклсона. — Но знаете, порой самый страшный кошмар — может оказаться нашим лучшим сновидением. А люди, которые однажды не испытывали друг к другу ничего, кроме ненависти и неприязни, вдруг спросят: … — Вместе навсегда? — дополнила Кэролайн. Конец они готовили вместе. — И с улыбкой, с блестящими глазами каждый из нас скажет… — Вместе навсегда! — хором ответили все присутствующие. В этот же момент зазвенели часы, а стрелка показала ровно двенадцать часов. На улице послышались первые фейерверки. — С Новым Годом! — гостиная взорвалась хором голосов и звоном бокалов. Все сделали первые глотки игристого вина, принялись награждать друг друга лёгкими поцелуями в щёку и объятьями. В этот день каждый из них был счастлив. И семейные узы снова становились крепче и практически нерушимыми. И каждый из них знает, что это продлиться не только завтра, через месяц или даже год… Они все будут вместе навсегда, даже если их будут разделять дома или страны. Связь семьи будет нерушимой, а с каждым новым членом семьи она будет лишь укрепляться. Кстати о новых членах… — У нас есть объявление, — Дарен постучал по бокалу, привлекая на себя внимание публики. — Да, — подключилась Саманта, облизнув губы, всё по-прежнему держа в руках бокал с не выпитым шампанским. Они с Дареном переглянулись, а некоторые из Майклсонов уже умудрились что-то заподозрить. — Скоро нас станет на одного больше. — О, Господи… — Адэлис закрыла рот ладонью, почувствовав, как губы задрожали. Все Майклсоны переглянулись, не скрывая удивления, которое поразило их до глубины души. — Вскоре я снова стану отцом, — мистер Эндерсон широко улыбался, смотря на Кэролайн и Адэлис, у которых из глаз уже чуть ли не лились слёзы. — А вы, девочки, станете сёстрами либо ещё для одной девочки, либо мальчика. Девочки — все, без исключения, — сорвались с места, окружив Саманту, которая расплакалась вместе со всеми, крепко прижимая их всех к себе, как своих дочерей и самых близких подруг, хотя каждая из них такой и являлась. Это был лучший день. Они и так скрывали это известие с трудом последние две недели. Миссис Эндерсон вообще приходилось скрываться порой и не приезжать, чтобы случайно что-то не сболтнуть. Её язык был слишком развязан из-за беременности. Ей постоянно хотелось говорить и говорить. Парни же принялись поздравлять Дарена, пока Саманту облепил женский круг, выясняя все подробности. Валери и Фрея уже даже успели предложить свою помощь и магическую поддержку, чему миссис Эндерсон была очень рада. — А кто будет дядей? — громко спросил Кол, обращая всё внимание на себя. — Я хотел бы занять место. — Уж скорее крёстным отцом, — ответила ему Фрея, держа руку на слегка выпирающем животе миссис Эндерсон. — Не берите его в крёстные, — шепнула его любимая, посмотрев на возмущённого Кола. — Какое зло я успел тебе сделать сегодня, дорогая? — вновь взмахнул он руками. — Так, секундочку, — Ральф поставил руки в боки, — я тоже хочу занять место. — Я тогда крёстной матерью, — первая опомнилась Ребекка. — Вы ещё ставки начните ставить, — шутливо закатила глаза Адэлис. — В семье появиться ещё один Эндерсон, — подвёл итог Клаус, чокнувшись бокалами с Дареном. — Это счастье. И я поздравляю тебя, друг. Ты будешь хорошим отцом.