Не-Элизабет

— Где Элизабет? Витторио с абсолютно непроницаемым лицом переводит взгляд на нежданного гостя. Тот хмурится, чуть ли не огнем дышит то ли от злости, то ли от негодования, а ладони, не знавшие тяжелой работы, сжимаются в кулаки. Витторио лишь кивает своим людям, и те покидают его, оставляя его с гостем наедине. Тот стоит на месте, смеряя его взглядом. Темный и прокуренный кабинет не слишком располагает к дружеской беседе. — Где Элизабет? — Прости? Витторио, словно не понимая, выгибает бровь и опускает глаза к документам. Непринужденно начинает прибирать на столе. Гость зло вздыхает и облокачивается на стол, глядя на него сверху вниз. — Ты знаешь мои связи, Витторио. Не вынуждай меня… — Поубавь пыл, — резко пресекает эту дерзость Витторио, недовольно глянув на посетителя. Дэвис выпрямляется и нервно поправляет на себе бежевый пиджак. Слышно, как почти скрипит зубами от накала эмоций. — Выглядишь неважно, Дэвис. — Ответь на мой вопрос. Здесь и сейчас. Витторио со вздохом смотрит на него и складывает руки на столе. Так юн и так горяч, что абсолютно не смыслит, что говорит. Будь на этом месте кто иной, а не Витторио, все бы явно закончилось плачевно. Дэвис молчит в ожидании ответа, смотря исподлобья. — Она тебе дорога, как я посмотрю. — Черт возьми, Витторио! — взрывается Дэвис. Он вцепляется в свои светлые волосы, стараясь удержать себя и не ударить собеседника, и отворачивается на пару минут. Раз-два — вдыхает. Три-четыре — выдыхает. — Правильно, нужно уметь держать себя в руках, — одобрительно кивает Витторио и поправляет воротник своей рубашки. Дэвис мысленно считает и матерится через цифру. Каждое слово этого гребаного мафиози заставляет его злиться еще сильнее, а желание ударить его растет еще с немыслимой скоростью. Сердце неровно стучит от злости и волнения. Только не за собственную жизнь, а за чужую. Перед глазами вспыхивает образ. Она улыбается ему. Мягко, светло, открыто. Хочется вернуться в офис и вновь увидеть ее там, за столом, полным бумажек и какой-то дребедени. Все ушли, а она сидит. Сидит и упорно работает, а потом бежит к нему в кабинет обсудить материал с горящими глазами. — Выйди, проветрись и зайди нормально, — бросает Витторио, поднимаясь из-за стола. — Орать на меня в моем же кабинете… Витторио фыркает и раскладывает документы по папкам, папки — по полкам. Дэвис в одно движение поворачивается к нему, ненадолго сжимает кулаки и… выдыхает. — Я знаю, что у вас с ней была встреча. Даже больше — поездка. — Была, — спокойно подтверждает Витторио. — Повозиться пришлось. — Есть итоги? — Есть. — Отлично, — сквозь зубы цедит Дэвис. — Мне абсолютно наплевать. Скажи лучше, где сейчас Элизабет? Витторио смотрит на юношу слегка удивленным взглядом и наклоняет голову в немом вопросе. Слышится смешок. — Ты будто бы не в курсе, — Дэвис едко улыбается. — Просвяти. — Элизабет пропала. В кабинете воцаряется тишина на минуту. Витторио задумчиво стучит пальцем по сгибу папки. Дэвис же, стараясь сохранять спокойствие, наблюдает за ним. Они не друзья, вовсе нет. Но из-за их положений — мафиози и выходец из влиятельной семьи — им пришлось столкнуться в прошлом. — Оу, — выдает Витторио будничным тоном. — Возможно, она еще отсыпается у себя. Не вижу проблемы, если она не явилась в ваш клоповник с рассветом. — Ты издеваешься? У Дэвиса вновь все вспыхивает в груди от негодования. — Нет, но я правда не вижу смысла в твоей редакции. На критику не обижаются. — Перестань корчить из себя идиота! Элизабет нет ни дома, ни в редакции. Ее никто не видел после этой «поездки». Дэвис в несколько шагов оказывается перед Витторио и зло хватает его за воротник. — Где Элизабет? — А вот так делать точно не стоит, — с удивительной холодностью замечает Витторио и отцепляет от себя юношу. — Приболела. В глазах Дэвиса зажигается удивление. Он неверяще смотрит на Витторио. Тот поправляет рубашку и продолжает: — Она почувствовала себя… неважно в поездке. Пришлось направить ее в больницу — провериться. Похоже, она все еще там. Еще не было возможности узнать. — Но почему… почему