***
Когда Кэйа соглашается прийти без своего партнёра, на пару часов непосредственно перед праздником, он загорается от счастья, обещая тому встретить его. Довольно усмехается, кидая взгляд на календарь. Через пару недель он сможет прикоснуться к нему вновь, и быть может, даже сумеет разорвать их отношения, снова забирая под своё крыло младшего брата. За год отсутствия тот очень сильно изменился, стал более ярким, мягким, женственным... И Рагнвиндр довольно улыбается, думая о том,, что заметь он это всё раньше, никогда бы и на Джинн не взглянул, лишь потрепал ей нервы, после, бесконечно долго извиняясь перед ней и прося не таить на него злобы. Со стороны это выглядело весьма забавно. Но Кэйа... Кэйа совсем иной случай. Ему хочется обладать им, хочется связать и спрятать в самоё темное место в своём доме, чтобы никто не видел, а ещё лучше чтобы каждый позабыл о нём, ведь... Встречая его на улице, в оговоренном месте, он понимает, что ни за что не хочет отпускать его. Он такой красивый, ласковый, и совершенно не выглядит обиженным на него. Дилюку становится легче, он крепко обнимает его, радуясь ответным объятиям и спокойному дыханию над ухом. Прекрасный, даже в толстой зимней куртке, и ему страшно подумать о том, что произойдёт, когда тот окажется перед ним без этих лишних слоёв одежды. И он невольно прикусывает губу, ведя того в свой дом. Он сжимает руку своего брата, довольно урчит, губы расползаются в довольной улыбке. Вызывая лифт, он думает лишь об одном. Ему хочется прижаться к чужой спине, сказать о том, как сильно он скучал по нему, что безумно ждал пока он вернётся, побитый, брошенный, покорный. Едва двери лифта закрываются, Дилюк сжимает запястье Альбериха и с нескрываемой жаждой смотрит тому в лицо, довольно облизываясь. Он сейчас в его владениях, в его власти, и он намерен этим воспользоваться, с нетерпением ожидая пока лифт приедет на свой этаж. И едва дверь в дом откроется, едва куртка окажется на вешалке, а обувь окажется на полу, Кэйа зайдёт в комнату и встрепенётся от действий Дилюка, он прижмётся носом к чужому плечу, заключая того в крепкие объятия вновь. Довольно улыбается, выискивая руки Альбериха. В глазах загорается животное желание, и едва он нащупывает искомое, позволяет себе пару минут постоять так, вдыхая лёгкий запах чужой одежды. Он кажется таким хрупким и маленьким. Беззащитным... Дилюк заламывает чужие руки за спиной, быстро скрепляя те за спиной. Теперь он не отвертится от него, как бы тому ни хотелось. Он облизывается, слыша возмущение Кэйи. Так гораздо лучше. — Я так долго ждал, пока ты вернёшься ко мне... Думал, что он бросит тебя, едва ты ему надоешь... Но стоит отдать ему должное, у него ангельское терпение... Я так устал ждать, пока вы расстанетесь... — шепчет он, снимая носки и роняя того на кровать, игнорируя недовольство со стороны Альбериха. — Жаль, конечно, но боюсь что мне придётся немного ускорить этот процесс. И чуть приподняв его голову, запихивает тому носки в рот, отводя край чужой футболки зубами, вылизывая оголённый участок кожи, царапает его краешком зубов, а после отстраняется, расстёгивая ремень чужих брюк. Кэйа дёргается, пытаясь вырваться из хватки Рагнвиндра. Алые глаза довольно сверкают, когда ткань сползает со смуглой кожи, тянется к флакону в карманах, а после, льёт холодную массу на пальцы и бёдра, начиная тихо смеяться с того, как выгнется в спине Кэйа, позволяя ему любоваться собою во всей красе. Неужели эту картину Дайнслейф лицезреет почти каждый день? Он сглатывает, пытаясь не сгореть от ревности. Прикрывает глаза, проталкивая пальцы вовнутрь. Так правильно это ощущается, что хочется сорваться, закончить все эти ненужные прелюдии, и насадить его резко, одним движением, чтобы ощутить его нутро во всей красе, тем более, пальцы не встречают особого сопротивления, словно он перед встречей с ним заимел неплохую ночку в объятиях Дайнслейфа. Он сжимает зубы, заканчивая с растяжкой. Больше нет сил. И Дилюк наклоняется, вгрызаясь в оголённый загривок, толкается резко, хватаясь за бёдра, сжимает те, не брезгуя расцарапать. Кэйа должен носить его отметины с удовольствием, а не стыдом. Дилюк зализывает место укуса и начинает двигаться, сменяя ногти на мягкие подушечки пальцев, принимаясь поглаживать те, довольно посмеиваясь с его брыканий. — Ты такой замечательный, кажется, теперь я понимаю, почему он всё ещё не оставил тебя, но ты не волнуйся, я разлучу вас, и никто более не прикоснётся к тебе так же, как я сейчас... — довольно говорит он, принимаясь вгрызаться в чужие плечи. Так хочется заклеймить его, чтобы все видели кому он принадлежит, чтобы обходили десятой дорогой, но это ведь бессмысленно, ежели никто более его не увидит. И он сдастся, выпрямляясь и принимаясь быстро-быстро двигаться в чужом теле. Он мычит, пытаясь вытолкнуть носки изо рта, но Дилюк смеётся громче, задирая его майку, впиваясь ногтями в спину названного брата. Его маленькая блажь, за которую его осудить теперь некому. Кэйе больно. Он всхлипывает, пытаясь не чувствовать огромных рук Дилюка. Ему кажется, что ещё немного, и тот переломает ему рёбра. Ему становится страшно. Он зажмуривается, и сразу всё становится таким болезненным, словно его кишки превращают в негодное ни на что месиво. Рычание сверху кажется чем-то угрожающим, не сулит ничего хорошего, а ускоряющиеся движения ясно дают понять, что его мнения по этому поводу не спрашивают. Он начинает мелко подрагивать, когда кишки начинают стискивать чужой орган. Из глаз снова брызгаю слёзы. Он не ожидал такой подлости от сводного брата. Не ожидал что тот окажется настолько отвратительным человеком. И сейчас, когда по его бёдрам стекает кровь, а сам Люк опускается рядом, снова прижимая его в спине, он позволяет себе заёрзать, в попытках вырваться из чужих объятий. Дилюк деланно-ласково усмехается, вытаскивая кляп в виде носков из чужого рта. Зажимает тот ладонью, и словно прижимается щекой к плечу. — Я так рад, Кэечка, я так рад... — тихо урчит он, проталкивая пальцы свои в рот родственника, и игнорируя сомкнувшиеся на них зубы, продолжает. — Ты у меня самый лучший...***
Когда Дайнслейф звонит в дверь, Дилюк удивлённо распахивает глаза. Ошалело смотрит на него, когда ему прилетает по лицу, он отшатывается к стене, медленно приходя в себя. Этого не должно происходить, но... Пришедший осторожно берёт на руки брата, бросая ему в лицо что тот редкостная скотина. Он забирает его вещи и закрывает за собой дверь. Дилюк пусто смотрит в дверь, сглатывает и прячет лицо в коленях.