Полдень. Небо просматривается через рваные тучи, будто голубые рубцы на шероховатой чешуе. Тёплое солнышко иногда выглядывает из-за них, наверняка чтобы понаблюдать за происходящими событиями внизу, на грешной земле.
Посмотреть было на что: серые дома, грязно-серая улица, толпящихся на площади жители в тёмно-грязных одеждах. На общем фоне приковывали к себе взгляд палач в ярко-алой форме точащий огромную расписную чарами секиру и молодой священник в красной накидке и белой рясе с длинными широкими рукавами с вышитым золотым крестом на груди.
Подготовка к публичной казни проходила на холодном каменном помосте, где обычно оглашали важные новости, указы правителя сей страны и казни. Сколько же крови впитало в себя это место? Скольким холодеющим телам послужило последним причалом и сколько ещё бедолаг оно примет? Никому не было до этого дела, да и вряд-ли будет, лишь бы самому не оказаться на месте отступника, представшем на церковном суде.
Душно. Народ явно чего-то ожидал, гудя о чём-то, пока не раздался чей-то выкрик со стороны дороги:
— Ведут! — все обернулись туда, расступаясь и собираясь вновь, уступая дорогу страже со связанным по рукам преступником с грязным мешком на голове.
Бедняга был мал ростом, хил, прихрамывал на ногу. На нём был едва прикрывающий колени короткий балахон-лохмотья, что называли тюремной рубахой, местами просматривались тонкие кости со множественными сколами и мелкими шрамами.
— Скелет? Нежить? — народ активнее зашумел, — Колдун! — кто-то заметил широкий браслет под верёвкой, — Ведьма! — всё отчётливее были звуки, переходящие на крик, — Нечисть!
— «За что они так со мной?» — когда его дёрнули за верёвку, Найт чуть не упал, поцарапав кости ступней, мешая засохшую грязь со старой кровью вместе новыми подтёками сиреневой магии, — «Б-больно» — мешок впитывал сиреневого цвета слёзы обиды и беспомощности.
— Точно, колдун! Посмотрите на кровь! — разъярённые выкрики не перекрывали тихий шелест шёпота, — Нечеловеческая и не монстра.
— «Я же ничего не сделал…» — Найт обессиленно упал на колени, — «Создатели, за что?»
Скелетов никогда не жаловали ни люди, ни монстры. Подобный вид не считали за живых, скорее за порождения Тьмы и злых сил за их слабую физическую, но мощную магическую силу и хрупкое тело. Немудрено, таких призывали некроманты. Бездушные оболочки сделают всё без колебаний, всё что прикажет призвавший.
— «Но я же не такой. Я ЖИВОЙ. Неужели они этого не видят?» — Найт совершенно не слышал слов ведущего, также не слышал подошедшего палача, — «Хах, несомненно, моя жизнь была обречена с самого начала…» — скелета грубо подняли, сдергивая вонючий мешок с черепа. Ослепшего на несколько секунд парня подвели к каменному помосту, — «Брат, за что ты так со мной?» — его тело резко опустили, надавив на узкие плечи, ногой наступили на хрупкий позвоночник, вдавливая в холодный камень помоста, — «Впрочем, уже не важно…» — представитель церкви в красном балахоне распинывался о чём-то, но скелет не слушал, — Ничего уже неважно… — горькая усмешка и выдох сопроводили последние слова, сказанные шёпотом, — Матушка, я иду… — Найт послушно закрыл глаза, ожидая момента своей погибели от острого лезвия тяжёлого топора палача…
Гул народа, но криков не слышно, только хрипы и звон лезвия о камень, что-то тёплое окропило лоб и скулы Найта. Вздрогнув, скелет распахнул свои глазницы смотря на то место, где должен стоять палач, но вместо него узрел меч, что сверкал алым в редких лучах небесного светила, разрубая и впитывая в себя белое пламя огненных шаров, и неизвестного в тёмных доспехах с красным плащом позади, что с каждым ударом продвигался всё ближе к агрессору.
— Ignis albus! — резкий поток белого огня накрыл неизвестного с головой, опаляя тёмную броню, но всё тщетно, даже плащ остался таким же ярко-алым. Священник выставил руку с крестом вперёд с выкриком, — Dominus custodiet! — голова слетела с молодых плеч, некогда белая ряса окрасилась в алый, тело падает на вымощенную грязную дорогу. Народ застывает в ужасе.
Убийца оборачивается к лежащему скелету, который подрагивающими зрачками наблюдал за ним, не дыша. Развеяв оружие, латник подошёл, и, закинув Найта себе на плечо, прошёл сквозь толпу, что с ужасом расступалась перед ним, разбегаясь кто-куда.