вы мне не сказали? Почему она не позвонила? Не написала? Гнев Дэвиса медленно тает, и сам юноша словно сдувается. Теперь на его лице лучше всего читается беспокойство: тревожные глаза, залегшие под ними круги и легкая бледность. Несчастный, видимо, ночи напролет ищет ее. В таком отчаянии, что аж сюда примчался, не боясь слухов. — Вот именно поэтому. Из-за твоей реакции. Мы думали… я думал, что она быстро оправится. Дэвис непонимающе хмурится. Витторио чуть сжимает челюсть и мысленно винит себя — сказал лишнее. — Что ты имеешь в виду? — Не учел осмотры. Не бери в голову, думаю, еще дня два — и она дома. Витторио легким движением рук разворачивает Дэвиса в сторону двери и ненавязчиво выпроваживает из своего кабинета. — Нет, подожди. Витторио с трудом скрывает свое недовольство, когда Дэвис отскакивает от него и оборачивается. — В какой больнице? Скажи название, адрес… — Тебе не стоит там появляться. — Расскажи, что с Элизабет. Честное слово, Витторио, я отсюда без всей правды не уйду. Витторио пожимает губы и качает головой, недовольный им. Отходит, закуривает. Дэвис продолжает стоять в кабинете и действовать ему на нервы. Витторио выдыхает дым и вспоминает последние дни поездки. Он правда не думал, что все так затянется, что случай окажется настолько запущенным. Неужели это может так легко настигнуть человека буквально за одну ночь? И дорогой человек — здоровый и счастливый — начинает медленно рассыпаться на глазах. — Что с ней?.. — тише спрашивает Дэвис. В нем уже не бурлит ярость. Он не хочет ругаться и орать. Лишь хочет докопаться до правды и наконец заглянуть в ее добрые глаза. Уповать на правду от мафиози — глупость, но ничего другого ему не остается. Хотя бы пока. — Ее словно подменили, — пожимает плечами Витторио и опирается на стол, продолжая курить. — Я не сразу обратил на это внимание. — Я не понимаю, о чем ты. Чем Элизабет больна? У меня есть деньги, связи… я могу обеспечить ей лучшее лечение, лучших врачей. Витторио усмехается. В этих словах узнает самого себя, только моложе, чем сейчас. И тогда это настигло близкого ему человека… никогда не думал, что это повторится. — Мне кажется, от этого не лечат. Держат на плаву человека, да, не дают ему окончательно рехнуться или убить самого себя, но чтобы вылечить… Я о таком не слышал. Витторио бросает быстрый взгляд на Дэвиса и разочарованно вздыхает. Дэвис держит спину прямо, неестественно прямо, а его тело напряжено, наверное, до предела. Еще слово — юноша взорвется. — Она сначала пару раз сказала мне про какой-то блокнот. Я не придал этому значения, отмахнулся… Он не был рабочим, с ее же слов. А она начала переживать. Сильно переживать. Я подумал, что это твой подарок, — Витторио небрежно машет в сторону Дэвиса, и на пол опадает немного пепла. — С чего же ей тогда так трястись над ним… — Я не дарил никакой блокнот. — Тогда я вообще ничего не понимаю. Витторио со вздохом потирает виски и пару минут молча курит. Дэвис, на удивление, тактично молчит, давая ему собраться с мыслями. — Знаешь, она начала говорить о нем чаще. Я купил ей новый. И еще один. И еще. Витторио немного молчит, немигающим взглядом уставившись куда-то в пустоту. — Но это было все не то. Я начал постоянно слышать только «блокнот», «блокнот», «блокнот». «Верните мне мой блокнот». «Я застряла здесь, мне нужен мой блокнот». Дэвис, не пророня ни слова, тяжело опускается на ближайший стул, и его руки безвольно свисают. Как, наверное, и слова Витторио «свисали» в его голове. Они не могут ухватиться за здравый смысл, Дэвис не может поверить в это. Всегда рассудительная Элизабет сутками твердит про какой-то несчастный блокнот. — Начались истерики. Не капризы, Дэвис, а истерики. Самые настоящие. Ты их когда-нибудь заставал? Витторио поворачивает к нему голову и ждет. Тот даже не двигается, что можно говорить об ответе? — А я видел, — будто бы получив ответ, продолжает Витторио. — Много раз. Еще до самой Элизабет… это… это тяжело. Она плакала, кричала, убегала. Да она от каждого звука шарахаться начала. — Как это может быть?.. Витторио пожимает