Жертва твоей гордости

Неоновый свет освещал все пространство вокруг, создавая особую атмосферу, характерную только для таких мест, как это. Яркие огни бросались из угла в угол, а запах алкоголя и пота наконец полностью смешались воедино, воссоединяясь в характерный аромат этого заведения. Громкие биты манили и били в голову сразу же, как только ты входил сюда. Молодежь, горящая приключениями и мечтающая ускользнуть из-под опеки родителей, собиралась здесь снова и снова, чтобы познать вкус нирваны, забытия, всплеска чувств. Бесплатная раздача гормонов: «Что выберешь ты? Дофамин, серотонин, адреналин?» И, может быть, для кого-то это было бы идеальное место времяпровождения, но только не для Софии Ясаевой. Работая здесь, она буквально преодолевала себя, наблюдая за всеми людьми, что приходили сюда. Повторяющиеся мелодии врезались в голову, дурные запахи вызывали отвращение, но девушка все продолжала приходить сюда изо дня в день, чтобы заработать на хлеб. Порой это буквально сводило с ума: юной душе, еще только вошедшей во взрослую жизнь было тяжело находиться здесь почти семь часов в сутки, ведь в каждом часу шестьдесят минут, а в минуте шестьдесят секунд. Ей казалось, только недавно она была выпускницей, вошедшей во взрослую жизнь со всеми амбициями и мечтами. Но и года не прошло, как все грязное бельё человечества буквально было выброшено ей под нос. Такие великие планы строились по выпуску, ведь, когда молод, все еще впереди, а теперь... Все еще впереди, но она знает, что длины ее рук не хватит, чтобы дотянуться. Картинки красивой жизни в голове уже улетучились и превратились в пыль. Слабые девичьи руки постоянно болели от тяжелой работы, голова раскалывалась, а дурные мысли мучили голову, заполняя собой всю рутину. К слову, в этом месте получали больше, чем в любом другом. Только поэтому и только поэтому девушка до сих пор не выбежала из этих душных комнат на встречу тому, что могло бы ждать ее где-то там, где ее сейчас не было. В этот день она была у бара, разливала разноцветные напитки, приправленные спиртным. Её смена должна была закончится через час, совсем скоро. София давно представляла у себя в голове, как выйдет наконец отсюда, зайдет в свою комнату, завалится спать. Да и пусть ее кровать была не из мягких и комната не из свободнейших, хотелось домой, подальше от этой суеты. Девушка уже отсчитывала по секундам конец рабочей смены, облокотившись локтем о барную стойку, и нервно считая про себя: «Один, два, три… десять, двадцать, сорок пять. Господи, когда это закончится!» В задумчивости уставилась на пьяный народ, зажигающий под какой-то новый неизвестный ей хит. Она была бы и не прочь прикорнуть здесь, но к ней вдруг приблизился мужчина, вальяжно развалился у стойки, еле как пристроив свою пятую точку на высоком маленьком стульчике. Он был весьма полноват. Дорогой, но потрепанный костюм обтягивал его пузико, объятое с двух сторон руками, на одной из которых светились своим загадочным блеском золотые часы. Было видно, что был он не из обычных завсегдателей этого места. Едва успев разместить свое крупное тело, мужчина сделал движение рукой, как бы выказывая просьбу налить. Девушка незамедлительно повернулась и, вымученно сделав уже выученные движения руками, поставила блестящую рюмочку перед его носом. Словно преодолев себя и потянувшись к краю барной стойки, мужчина схватил стекло до побелевших пальцев и прижал к губам, вымученно терзая другой рукой у себя на груди маленький платок-паше. Он словно пытался высунуть его, но у него это все никак не получалось. Пытаясь убрать из головы образ мужчины, Ясаева уже успела посмотреть на часы, оглядеть зал сверху и снизу, посчитать чистые и грязные стаканы, еще раз посмотреть