Покинув площадь, Красный плащ направился к конюшням, выводя оттуда исполинского чёрно-белого мерина с роскошной белой гривой, с длинными фризами на копытах, который недовольно фырчал.
— Ну-ну, не фырчи. — удивительно мягкий голос донёсся из-под шлема, железная ладонь прошлась по морде мерина. Мотнув головой, конь опустился на колено, позволяя посадить на себя Найта, — Сохрани его. — разрезав путы на руках Ночи, накинул на его плечи алый плащ с капюшоном, скрывающий фигуру с головы до пят, — Держись крепко за гриву. — закованная в латы ладонь легла на спину наездника, пригибая к животному ближе.
— Х-хорошо. — вцепившись в белую гриву, тихо ответил Найт, прижимаясь к теплой шее мерина.
— Пошёл. — похлопав коня по лопатке, неизвестный исчез из вида.
Всхрапнув, конь галопом помчался по дороге прочь из города. Найт ничего не слышал: ни криков народа, ни лязга доспехов, ни скрежета оружия, только цоканье копыт и дыхания мерина, несущего его по мощённой дороге вдаль за горизонт.
***
Но силы у мерина на быстрый бег на дальние расстояния не хватало, поэтому с галопа перешёл на рысь, продолжая удалятся от города. Почувствовав уменьшения тряски, Найт приоткрыл глаза. Зелень листьев многолетних деревьев мелькали перед глазами, прохладный ветерок обдувал лицо, освежая. Сменив маршрут, конь пересёк лесную дорогу, переходя на лесную тропу. Высокая трава мягко гладила израненные ступни скелета, будто мать прощалась с дитём. Потревоженная стайка куропаток взметнулась ввысь, исчезая в глубине зелени. Отойдя от главной дороги достаточно далеко, конь остановился, прислушиваясь к окружающим звукам. Холодный ручей звонко журчит, приглашая к своим бережкам уставших странников и жаждущих влаги живых существ. Скакун не отказал себе в этом. Утолив жажду, конь побрёл со своей ношей дальше через лес.
— «Так странно.» — разжав пальцы, отпуская мягкие пряди, Найт немного приподнялся, озираясь по сторонам, — «Вроде, я должен успокоиться, но эта тишина кажется гнетущей? Или же это было преувеличением от детей, что сбегали от работы в лес?» — придвинувшись ближе к шее, Найт аккуратно стал пропускать гриву между пальцев, иногда наматывая пряди на пальцы, стараясь успокоится, — «Такая мягкая и приятная» — прильнув к шее животного, скелет решил немного полежать, вдыхая аромат гривы, — «Пахнет травами и ещё чем-то горьким.»
Нежданно конь понёсся по тропе, вздымая землю под копытами. Сжав объятиями шею животного, Найт прижался всем телом к нему, зажмуривая глазницы. Страшно. Вдали послышался лай гончих. За ними велась погоня.
Вскоре скакун перешёл на шаг, восстанавливая слишком громкое дыхание, недовольно ворча. Лай псов близко. Встряхнув головой, конь остановился, вставая в оборонительную позицию. Найт тоже времени не терял, зарываясь пальцами в многострадальную шевелюру животного, дабы не свалиться с него. Псы вылетели из кустов, окружая путников в кольцо, голосили во всё собачье горло, не решаясь нападать на более крупного противника. Не став ждать действий борзых, конь атаковал животных, фырча, топтал визжащих псов, ломая кости оппонентам. Псы, что пытались наброситься на него или наездника, получали неслабый пинок в морды сразу падая замертво. Быстро разобравшись с ними, мерин поскакал дальше, более не останавливаясь в лесу.
Где-то хрипло гаркнул ворон.
***
Спустя время конь замедлился, вскоре переходя на шаг. Найт держался за гриву, не в силах расцепить затёкшие пальцы, да и надо ли? Осторожно приоткрыв глазницы, скелет повернул голову на дорогу и охнул: вокруг была трава изумрудного цвета, полевые цветы: жёлтые, белые, синие и голубенькие, чистое голубое небо над головой, лёгкий ветерок и пение птиц.
— «Неужели это взаправду?» — немного поозиравшись, Найт уткнулся в шею животного, вымученно выдохнув, всхлипнул, — «Это она?» — уронив пару слезинок, скелет стал медленно проваливаться в сон под переливчатые песни жаворонков и стрекотание кузнечиков, в разуме которого сладостным эхом проносилось только одно, — «Свобода»