плечами. — Ничего не знаешь об ее семье? — отрицательное качание головой от Дэвиса вместо ответа. — Жаль… может, это бы помогло прояснить, почему она так резко изменилась. В кабинете вновь тишина. Мужчины, которые не желают даже пересекаться друг с другом, сидят в одном кабинете, и каждый — с ноющим сердцем. Как за друга, за товарища… Дэвис отрывает взгляд от пола, вздрогнув, словно очнулся от транса. В его голове заскреблась мысль. — Не говори, что она там, — выдыхает Дэвис и переводит взгляд. Витторио еле заметно кивает, подтверждая эту догадку. Оставлять ее одну небезопасно, а держать у себя попросту не мог. Он не нянька, чтобы постоянно следить за каждым ее шагом, — только бы не поранилась — какие бы хорошие отношения они ни поддерживали. Дэвис — в силу возраста, мягкого характера, не менее огромной кучи дел — попросту не справится с ней. И остается лишь одно решение. — Ты не мог. Дэвис вскакивает со стула так резко, что тот чуть не падает. — Они смогут позаботиться о ней лучше. — Как? Таблетки в рот пихнут? — огрызается Дэвис. — Ее не вылечат, а наоборот, добьют. — Как знать. Все происходит ровно в несколько секунд. Вот только Витторио намеревается оставить окурок в пепельнице, как кулак прилетает в его челюсть. Персонал старается приходить к ней как можно меньше. Эта пациентка не относится к самым буйным, не вредит остальным, однако… что-то в ней пугает их, заставляя держаться подальше. Она яро отрицает любое заявление врача и увиливает, умело парируя в клинической беседе. Ее глаза не покрыты пеленой, как у остальных, а наоборот, горят огнем и жизнью. Она то беспомощно плачет в подушку, то с яростными криками долбится в дверь, проклиная их всех. А иногда персонал находит то, чего вообще не должно быть в ее палате. Нужно ли говорить про почти удачные побеги? — Дэвис, — с придыханием шепчет Элизабет, наклонившись к нему. — Дэвис, пожалуйста, милый мой… пожалуйста, найди мой блокнот. Дэвис чуть сглатывает и решает играть по ее правилам. Он лишь чуть кивает и мягко разглядывает девушку. Кожа потеряла свой цвет, исхудалое тело, в глазах — лопнувшие капилляры. И это лишь часть изменений, которые заставляют его сердце болезненно сжиматься при виде бывшей коллеги и дорогого друга. Палата до боли в глазах белая. Небольшая и скромно обставленная — ничего не мешает и не дает Элизабет шанс навредить себе и окружающим. Видимо, был уже какой-то случай до, раз сейчас она сидит на постели со смотанными руками. — Он очень нужен мне. Очень. Без него я могу здесь умереть. Умереть по-настоящему. — Ты имеешь в виду больницу? Элизабет хмурится и чуть отодвигается от него обратно. — Нет. И от больницы одно название. Все здесь — верующие идиоты, которые ни черта не смыслят в медицине. — Хорошо, — Дэвис участливо кивает. С ней нужно мягко. Нужно внимательно. Словно с ребенком. Элизабет с подозрением прищуривается. — Ты не веришь мне, — заключает она и тяжело вздыхает. — Не веришь, как и все остальные. — Элизабет, пожалуйста… — Я не Элизабет! — девушка внезапно переходит на крик, чуть ли не оскалившись. Дэвис поднимает ладони, признавая свое поражение. — Хорошо… хорошо. Как мне тебя тогда называть? — Я… — она начинает уверенно, а потом резко замолкает. Не-Элизабет закусывает нижнюю губу и хмурится, уставившись взглядом куда-то в угол. Внезапная мысль осеняет ее, и ее брови удивленно взметаются вверх. — Я… я не помню, — выдыхает она. — Я не помню. Я не помню, как меня звали. — Ты уверена, что… — аккуратно заговаривает Дэвис. — Я не Элизабет, — прерывает она его, как бы закрывая этот вопрос. — Не Элизабет. И тело это не мое. Там, в моем мире, я не такая. У меня другое имя, другая внешность, жизнь, в конце концов, другая. — В каком мире? Дэвис тихо вздыхает, понимая, что не хочет знать ответ. Ее несвязный бред лишь подтверждает слова врача и вгоняет в еще большую тоску не только его, но и ее саму. — В моем. В двадцать первом веке. Только мне нужно вспомнить… и блокнот. Дэвис, найди мой блокнот. Не-Элизабет вновь обращает на него несчастный взгляд. — Без него я застряла здесь навсегда.