на часы. Но взгляд все равно постоянно как-то сам направлялся на незнакомца: слишком много места он занимал. Вцепившись глазами в его раскрасневшееся лицо, изучая движения и мимику, она обнаружила некое скрытое отвращение, покоившееся в груди, не смогла сдержать некого смешка-фырканья. Мужчина, не ожидавший вообще никаких действий со стороны бармена, чуть не поперхнулся, быстро вытер рукой губы и впер взгляд в незнакомку. Его два темных отверстия, еле открывавшихся сейчас из-под разросшихся бровей, смотрели прямо в два других напротив. Пожалуй, Соню застали врасплох, потому она не была готова как-либо прокомментировать свои действия. - Я вижу, вы чем-то расстроены… - нехотя начала София, желая как-нибудь да поскорее это все замять. Начав вспоминать, где же она раньше видела эти противоречивые черты, она с неким удовлетворением вспомнила его такие же ввалившиеся внутрь глаза, сидящие на главной странице старой газеты, лежащей годами у них на окне. Вера – мать Сони обычно брала ее в руки лишь в качестве веера жарким летом, да чтобы высушить слезы зимними вечерами. Вещь жалкая и бесполезная. А был тот важным человеком в городе. Демьян Беспалов, больно близко приближенный к власти, не старался оставаться в тени. Водился с напудренными дамами, да и сам порой пытался походить на них. Мужчина по-чеширски улыбнулся, польщенный вниманием, и согласился: - Да, весьма, весьма. Я бы сказал, что жизнь ко мне явно несправедлива, но, знаешь, я знаю, как с этим справляться. - Я вижу, как вы справляетесь, - широко улыбнувшись, Софья окинула взглядом «лечащую жидкость» в руке Демьяна. -Все мы здесь будем, - весьма лукаво упрекнул девушку мужчина и усмехнулся, окинул ее взглядом с ног до головы, как бы прицениваясь. - К чему такая уверенность? - Знай, девочка, как впахивал и впахиваю я, чтобы выбраться в свет, - он аристократично поднял голову и откинул пару выцветших прядей, словно был в театре, освещенный со всех сторон прожекторами. - Каждый день сложнейшая работа, письма, требования, дела. Только вот родился-то я в неплохой семье, не грязных кровей, да и, пожалуй, я содержательней тебя буду. Мысли Софии еще больше исказились, но виду она не подала, поняв к чему ведет мужчина, если его таковым можно было еще назвать. В ее голове он медленно превращался в обезьяну. - Тогда уж, - последовав примеру Демьяна, вздыхая от горя, она стала под его театральные софиты, - как человек образованный и благоуспешный можете же вы дать ответ: как же мне выкарабкаться из своего «незавидного положения»? - А как же? Могу... Беги под машину, не придется потеть! – загоготал он на свою же «шутку», чуть не подняв весь бар на уши. Его смех выглядел и вовсе ненормально, так, словно, его душили. Тело мужчины содрогалось в конвульсиях, и он все никак не мог остановиться. Брови сдвинулись, губа начала дергаться, теперь явно хотелось закончить этот разговор, перераставший во что-то аморальное. - Смешно, - саркастически отозвалась Соня, дождавшись пока приступы остановятся. - Лет десять, и будешь ты сидеть или на том же месте, или под кем-то, ну а если совсем все плохо пойдет, сложив голову, - продолжал гоготать Демьян, обмахиваясь своим платком, так же как Вера обмахивалась его газетой. - Мы посмотрим, под кем и где вы окажетесь через десять лет, если уже не оказались - сделав ударение на вы, девушка агрессивно оскалилась, но после пожалела, вспомнив о нужном самообладании, которому противоречил ее бурный нрав. - Жалко тебя. Но ты не думай, что моя жизнь прекрасна, - продолжил он, опять приняв облик актера, только уже из драматической пьесы. - Я и не думаю. Ясаева уже не слушала его, повернувшись к бару, она подготавливала все, чтобы ее вскоре заменили. Только Демьян не останавливался и все лепетал что-то, да еще так красноречиво. Смысл просить дурака перестать говорить дурацкие мысли? Полностью погрузившись в себя, Ясаева обратила свое внимание на мужчину только через пару минут, когда тот, наконец, заметив отрешенность девушки, начал выкрикивать Соне всякий вздор. - Слушай... - вынул он с игривой улыбкой купюру из кармана, - тут такое дело, ты бы мне сегодня очень понадобилась в домашнем хозяйстве. Поехали. Ему нравилась настырность Сони, и он уже начал мечтать о том, чтобы увидеть эту черту во всех ее проявлениях. В этот момент, когда ей протянули, как нищей, вот эту жалкую бумажку, перехватило дыхание. С одной стороны, в ее жизни и правда решали все, в основном, деньги, но ведь она до сих пор не примирилась с этим, а значит это и не так. Не так! Ее выражение лица поменялось в секунду, словно кошка, которой наступили на хвост, она уже выпускала свои когти. - Готова? - мужчина уже в ожидании начал потирать руки, совершенно проигнорировав чужую странную реакцию. Соня, попридержав свой нрав, решила подыграть ему. С улыбкой в наигранном предвкушении подошла к Демьяну, вырвала протянутую купюру из его рук, и со злостью прошептала тому на ухо: - Я попытаюсь прикрыть твой грех своим, только вот твой настолько велик, что, боюсь, мой и близко его не закроет. Сжимая в руках клочок бумаги, она уверенно направилась к выходу, стараясь не перейти на бег. Сердце колотилось в груди. Её с минуты на минуты должны были сменить. Быстро пройдя в длинный темный, как и все заведение, коридор, девушка чуть ли не растолкала всех, пробираясь к выходу. Одна до одури надушенная женщина нескромно возмутилась, остальные просто возмущенно уставились ей в спину. Схватив легкое пальто, не успев даже застегнуться, она выскочила на улицу, словно нашкодившая. Холодный ветер нежно принял Софью в свои объятия. Кудрявые волосы выбились из хвоста, а щеки от духоты в помещении раскраснелись, и теперь под светом фонарей это было особенно заметно. Адреналин бурлил в крови. В руке была смята «краденая» бумажка. Нет, это не было кражей. Вот кто-кто, а Ясаева не приемлела подобного рода искушения. Но Соня все равно нервно проворачивала сложившуюся ситуацию у себя в голове снова и снова, проходя по большому скверу, застеленному опавшими осенними листьями. Все-таки эти маленькие противные глазки запомнятся ей надолго. Она сделала это не для себя. Деньги, которые нисколько не значимы для таких людей, как он, могут значить все для других, более достойных. Более достойных. Как ты? Нет смысла думать об этом долго, сплошная трата времени. Если и возвращаться к этому, то позже, - думала Соня, кутаясь в пальто, скрываясь от парящих в воздухе листьев, которые вместо того, чтобы упасть, делали круги по парку. Входя в такой родной и знакомый двор, Соня всегда вспоминала времена, когда еще совсем маленькая бегала с Петей, с другими детьми с ее двора, имена которых она и по сей день могла назвать. Могла перечислить все: как они строили дом из веток спиленного дерева, как бегали от друг друга, прячась за машинами, как солнце слепило им глаза, когда все вместе шли, держа в руках холодное мороженое, как вечерами они рассказывали друг другу страшные истории и все разом смеялись. Все закончилось. Детям уже было стыдно резвиться по улицам, гулять в куклы летом на покрывале, а она все ждала, все ждала, когда ей позвонят и позовут. Она радостно оборачивалась на каждый крик, исходящий из окна, думая, что это они, старые времена. Все в этом месте уже изменилось и беседку убрали, поставили более новую, а ей все равно мерещилось прошлое. Она проходила по этой дороге, окруженной скамейками и фонарями, каждое утро и вечер и видела одну и ту же картину. Все приелось до безумия. Соня уже не наслаждалась этим местом как раньше. Хотелось очнуться от всего счастливым человеком, посмотреть на мир словно впервые. Соня присела на скамейку и, облокотившись, закрыла глаза. Как спокойно вдруг стало в этот момент. Словно весь шум, что мешал ей раньше вдруг исчез. Мягкий свет фонаря падал на покрытый листьями асфальт. Трудно было встретить человека, который в такое время сидел бы сейчас здесь. Таких и не было. Все опустело. Тело полностью обмякло, глаза закрывались. Несколько маленьких капель ударились оземь, и уже через пару секунд с неба полил тихий дождь. Это немного пробудило. Усталость не ушла, но девушка, пересилив себя, все же встала. Как бы не любила ночной город и запах свежести, связанный с приходящей темнотой, София редко гуляла вечером, а тем более только в своей компании. Ее не пугали темные улочки, не пугало одиночество и поток мыслей. Наверное, люди - единственное чего, она боялась. Выйди она из дома одна, а тем более просто, без цели, ее разум начинал рисовать миллионы следящих за ней глаз. Но сегодня она этого не чувствовала. Истинное спокойствие настигло ее там, где она его не ждала. Нащупав купюру в кармане, девушка вспомнила о матери, что вечно жаловалась на нехватку денег, и тоже, как и София, старалась на благо семьи. Ноги сами потащили уставшее тело к дому. Приложила чип к домофону и, услышав достоверный звук, вошла. Зазвенели ключи, отворилась дверь, пол прогнулся под ногами и заскрипел. - Мам, я дома - крикнув как обычно, Соня начала снимать куртку. Из-за двери появилось бледное лицо исхудавшей женщины. Она мягко улыбнулась и поздоровалась, подойдя, начала помогать дочке раздеться. Странно. Что за внезапное проявление нежности? - Я уже не ребёнок - с улыбкой остановила она на пол пути руки матери, которые тянулись к ее шарфу. - Я не знала, что ты придёшь, думала ты сегодня до утра, ничего не приготовила - замявшись продолжила женщина, как-то нервно топчась на месте. - Тебе отдыхать нужно, а не беспокоиться обо мне. На дворе уже стоял ноябрь, а отопление в их районе так и не включили. В доме все промерзло насквозь, никакие одеяла не помогали. Старшая Ясаева была закутана в старую шаль, но Соня ведь прекрасно понимала, что этот кусок старой потрепанной ткани ничем не помогает. Эту тряпку следовало уже давно выбросить. Скоро новый год, может сводить маму по магазинам будет не плохой идеей? Все-таки нужно хоть когда-нибудь выбираться из духоты дома, на улицу, где хоть и не так свежо, как в лесу или в поле, но лучше, чем в этой коробке. Вдыхать пыль и выдыхать ее же, под вечер приходя домой, где ничуть не лучше – нормальное дело. Пройдя на маленькую кухоньку три на три, девушка заглянула в холодильник, обвешанный всевозможными магнитиками и радостными фотографиями с моря, чтобы хоть прикинуть, что можно на сегодня приготовить. Пусто. В душе остался странный осадок. Ей все же стоит прилагать больше усилий, найти еще работу, начать развиваться в том русле, в котором она хотела, в конце концов делать что-нибудь. София понимала, что это только ее вина, что она не может принести достаточно денег в дом, пусть это и не было ее какой-то официальной обязанностью. Старшая Ясаева работала бухгалтером в банке, и не сказать, чтобы прямо любила это. А кто сейчас любит свою работу? Родители направили Веру учиться на экономиста, надеясь на хорошее будущее дочки. Только вот все пошло по накатной. Вышла замуж неудачно, несмотря на многообещающее начало. Найти хорошую работу не смогла, хотя и не была дворником, назвать себя карьеристкой не смела. София вытащила из кармана купюру и отдала матери. - Зайдешь в магазин, купишь еды. Присела на стул, с тяжестью выдохнула, завалившись на локти. Вера подошла ближе и понимающе потрепала ее черные локоны, приглаживая, приговаривая, что все будет хорошо, и что все еще впереди - Петя закончит университет, найдет хорошую работу. Поток пустых фраз. Вера не очень соответствовала своему имени. - Он давно не писал, не звонил... Не хочу его беспокоить. - обеспокоенно посвятила женщина Соню в свои переживания насчёт сына, как бы намекая дочери, что неплохо было бы ей осведомиться о том жив ли ее старший брат вообще. Порой Соню тоже настигали такие мысли, что что-то неладное происходит там, за границей, в другом городе, в университете, но она совершенно не хотела беспокоить маму, тем более в такие тяжелые для них времена. - Можешь не волноваться, он мне звонил на днях, все хорошо – соврала. На самом деле девушка сама пару дней назад думала о нем, раньше брат звонил хотя бы два раза на месяц, а теперь... Воцарилось молчание. Некая неловкая пауза промелькнула между ними. Они не часто общались по душам, слишком разные. Попросту не могли подойти к друг другу, несмотря на то что были из одной плоти и крови. Погружались в серую обыденность с головой, совсем переставая думать о семье, которая у них шаткая, но была. - Сонь, Таня переезжает ко мне - решила поставить перед фактом женщина, только расслабившуюся дочь. Теперь понятно, что нашло на нее. Внезапная нежность всего лишь… Татьяна - старая подруга Веры Ясаевой еще вроде бы с годов школы, честно, являлась не лучшим примером подруги и человека вообще. Они не общались часто, Соня вообще предполагала, что Вера водится с ней только потому, что больше не с кем, из-за простой человеческой необходимости. Но проблема была даже не в том, что Татьяна была не лучшим кандидатом на роль подруги, а в том, что с Соней они безумно не ладили. Как только нужна была помощь, когда Вера валялась на смертном одре, та самая подруга вмиг исчезла. Когда появлялся достаток, она снова начинала раздражать Соню своим присутствием, крутясь возле Веры. И как только ее мама, умная и образованная женщина, этого не замечала? Татьяна была толстая задорная, вечно что-то жующая и предпочитающая лишний раз не смолчать, а пропищать какую-то глупость женщина. Соне всегда мерещилась подлая ухмылка в ее глазах, ее рот вечно искажался в дружелюбной улыбке, открывающей вид на гнилые зубы. - И я не посмею слышать каких-либо возражений. Это моя квартира, и я привожу сюда кого хочу - поставила точку Вера перед только открывшимся ртом дочери, готовой начать отговаривать ту от этой глупой идеи. - Мне нужна помощь, я уже, как видишь, не молода, а она как раз согласилась, будь ей благодарна. - Благодарна!? – вскрикнув, привстала Ясаева. - Почему ты не можешь просто попросить меня о помощи? - Закончим эту тему, ты бы лучше следила за деньгами в семье, Пете уже нужно оплатить следующий семестр, а у нас ни копейки. Занимаешься ерундой - тихо и спокойно рассудила Вера. София была возмущена. Так это она занимается ерундой? Руки сжались в кулаки, сдерживая обиду. Ну конечно, это Татьяна будет обворовывать ее семью, а она только должна гнать ей золото под нос, пританцовывая под ее дудку. Старшая Ясаева не была такой вспыльчивой, как дочь, она придерживалась тактики «спокойного и уравновешенного быка», которая имела неоспоримое влияние на Соню. В то время как Соня распиналась, кричала, психовала и спорила, Вера уверенно выдвигала свою точку зрения и незаметно навязывала ее дочери, говоря, что в любом случае права. Луна взошла на своё место и установила свои правила. Все люди давно лежали по кроватям, храпя, наблюдая прекрасные розовые сны, только девушка все лежала и смотрела на ночное небо. Может когда-нибудь и она будет смотреть с неба, маленькая звезда в бесконечной гуще остальных.